Именно там и начала работу Вика, став главой международного отдела. Дела шли неплохо, первые пациенты были очень довольны. Единственным неудобством было то, что клиника находилась довольно далеко от столицы: больным требовалась чистая экология. Но жить там летом и осенью оказалось очень даже комфортно.
В Москву Вика и Ева вернулись лишь в начале декабря. Эрик скоро тоже собирался подъехать, чтобы встретить праздник вместе со всеми. Их с дочерью отношения до сих пор нельзя было назвать образцовыми, и все же ситуация определенно сдвинулась с мертвой точки.
Пока Вика думала о прошлом, Ева копалась в холодильнике. Наконец она извлекла оттуда пакет с мясом, достала с полки металлическую миску.
– Ты ее не слишком часто кормишь? – присвистнула Вика.
– Сколько надо. Сейчас зима. Ей сложно.
Домашнее животное у них тоже появилось благодаря Еве. И не одно… Сначала она привела в дом собаку, немецкую овчарку по кличке Хан. Животное оказалось умное, Вика такому члену семьи была рада, тем более что наличие питомца придало ответственности самой Еве. Однако Хан погиб, когда на них было совершено покушение[5].
Для Евы это стало серьезным ударом. Она никогда не жаловалась открыто, но чувствовалось, что она готова в любой момент замкнуться в себе, как раньше. Вика не могла этого допустить, а что делать, не знала. Просто купить новую собаку? Не вариант, такому животному Ева наверняка уделяла бы не больше внимания, чем мебели. Найти другого побитого жизнью пса, которого девушка приняла бы, как Хана? Да где же его взять!
Ситуация решилась сама собой, когда они столкнулись с дрессировщиком хищных животных. В его зверинце оказалась молодая пятнистая гиена, которую дрессировщик использовал для тренировки более опасных хищников. Каким образом Ева умудрилась приручить это существо, Вика не понимала до сих пор. Да и не радовалась тому, что вопрос с домашним животным решился именно так. Но что сделано, то сделано, разлучить теперь этих двоих не представлялось возможным.
Хотя изначально они с Марком, соглашаясь взять Табату домой, сразу сказали: если животное будет вести себя агрессивно, его придется сдать в зоопарк. Однако гиена словно поняла их. Нет, в ласковую кошечку она не превратилась. Но и проблем не доставляла. Ни разу и ни при каких обстоятельствах она не пыталась напасть на Марка, Вику или их гостей, не говоря уже о Еве.
Поэтому им пришлось смириться с тем, что животное остается. Для Табаты к зиме был построен специальный вольер, где она терпеливо пережидала холода. Из-за новых условий кормить животное приходилось часто, и только отборным мясом, но и здесь Вике было не к чему придраться: деньги на содержание гиены давал Эрик.
Впрочем, сама Вика была еще далека от того, чтобы признать Табату полноценным членом семьи.
Ева забрала миску с мясом и вышла с кухни, оставив Вику в одиночестве. Та невольно перевела взгляд на часы, прикидывая, сколько времени осталось до возвращения Марка.
Поводов ныть и возмущаться у нее не было. Сегодня – будний день, у него нет причин возвращаться домой раньше. Он даже задержаться может, потому что у него назначено подписание очень важного договора.
Ради нее Марк переехал в Россию. Здесь он планировал открыть собственное дело, но вмешалось очередное расследование, в ходе которого они познакомились с Максимом Лисицыным[6]. Молодой парень стал наследником бизнеса своего отца и огромного состояния. Максим прекрасно понимал, что ему банально не хватит опыта, чтобы достойно распорядиться всем этим. Поэтому он попросил Марка о помощи.
Тогда все предполагали, что работа временная. Марк просто поможет Максиму разобраться, определить ориентиры, а потом займется своим делом. Но со временем стало понятно: пока что одному Максиму рано брать на себя столько обязательств. Они продолжили работать вдвоем, Марк официально стал исполнительным директором компании. Это привлекало его даже больше, чем перспектива сотрудничества с Эриком, потому что он не любил слишком тесно смешивать семью и работу.
Хотя у Вики и были основания предполагать, что от этого ему все равно уйти не придется. Она давно уже заметила, что Максим влюблен в Еву. Наивностью парень не отличался, прекрасно понимал, что ему это принесет одни проблемы. Пробовал уйти, но возвращался к ней снова и снова, что бы она ни творила. Да и Ева, кажется, начала симпатизировать ему. Поэтому Вика и не хотела загадывать, что из этого выйдет. Лично она была бы рада, если бы спокойный, рассудительный и терпеливый Максим взялся присматривать за этой психопаткой!
