Я бежала как больная кенгуру – неровными прыжками, и в конце концов выскочила на какое-то поле. Посреди поля… – о, нет, это возможно только во Франции! Посреди поля стояла новенькая телефонная будка. Я тихонько подкралась к ней: наверное, мираж! Открыла дверь – чудеса, да и только: трубка не срезана, но, наверное, телефон все-таки не работает. Нет, телефон работал, и негнущимися пальцами я набрала номер.
– Это полиция? Примите сообщение для комиссара Жоржа Перье. Срочно. Речь идет об убийстве. Передайте ему: мадам Даша, русская, ждет его в лесу, возле телефонной будки, адреса не знаю, за мной гонятся, я спрячусь, а он, когда подъедет, пусть запоет «Марсельезу», тогда я выйду. Если меня не найдут, надо арестовать Аллана Гранжа, он убил Жана Макмайера, он мне об этом сам сказал, но доказательств нет.
Я остановилась и перевела дух. Ну, дежурный явно решил, что звонит сумасшедшая. Русская посередине французского леса, при встрече с которой нужно петь «Марсельезу»… Надо попытаться объяснить более понятно.
– Алло, месье…
– Да, мадам, полиция на проводе. Я все понял – передать комиссару Перье, что вы ждете его в лесу, вас зовут Даша, вы русская. Чтобы вы вышли из укрытия, комиссару нужно пропеть «Марсельезу». Пожалуйста, не вешайте трубку, чтобы мы могли засечь местонахождение телефона. Оставьте ее просто висеть. Я отключаюсь.
Я бросила трубку, и в тот же момент будку осветили фары. От ужаса я присела на пол – авось не заметят. Но не тут-то было. Автомобиль остановился, свет продолжал бить в будку. Я чувствовала себя рыбой в аквариуме. Сейчас меня выловят, а потом зажарят. В тишине распахнулась дверь, и знакомый женский голос произнес:
– Могу подвезти.
Я понеслась к машине. За рулем сидела пожилая седовласая дама, очень на кого-то похожая.
– Садись. Бог мой, да ты похожа на пугало!
Я оглядела себя – да, видок еще тот. Розовый костюм стал серо-буро-коричневым, юбка изодрана в клочья, колготки свисают лохмотьями, ноги в синяках и ссадинах…
– По-моему, тебе следует отправиться прямо в больницу, – продолжала дама.
– Нет, нет, сейчас сюда приедет полиция!
– Полиция! Этого нам не надо.
С этими словами мадам завела мотор, и мы понеслись вперед. И как только она разбирала дорогу?
– Не узнаешь меня? – спросила женщина.
– Кажется, мы где-то встречались.
И в этот момент я сообразила, что все это время мы говорили по-русски.
– Дошло наконец! Как до жирафа. Да… с соображением у тебя плохо, пора пить стугерон. – Тетка за рулем захохотала во все горло. – Ну что, даже так не узнаешь?
С этими словами она притормозила и стащила парик. На свет появилась до боли знакомая рыжая всклокоченная голова. В свете молнии я увидела Наташкины волосы и лицо морщинистой бабы. От ужаса я распахнула дверцу машины и вывалилась наружу. Мы стояли возле небольшого кладбища.
– Вампир… Боже, спаси меня! «Отче наш…» Нет, наверное, французские вурдалаки понимают только по-своему. Как это? In nome Dias, spiritus santi…
Оборотень тоже выскочил из «Пежо» и стал тянуть ко мне руки:
– Дашка, не дури, это я, Наталья.
Я в ужасе пятилась задом, пока не уселась на могилу. Рыжеволосый пришелец приближался ко мне, зачем-то потирая морду платком. С ужасом наблюдала я, как морщины исчезают и появляется молодое лицо. А когда чудище вынуло что-то изо рта, я свалилась как кегля.
ГЛАВА 18
Серенький свет скупо сочился сквозь занавески. Первые минуты я не могла сообразить, где нахожусь. Потолок в пятнах, обои в подозрительных потеках, ковер с прожженной дырой, на нем обшарпанное кресло. А в кресле – Наташка. Вполне живая, здоровая и веселая.
