– Вам придется как следует потрудиться, – сказал он, – если вы захотите быть представленной ее величеству королеве Виктории, когда она соблаговолит посетить нас еще раз.
– Она собирается снова приехать, сэр? – спросил Дагоберт.
– Да нет же. Она была в Германии несколько лет назад. Вряд ли можно ожидать многого от сильных мира сего. Не сомневаюсь, что мисс Трант рассказывала вам, что ее страна – самая большая в мире, а по сравнению с ней бедное маленькое государство...
Дагоберт уставился с открытым ртом на меня, а Фриц, пробормотал, заикаясь:
– М... мисс Трант не рассказывала нам этого. Она... ей нравится наша страна.
Меня тронула эта попытка оказать мне помощь. Я резко сказала:
– Я приехала сюда учить не политике, господин граф, а английскому языку.
– Естественно предполагая, что весь мир признает и без подсказок от ее подданных превосходство Великобритании.
– Вы делаете нам большой комплимент.
– Полагаю, что вы также оказали нам большую честь, разрешив королеве взять в мужья принца из одной из наших династий.
– Это соединило наши страны.
– И предоставило большие выгоды.
– Вероятно, обеим сторонам.
– Вы очень любезны.
– Общественная жизнь только выигрывает от этого.
– Даже, если эта любезность неискренна?
– Я стараюсь говорить, что думаю.
– Или увиливать от ответа, если это невыгодно. Полагаю, что это старый добрый английский обычай.
– Мне думается, это часто считают дипломатией. – Я взглянула на часы.
– Пастор Крац ждет вас, – сказала я детям. По их удивлению я поняла, что без разрешения графа мы должны были оставаться на местах, а пастор Крац ждать все утро, если необходимо.
Я встала, и, к моему удивлению, граф, тоже поднялся со стула.
– Вы говорите по-немецки лучше, чем учите по-английски, – сказал он.
– Не стоит делать поспешные выводы, – ответила я. – Мой немецкий мог бы быть получше, и я надеюсь, что через несколько недель ваши дети будут без усилий болтать по-английски.
Взяв Лизель за руку, я пошла к двери. Граф последовал за мной, за ним вышли мальчики. Пастор Крац уже ждал нас в классной. Я вошла в класс сказать ему пару слов, вслед за мной в комнату вошли дети.
Когда я вернулась, графа уже не было.
Встречи с ним беспокоили. Критическое отношение к моим занятиям не могло скрыть интерес графа ко мне, как женщине. Наша болтовня забавляла графа. Я всегда могла постоять за себя в таких беседах, а в особых случаях ощущала даже прилив сил. Мне нравились эти словесные баталии. Не была исключением и сегодняшняя перепалка, ибо я не считала себя побежденной.
Я догадывалась, что должно произойти. Граф увлекся мною. Возможно, он находил меня не похожей на других встречавшихся ему женщин. Прежде всего я была иностранкой, и ему хотелось покорить меня частично по этой причине. Несомненно, его поразило достоинство, с которым держалась наша королева при посещении Кобург-Саксонш, Ляйкенгена и других соседних государств – а кого бы это не поразило? Никогда еще столь изящная миниатюрная женшина не держалась с таким королевским величием. В тех немногих случаях (а она редко показывалась перед подданными после смерти принца-консорта, став затворницей) меня всегда поражала именно эта черта королевы. Мне было известно, конечно, о ее посещении Германии после смерти мужа, и легко было представить то впечатление, которое производило ее естественное, полное королевского достоинства поведение на окружающих, в особенности таких, как граф. Более того, она была великой королевой растущей империи, а он всего лишь племянник герцога небольшого государства. Как он упивался бы властью в ее положении! Он не мог не видеть, что такое величие было естественным проявлением ее состояния.
Графа нетрудно было разгадать. И его намерения соблазнить меня также были очевидны. Он выдавал себя полностью. Он был готов немного повременить, но только самую малость. Первоначально мой отпор мог ему даже понравиться, но ненадолго. Я подумала о прекрасных оленях: уничтожение самых быстроногих животных и поимка их в сети должны были приносить ему наслаждение. Но скоро ему надоест погоня, и он рассердится. Тогда он придерется к чему-то и уволит меня. Так случилось с одной из моих подруг по учебе в Даменштифте, на редкость хорошенькой, но увы, без средств. Хозяин дома, куда она поступила в гувернантки, стал преследовать ее, и первоначально ее отказ доставлял елгу удовольствие. Очень скоро ей пришлось искать другое место, и с очень скромненькой характеристикой.
С появлением графа жизнь очень усложнилась.