Из кухни Вика услышала, как заработали автоматические ворота. Значит, во двор въезжает машина! Девушка нахмурилась, поспешила к окну. Понятно, что это кто-то из своих, чужие механизм не запустят. Но в такое время никто не должен был приехать! Может, Эрик все-таки решил явиться без предупреждения?
Однако взгляд на улицу показал, что это все же не Эрик. В гараж как раз съезжала машина Марка.
Это было странно, указывало на то, что что-то пошло не так. А усталый взгляд, который он бросил на Вику, когда вошел, лишь подтвердил ее догадки – и сюрприз был не из приятных.
– Сделка сорвалась, да? – спросила Вика.
Она практически никогда не вдавалась в подробности того, чем занимается Марк. То есть в общих чертах она все знала, однако детально в этом не разбиралась. Вике достаточно было помнить, что сегодняшний договор очень важен для компании. Речь шла о расширении и поглощении конкурентов, Марк почти год вел переговоры по этому вопросу! Они наконец разобрались, оставались лишь формальности. Судя по его настроению, когда он уходил на работу, то никакого подвоха не чувствовал. Напротив, радовался, что все завершилось.
И вот теперь…
– Похоже, что да, – вздохнул он. – Выпить что-нибудь есть?
Марк не относился к тем, кто от стресса избавляется таким способом. По крайней мере обычным делом для него это не было. Раз дошло до такого, причины для срыва сделки более чем серьезны.
Они прошли на кухню вдвоем. Через окно было видно, как Ева чистит снег возле вольера Табаты. Прибытие Марка она наверняка заметила, но предпочла проигнорировать.
Не говоря ни слова, он достал из бара первую попавшуюся бутылку, налил стакан и выпил залпом.
– Ну вот, а говорил, что коллекционный коньяк от партнеров – дурацкий подарок, – прокомментировала Вика. – Может, расскажешь, что произошло? Я сейчас говорю не о срыве сделки. Я тебя знаю: ты никогда не позволишь бизнесу так повлиять на себя.
Марк был профессионалом своего дела. Он умел четко разграничивать работу и личную жизнь, поэтому наблюдать, как он возвращается из офиса в таком состоянии, было непривычно и тяжело.
Он выдержал паузу, собираясь с мыслями, и лишь потом ответил:
– Сделка сорвалась, да. Но дело не в этом, а в причинах. Черт… Это вообще ведь не мое дело, но не могу перестать об этом думать.
– А поподробней нельзя?
– Владелец фирмы, которую мы хотели присоединить… Для него этот бизнес важен, он свое дело с нуля начинал. Сейчас экономическая ситуация заставила объединиться с нами, он был этому не слишком рад, но делал все, чтобы обеспечить своим сотрудникам как можно лучшие условия при увольнении. Признаюсь, это меня впечатлило. Нельзя сказать, что мы друзьями стали – ты меня знаешь, я приятельское общение с партнерами по бизнесу не практикую. Ну, кроме Максима, естественно. Но Кнорин этот… он был мне симпатичен. Хоть он и выпил моей крови немало, я могу сказать, что уважаю его.
– И что тогда тебя так расстраивает? – все еще не понимала Вика.
– Сделку не отменили, Вик. То есть не сделали это осознанно. Это произошло из-за того, что Кнорин угодил в реанимацию – сердечный приступ. Врачи даже не берутся сказать, выживет он или нет, его и так чудом откачали.
Дядьку этого, конечно, было жалко, но Вика все равно не понимала, почему это так повлияло на Марка. Да, печальная ситуация, но убиваться из-за несостоявшегося партнера как из-за родного… Это же глупость полнейшая!
И все же девушка прикусила язык, не стала озвучивать это. Неважно почему, но ему тяжело. Насмехаться над этим – не лучшая идея.
Между тем, Марк продолжил:
– Думаю, что фирму мы все равно выкупим у него или его преемника, пусть и на других условиях. А сам Кнорин вряд ли оправится.
– Я не понимаю, какое отношение все это имеет к тебе? – не выдержала Вика.
– Ко мне – ровным счетом никакого, и даже бизнесу не повредит. Просто мне по-человечески его жалко. То, что с ним произошло… жутко все это. Знаешь, что спровоцировало сердечный приступ?
