— Еще чего! — вскинулся Зибен. — Он что, за дураков нас держит?
— Каким бы он ни был, он все-таки дренайский дворянин. Его слову можно верить.
— Я не верю. Он изменник и убийца, который наживается на чужом горе. Видали мы таких дворян!
— Я пойду, — сказал Друсс. — Другого выбора все равно нет.
— Это ловушка, Друсс. У таких, как Коллан, нет чести. Он придет туда с дюжиной головорезов.
— Они меня не остановят. — Светлые глаза Друсса сверкнули.
— Нож в глотку остановит кого угодно. Бодасен положил руку на плечо Друсса.
— Коллан заверил меня, что это честная сделка. Я не стал бы передавать тебе его слова, если бы считал их лживыми.
— Вам я верю, — с улыбкой кивнул Друсс.
— Как вы нас нашли? — спросил Зибен.
— Вы сказали, что будете здесь.
— Объясните подробнее, где состоится встреча, — попросил Друсс.
Бодасен дал указания и распрощался.
— Ты правда ему веришь? — спросил Друсса Зибен.
— Конечно. Он ведь вентриец. Отец говорил, что они самые плохие торговцы на свете, потому что чураются лжи и обмана. Так уж они воспитаны.
— Но Коллан-то не вентриец.
— Нет, — угрюмо согласился Друсс. — Он именно такой, как ты его описал. И ты совершенно прав, поэт: он хочет устроить мне ловушку.
— И все-таки ты пойдешь туда?
— Я же сказал — другого выбора нет. А вот тебе идти не обязательно. Ты в долгу перед Шадаком, а не передо мной.
— Правда твоя, старый конь, — улыбнулся Зибен. — Ну так как же мы разыграем свою маленькую игру?
За час до заката Коллан стоял в верхней комнате дома, выходящего на пристань. Бородатый Котис был рядом с ним
— Ну что, все на месте? — спросил дренай.
— Да. Двое с арбалетами, шестеро с ножами. Борча придет?
— Нет, — помрачнел Коллан.
— Жаль.
— Не о чем жалеть. Крестьянин уже его один раз вздул.
— Вы правда думаете, что он придет один и без оружия?
— Бодасен полагает, что да.
— Боги, ну и дурак!
— В мире полно дураков, Котис, — засмеялся Коллан, — потому-то мы и богатеем. — Высунувшись из окна, он оглядел пристань. Несколько шлюх стояли в дверях, двое нищих приставали к прохожим. Пьяный грузчик вывалился из таверны, наткнулся на стену и свалился около причальной тумбы. Он попытался встать, тут же рухнул снова, свернулся на камнях и уснул. «Ну и город, — подумал Коллан. — Расчудесный город». Одна из женщин, подойдя к спящему, ловко запустила пальцы в его кошелек.
Коллан отошел от окна, вынул саблю и стал точить. Он не имел намерения сам драться с крестьянином, но предосторожность лишней никогда не бывает.
Котис налил себе дешевого вина.
— Не пей слишком много, — предостерег Коллан. — Он, даже безоружный наверняка будет драться.
— Со стрелой в сердце много не навоюешь.
Коллан сел на мягкий стул и вытянул длинные ноги.
— Еще несколько дней, Котис, — и мы богачи. Вентрийского золота хватит, чтобы доверху набить эту жалкую каморку. Мы отплывем в Наашан и купим себе дворец — да не один.
— Думаете, пираты согласятся помочь Вентрии?
— Нет, они уже взяли золото у наашанитов. Вентрии крышка.
— Значит, деньги Бодасена мы оставим себе?
— Ясное дело. Я же говорю, в мире полно дураков. Когда-то и я принадлежал к их числу. Полжизни потратил на мечты. Благородство, галантность и все такое. Отец до того напичкал меня рассказами о рыцарях, что я по-настоящему верил во все это. Надо же — самому не верится! Но я вовремя понял свою ошибку и поумнел.
— Вы нынче в хорошем настроении. Только Бодасена тоже придется убить. Он будет недоволен, узнав, что его надули.
