Историк настороженно взглянул на профессора, и на лице его застыла гримаса недоумения: как мог он, человек рассудительный и серьезный, оказаться в одной компании с этими безумными людьми. И все же он перечислил данные о себе, хотя и с некоторой опаской, также заявил о нескольких статьях в «Историческом обзоре». Профессор отдалился от них метров на двадцать, вытащил из кармана какой-то маленький аппаратик и тихонько, чтобы никто не слышал, стал нашептывать в него что-то.
– Сейчас все прояснится, – ободряюще пожала руку Циана своему древнему возлюбленному. – О вашем веке у нас исчерпывающие данные, так что компьютеры наверняка тебя вычислят. А ты не случайный человек.
– Послушай, что за шуточки вы со мной разыгрываете?
– Какие шуточки? Сейчас решается паша с тобой судьба, неужели ты не понял? – ответила она и чмокнула его в щеку. (У него давно уже создалось впечатление, что людям двадцать четвертого века очень недостает шрамов.)
– Не понимаю, – сказал он.
– Сейчас проверяют линию твоей жизни. Если она прерывается и ты исчезаешь в этом году, то есть когда мы с тобой прибыли сюда, значит, ты остался здесь.
– А если я возвратился? – спросил он, по-прежнему ничего не понимая.
Циана выглядела уставшей. Она ответила:
– Тогда мы узнаем, что произошло с тобой в будущем.
Циана уставилась на своего научного руководителя, избегавшего смотреть на троицу. Каждый из троих ждал своего варианта решения вопроса.
Наконец инженер-эксплуатационник не выдержал и скрылся в темпоральной машине, заявив в свое оправдание, что ему надо проверить программу. А им приказал никуда не отлучаться, да они и не собирались этого делать.
– Циана, может, мне и в самом деле вернуться обратно? – спросил историк, как только они остались вдвоем.
– Ты не любишь меня?… Разумеется, я не стану удерживать тебя силой, но… о Афродита! – схватилась она за голову. – Я так мечтала, что мы пойдем с тобой по дороге прошлого!
Несмотря на комизм обращения к древней богине любви, чувство Цианы было все же настоящим. Он обнял ее за плечи и сказал:
– Конечно, люблю!
Но в это время раздались быстрые шаги профессора, свидетельствовавшие о том, что он несет радостную весть. Однако для кого?
– Циана, я вижу, ты уже смирилась с законами истории? – обратился к девушке профессор.
– Нет! – ответила она, шмыгая носом.
– А следовало бы! Иначе какой историк из тебя получится?… Ну так вот, оказывается, наш гость был известным в своем времени человеком и у него существовали дети и внуки.
– Известный? – усомнился историк. (Люди его профессии редко добиваются известности.)
– Большего говорить я вам не имею права.
– Но почему?
– Разве вам не понятно, почему? Разве позволительно знать свою судьбу заранее?
– Да ладно, уж, ведь вы можете и обмануть, только чтобы спровадить меня обратно.
Сказанное потрясло не только профессора, но и Циану, которая все-таки любила его. (В двадцать четвертом веке даже намек, что кто-то кого-то обманывает, считался оскорбительным.)
– Хорошо, тогда докажите мне, что это не так, – заявил кандидат исторических наук, еще больше усугубляя свой проступок.
– Компьютер выдал сведения о вашей судьбе, как о давно завершившейся. Разве я имею право менять ее по собственному желанию? – поморщившись, произнес профессор. Недоверие этого человека из прошлого обижало его, хотя он и заслуживал снисхождения. – Ваш первый ребенок родился в год вашей встречи с Цианой. Значит, вы скрыли, что ваша жена ждет ребенка.
– Вот видите, да это же ошибка! Нет у меня жены! – обрадовался кандидат.
– Александр, машина для обратного полета готова. Вы будете сопровождать его, – кивнул профессор инженеру-эксплуатационнику, приближавшемуся к ним вместе с Цианой и просто светившемуся от счастья. Наверное, он не отказался бы отвезти незваного гостя хоть на другой конец Вселенной.
– Это действительно так? – спросила студентка своего профессора.
– Циана, неужели ты мне не веришь? Хорошо, я предоставлю тебе возможность удостовериться после того, как он уедет.
– Но как можно допустить, чтобы историк врал?! – возмутилась будущая историчка.
– Да не вру я, поверьте мне! – воскликнул кандидат. – И я не сделаю отсюда ни шагу, пока вы не проверите все еще раз. Вы не спутали случайно мое имя? – спросил он профессора.
Тот поджал губы, сдвинул брони, но не проронил ни слова. И кандидат еще раз заявил, что не сдвинется с места, пока ему нс ответят на его вопросы.
