Поднял свою кружку, отхлебнул - и лицо мое вытянулось:
– Слушай! Это же… вода?! - возмутился я.
Алексей тоже таращил глаза и давился - пеной. Наконец выговорил:
– Да это и не вода, а какое-то… жидкое стекло. Точно!
– Вы что мне пенопласт принесли? - рявкнул некто возмущенный из невидимого нам дальнего темного угла.
Раздались еще голоса: - Это не пиво, а смола! Что за безобразие?!
В кабачке, кажется, назревала драка, хозяина могли элементарно поколотить за явное надувательство.
Официантки отчаянно метались между столиками и уговаривали:
– Вы не правы. Попробуйте еще глоток. Только один глоток! Ну, представьте! Вы же знаете - что пьете?!
Я и Алексей заставили себя глотнуть содержимое - все стало на своя места, в кружках - пиво, в рюмках - джин. Так мы, прихлебывая то и другое, пробовали, и мой друг, похожий на американского киногероя, продолжал хвастаться, какой он молодец, что исхитрился и заложил в программу города кабачки и прочие ночные увеселительные заведения, куда, он пообещал, мы заглянем, но попозже.
– А сейчас - дело! Но - тс-с! Нас никто не должен слышать, - говорил он, захмелев, и горячо шептал: - Представляешь, все открыто! Никаких замков! Бери - не хочу! Ну а ежели все открыто? Почему не взять? А? Почему? Тебе, к примеру, какая машина нужна? “Каролла” или “квадра”? А может, “ситроен”? Или “Жигуль-30”?
В голове у меня туманилось от выпитого, но все марки я видел очень ясно, автомобили проносились в моем мозгу, точно по трассам, заходили на вираж, я ощущал радость от того, что мои ладони сжимали руль то одной машины, то другой.
И я его прекрасно понял: им овладела страсть обогащения…
Богатства в идеальном городе оказалось, на удивление, много. Раньше я не обращал на это внимания, а теперь на каждом шагу нам с Алексеем распахивали свои двери магазины золотых и ювелирных изделий. Описывать, как мы с ним рассовывали богатство по карманам, неинтересно.
Никто нас не окликнул, не засвистел, никто за нами не погнался. Риска не было. А без него пропала и острота ощущений. Не только я, но, кажется, даже Алексей потерял интерес к задуманному и будоражившему нас мероприятию. В общем, грабежа как такового просто-напросто не получилось! Ну, набили мы с ним карманы, кейс, саквояж да еще какой-то мешок всем, чем хотели. Помню, мы в те минуты даже не смотрели друг на друга.
И я вспомнил, как Алексей в самом начале нашего знакомства утверждал, что он - честный человек и никогда не возьмет чужого. Но… грабили ли мы сейчас именно чужое, созданное не нами?… Мысль эта возникла, но видение купюр, золота тотчас заглушило разум.
Задыхаясь от тяжести, от волнения, от алчной радости, что все это теперь наше, я мог приобрести отныне не один (зачем мне один!), а несколько самых современных автомобилей. Мы с Алексеем направились в скверик. И можно спокойно пересчитать взятое, язык не поворачивался сказать - награбленное.
Предвкушая невиданное зрелище от разложенного на солнце богатства камней, Алексей щелкнул замки на своем саквояже, я - на кейсе: мы решили высыпать бриллианты прямо на землю, чтобы полюбоваться еще раз и полнее почувствовать себя миллионерами.
Сверкающее великолепие сыпалось дождем в аллее скверика. Пальцы сами тянулись к ограненным каплям, к сияющим лучам камней - и все просыпалось мимо, на тропку, и тут же исчезало на глазах, как тают снежинки на горячей ладони. Эти камни, горящие гранями, вспыхивали в дневном свете, как звезды, но они растворялись в прах, в пустоту.
– А-а! - завопил Алексей.- Обман! Это обман!
Я шарил руками по земле, пытаясь схватить хотя бы один камешек.