– Думаю, что-то неприятное…
– Слишком мягкое определение случившегося. Он уже прибыл на переговоры, потом получил сообщение… Я его видел в тот момент, когда он получил видеосообщение. Я знал, что у Кнорина есть две дочери… Я прочитал об этом, когда собирал информацию о нем еще до начала переговоров, да и он о них пару раз упоминал. Понимаешь, когда ты кого-то любишь, высока вероятность, что рано или поздно ты его вспомнишь в разговоре, даже если непосредственно к делу это не относится…
– Думаю, что-то неприятное…
– Слишком мягкое определение случившегося. Он уже прибыл на переговоры, потом получил сообщение… Я его видел в тот момент, когда он получил видеосообщение. Я знал, что у Кнорина есть две дочери… Я прочитал об этом, когда собирал информацию о нем еще до начала переговоров, да и он о них пару раз упоминал. Понимаешь, когда ты кого-то любишь, высока вероятность, что рано или поздно ты его вспомнишь в разговоре, даже если непосредственно к делу это не относится…
Марк говорил больше, чем сейчас было нужно, словно не хотел переходить к рассказу о главном событии. Это навевало тревогу. Вика подошла ближе к мужу, опустила руки ему на плечи.
– Их убили сегодня, – тихо сказал Марк. – Обеих дочерей убили сегодня утром. Зарезали в лифте. Одна из них была беременна… со второй он поссорился буквально за полчаса до того, как все случилось. Я видел эту пленку, Вика, это запись с камеры наблюдения в лифте. Черно-белая, но и этого Кнорину хватило. Его дочерей убили не во время случайного ограбления или чего-то в этом духе. Это было целенаправленное нападение на них. Расправа, я бы сказал. Раз это так оперативно передали ему, понятно, кто был целью удара. Ему стало плохо, когда он смотрел это. Когда его забрали в больницу, я велел охране узнать подробности… Я надеялся до последнего, что это чей-то розыгрыш, монтаж с целью напугать его… Но это все оказалось правдой. Обеих женщин убили в их доме. Вот и все… Как я уже сказал, на бизнес это слабо повлияет. Да, сейчас будет трудно… И все же я уверен, что мы найдем выход. Меня угнетает то, что с ним произошло. Я почему-то представил себя на его месте…
– Не нужно представлять себя на его месте. – Вика прижалась к нему, обнимая. – И смотреть эту пленку тебе не нужно было. Знаю, это она на тебя так повлияла…
– Что же еще? Она… Но я не мог не посмотреть.
– Я понимаю. Тебе надо отдохнуть и как-то отстраниться от всего этого. Ты устал, и это нормально – сочувствовать человеку в такой ситуации. Но лично к тебе это не имеет никакого отношения.
– Ты же знаешь, мысли, эмоции… их так просто не переключишь.
– Значит, переключай постепенно. Это все-таки чужая семья и чужое горе, которому ты, увы, помочь не сможешь. Кстати о семье… Где Максим? Надеюсь, он эту запись не видел?
Если Марк был настолько впечатлен пленкой, значит, она действительно представляла собой жуткое зрелище. А Максим – он гораздо более эмоциональный, хоть и старается не показывать этого. Его отсутствие настораживало Вику все больше.
– Нет, он не видел, – успокоил ее Марк. – Он поехал с Кнориным в больницу. У Кнорина давно уже проблемы с сердцем, это многим известно. Так что приступ естественный, чего не скажешь об обстоятельствах, спровоцировавших его.
– Ты говорил Максу о случившемся?
– О дочерях Кнорина? Сказал по существу.
– Правильно сделал, – кивнула Вика. – Надо будет чуть позже позвонить ему… Хочу, чтобы сегодня он у нас переночевал.
– Почему?
– Потому что реакцию Макса на некоторые события предугадать невозможно. И когда случается нечто такое, как это убийство, возникает риск, что он захочет поиграть в героя. А в данном случае это означает влезть в жестокие разборки, которые нас ни с какой стороны не касаются!
* * *Двор все еще был полон полицейских машин. Во дворе толпились люди – жители дома и те, которым просто было любопытно, что же произошло. Дежурные, установившие оцепление, строго следили за тем, чтобы в подъезд не проникли посторонние.
Максима бы тоже никто не пустил. Но он предвидел такие обстоятельства и созвонился со знакомым адвокатом, у которого хватало связей в полиции. Когда он приехал, его пропустили за ограждения.
Это не означало, что следователь был рад его видеть. Напротив, он всем своим видом демонстрировал, что посторонним здесь не место. Однако ссориться с протеже адвоката Даниила Вербицкого ему не хотелось. Это не удержало его от вопроса:
– Ради чего вообще нужно разглядывать место жестокого убийства? Хобби?
– Непрямая заинтересованность, – невозмутимо отозвался Максим.
Он, в отличие от своей сестры, не был склонен к преступлениям, а тем более к садизму. И в то же время, он успел стать участником такого количества расследований, что вид крови его давно не пугал. Все это – последствия и способ найти причину[7].