В Рандхаусбурге был прекрасный сад, окаймленный густыми елями, с фонтаном в центре лужайки и белыми скамьями. Раз в неделю дети приходили сюда учиться стрельбе из лука и огнестрельного оружия. С одной стороны сад круто обрывался вниз, но густые ели надежно закрывали обрыв, даже Лизель разрешали здесь гулять одной. Вскоре это место сделалось для меня любимым, я часто приходила сюда отдохнуть и собраться с мыслями. В то утро, захватив с собой несколько книжек, я намеревалась поработать над тематикой следующих уроков, а так же обдумать сложившуюся ситуацию и решить, не пора искать место в Даменштифте.
Я сидела спиной к маленькой калитке среди елей, когда услышала звук зашелки. Инстинктивно я поняла, кто пришел.
– Ба, мисс Трант.
Он сделал вид, что удивлен встрече со мною, хотя я знала, что его приход был не случайным.
– Вы не будете возражать, если я посижу, с вами? – спросил он с иронией, которую я решила не замечать.
– Пожалуйста, садитесь, если желаете.
– Прекрасный сад, – продолжал он.
– Да, очень красивый.
– Рад, что он вам нравится. А что вы думаете о нашем маленьком Клоксбурге?
– Я бы не назвала его маленьким.
– Неужели его можно сравнить с Виндзорским замком, Букингемским дворцом и, как его, Сандрингемом?
– Да, такой дворец есть, и Клоксбург нельзя сравнивать с ними. Они совершенно разные.
– И более великолепные, да?
– Мне трудно их сравнивать. Лично я живу в небольшом домике, рядом с книжной лавкой. Могу вас уверить, что он совсем не похож на Клоксбург.
Маленький домик рядом с книжной лавкой, – произнес он. – Но смею думать, превосходный маленький домик рядом с превосходной книжной лавкой.
– Мне он нравится, это мой дом. И книжная лавка тоже мне нравится.
– Вы скучаете по дому, мисс Трант?
– Еще нет. Вероятно, оттого, что еще прошло немного времени.
– Догадываюсь, что вам нравятся наши горы.
Я уверила его в этом. Беседа наша текла очень гладко.
– Я удивился, узнав, что вы решились открыть нашу заколдованную комнату.
– Мне подумалось, что разумнее открыть ее, чем держать закрытой, и фрау Грабен согласилась со мной.
– Она была закрытой несколько лет, но вы отбросили наши традиции властным мановением вашей английской руки.
– Мне следует объясниться по этому поводу.
– Жду с нетерпением ваших объяснений, мисс Трант.
– Комнату держали закрытой, – начала я, – и поэтому вокруг нее создавалась атмосфера таинственности. Мне показалось, что, если ее открыть, вера в привидения исчезнет. Она станет просто комнатой, не более. И так действительно произошло.
– Браво, – сказал он. – Святей Георгий и дракон, только на этот раз святая Георгиана. Обладая холодным здравым рассудком, она отбрасывает наши средневековые предрассудки. Дело обстоит таким образом?
– Настало время покончить со страшной легендой.
– Нам, видите ли, нравятся наши сказки. Нас считают людьми, лишенными воображения, но так ли на самом деле? Скажите мне, мисс Трант. Вы так много знаете о нас.
– Я не согласна с вами, – сказала я приподымаясь.
– Вы собираетесь уходить? – спросил он.
Он взял меня за руку и держал так крепко, что я и не могла думать об освобождении. Можно было и не пытаться. Я снова села.
– Пожалуйста, расскажите, как вы сюда попали.
Я рассказала о посещении фрау Грабен книжной лавки, об ее плохом английском и той помощи, какую я ей оказала, заговорив по-немецки.
– Мы подружились, – сказала я. – Потом ей пришло в голову, что было бы здорово мне поехать сюда и учить детей английскому Вот так я и приехала.
– Учителей английского языка найти нетрудно, – усмехнулся граф.
– Фрау Грабен считала, что лучше всего обучаться: языку у человека, для которого этот язык родной.
– Ну ладно, – сказал он наконец. – Я рад, что она привезла вас сюда.
Мне показалось, вы не очень довольны моими педагогическими способностями.
– Есть кое-что другое в вас, что меня восхищает.
– Благодарю вас. – Я снова встала со скамьи. – Если вы позволите...
– Нет, не позволю. Разве вам не ясно, что я хочу продолжить с вами беседу?
– Не понимаю, о чем нам говорить, кроме занятий с вашими детьми по английскому языку, а эту тему мы уже обсудили.
– Эта тема меня не очень воодушевляет, – сказал граф. – Думаю, что у нас найдутся более интересные темы. Я нахожу вас очень забавной.
– Не понимаю, о чем нам говорить, кроме занятий с вашими детьми по английскому языку, а эту тему мы уже обсудили.