– Наташка, – прошептала я, глупо прихихикивая, – Натулечка, ты живая?
– Нет, – радостно сообщила моя подруга, – я умерла и явилась тебе в виде духа, весьма плотного телосложения. – Она рассмеялась и подошла к дивану. – Давай вставай, хватит валяться, нам надо еще кучу дел сделать.
Я ухватила ее за руку – рука была теплой, нежной.
– Господи! – вырвалось у меня. – Кого же мы похоронили?
Наташка закурила:
– Знаешь, что. Лучше начнем по порядку и так доберемся до похорон. Может, сварим кофе?
На крохотной кухне мы сварили кофе, и Наташка стала рассказывать:
– Мы, русские бабы, идиотки. Любой иностранец для нас – Ротшильд. И я такая же. Когда выходила за Гаспара замуж, знала, что у него есть квартира, машина, дом в деревне. Ну, думаю, убила бобра. Денег-то мне всегда хотелось больше всего на свете. И что же? Приехала я в Париж. Все так, да не так. Квартира есть. В Пантене. Понимаешь, да?
Я кивнула головой. Теперь, конечно, понимаю. Пантен – отдаленный район Парижа, рабочая, так сказать, окраина. Дешевые типовые квартирки.
– Вот-вот, – продолжала Наташка. – Комнаты размером в клетку для канарейки, кухня как пенал. И машина тоже была – «Симка», двухдверная. Заводилась, как я говорила, с полпинка. То есть пнуть надо, тогда заведется. Да и дом в деревне тоже был, в Бретани, только там свекровь живет. Свекровь вообще-то всегда не подарок, а уж свекровь бретонка… Поймет лишь тот, кто знает. Вот такой расклад! К тому же мы с Гаспаром начали с первого дня ругаться. Представляешь, он покупал на ужин два куска ветчины – нас же двое, зачем больше!
Я расхохоталась. Безалаберная, мечтающая о богатстве Наташка была чудесной парой прижимистому, как все французы, Гаспару. Да еще мама бретонка!
– Ага, – возмутилась Наташка, – тебе смешно. Мне первую неделю тоже было весело. А потом пошли слезы. Работы нет, друзей нет, денег нет. Сижу весь день, как дура, у телевизора, а вечером приходит дорогой, любимый и заводит: «Фасоль в банках не покупай – дорого, свет в коридоре туши, в кино надо ходить утром по льготному билету». Так мне хотелось послать его и вернуться в Москву! Одно останавливало: как представлю, что наши кафедральные бабы мне сочувствуют…
И вот под Новый год зовет меня мой благоверный в гости. Приехали вечером. Особняк роскошный, народу полно, музыка играет, еды, выпивки завались. Гаспар, как мы приехали, двинул в столовую и давай нажираться на дармовщину. А я стала по дому бродить. Чуть ли не во все комнаты заглянула, очень любопытно было, как живут богатые французы. Хозяев я не знала, вот и бродила. И в ванной комнате на третьем этаже нашла парнишку. Лежит, глаза закатил. Я на него поглядела – очень уж на ломку похоже. У меня в Москве были приятели наркоманы, тоже так лежали, пока не кольнут. Полезла в аптечку, а там все наготове: и ампулы, и шприцы. Ну, думаю, не погибать же ему. Взяла и уколола. Минут через пять он глаза открыл, на меня поглядел, и, не успела я опомниться, как раз – уже под ним. Ну, прямо египетские страсти. Кончил он и вроде как заснул, а я моюсь себе потихоньку. Минут через пятнадцать, я уже и помылась и сигаретку выкурила, он, глаз не открывая, говорит мне:
«Как тебя зовут?»
«Натали, – отвечаю».
Вот тут-то он глаза не только открыл, но и вытаращил:
«Ты женщина?»
«Нет, – говорю, – страус эму. Ты что, не понял? Вот смотри: две ноги, одна голова».