Они со следователем прошли к лифту. Кабина была заблокирована на первом этаже, но эксперты уже ушли. А кровь осталась… Ее было много. Максим не видел запись момента убийства, однако по одним лишь алым потекам на стенках, потолке и полу мог догадаться, что здесь произошло.
Резня. А жертвы – две беззащитные женщины, которые вообще вряд ли знали, за что умирают.
– Кто нашел тела? – поинтересовался Максим.
– Женщина, возвращавшаяся с прогулки со своей собакой. Убийцы знали, что делали.
– А что, до этого лифтом никто не пользовался?
– Время не самое оживленное, – пожал плечами следователь. – Большинство людей уже на работе, детей на прогулку ведут позже… Так совпало. Судя по тому, как быстро и нагло это было сделано, более раннее обнаружение трупов нам бы ничего не дало.
Максим не стал даже спрашивать, видел ли кто-либо преступников. Это не шпана, а профессионалы. Они готовились к тому, что убийство будет заснято, хотели этого. Раз они так оперативно получили запись, у них был доступ к камерам. Понятно, что во всем доме они были отключены заранее.
– Но они же не в масках пришли… – пробормотал себе под нос Максим.
– Что? – нахмурился следователь.
– Они не шли в масках по улице, и момент надевания масок привлек бы слишком много внимания. Им нужно было укрыться где-то, чтобы надеть их. Необходимо обнаружить все подходящие места в доме и пути доступа туда, осмотреть их, узнать, кто что видел…
– Не нужно учить меня, – прервал его следователь. – Особенно очевидным вещам!
В этом и заключалась проблема: очевидность. Максим и сам понимал, что идет по предсказуемой дороге. Преступники – они ведь не дураки, знали, как будет проходить проверка. Они наверняка подстраховались!
Нет, следы надо искать в неожиданном направлении. Только как это сделать? Максим не льстил себе, понимал, что особого таланта у него нет. Зато есть кое-какой опыт! Он невольно попытался представить, что на его месте сделала бы Ева. Каждый раз, когда ей удавалось его удивить, она замечала лишь детали, укрывшиеся от него. Она говорила, что след есть всегда. Идеальное преступление возможно лишь тогда, когда ты заранее просчитываешь, какие следы можешь оставить, и путаешь их. Но озадачились ли этим преступники?
Максим вошел в кабину лифта, прекрасно зная, что не сможет не наступить в кровь. Это было уже неважно, если эксперты сняли все отпечатки… хотя что они найдут в лифте, которым пользуются все жители подъезда и их многочисленные гости? Следователь тоже помнил об этом, он не стал останавливать Максима, лишь наблюдал за ним с нескрываемой иронией. Судя по его взгляду, он верил, что перед ним просто богатый мальчишка, которому захотелось поиграть в настоящего детектива.
А Максим и сам толком не знал, зачем это делает, чего хочет добиться. Он ведь был почти незнаком с Кнориным, в отличие от Марка! Но его смущала наглость и жестокость преступления. Ни один бизнес не заслуживает того, чтобы за него боролись подобными методами!
– Юноша, вы здесь поселиться собрались? – не выдержал следователь. – Я, в конце концов, не нянька…
– Где идет ремонт? – осведомился Максим. – Или был совсем недавно?
– Э… что?
– Ремонт. Нужно узнать, где именно, даже если речь идет об одной из квартир. Так мы узнаем, где они дожидались жертв.
– При чем тут ремонт? – опешил следователь. – Откуда вообще ремонт всплыл?
– Вот. – Максим указал на кнопку лифта, закрывающую двери.
– И что?
Удивление следователя можно было понять: кнопка была чистой. Однако то, что заметил Максим, вероятнее всего, позже выявила бы экспертиза. Но это отняло бы время, которое в первые часы после преступления всегда на вес золота.
– Вот тут, возле значка, – пояснил Максим, показывая, какую именно часть кнопки он имеет в виду. – Видите белое пятнышко? Очень похоже на шпатлевку или белила. След остался из-за выпуклой поверхности. Я больше чем уверен, что убийцы были в перчатках, а значит, белила попали на перчатку, когда преступники были готовы к нападению.
– Может, это какая-то старая грязь!
– Нет, даже невооруженным глазом видно, что она легко смывается. Да что там смывается, я готов поспорить, что, если я ее сейчас коснусь, след исчезнет! Это и указывает на то, что белила были на руках убийцы. Та женщина, что обнаружила трупы, вряд ли поехала в этом лифте на свой этаж. Следовательно, последним, кто касался кнопки закрывания дверей, был убийца. Это было нужно для нападения: вряд ли люди в масках стали бы ждать, пока двери закроются сами – жертвы ведь не молчали!