– Эта тема меня не очень воодушевляет, – сказал граф. – Думаю, что у нас найдутся более интересные темы. Я нахожу вас очень забавной.
Я подняла брови.
– Ну зачем же разыгрывать удивление? Вы же знаете, что забавляете меня. Не вижу причин, почему бы нам не стать друзьями.
– О, причин много.
– Какие же?
– Ваше высокое положение, например. Ведь вы же племянник герцога? Вы уже убедились в моем почти полном незнании протокола.
– Это легко восполнить.
– Без сомнения; тем, кто может себе это позволить. В положении же учителя английского языка, даже если родитель учеников занимает столь высокий пост, вряд ли ко мне применимы правила этикета высшего общества.
– Они будут для вас, если я того захочу.
– Ох, наверняка, это выльется в очередное нарушение общественного кодекса. В конце концов, я обучаю ваших незаконнорожденных отпрысков.
Он наклонился ко мне.
– Вас это очень тревожит? Это можно устроить.
– Я довольна своим нынешним положением.
Ваше холодное английское жеманство восхищает меня. Вы ведете себя так, словно я покупатель в этой, как ее, книжной лавке.
– Наша встреча очень сходна с той ситуацией. Мне Приходится продавать свои услуги учителя, вы, как мой Наниматель, покупаете их.
Наша сделка, несомненно, более длительная времени.
– Вы себе не представляете, как много покупателе приходят снова и снова в книжную лавку.
– Мне кажется, мы можем быть в более близких отношениях. Как вы думаете? Или, может быть, вы еще об этом не думали?
– Мне не надо долго думать над вашим предложением. Уверена, что несоответствие наших положений и характеров делают невозможным близкое знакомство.
Его несколько ошеломили мои слова, и я почувствовала себя победительницей, тем более, что в этот момент снова скрипнула калитка, и в ней появилась улыбающаяся фрау Грабен.
– Я знала, что вы здесь, – сказала она. – Мисс Трант, пастор Край хотел бы поговорить с вами об изменении времени завтрашнего урока. Фреди, мне нужно сказать вам пару слов.
Граф нахмурился.
– Ох, хмурься, сколько угодно, господин Гром. Ты знаешь, на меня это не действует.
Торопливо проходя через калитку, я увидела сы самодовольную улыбку на лице фрау Грабен, готовой перепалке с графом. Она напомнила мне Хильдегар, моего ангела-хранителя из охотничьего домика.
Весь остаток дня моя голова шла кругом. Я знала жестокое упорство людей, подобных графу Фредерику. Я представляла, как он ездит по стране, выбирая женщин, приглянувшихся ему. Он полагал, что я так подавлена его величием, его мужскими достоинствами, что стану его очередной жертвой. Но он ошибался в данном случае – ему не удастся преодолеть мое сопротивление.
Еще отчетливее, чем когда-либо, ко мне вернулось воспоминание того дня. Максимилиан, неожиданно возникший из тумана. Могло ли быть, что он всего лишь подобие этого человека? Теперь я была старше на десять лет той девочки, которую так поразил всадник из тумана, знобившийся так сильно в героя леса, что не смогла его забыть, хотя были времена, когда она боялась, что встретила всего лишь дерзкого авантюриста. Не я ли наградила его достоинствами легендарных героев Германии? Быть может, картина, которую я хранила как сокровище так много лет, нарисована лишь моей рукой? Если бы десять лет тому назад героем моего приключения был граф Фредерик, наградила бы я его теми же достоинствами, что и Максимилиана?
Когда я вошла в классную комнату после отъезда графа, среди детей царило возбуждение. Завтра они отправляются с графом на охоту.
– Кто вам это сказал? – спросила я.
– Граф, – ответил Дагоберт. – Он приезжает за нами в девять часов. Глаза Дагоберта сверкали от возбуждения, но тем не менее я уловила в них некоторое опасение. Даже он боялся, что не сможет оправдать ожиданий отца. Что касается Фрица, было очевидно, что он в ужасе. Я догадывалась, что после случившегося в павильоне во время убийства оленей от него потребуют, как сформулировал его отец, показать себя мужчиной. Меня бы не удивило, что вся задумка с охотой возникла только для этой цели. Я догадывалась, что это предстоящее испытание очень беспокоило мальчика.
Лизелъ, конечно, это не касалось, ее роль ограничивалась лишь участием в проводах охотников. Они собирались на травлю медведя, самого опасного обитателя здешних лесов.
– Медведи очень злобные животные, – сообщит мне Дагоберт.
– Мой отец обожает охоту на медведей.
– Скажи это по-английски, пожалуйста, – автоматически попросила я Дагоберта.
