Скарлетт не кинулась навстречу Ретту, только взглянула с надеждой.
– Пока ничего, – проговорил он, усаживаясь рядом и прикрывая своей ладонью ее руку. – Телеграмм от детектива не было?
– Была, одна. Вот: «Пока не нашли. Анкре».
– Мы искали в двух цыганских кварталах… Завтра с утра продолжим.
Ретт заказал ужин в номер, но ни он, ни Скарлетт почти не притронулись к еде.
Все было не так, как тогда, с Бонни. Скарлетт не обвиняла Ретта, он не рычал, не метался, не напивался… Сейчас он обещал приложить все силы, чтобы найти дочь, и Скарлетт знала – он это сделает. Она верила в его могущество и искала утешения у него на груди. Тихо сидели они, обнявшись, пока не пришло время ложиться в постель. И там, прижавшись друг к другу, провели без сна всю ночь.
Наутро Батлер опять отправился на поиски, прихватив по пути своего приятеля-журналиста.
Посещение первого района цыганских трущоб ничего не дало. Жители другого показались Ретту подозрительными. Отчего-то здесь почти не было старух и детей. Группы самого зверского вида мужчин провожали пришельцев тяжелыми взглядами. Муаре считал, что и заговаривать с ними не стоит, но Ретт все-таки решил задать свой вопрос.
– Эй, ребята, – довольно дружелюбно начал он, подходя к заросшему до самых глаз сивой бородой кряжистому низкорослому человеку, возле которого терлись два цыгана помоложе. – Не видели ли вы девочку в зеленом шелковом платье? Говорят, она ушла с одной из ваших женщин.
– С чего ты взял, что это наша женщина, чужак? – процедил сквозь зубы бородач.
– Нам известно, что она цыганка.
– Цыганок много.
– Я не спрашиваю тебя обо всех, – начал терять терпение Ретт. Его раздражал этот невозмутимый бородач. Какой-то бродяга говорил с ним свысока, этого Батлер вынести не мог и повысил тон: – Может, ты ответишь хотя бы о своей жене? Не приводила ли она вчера девочку? Помоги осмотреть эти дома, и я дам тебе денег.
– Не нужны мне твои деньги, чужак. И я никого не пущу ни в этот дом, ни в любой другой на этой улице. Здесь я хозяин.
Батлер смерил цыганского вожака презрительным взглядом и отвернулся, пробормотав вполголоса: «Ублюдок».
Вряд ли бородач понимал английский язык, но ему явно не понравилась интонация.
– Что ты сказал? – спросил он в удаляющуюся спину.
– Ублюдок, – небрежно повторил Ретт по-французски.
Не успел он сделать и пяти шагов, как раздался предостерегающий крик Пьера:
– Ретт, берегись! У него нож!
В мгновение ока Батлер отскочил в сторону. Трудно было ожидать подобной ловкости при его мощной фигуре. Оказавшись в нескольких шагах от врага, он обернулся. Глаза его пылали гневом. Цыган, широко расставив кривоватые ноги, готовился к атаке, медленно приближаясь. В правой его руке сверкнуло широкое длинное лезвие.
– Ах, вот ты как, шельмец! – прошипел Ретт. – Хотел ударить в спину? Посмотрим, способен ли ты сразиться лицом к лицу.
В руке Батлера появился нож с длинным выкидным лезвием. Привычка иметь при себе оружие выработалась у него с давних времен, и даже в спокойном благословенном Париже он, за неимением пистолета, носил нож в кармане.
Слегка присев и расслабив ноги в коленях, Ретт, не сводя глаз с противника, медленно передвигался по площадке, образованной столпившимися вокруг цыганами. Тот замер в напряженной позе, казалось, он готовится к решающему прыжку, но пока медлит, оценивая ситуацию и силу врага. Батлер тем временем освободился от стесняющего движения пиджака, отбросил его в сторону и расстегнул пуговицы на жилете. Теперь ему ничто не мешало, он был готов к бою. Заметив, что цыган, одетый в широкие, заправленные в сапоги брюки и просторную рубаху со сборчатыми рукавами, держит нож лезвием вверх, Батлер молниеносным движением перекинул свое оружие, до этого глядящее острием в землю. После этого, будто по команде, противники стали медленно передвигаться по кругу. На заросшем бородой лице цыгана сверкали только глаза под нависшими густыми бровями, Батлер же, прищурившись, хищно, по-пиратски улыбался, обнажая крупные белые зубы. Около минуты ни один из них не предпринял попытки начать бой. Люди, окружавшие площадку, напряженно замерли, не издавая ни звука. Муаре стоял, прижав к груди вывалянный в пыли щегольской пиджак Ретта.