– Вы – писатель, известный писатель-фантаст! – бросил профессор.
– Я?! – расхохотался историк-грибник.
– Других имен компьютер не дал. Все остальное тоже совпадает с вашими данными.
– Да вы понимаете, что вы говорите?! – закричал кандидат.
– Знаю, знаю, в твое время было очень много вранья, все вы врали! – залилась слезами Циана. – Но почему ты обманул именно меня, почему именно меня?! Вы должны стереть его из моей памяти немедленно! – обратилась она к профессору. – Чтобы историк стал фантастом?! О Афродита!…
И студентка бросилась к институтскому метро, словно спешила убежать с места, где было совершено страшное преступление.
Кандидат воздел руки, точь-в-точь как это делали в древние времена, но профессор остановил его.
– Прошу вас, пройдите, пожалуйста, в машину. Вы и без того слишком долго находились у нас. Не исключено, что во времени произойдет еще большая путаница. И, как договорились, не выходите никуда в воскресенье. Лучше всего оставайтесь дома с супругой.
– Но у меня действительно нет супруги! Поверьте! – едва не заплакал историк, но профессор и ассистент уже дружно заталкивали его в машину.
– Скажите Циане, что я…
Но в это время люк закрылся, едва не пришемив историку нос, защемленными оказались и слова, которые историк из прошлого хотел передать историку из будущего. Когда же во время полета историк попросил инженера-эксплуатационника передать Циане его прощальные слова, тот посмотрел выразительно на безумно вращавшийся счетчик с цифрами-столетиями и сказал:
– Циана уже не помнит о вас. Все, что произошло во время темпоральных полетов, стирается из памяти его участников. После вашего возвращения моя память тоже будет скорректирована.
– А вот этого я не понимаю! – сокрушенно произнес кандидат.
– И не нужно, – ответил инженер и умолк. Заговорив снова лишь тогда, когда вышвыривал кандидата из люка возле реки, и то только затем, чтобы напомнить, чтобы историк никогда сюда не приходил.
Отсутствовали не только грибы, но и все оставленные здесь вещи! Прежде чем обматерить неизвестного вора, историк-грибник вспомнил, что говорил ему о времени профессор, и взглянул на свои наручные часы. На численнике действительно был четверг, тот самый день накануне воскресенья, когда он набрал грибов, теперь уже исчезнувших. Если верить тому, что сегодня четверг, то его сумка и плащ покоятся в прихожей его однокомнатной квартиры, плата за которую пожирала половину его заработка.
«Если вещи действительно дома, – подумал он, – я просто рехнусь». Однако, хотя вещи действительно оказались в шкафу, он не рехнулся. Этому помешал телефонный звонок, прозвеневший именно в тот момент, когда он был близок к помешательству. И зазвенел он, видимо, в знак того, что отделаться от всей этой путаницы всего-навсего сумасшествием, значило бы легко отделаться.
– Эй, что с тобой случилось? – пропищал в трубке голос секретарши института. – Ты почему не был на совете?
– А что, неужели у вас произошло что-то важное?
– – Произошло… что-то очень важное для тебя! – снова запищала возбужденно секретарша.
– И что же?
– Такое, о чем можно сказать только на ушко!
– Так я слушаю, – бросил он с досадой. В данный момент ему было не до кокетства.
– Ну так я скоро буду и скажу тебе обо всем сама! – сказала секретарша, бросив на прощанье: – Чао!
И положила трубку раньше, чем он успел сказать ей, что ему сейчас не до нее.
Обессиленный, он повалился на кушетку и попытался логически выстроить все, что произошло с ним, но оно никак не выстраивалось. Получалось, что пока еще ничего не произошло: и грибы он еще не собирал, и с Цианой не встретился. Словом, ничего не было. Нет, это невозможно! Да, но если все это произошло, он обязан до деталей помнить каждый день! Что, к примеру, он делал в пятницу?… А в субботу?…
Однако известно, что вот так насилуя мозг, трудно что-либо вспомнить. Историку же, мысли которого постоянно погружены в прошлое, и вовсе трудно упомнить, что происходило всего лишь несколько дней назад. Тем более, планировать, что должно будет произойти на днях. Это и вовсе глупо и бессмысленно, да и, пожалуй, удел не историков, а фантастов. А он таковым никогда не был. Он всегда поклонялся факту.
Но в данный момент кандидат не знал, кому лучше поклоняться. Секретарша Сия не дала ему возможности долго мучиться. Она появилась с огромным букетом, торжественная и встревоженная, и остановилась на пороге.