Но все они таяли от нашего прикосновения. Было от чего сойти с ума.
– Все мираж,- глухо повторил Алекс, раскачиваясь в такт своим мыслям.- Обман!
Я оставил Алексея там, в скверике, сидящим на земле, на искусственной земле, среди искусственных деревьев.
Мне надо было побродить в одиночестве и все еще раз обдумать, чтобы понять самого себя.
Ноги вынесли меня к дому, углом выходившему на одну из улиц. Доска на стене сообщала, что это редакция. То, что мне надо!
Я предвкушал общение с коллегами этого удивительного городка, после которого все сразу станет на свои места. “Эх, сейчас бы выпить чашечку кофе и спокойно посидеть”,- размечтался я. Жизнь возвращалась в привычную колею, в круг знакомых дел. Я зашел.
Коридор гулко откликнулся на мои шаги. Это не удивляло. Значит, все на задании.
Толкнув одну из дверей, оказался в просторном кабинете, где увидел машинку с заправленным в нее чистым листом бумаги. Машинка словно ждала меня. “Дисплей бы лучше”,- я походил по комнате и в углу приметил и его.
Что-то больно укололо в бок, я сунул руку в карман и вынул обломок верхушки фонтана, за событиями дня я вовсе забыл о нем. Свидетельство моей неловкости, обломок застывшей воды, теперь он казался мне похожим на цветок, я знаю и люблю эти цветы - орхидеи. Лепестки нежно переливались оттенками сиреневого и розового.
Я положил орхидею на столик с пишущей машинкой и сел в кресловертушку у окна. Ничто так не успокаивает, как море, которое накатывает волны одну на другую. Я нажал ладонью на стекло…
И услышал за спиной чей-то возглас: - Пожалуйста, не делайте этого!
Я обернулся. В кресле возле столика сидела девушка. Она взволнованно поправляла разметавшиеся кудри, тонкая шея утопала в кружевной пене воротника, милое светлое платье очень шло к ее нежным правильным чертам.
– Пожалуйста, не распахивайте окно,- правой легкой рукой она запахивала воротник на невысокой груди.- Здесь не жарко.
– Я думал - никого нет. Извините! Кто вы?
– Разве не ясно? - удивилась она.- Машинистка.
Я почему-то подумал: какая миленькая, наверное, вся редакция за ней ухаживает.
– А как вас звать? - совсем уж не к месту брякнул я.
– Просто девушка из Сиэла,- и гордо замолчала.
Так мы молчали вдвоем, ощущая растущую неловкость, пока она не нашлась: - Вы хотели кофе!
– Да-да,- заторопился я.- Откуда вы знаете?
– Неудивительно. Вы устали. Сумасшедший день - все бегут, торопятся. Беда с этими командированными, туристами, к вам трудно привыкнуть.- И она ушла.
“Какая строгость нрава!” - подумал я. “Как вас зовут?” -”Просто девушка из Сиэла”. Так ответит только скромница.
Она вошла и поставила передо мной чашечку кофе.
– Вас восхитила архитектура нашего города? - тихо спросила она.Но у нас тут много этих…
– Да, да,- сказал я.- У таких людей, я думаю, черные сердца. Они ни перед чем не остановятся, лишь бы заграбастать в свои руки все, что блестит. Дозволь, и они разнесут весь ваш город по камешку, по алмазу, по хрусталику.
Мне показалось, что она вздрогнула. А я сгорал от Стыда, ведь я оказался одним из тех, кто участвовал в грабеже магазина.
– Пока мы можем противостоять злу, защищать себя,- продолжала меж тем она.- Но… только бы никто из грабителей не догадался добраться до нашего “мозгового” центра!
– А что? Это так опасно для города? - удивился я.
– Вы забываете, что это не просто город-идеал, а город, создавший себя сам. Здесь вырабатывается наше основное богатство. Понимаете?