Вдруг, занеся руку со смертоносным оружием, цыган с рычанием бросился вперед. Батлер отскочил с изяществом опытного фехтовальщика. Соперники мгновенно повернулись лицом друг к другу и продолжали, медленно переступая, мерить круг. Еще от двух выпадов бородача Ретт ловко увернулся, а затем перешел в наступление. Он прыгнул на врага, но тот был готов к атаке и хотел использовать ее, чтобы нанести предательский удар в живот. Однако Батлер успел предупредить его и изо всех сил сжал запястье противника, надеясь, что тот выронит оружие – при этом правая рука Ретта была парализована вцепившейся в него грязной волосатой лапой. Намертво сцепившись, они замерли на несколько секунд, напрягаясь изо всех сил, стараясь, чтобы нож противника не дотянулся до шеи, или груди, или живота. Впрочем, Батлеру вряд ли грозил удар в шею, цыганский вожак был ему едва по плечо.
Внезапно они отпустили друг друга и вновь очутились в разных концах освобожденного для поединка пятачка. Послышался вздох разочарования и несколько непонятных возгласов, видимо, подбадривающих цыганского вожака. Муаре тоже крикнул: «Ретт, держись!» Никогда еще журналисту не доводилось быть свидетелем столь дикого поединка. Мысленно он делал ставку на Ретта. Тот был намного выше цыгана, выглядел сильнее и мощнее. Пьер и не подозревал, что у Батлера настолько широкие плечи, хотя не единожды видел его без пиджака за карточным столом. Сейчас Ретт совсем не походил на ленивого чарльстонского денди, поклонника оперы, любителя карточной игры и кафешантанов, изредка наезжавшего в Париж просаживать свои сумасшедшие американские деньги. Перед Муаре был дикарь, флибустьер, прекрасно владеющий приемами уличного боя.
«Загадочный человек этот Батлер! Думаю, он победит или хотя бы продержится до того, как явится полиция», – мелькнуло в голове у журналиста. Он видел, как еще в самом начале драки ожидавший их в пятидесяти шагах возница стегнул лошадей и умчался куда-то.
Тем временем Ретт вновь кинулся на врага и на этот раз сумел сбить его с ног. Всей тушей он навалился на цыгана и, прижимая вооруженную руку противника к земле, пытался дотянуться ножом до шеи, скрытой дремучей черной с проседью бородой. Однако низкорослый противник тоже обладал недюжинной силой, он не только с минуту удерживал занесенную над ним руку Батлера, а исхитрился сбросить его с себя, попутно полоснув по скуле и шее его же ножом. Лезвие прошло по касательной, но Ретт явственно ощутил, как за воротник рубашки потекла горячая струйка. В бешенстве он вновь вцепился в противника, не давая тому подняться на ноги, и на сей раз ему удалось выбить цыганский нож. По правилам, свой надлежало бы отбросить и продолжить схватку врукопашную, но сейчас Батлеру было наплевать на правила. Ему хотелось одного – добраться до волосатого горла, полоснуть по нему ножом.
И тут вдали послышалась трель полицейского свистка.
Буквально в полминуты площадка опустела. Четверо запыхавшихся полицейских застали на месте драки лишь парижского журналиста и сидящего на пыльной мостовой Батлера. Тяжело дыша, он озирался вокруг. Поняв, что противник скрылся, Ретт в сердцах ударил оземь ножом. Острое стальное лезвие с жалобным звоном переломилось.
Желая помочь, Муаре протянул руку чертыхающемуся другу, но тот оттолкнул его и сам вскочил на ноги.
– Что здесь произошло? – строго спросил один из полицейских.
– На моего друга напали. Мсье Батлер ищет свою дочь, похищенную цыганами, – взялся объяснять журналист.
– Зачем? Полиция бросила на поиски все силы. Приметы девочки есть в каждом участке, и эту улицу прочесали еще вчера.