— С ним я сражусь. Вентрийцы, чума их забери! Думают, что они выше всех прочих смертных, а Бодасен в особенности. Великим бойцом себя почитает. Я его обстругаю — кусочек там, кусочек тут. Он у меня помучается. Я сломаю его гордость, прежде чем убить его.
— А вдруг он вас переборет?
— Никто меня не переборет — ни на саблях, ни на коротких клинках.
— Говорят, Шадак — один из лучших на свете.
— Шадак стар, — в бешенстве вскочил Коллан, — и даже в лучшую свою пору он не посмел бы встретиться со мной. Котис, побледнев, забормотал извинения.
— Молчать! — рявкнул Коллан. — Ступай наружу, проверь, все ли на местах.
Котис, пятясь, вышел вон, а Коллан налил себе вина и сел к окну. Шадак! Вечно этот Шадак. С чего это люди питают к нему такое почтение? Что он такого сделал? Ядра Шемака, да Коллан убил вдвое больше воинов, чем этот старик! А разве о Коллане слагают песни? Нет.
«Когда-нибудь я уничтожу его, — пообещал себе Коллан. — Прилюдно, чтобы все видели унижение великого Шадака». Он выглянул в окно. Солнце садилось, заливая море огнем.
Скоро крестьянин явится — и тогда начнется потеха,
Друсс вышел на пристань. В дальнем ее конце готовился к отплытию корабль — с причала отдавали концы, матросы разворачивали на грот-мачте большой парус. Над судном кружили чайки, серебристые в лунном свете.
Друсс поглядел в обе стороны — пристань была пуста, если не считать двух шлюх и спящего пьяницы. Окна домов вдоль набережной закрыты. Он немного боялся — не за себя, а за Ровену. Что, если Коллан убьет его? Тогда ее ждет пожизненное рабство. Даже думать об этом невыносимо.
Разбитые брови болели, тупой стук в голове напоминал о поединке с Борчей. Друсс сплюнул и зашагал вдоль моря. Справа из мрака возник человек.
— Друсс! — тихо позвал он.
Друсс повернул голову и увидел у входа в темный переулок старого Тома.
— Чего тебе?
— Тебя ждут, парень. Их там девять человек. Поворачивай назад!
— Не могу. У них моя жена.
— Черт подери, парень, тебя ж убьют.
— Ну, это мы еще посмотрим.
— Слушай меня. У двоих арбалеты. Держись правее, у стены. Стрелки сидят в верхних комнатах — они не смогут тебя достать, если ты прижмешься к стене.
— Ладно, так и сделаю. Спасибо, старик.
Том снова скрылся во мраке. Друсс, набрав в грудь воздуха, двинулся вперед и увидел над собой открытое окно. Он свернул к освещенной луной стене дома и крикнул:
— Где ты, Коллан?
Из темноты вышли вооруженные люди, и Друсс различил среди них высокую, красивую фигуру Коллана.
— Где моя жена? — выйдя вперед, спросил Друсс. Коллан указал на корабль:
— В том-то вся и прелесть. Она там, на борту, с купцом Кабучеком, который в это самое время отплывает к себе домой, в Вентрию. Быть может, она увидит даже, как ты умрешь!
— Не дождешься! — взревел Друсс и ринулся вперед.
Пьяный позади людей Коллана внезапно встал с двумя ножами в руках. Один клинок просвистел мимо головы Коллана и по самую рукоять вошел Котису в горло.
Друсс отвел кинжал, нацеленный ему в живот, и нанес его владельцу сокрушительный удар в подбородок. Бандит упал. Чей-то нож вонзился Друссу в спину — он обернулся, схватил врага за горло, пнул в пах и отшвырнул в сторону.
Одетый грузчиком Зибен выхватил из мешка Снагу и бросил Друссу. Друсс ловко поймал топор за рукоять. Лунный свет блеснул на страшных лезвиях, и враги обратились в бегство.