Но в данный момент кандидат не знал, кому лучше поклоняться. Секретарша Сия не дала ему возможности долго мучиться. Она появилась с огромным букетом, торжественная и встревоженная, и остановилась на пороге.
«Какая красивая девушка!» – мысленно воскликнул историк, но это восклицание относилось не к Сие, а к той, кого он увидел сейчас вместо нее и кто остался в будущем… Нет, он непременно пойдет в воскресенье на реку. Хотя бы нацелуется вволю! Потом отметил про себя с работу, или попытаться пробиться в печать со своими популярными статьями, что до сих пор не удавалось сделать. Или начать писать фантастику? Фантастика по крайней мере не настаивает на том, что все, о чем повествует, – правда. Кроме того, в фантастическом произведении ты – хозяин факта. А что касается тем, то в основе фантастического произведения может быть положен сюжет из древней истории.
Он вздохнул, но осторожно, чтобы не разбудить свою молодую жену, которая еще три месяца назад сказала ему, что до такой степени свыклась с его шрамом на щеке, что просто не замечает его, однако до сих пор ни разу не поцеловала почему-то. Он полежал еще немного и встал, движимый желанием перенести на бумагу все свои приключения, то есть то, что должно было приключиться… Ох, хоть бы справиться с этой путаницей во времени! Фантастам вон легко, насочиняют всякого, и им почему-то верят. А если то же самое на полном серьезе начнет рассказывать историк, его и слушать не захотят. И все-таки он обязан поведать о случившемся с ним, иначе это всю жизнь будет лежать на нем тяжким грузом.
Однако он решил сочинить, на всякий случай, более убедительное начало своей истории со студенткой из будущего. В его воображении эта любовная история была действительно фантастической, и мы, читатель, оставим кандидата наедине со своим счастьем.
Циана вышла из машины и осмотрелась по сторонам со смешанным чувством любопытства и страха. Интересно, в каких же безднах времени затерялся институтский полигон, на котором она должна была приземлиться? Всюду на траве валялся мусор, и это свидетельствовало о том, что она привременилась в другом веке. Однако обстановка и окружавшая природа казались Циане знакомыми. Но да разве мало насмотрелась она исторических фильмов?
Циана поддела ногой сплющенную пластмассовую банку и склонилась над грязным обрывком газеты, увиденные на нем число и год озадачили ее. Она снова огляделась, на этот раз в надежде, что вот сейчас из-за кустов, росших у реки, выглянет какой-нибудь здоровенный и красивый варвар, который… Ах да, что-то подобное уже, кажется, ей снилось.
Но никто не показался, и Циана подумала про себя: «Да, с таким воображением историка из тебя не получится! А если будешь продолжать торчать здесь, то даже прав на вождение темпоральной машины не получишь». И Циана решила запрограммировать обратный полет так, чтобы данные об этой недозволенной остановке и незнакомом времени отсутствовали.
Люк закрылся, и машина тотчас же взлетела, однако на высоте, где она должна была перейти от полета в пространство к полету во времени, неожиданно дала сбой. Циана без особой тревоги подождала, когда автомат устранит неполадки, по автомат бездействовал. Циана внимательно осмотрела все приборы на панели, расположенной вдоль кабины, и обнаружила, что на одном из них отошел контакт. Циана присоединила контакт, зеленый сигнальный глазок темпоральной программы мгновенно вспыхнул, и счетчик времени стал быстро вращаться.
Довольная собой, Циана улеглась в пилотском кресле и подумала: «Ну, я покажу этому инженеру-эксплуатационнику, этому ассистентишке профессора по темпоральным полетам, который строит из себя влюбленного, а отпускает меня в полет в неисправной машине! Ведь это же полнейшая безответственность! Ну да ладно, как говорили древние: слава богу, что ничего не случилось!»
Она несколько раз мысленно прокрутила в уме, как устроит взбучку Александру и как он будет краснеть и просить прощения. Но потом ей стало жаль его.
Встреча, которую устроили Циане профессор с Александром, спутала все ее планы. Профессор прямо-таки сиял, а Александр даже раздобыл где-то роскошную темно-красную розу.
– Поздравляем с первым полетом во времени! – пожал ей руку профессор. – Ты отлично справилась с заданием, Циана.
Она ответила скромно «спасибо», а про себя подумала: «Подождите, я вам еще покажу! Вот получу диплом, тогда…»
И увидела себя мчащейся сквозь века в прошлое. Но это была обыкновенная мечта начинающего историка.