– Мы делаем это по совету детектива Анкре. Сам он занят поисками в предместьях, там есть кочующие цыгане.
– А, опять этот Анкре… – не слишком одобрительным тоном протянул сержант. – Конечно, это ваше дело – тратить деньги на сыщика, да только не думайте, что полиции неизвестно про кочующие таборы, и на границы тоже послано сообщение. Анкре действует так же, как мы, ведь в прошлом он был обыкновенным полицейским. Шли бы вы домой, мсье, и ожидали известий от полиции, а то, небось, жена извелась там одна.
Ретт молча натягивал пиджак. Муаре вместо него заверил полицейского, что они обязательно последуют его совету. Друзья повернули в сторону своего экипажа, а полицейские решили пройтись по цыганской улице.
– Всего один адрес остался, а мы не нашли ее… – в отчаянии прошептал Ретт.
– Нет, на сегодня все. Ты ранен. Скула и шея задеты. По виду порез не глубокий, но у тебя вся рубашка в крови, куда ты поедешь в таком виде?
– Нет, на сегодня все. Ты ранен. Скула и шея задеты. По виду порез не глубокий, но у тебя вся рубашка в крови, куда ты поедешь в таком виде?
– Хорошо, я заеду переодеться и продолжу поиски.
Муаре вздохнул:
– Я с тобой. Пока будешь переодеваться, я перекушу в бистро на площади. Буду ждать тебя там.
Они отпустили экипаж возле кафе в квартале от «Ритца». Ретт, подняв лацканы пиджака и прижимая к кровоточащей щеке платок, шагал, не поднимая глаз. Он думал о том, что скажет Скарлетт… Потом стал молить бога, чтобы в его отсутствие пришла утешительная телеграмма от детектива или из полиции.
– Ретт?! – окликнул его характерный голос, который он не спутал бы ни с каким другим. – Я говорила Розмари перед отъездом, что, возможно, встречу вас в Париже. Я была права – вы сбежали в Европу.
Перед Батлером стояла Салли Брютон. Умолкнув и задрав свое обезьянье личико, она внимательно разглядывала его.
– Вы ранены?
– Порезался, когда брился.
Ответ прозвучал неожиданно грубо. Однако Салли, знающая его как вежливого джентльмена, на удивление, не обиделась.
– Не лгите, я знаю, как режутся при бритье.
Она схватила Ретта под локоть – при ее почти карликовом росте это выглядело несколько комично – и категоричным тоном заявила:
– Вот что, сейчас вы пойдете со мной. Наши меблированные комнаты буквально в двух шагах. Я промою вашу рану, и вы мне все расскажете.
Ретт послушно пошел с ней. Они свернули на короткую улочку, миновали площадь Оперы и оказались на улице Капуцинов.
В скромной комнатке миссис Брютон усадила Ретта в кресло, принесла из-за ширмы кувшин и полотенце и принялась осторожно промакивать порезанное место.
– Опять пустились во все тяжкие? Ввязались в поножовщину? Как не стыдно в вашем возрасте, Ретт… Если бы ваша матушка узнала…
Ретт не отвечал, и Салли переменила тему:
– Майлз решил последовать вашему примеру и купить в Европе парочку кобыл. Сейчас он на конном аукционе в Сен-Кло. Я увязалась за ним – сто лет не была в Париже. А вы давно здесь?
– Нет.
– Да что с вами, Ретт? Я понимаю, у вас горе… Я сама любила Элеонору и Анну, но все-таки, нельзя же так… Прошло уже больше трех месяцев.
Ретт вскинул на нее глаза, в которых застыла невыразимая боль.
– Я потерял дочь…
– Мне казалось, у вас был мальчик… – в замешательстве пробормотала Салли.
– Нет, нашу со Скарлетт дочь.
У миссис Брютон мелькнула мысль, что от пережитого три месяца назад потрясения Батлер помешался. Взяв его за руку, она мягко заговорила:
– Ретт, на вашу долю выпало много горя: вначале вы потеряли любимую дочь, потом жену, сына и мать… Но вы должны взять себя в руки. Надо крепиться, дорогой. Жизнь еще не окончена…
– Если я не сумею найти Кэт, то наложу на себя руки! Как я взгляну в глаза Скарлетт?..