Он как захохочет:
«Ну и набрался же я. Я ведь гомик, меня бабы не интересуют. У тебя стрижка короткая, брюки, задница, как у мужика, а груди, извини, я у тебя не нашел».
«Ничего, – успокаиваю, – не ты первый, много кто искал и тоже не нашел». Вот так я с Жаном и познакомилась.
Проговорили мы с ним в ванной до утра. А к рассвету решили, что я разведусь с Гаспаром и выйду за Жана. Назад в Пантен я больше не вернулась. Все уладили адвокаты. Мы с Жаном заключили, так сказать, взаимовыгодный контракт. Он откажется от наркотиков – я помогу ему, – зато я должна стать ему матерью. По ночам же я превращаюсь в его любовницу, с одним нюансом – всегда одеваться в мужскую одежду. Мне потом один психолог сказал, что мы нашли гениальный выход – вроде бы я изображала из себя мужика и потакала его гомосексуальным наклонностям, но, с другой стороны, я была женщиной, и после контакта со мной его не мучили угрызения совести. Тогда-то, в ванной, получилось случайно!
Конечно, первый год мы жили трудно. Характеры у нас двоих – о-го-го. А к тому же у наркоманов с нервами полный финиш. Но, знаешь, через год мы были счастливы! Каждый получил, что хотел. Я наконец-то обрела деньги. Жан не был жадным и франки не считал. Я могла делать, что хотела, покупать все, что угодно… Это было так восхитительно!
А Жан перестал мучиться оттого, что он – педик. Он жил с женщиной и получал от этого удовольствие. А уж что мы с ним делали в спальне, как переодевались, касалось только нас! Софи и Луи меня обожали, все друзья не скрывали радости. Счастливое время. Вот только детей у нас не было, что, в общем, не удивительно, учитывая пристрастия Жана, – ну, не мог он по-человечески. И вот через несколько лет мы решили усыновить моих, так сказать, племянников.
Наташка встала и подошла к окну.
– Видишь ли, я никогда тебе раньше не говорила, но я очень благодарна за все, что ты для меня сделала. И вот наконец представился случай отблагодарить.
Наташка встала и подошла к окну.
– Видишь ли, я никогда тебе раньше не говорила, но я очень благодарна за все, что ты для меня сделала. И вот наконец представился случай отблагодарить.
Я засмеялась.
– Отблагодарила меня по-царски, только мне ничего не надо. Нам всем так было хорошо в моей маленькой квартирке…
– Нам будет еще лучше в трехэтажном особняке и с приличным счетом в банке, – прервала меня Наташка. – Хорошо бы еще, чтобы кто-нибудь из нас остался в живых и сумел потратить это богатство.
– А что может с нами случиться? – удивилась я. – И вообще, объяснишь ты мне все-таки, что произошло и кого мы похоронили рядом с Жаном?
– А бог ее знает, – беспечно махнула рукой Наташка. – Впрочем, комиссару Перье известно ее имя.
Я остолбенела.
– Постой-ка, ты хочешь сказать, что комиссар все знал? Он что, подсунул нам чужой труп?
Наташка закурила сигарету:
– Ты дослушай меня до конца. Примерно за полгода до твоего приезда Жан чуть не погиб. Он ведь гонял на машине как сумасшедший. И отлетело переднее колесо! Как ему удалось удержать машину, не понял никто. Тогда все решили, что механик, меняя колесо, плохо затянул гайки. Жан пожаловался, и механика уволили. Через месяц после этого случая он приехал домой поздно, шел дождь, было холодно. Я увидела в окно, как он пошел открывать дверь гаража. У нас, ты знаешь, такая коробочка на стене: нажимаешь кнопку – и гараж открыт. Прошло минут пятнадцать, я опять выглянула в окно и вижу – машина по-прежнему стоит на улице. Мне это показалось странным, и я вышла на улицу.