БОГ НА МАШИНЕ
Он шел за нею следом, любуясь ее изящными белыми ножками, ступавшими неуверенно по брусчатке. Пурпурные аппликации на схваченном широким поясом хитоне говорили о том, что она – одна из самых роскошных гетер, с которой непозволительно заговаривать на улице и которые заводили знакомства только через влиятельных лиц.
– Красавица! – окликнул он ее.
Но Циана не расслышала, так как буквально пожирала все вокруг глазами новоиспеченной исторички. Она разглядывала знакомые по учебникам строения, женщин, которые в свою очередь глядели ей вслед. Это были коренастые толстые матроны с загрубевшими от пыли и солнца ногами, в застиранных хитонах и хламидах. (Последнее, разумеется, им можно было простить, ведь стиральная машина еще не была изобретена.) Циана просто ликовала. Роль гетеры, которую она выбрала для себя, была самой подходящей. Это не ограничивало ее контакты с древнегреческим обществом. Гетеры, если верить данным компьютера двадцать четвертого века, Пыли свободными женщинами, знавшими науки и искусства, они так же являлись компаньоншами и приятельницами интеллектуалов. Знаменитая Аспазия была до такой степени свободомыслящей и своенравной, что даже божественному Праксителю стоило немалых трудов спасти ce от заточения, к которому ее приговорили за свободомыслие. Циана уповала на успешное завершение своей миссии, так как сразу заметила восхищение во взоре заговорившего с нею мужчины. Точно так же смотрели на нее и двое вооруженных бойцов, сопровождавших своего важного начальника.
– Красота, воссиявшая над городом, подобно розовоперстой богине зари, – обратился к ней важный господин, – не уделила бы ты мне немного времени?
Циана посмотрела на говорившего. Перед нею стоял низкий, некрасивый, с отвисшим животом человек. Но она мило улыбнулась ему и ответила:
– С удовольствием.
– А когда и где ты примешь меня?
– О, – сконфузилась молодая историчка, только сейчас догадавшись, что речь идет не об интеллектуальных беседах. И стала размышлять, как бы от него отделаться. Она сказала первое, что пришло в голову: – Одна из моих сестричек в таких случаях говорила: вы любите красоту, а я деньги. Так что давайте без задержки удовлетворим взаимные желания.
Эту цитату Циана вычитала из книги Лукиана «Разговоры меж гетерами», но позабыла, что сей сатирик творил несколькими веками позже. Недоумение, отразившееся на лицах мужчин, свидетельствовало о том, сколь неуместно было сказанное. Важный господин ухмыльнулся и произнес:
– Надеюсь, мы договоримся. Я начальник городской стражи.
Циана, конечно, не знала, что начальники городской стражи не привыкли, чтобы у них требовали денег. Обычно они требовали их с других.
– Кто из вас подскажет мне, как найти Фрину? – обратилась Циана к мужчинам.
– А кто она такая?
– Ты не знаешь столь известную гетеру? Она приятельница Праксителя.
– Праксителя знаю, но никакой Фрины в городе нет.
– Не может быть, она должна была жить именно в это время!
– Что-что? – не понял ее странною высказывания начальник, отнеся это на счет несколько необычного эллинского языка красавицы. – А откуда ты будешь, красавица, коль твои благоуханные уста произносят наши слова столь необычно? (Начальник некогда обучался риторике у самого дешевого афинского учителя.)
– Из Милета, – нараспев произнесла Циана, пересказывая свою недавно заученную биографию. – Моя мать умерла рано, и отец нанял мне в няньки родоску [9] и эфиопскую принцессу…
– И куда же ты идешь сейчас? – бесцеремонно прервал ее начальник, так как знал, что большинство гетер выдавали себя за княжескихдочерей.
– К Праксителю. Покажешь, где он живет?
Лицо начальника скривилось, словно он съел испорченную маслину. «С тех пор, как в моду пошли всякие философы, художники и писатели, самые красивые женщины Эллады к ним липнут», – мстительно подумал он и ответил:
– Вот пройдешь еще немного вниз по улице, а дальше спроси любого – каждый скажет. Так когда мы увидимся?
– Это скажешь ты, сын Ареса. Когда у тебя будет свободное время и удобное место, дай знать.
– А где искать тебя?
– К Праксителю обратись, он будет знать, где я нахожусь.
Начальник стражи снова изменился в лице. Ему не хотелось иметь дел с популярным скульптором, но и самому искать место для встречи было вовсе не безопасно. Жена предупредила его: «Если застану тебя с гетерой, голову оторву!» А почему она так ревновала его к гетерам, а не к рабыням и наложницам, один только Зевс ведает. И все же надо быть осторожнее, ведь в свое время тесть дал золото, чтобы он купил себе это начальническое место, которое сейчас занимает.