Друсс помчался к кораблю, который медленно отходил от пристани.
— Ровена! — закричал он. Что-то ударило его в спину — он пошатнулся и упал на колени. Обернувшись, он увидел, как Зибен взмахнул рукой, а стрелок, стоявший у окна, выронил арбалет и свалился вниз с ножом в глазнице. Зибен опустился рядом с Друссом на колени.
— Лежи смирно. У тебя стрела в спине!
— Уйди! — заорал Друсс, поднимаясь на ноги. — Ровена! Спотыкаясь, он двинулся вперед, но корабль скользил по волнам все быстрее и быстрее, и ветер надувал его парус. Друсс чувствовал, как течет по спине кровь, собираясь у пояса. Страшная слабость охватила его, и он упал снова.
— Надо доставить тебя к лекарю, — услышал он, и голос поэта сменился оглушительным гулом в ушах. Корабль с раздутым парусом повернул на восток.
— Ровена! Ровена!
Камень пристани холодил ему лицо, далекие крики чаек глумились над его горем. Мучимый болью, он еще раз попытался встать... и упал за край мира.
Коллан, отбежав подальше, оглянулся назад. Он увидел, как страшный воин упал, а его товарищ опустился рядом на колени. Коллан остановился и сел на причальную тумбу, чтобы отдышаться. Невероятно! Этот безоружный гигант обратил в бегство вооруженных людей. Борча был прав. Сравнение с быком оказалось как нельзя более точным. Завтра Коллан спрячется в своем убежище на южной стороне, а потом, как советовал Борча, обратится к Старухе. Пусть насылает чары, вызывает демонов, прибегает к яду — все что угодно.
Он встал, увидев в тени у стены темную фигуру.
— Чего тебе надо? — крикнул он.
Незнакомец шагнул вперед. Луна осветила два коротких меча, висевших у него на поясе. Кафтан из мягкой черной кожи. Перехваченные сзади длинные черные волосы.
— Я тебя знаю? — спросил Коллан.
— Сейчас узнаешь, изменник. — Незнакомец обнажил правый меч.
— Не того ты задумал ограбить. — Коллан вынул саблю и взмахнул ею крест-накрест, разминая запястье.
— Я не грабить тебя пришел, Коллан. — Незнакомец медленно приближался к нему. — Я пришел убить тебя.
Коллан подождал, пока он окажется в нескольких шагах, и атаковал, направив саблю в грудь незнакомца. Клинки со звоном столкнулись. Незнакомец отразил выпад Коллана и нанес молниеносный ответный удар, целя в горло. Коллан отскочил — острие чужого меча на какой-то дюйм разминулось с его глазом.
— Ты скор на руку, приятель, я тебя недооценил.
— Случается.
Коллан атаковал вновь, прибегнув на сей раз к целой серии ударов, направленных в шею и живот. Клинки сверкали при луне, звон стали эхом катился по набережной, и окна окрестных домов стали открываться. Продажные женщины, лежа на подоконниках, подбадривали бойцов, нищие выползали из переулков. Посетители ближней таверны высыпали наружу, образовав около сражавшихся широкий круг.
Коллан чувствовал себя на высоте. Он успешно теснил незнакомца и уже понимал, с кем имеет дело. Противник был проворен, гибок и хладнокровен, но уже немолод, и чувствовалось, что он угасает. Поначалу он предпринял несколько контратак, но теперь едва поспевал отражать удары. Коллан сделал финт, крутнулся на месте, ткнул клинком вперед. Незнакомец не успел заслониться, и сабля проткнула ему левое плечо. Коллан отскочил назад, выдернув клинок.
— Ну, старик, пора умирать.
— И то верно, а что при этом чувствуешь?
— В храбрости тебе, надо признать, не откажешь, — засмеялся Коллан. — Скажи перед смертью, что я тебе такого сделал? Увел жену? Испортил дочку? Или тебя кто-то нанял?
— Я Шадак.