Она выразительно посмотрела на меня такими знакомыми глазами, а я вместо того, чтобы повнимательнее вслушаться именно в эти ее слова, мучительно вспоминал, где я мог ее видеть. Я хотел ей помочь и ощущал свою беспомощность. И не понимал, что она хотела мне сообщить.
– Скажите, разве мозг человека не в состоянии понять то, что может неожиданно выйти за рамки обыденного? - ее вопрос удивил меня. - Разве только материальный мир он признает?
– Конечно! И вы, и я- материальны. К нам можно прикоснуться, потрогать нас руками. И весь мир материален.
Мы стояли рядом, очень близко друг к другу, чересчур близко, чтобы я мог сейчас о чем-то серьезном думать. Я чувствовал аромат ее непокорных волос. Он пьянил меня, в голове все кружилось - всплывали в памяти слова, мысли и снова тонули в бездне ее глаз. Я смотрел на чистую гладкую кожу ее лица. Ее губы, тонко очерченные на белой коже и алые, естественной своей силой звали меня.
Когда девушка начинает говорить о серьезном, она нравится мне, у меня всегда возникает неожиданное желание целовать ее, чтобы она поскорей замолчала.
И я качнулся к ней, она потянулась ответно: - Но разве вы не можете в нас видеть себе подобных?
– В вас, девушках? Всегда! - Я не помню, что отвечал ей еще, я задыхался от близости ее губ.
Очнулся от пощечины. Довольно ощутимой.
– Мне нужна ваша помощь, а не… Нет,- в отчаянье говорила она,даже не мне, а городу. Вы понимаете? Городу! Нельзя, чтобы зло проникло в центр его, туда, где создается…
Она что-то недоговаривала.
– Как вы, люди, беспечны! Сами -создали нас…
– Что-о? - Я чуть не подпрыгнул. Если она хочет сказать, что она и есть то привидение, о которых поговаривают, то не слишком ли реальное? Щеку-то ожгла! Взбалмошная девчонка!
Она что-то недоговаривала.
– Как вы, люди, беспечны! Сами -создали нас…
– Что-о? - Я чуть не подпрыгнул. Если она хочет сказать, что она и есть то привидение, о которых поговаривают, то не слишком ли реальное? Щеку-то ожгла! Взбалмошная девчонка!
Наверное, я смотрел на нее слишком восторженно, как на богиню, потому она и вернула меня к… действительности.
– Спасибо,- сказала она то, чего я вовсе не ожидал.- На Марсе вы тоже можете не встретить себе подобных.
Голубой вечер снял во всем своем великолепии. Луна серебрила и замедляла бег волн, делала его торжественным, величавым.
– Как хочется открыть окно и полететь,- размечтался я от полноты чувств.
– А разве вы летаете?
– Летаем,- усмехнулся я.
– А где же твои крылья? - продолжала она, но ее наивность начинала меня раздражать.
– Вот они! - Я распахнул руки, чувствуя, как закипает во мне непонятная злость, извечная обида человечества на природу за то, что не дала она ему еще и крылья, и только во сне, да и то далеко не каждый, летает.- Послушай, довольно меня разыгрывать!
Я не нашел подходящего слова, а раздражение росло:
– Что-то ты от меня увиливаешь!
Она смотрела на меня глазами, полными слез. Тоска сквозила в ее взгляде. Мне стало не по себе. Я почувствовал себя неуютно, скверно.
– Ты сказал: летать - прекрасно?! Мы видим, как легко летят сюда ваши металлические птицы, на одной из них прилетел ты. У нас нет здесь живых птиц. Я не видела, какие они - настоящие крылья? Если ты сейчас подумаешь о них…
Я слушал ее и изумлялся. Да, я подумал в тот миг о крыльях - она взмахнула руками, и складки ее платья превратились в два больших белых, лебединых, крыла!
– Распахни окно! - приказала она.
Я послушно толкнул створки - в комнату ворвался свежий ветер, все вокруг наполнилось удивительным запахом трав.
Она взмахнула крыльями и вылетела на простор.