Жан лежал перед гаражом в странной позе: руки вытянуты вперед, ноги раскинуты в разные стороны. Оказалось, что электронный замок гаража не в порядке и Жана ударило током. На этот раз он оказался в больнице. Сильный ожог правой руки. И опять все решили, что это неприятная случайность. Знаешь, шел дождь, руки у него были мокрые… Но мне все это очень не понравилось. Хотя я не понимала, кому и зачем было убивать Жана? Родители погибли, сестра тоже.
Предположим, что кто-то таким образом решил получить деньги Макмайеров, но ведь, кроме Жана, еще была я. Короче говоря, со всеми этими размышлениями я и заявилась к комиссару Перье. Ты не думай, он не дурак. Такой маленький, толстенький, лысенький, настоящий клоун… с виду. Он этим и пользуется, прикидывается полным идиотом, а на самом деле очень умен и хитер. Одним словом, выслушал он меня и сказал, что можно пока не нервничать. И правда, какое-то время продолжалось затишье, а потом приехали вы, и Жан погиб. Тут-то комиссар Перье решил, что дело плохо, и предложил меня «убить». Вскоре в его распоряжении оказался труп женщины примерно моих лет и похожего телосложения. Несчастная бродяжка свалилась в пьяном виде с десятого этажа.
– То-то мне показалось, что ты слишком изуродовалась, падая с третьего, – прервала я ее.
– Поздно вечером, – продолжила Наташка, – фургон с телом несчастной стоял возле садовой калитки. Комиссар сам был за рулем. Я увидела в окно, как он поморгал фарами, и спустилась к нему. Бедная женщина уже была одета в мою одежду. Мы взяли ее – надо сказать, было ужасно тяжело, – и потащили в сад, потом уложили на канализационный люк лицом вниз, и предусмотрительный комиссар залил все вокруг жидкостью, ужасно похожей на кровь. Потом я отправилась на эту квартиру, а комиссар направился в дом: он сделал вид, что ему надо срочно со мной поговорить. Софи вошла в спальню, и… началась суматоха. Комиссар якобы сам нашел тело и никого к нему не подпустил. Ну а в гробу, ты знаешь, изуродованное лицо было прикрыто маской.
Во всем этом прекрасном плане был единственный прокол: я настолько изнервничалась, ожидая комиссара с трупом, что забыла про деньги.
Вернее я все приготовила. Сняла со счета большую сумму наличными и положила ее в сейф. Нужно было только сходить в банк и забрать коробку с деньгами. Но я – вот идиотка! – забыла взять с собой ключ от ячейки. Пришлось прибегнуть к помощи еще одного лица. Очень не хотелось мне это делать. Честно говоря, боялась, что мое доверенное лицо проболтается.
– Да знаю я, к кому ты обращалась!
Наташка удивленно подняла брови:
– Да? И к кому же?
– Как зовут, понятия не имею, а вот описать внешний вид могу. Невысокого роста, полненькая брюнетка с очень ярким макияжем и в нелепых очках.
Моя подруга от души расхохоталась:
– Полненькая брюнетка с ярким макияжем! Ну и ну. До чего ж ты глупа. Меня, например, за час превратили в пожилую даму. Седой парик, специальный грим, да еще вот эта накладка во рту…
– Да я чуть не умерла от ужаса, когда ты стала вынимать изо рта челюсть!
– Не могу понять, чего ты так испугалась!
– Испугаешься тут, когда вурдалак, загнавший тебя на кладбище, начинает скалить зубы! Как ты вообще там оказалась?
Наташка махнула рукой:
– Ведь мы с комиссаром придумали такой чудесный план! Жан убит, я убита… Кто-то явно должен заявить свои права на наследство. Ну, может, не сразу. И надо было тебе разыгрывать из себя Эркюля Пуаро! Полезла, куда тебя не просили, сунула свой нос, и вот результат: в тебя стреляли, потом пытались отравить. Бедный Банди, как он там?
– Да ничего, поправляется. Каждый день получает от Луи дополнительное питание. Кстати, сегодня меня пытались убить окончательно.