— Значит, ночь все-таки не пропала зря. Смотрите — это великий Шадак! — крикнул Коллан, обращаясь к зрителям. — Прославленный охотник, непобедимый боец. Смотрите, как он обливается кровью! Вы будете рассказывать своим детям о его гибели — о том, как Коллан убил живую легенду. — Он вскинул саблю, насмешливо салютуя противнику. — Наш поединок доставил мне большое удовольствие, старик, но пришла пора его кончать. — Коллан прыгнул вперед, направив рубящий удар в правый бок. Шадак парировал, и Коллан, сделав круговое движение запястьем, послал саблю поверх его меча к незащищенной шее. Это был испытанный смертельный удар, к которому Коллан прибегал множество раз, — но Шадак качнулся влево, и сабля задела его правое плечо. Коллан ощутил жгучую боль в животе, посмотрел вниз и с ужасом увидел вонзившийся в тело меч.
— Отправляйся в ад! — прошипел Шадак, выдернув клинок. Коллан с воплем рухнул на колени, сабля лязгнула о камни мостовой. Сердце бешено колотилось, боль жгла каленым железом.
— Помогите! — крикнул он.
Толпа затихла. Коллан упал ничком на камни. «Не может быть, чтобы я умер, — подумал он. — Только не я, не Коллан».
Боль сменилась успокоительным теплом, окутавшим страдающий ум. Коллан открыл глаза и увидел перед собой блестящую саблю. Он потянулся к ней, коснувшись пальцами рукояти.
«Я еще одержу победу! — сказал он себе. — Сейчас.»
Шадак убрал меч в ножны, глядя на мертвого врага. Нищие уже стягивали с убитого сапоги и срывали пояс. Шадак повернулся и пошел прочь, расталкивая толпу.
Он увидел Зибена на коленях рядом с недвижным Друссом и сердце его упало. Шадак быстро подошел к ним и тоже опустился на колени.
— Он умер, — сказал Зибен.
— Не дождешься, — процедил Друсс. — Помоги мне встать.
— Как же, убьешь такого, — усмехнулся Шадак, и они подняли Друсса на ноги.
— Она там, — сказал он, глядя вслед кораблю, медленно исчезающему на далеком горизонте.
— Я знаю, дружище, — мягко ответил Шадак, — но мы отыщем ее. А теперь тебе нужен лекарь.
Книга вторая. ДЕМОН ТОПОРА
Пролог
Корабль отошел от пристани, колеблемый легкой вечерней зыбью. Ровена стояла на корме рядом с маленьким Пудри. Наверху у руля, невидимый им, стоял вентрийский купец Кабучек. Высокий и тощий как скелет, он смотрел на пристань. Он видел, как неизвестный воин сразил Коллана и как могучий дренай разогнал целую шайку головорезов. Чего только не совершают мужчины ради любви.
Кабучек вспомнил дни своей юности в Варсиписе и свое влечение к юной деве Гаренини. «Любил ли я ее, — подумал он. — Или это время стремится расцветить серое прошлое?»
Корабль приподнялся на волне, близясь к выходу из гавани. Кабучек обратил взор на девушку. Коллан продешевил. Пять тысяч серебром за такой талант — это просто смехотворно. Кабучек ожидал увидеть шарлатанку, ловкую притворщицу, но она взяла его за руку, посмотрела в глаза и сказала только одно слово: «Гаренини». Кабучек постарался не выдать себя. Вот уже двадцать пять лет он не слышал этого имени, и Коллан никак не мог знать о его юношеской влюбленности. Уже убедившись в истинности ее дара, Кабучек тем не менее задал ей множество вопросов и наконец сказал Коллану: «Что ж, кое-какие способности у нее есть. Что просишь?» «Пять тысяч». «Заплати ему, — приказал Кабучек Пудри, своему евнуху, скрывая торжествующую улыбку и с удовольствием видя замешательство Коллана. — Я сам доставлю ее на корабль».
Теперь, видя, как близко был воин с топором, Кабучек хвалил себя за предусмотрительность. Пудри внизу тихо говорил женщине:
— Я молюсь, чтобы твой муж остался жив. — Два дренайских воина на пристани опустились на колени рядом с телом павшего.