– Ах, как это и вправду - прекрасно! - сказала она, вздохнув.
Потом вся просияла на фоне вечернего неба голубым огнем - и исчезла.
Я не мог поверить своим глазам. Только что она разговаривала со мной, я целовал ее, мы с ней даже повздорили. Досада, недовольство собой (ну зачем я заговорил о крыльях?) вытолкнули меня из редакции. Я шел, не глядя под ноги. Я шел и не хотел видеть кривящиеся лица встречных, как отражения, похожие на меня. Я уже ничему не удивлялся в этом одурманивающем и одурачивающем городе. Но я хотел найти ее. Я упрямо не хотел верить, что в этом странном городе живут только таинственные искусственные люди…
Мое внимание привлекла одна из ярких витрин. За стеклом стояли манекены, одетые в новомодные платья. Они казались совсем живыми.
Потому я невольно задержался возле этой витрины, когда проходил мимо, мне вдруг показалось, что кто-то внимательно смотрит на меня. Но нет, это были всего-навсего манекены.
Не знаю, что со мной случилось, но только все невозможное, недостижимое притягивает нас с особой силой. Как помешанный, я бежал по улицам, распахивая все двери, которые попадались мне на пути. Я искал и спрашивал ту, первую мою знакомую, свою девушку - и всюду мне встречались удивительные, милые, грациозные создания, и у всех у них были грустные глаза, но все это были другие красавицы…
Машинистки из редакции никто не знал. Я спрашивал, меня не понимали. Странно, что, заходя в разные помещения, я видел девушек… одних только девушек… Но по улицам шли мужчины, одни только мужчины, они, как и я, были крайне чем-то озабочены. Думаю, мой вид говорил им о моей растерянности.
Вот витрина с манекенами. Я вошел в магазин. Мне показалось, что туда юркнула знакомая машинистка… Нет, я ошибся… И тут я испугался мысли о том, что вокруг меня ходят и правда идеальные, хотя и очень разные девушки. Существа, созданные художниками и писателями, вернее - их воображением… Но это же обман! Это же выдумка! А реальные люди верят в эти вымышленные идеалы…
Наконец я заглянул в какую-то квартиру. Комната была, без углов, овальная, а в ней, как обычно, находилась великолепная девушка. Синтетическая шкура на полу, диван, маленький столик, на который хозяйка, вежливо со мной поздоровавшись, сразу поставила фужеры… Она стала отвлекать меня от всяких мыслей, включила музыку, и музыка, заполняя комнату, успокоила меня. Девушка принесла вина, и это окончательно меня расслабило. Столько пережито за один день! Мне не хотелось ни - о чем расспрашивать, ничего рассказывать. Ее тонкие гибкие руки вдруг легли на мои плечи, обвили мне шею - и мы вдвоем погрузились в туман шепота, слез и восторгов. В моей голове был сумбур, и это неудивительно.
Мне сейчас хотелось искренности и реальной непосредственности… И все было уже так, как надо… Но в какой-то момент я понял, что и эта девушка- обман… Обман! Проклятье!
Нет, лучше мой реальный город! К черту, к черту! Соблазны квартиры, уюта, приветливых глаз - все это мираж… Девушка отстранилась от меня и, сидя за столом, грустно наблюдала, как я злюсь на нее.
– В этом городе девственницы подкарауливают на каждом шагу, - сказал я грубо.- Но все вы ложь, ложь.
– Да почему же? - невинно усмехнулась она.- Ты же можешь побеседовать со мной…
– Но если я не могу обнять тебя, как реальность, то зачем ты нужна! - закричал я в бешенстве.
Она пожала плечами.
– Вы можете покорить… Вы умеете обольстить! Но это же фикция! Вас нет! Туман! Пар!
Наконец я покинул эту квартиру и выбрался на улицу. Ну, думаю, Алексей-то все-таки реальная личность! Ои где-то тут ездит на своей машине! Хотя бы его отыскать! Во дворе дома я увидел старушку, она сидела- на лавочке, и я стал расспрашивать ее об Алексее и его машине.