– Вот, вот, пришлось мне постоянно за тобой следить. Сегодня ты сказала, что поедешь покупать подарок ко дню рождения Аллана. А у него день рождения в декабре. Это показалось комиссару подозрительным, и он велел приглядеть за тобой. Я ехала с тобой до «Северного вокзала», потом увидела, что ты встретилась с Алланом. Честно говоря, подумала, что у вас роман. Затем увидела, как вы сели в машину и двинули по шоссе. Схватила такси и поехала за вами. Проследила, как вы вошли в дом, и позвонила комиссару по мобильному телефону. Он и пообещал прислать мне машину с водителем. Ну, значит, лежу в кустах и вижу, как Аллан вышел из дома, сел в машину и уехал, а тебя как нет. Ладно, думаю, подожду немного. Тут как раз и моя машина подкатила. И в этот момент ты из-за двери как выскочишь и давай сквозь ежевику переть. Вид у тебя был просто сумасшедший: костюм разорван, туфель нет… Я велела водителю Аллана караулить, а сама за тобой подалась.
– Да… Напугала ты меня!
– Ничего не поделаешь. Я вообще не собиралась так скоро воскресать, но… – Наташка вздохнула. – А что там в доме произошло? Аллан захотел добраться до белого тела, а ты решила блюсти девичью честь?
Я вздохнула и рассказала Наташке, что произошло.
ГЛАВА 19
День клонился к вечеру, когда мы с покойницей въехали в ворота дома Макмайеров. До этого мы связались с комиссаром Перье и были уверены, что основные действующие лица уже на сцене.
Я расплатилась с таксистом и тихо вошла в холл. Наташка до поры до времени спряталась в гараже. Возле вешалки топтался Банди. Увидев меня, он радостно взвыл и огласил весь дом трубным лаем. На шум прибежала Софи.
– Мадам! – Она чуть не кричала. – Мадам, где же вы были, на вас напали? Боже, что за вид! Мы искали вас, а сейчас в столовой полно гостей, и комиссар приехал!
Не слушая Софи, я пошла в столовую. За накрытым столом сидели Маша, Прудоны, Яцек, Жаклин, комиссар и, что возмутило меня больше всего, Аллан. Он-то первый и отреагировал:
– Даша, дорогая, где вы опять пропадали?
– Как это где? – возмутилась я такой наглости. – Вы же сами увезли меня к себе в загородный дом, а потом решили убить и поехали за киллером… Да вот не вышло!
Аллан сочувственно вздохнул:
– Дорогая, может, стоит обратиться к психиатру? Я, конечно, понимаю: после всех этих переживаний ваши нервы не выдержали.
Маня ласково обняла меня за плечи:
– Мамулечка, пойдем. Софи принесет тебе в кровать чай с коньяком. Выспишься, а завтра все расскажешь!
От злости у меня выступили слезы. Ну вот, теперь из меня делают сумасшедшую. Нет уж, дудки. Я рванулась к комиссару:
– Комиссар, вы-то мне верите?
Жорж Перье сладко улыбнулся:
– Даша, вы явно переутомились.
Жаклин сочувственно вздохнула:
– Да ведь у Аллана нет загородного дома, и вчера он весь день был у нас…
Меня понесло:
– А ты, Жаклин, молчи, я-то знаю, что вы с Алланом любовники!
Всегда молчавшая госпожа Прудон всплеснула руками, а Тина перекрестилась. Аллан расхохотался:
– Это просто смешно, ангел мой.
– Оставьте ее в покое, – сказала Маня. – Не видите – она вне себя. С ней что-то произошло, это шок. Срочно надо вызвать врача.
Я бессильно опустилась на диван:
– Мне Наташка рассказывала, что у вас с Жаклин давняя связь!
Аллан сочувственно покачал головой:
– Даша, друг мой, к сожалению, ваша покойная сестра была большой лгуньей. Это она обманывала Жана со мной. Каюсь, грешен, не сумел отказаться от того, что само плыло в руки. Потом эта связь приелась, но, чтобы Натали не очень скандалила, мне приходилось иногда с ней встречаться!