Той ночью я снова проснулась от звука шагов. Крадучись Кто-то прошел мимо моей двери. На этот раз я сразу же Подумала о Фрице. Я прислушалась, кто-то шел вниз. Я поспешно зажгла свечу, надела шлепанцы и, закутавшись в халат, выскочила из комнаты. Шагов уже не было слышно. Я спустилась вниз по винтовой лестнице. Холодный ветер, врывавшийся в крепость, подсказал мне, куда идти дальше, к распахнутой двери.
Я поспешила к двери и увидела маленькую фигурку, уверенно шагавшую к конюшне.
Я побежала за ним; Фриц был уже у двери, пытаясь открыть ее.
Я схватила его. На лине было отсутствующее выражение лунатика.
Взяв его за руку, я повела его в крепость. Несмотря на летний сезон и теплые дни, по ночам температура значительно падала, и рука Фрица была ледяной. Он весь дрожал, ноги его замерзли. На нем ничего не было, кроме ночной рубашки. Он что-то бормотал, вроде «нет, пожалуйста, нет!» И по ужасу в его голосе я поняла, что его беспокоит.
Завтра ему предстояло отправляться с отцом на охоту на медведя, и он был объят страхом. Вот почему он отправился к конюшне.
Я почувствовала злость к этому бесчувственному человеку, не понимавшему сложность натуры своего сына. Я сразу же оценила умственные способности Фрица, из-за них-то он и был очень впечатлителен, чего не могли понять люди, подобные графу.
Я наклонилась над Фрицем.
– Все в порядке, Фрицци.
Он открыл глаза.
– Мама... – И вслед за этим произнес: – Мисс...
– Привет, Фриц. Это я, я с тобой.
– Я куда ходил?
– Здесь рядом. Он задрожал.
– Ничего страшного, – сказала я. – Многие люди ходят во сне. Я услышала твои шаги и отвела в спальню.
– Вы слышали их в прошлый раз. Дагоберт слышал об этом разговоре.
– У меня специально для тебя вторая пара ушей.
Он засмеялся.
– Завтра, Фриц, – сказала я, – ты не поедешь на охоту.
– А что скажет отец?..
– Я сказала, что ты не поедешь.
– Вы не можете, мисс...
– Нет, я могу. Твои ноги как ледышки. Я дам тебе еще одно одеяло. А завтра утром ты останешься в постели. Ты немного простудился и будешь лежать, пока они не уедут на охоту.
– А можно, мисс? Кто разрешит?..
– Я, – сказала я твердо.
В какой-то степени я завоевала его доверие. Он поверил мне. Я оставалась у его постели, пока он спокойно не заснул.
Затем я пошла к себе н тоже попыталась заснуть.
Я должна подготовиться к битве, которая непременно произойдет утром.
Я наблюдала, как граф и его свита поднимались к замку н, скрывшись из виду, направились к Рандхаусбургу. Дагоберт уже был там в верховой одежде.
Пока он здоровайся с отцом, я прокралась внутрь и вошла в Рыцарский зал. Моя битва с графом должна была состояться без свидетелей, в противном случае я была обречена на неудачу. Граф был из той породы, людей, которые не шли на попятную в присутствии свидетелей.
Он видел, как я входила в зал и, как я ожидала, быстро последовал за мной.
– Доброе утро, мисс Трант, – сказал он. – Как любезно с вашей стороны спуститься к нам.
– Я сделала это, чтобы поговорить с вами о Фриде.
– Мальчик, я думаю, ждет нас, чтобы поехать на охоту.
– Нет, я сказала ему оставаться в постели все утро. Он простыл прошлой ночью.
Он уставился на меня в изумлении.
– Простыл! – закричал он – В постели! Мисс Трант, что вы имеете в виду?
– То, что я вам сказала. Прошлой ночью Фриц ходил во сне. Думаю, что он ходит во сне, когда очень встревожен. Он очень чувствительный ребенок, склонный скорее, к наукам, чем к физическим занятиям.
– Тем более ему необходимы физические упражнения. Прошу вас немедленно поднять его с постели и передать ему, что я рассержен на него, что он не готов и не хочет ехать охотиться на медведя.
– Вы хотите, чтобы он притворялся?
– Я хочу, чтобы он перестал быть трусом и проявил немного смелости.
– Он не трус, – сказала я гневно.
– Нет, не трус? Тогда зачем он прячется за юбками своей учительницы?
– Мне следует более четко объяснить вам. Он остался в постели сегодня утром, выполняя мое распоряжение.
– Так здесь распоряжаетесь вы, мисс Трант?
– Учителю необходимо давать указания ученикам.
– Даже указания не выполнять волю отца?