— Он будет жить, — со слезами на глазах ответила Ровена. — и последует за мной.
«Если он это сделает, — подумал Кабучек, — я велю убить его».
— Он питает к тебе большую любовь, Патаи, — говорил Пудри. — Так и должно быть между мужем и женой — но в жизни это редкость. У меня самого было три жены, и ни одна из них меня не любила. Хотя брак с евнухом не назовешь удачным.
Ровена смотрела, как фигурки на пристани становятся все меньше и огни Машрапура превращаются в далекие мерцающие свечки. Она со вздохом опустилась на сиденье у борта, понурила голову, и слезы потекли у нее из глаз. Пудри, сев рядом, обнял ее тонкой ручонкой за плечи.
— Поплачь, поплачь — это хорошо, — шептал он и гладил ее по спине, словно маленькую. Кабучек спустился к ним и приказал Пудри:
— Отведи ее в мою каюту.
Ровена подняла взгляд на суровое лицо своего нового господина. Длинный нос загнут, словно клюв у орла, и она никогда еще не видела такой темной, почти черной, кожи. Но глаза под густыми бровями светятся яркой голубизной. Пудри подал Ровене руку, и они вместе последовали за купцом вниз по ступенькам, в кормовую каюту. Там горели фонари, висящие на бронзовых крючьях низких дубовых стропил.
Кабучек сел за полированный стол красного дерева.
— Брось руны и скажи, что ждет нас в пути, — велел он Ровене.
— Я не умею бросать руны.
— Так сделай что умеешь, женщина. Море изменчиво, и я хочу знать, что нам предстоит.
Ровена села напротив него и попросила:
— Дай мне руку.
Он ударил ее ладонью по лицу не сильно, но чувствительно.
— Обращайся ко мне на «вы» и добавляй «хозяин», — ровным голосом произнес он. В ее ореховых глазах он не увидел ни гнева, ни вызова — они будто изучали его. И ему, как ни смешно, захотелось извиниться за пощечину Впрочем, он не намеревался причинить ей боль — хотел только указать, где ее место. Кабучек откашлялся. — Ты должна привыкать к вентрийским порядкам. За тобой будут ухаживать, будут хорошо кормить, в твоем помещении будет тепло зимой и прохладно летом. Но не забывай, что ты рабыня. Ты принадлежишь мне, ты моя собственность — поняла?
— Поняла, хозяин, — ответила Ровена с чуть излишним нажимом, но без дерзости.
— Вот и хорошо. А теперь перейдем к делу. — И он протянул ей руку.
Ровена, коснувшись его ладони, поначалу не увидела ничего, кроме недавнего прошлого: сговор Кабучека с изменниками, убившими вентрийского императора, ястребиное лицо одного из них Кабучек стоял перед ним на коленях, и на рукаве того человека была кровь. В уме мелькнуло имя — Шабаг.
— Что ты сказала? — злобно прошипел Кабучек. Ровена, заморгав, поняла, что произнесла имя вслух.
— Я вижу высокого мужчину с кровью на рукаве. Вы стоите перед ним на коленях.
— Мне нужно будущее, а не прошлое. — На палубе захлопало что-то, будто какое-то летучее чудище спускалось с небес. — Это всего лишь парус. Не отвлекайся.
Ровена, закрыв глаза, взлетела ввысь и увидела корабль сверху: он плыл по тихому морю под ярко-голубым небом. Потом показалось другое судно, трирема — три ряда весел пенили воду, направляя судно по волнам к их кораблю. Ровена спустилась пониже. На палубе триремы толпились вооруженные люди.
А вокруг кишели серебристо-серые рыбы двадцати футов длиной, с острыми, режущими воду плавниками. Два корабля столкнулись, и люди стали падать в воду, а рыбы бросались на них. Море окрасилось кровью — острые зубы терзали, рвали на части барахтающихся в воде моряков.