– Нет, не видела пикапчика,- отвечала старушка вежливо.
Ого! Вот пикап! Я бегу к машине, заглядываю в салон,- нет, это другой автомобиль. Как жаль…
Измученный бесплодными поисками, вконец расстроенный, я. решаюсь позвонить в полицию. Во мне оживает тревожное воспоминание бешеной езды с Алексеем в его автомобиле.
– Алло! Мне нужен отдел дорожных происшествий. Скажите, не случилось ли за минувшие сутки аварии, наезда?…
– Что вы! - отвечает мне мелодичный девичий голосок.- В нашем городе-идеале ничего подобного не случается!
Я чертыхаюсь и кричу в трубку:
– Ну, хорошо! А не останавливали кого-либо за превышение скорости, не штрафовали?
Я уверен в этом, зная азартность Алекса.
– Нет! И этого в нашем городе не бывает,- голос невидимой девушки звенит обидой.
Короткие визгливые гудочки. Я швыряю трубку на рычаг. Довести до белого каления такого уравновешенного человека, как я?!
Теперь я не верю этому городу.
Я переживаю одну потерю за другой. Я уже не понимаю, кто реален, кто- нет. Был ли на самом деле Алексей? Из нашего ли он города, с соседней улицы? Или он- тоже плод моего воображения?
Возвращение грустно. Расстроенный, огорченный, являюсь утром в кабинет редактора. Он изучающе рассматривает меня, точно я - редкостная морская раковина. Может, и так, я молчалив и загадочен для него.
– Ты что молчищь? Ну, что видел? Выкладывай.
– Много чего,- вяло отвечаю ему.- Город… Люди… Сказка.
– Нужен репортаж! - говорит он строго.
– О нет! - кричу я в бешенстве.- Нет! Это невозможно.
ХЕЛЬЮ РЕБАНЕ ГОРОД НА АЛЬТРУСЕ
Шоссе пересекало незнакомую унылую местность. Казалось, поблизости нет ни одного населенного пункта. Время от времени Герт бросал тревожный взгляд в боковое зеркало.
Погони не было. И маленький пушистый чертик-подвеска веселее заплясал на ухабах.
Но вот вдали замаячил огромный транспарант. Приблизившись к нему, Герт убавил скорость. “ПОСЕТИТЕ НАШ ГОРОД - ЛУЧШИЙ НА АЛЬТРУСЕ!” - прочитал он и поймал себя на том, что машинально проверил, “нет ли в тексте буквы “ы”.
Свернув в указанную сторону, он вскоре оказался на окраине города.
Двухэтажные коттеджи утопали в зелени. Его поразили огромные указатели на перекрестках. “Впрочем, это удобно,- размышлял он по пути к центру.- Ни о чем не надо спрашивать”.
Поставив машину недалеко от ратуши, Герт решил где-нибудь перекусить. Он вышел на ратушную площадь и огляделся. Площадь окаймляли двух-трехэтажные дома, первые этажи которых были заняты под магазины. Неестественно выглядели огромные яркие вывески: “СУВЕНИРЫ”, “ПРИГЛАШАЕТ ГУРМАН”, “ТАБАК”, “МЭРИЯ”… А вот и “КАФЕ”.
В кафе, где было полно народу, царила странная гнетущая тишина. На свободных стульях висели таблички: “СВОБОДНО”.
Садясь за столик, где уже обедали три пожилые дамы, Герт учтиво поздоровался. Они на мгновение замерли от неожиданности, затем продолжали молча есть.
Подошла официантка, сняла таблицу с его стула и протянула меню.
Когда Герт попросил ее принести пару бутербродов и чашку кофе, она испуганно застыла, глядя на него широко раскрытыми глазами. А его соседки по столу поднялись, ни слова не говоря, и пересели за другой столик. Посетители начали оглядываться в его сторону. Герт чувствовал себя неуютно и безуспешно пытался понять, в чем дело.