Салли услышала, как заскрежетали его крепко стиснутые зубы. Она с опаской отпустила руку Ретта, и тихо промолвила:
– Я видела вашу дочь лишь мельком, она была чудной девочкой, но ведь… она уже семь лет в могиле?..
– Нет! Кэт жива! – прорычал Ретт.
Салли отшатнулась. Уж не пьян ли он? Чем еще можно объяснить такую несдержанность? Она незаметно принюхалась и поняла, что Батлер абсолютно трезв. Значит, это нервное.
– Вам бы не помешало выпить, чтобы немного успокоиться, но у меня нет спиртного, только вода.
Ретт опустошил протянутый стакан.
Он всегда уважал Салли Брютон, эту независимую миниатюрную женщину, превратившую свое уродство чуть ли не в достоинство. Он выделял ее изо всех друзей, с кем сблизился за последние годы. Желая сделать Салли приятное, он частенько нарочито флиртовал с ней, но у миссис Брютон хватало ума не воспринимать это всерьез, хотя внимание такого мужчины, как Батлер, было лестно любой чарльстонской даме.
Миссис Брютон пристально следила за Реттом своими глубоко посаженными маленькими карими глазками. Ей почему-то казалось, что приступ сумасшествия отступил, и Батлер пришел в себя.
– Ну, теперь вы расскажете мне, что случилось? Что это за рана? Она довольно глубокая, кровь местами до сих пор сочится, – Салли вновь приложила мокрое полотенце к его скуле.
– Вы, верно, думаете, что я свихнулся? Спился от горя и тронулся умом?.. Нет, Салли. У меня на самом деле есть дочь, я узнал ее лишь месяц назад и опять потерял… Вы правы, я не мог оставаться в Чарльстоне и поехал в Европу, но не для того, чтоб развеяться… Я поехал к Скарлетт.
Лицо миссис Брютон вытянулось от изумления.
– Как?! Ведь она сбежала от вас?
– Это неправда. На самом деле это я бросил ее, хотя любил… Вряд ли вы поймете, я сам себя не понимал тогда. Я сообщил ей, что мы больше не увидимся и запретил впредь появляться в Чарльстоне. Скарлетт уехала. Вскоре я развелся и женился на Анне. Я думаю, что был Анне неплохим мужем, однако Скарлетт я не забыл и следил за ней все эти годы. Она жила в Ирландии, на родине своего отца. Я даже виделся с ней несколько раз, но не знал, что у нас дочь. Скарлетт скрывала это.
Ретт умолк. Салли быстро спросила:
– Сколько лет девочке?
– Тридцатого октября исполнится пять. Не пытайтесь вычислять, Салли. Если бы вы видели ее… Мне было достаточно одного взгляда, чтобы узнать в ней свою дочь. В тот день, когда я впервые увидел Кэти, в Ирландии началось восстание, и мы вместе бежали из поместья Скарлетт. Некоторое время пробыли в Англии, затем приехали сюда, в Париж. А вчера наша дочь пропала. Мы гуляли в Булонском лесу и потеряли Кэт. Говорят, ее увела цыганка. Полиция занимается поисками, я нанял детектива, но сам тоже прочесывал цыганские трущобы. И вот сегодня напоролся на нож.
– Странно напоролись, прямо лицом…
– Вы правы, это была драка, мерзкая драка с цыганским вожаком. Мы с первого взгляда не понравились друг другу.
Они помолчали.
– Я боюсь возвращаться в отель. Скарлетт пытается держаться стойко, она вообще способна многое снести, и окружающие часто принимают это за бессердечие…
– Я всегда считала вашу жену мужественной женщиной. Она мне нравилась. Где вы остановились?
– В «Ритце».
– Роскошный отель. Когда-то он был и нам по карману… – вздохнула миссис Брютон и вдруг предложила: – Знаете, Ретт, мы вместе пойдем к Скарлетт. Я побуду с ней, пока вы не найдете свою дочь. А я уверена, вы обязательно найдете ее!
Глава 6
Скарлетт встретила Салли без удивления, а та вела себя так, будто они не виделись всего неделю. В свое время миссис Брютон искренне симпатизировала жене Ретта и лишь из самых добрых побуждений сделала ей выговор по поводу интрижки с Кортни. А когда после исчезновения Скарлетт весь Чарльстон единодушно сочувствовал Батлеру, Салли вначале не верила, что та сбежала с другим. Она говорила Элеоноре: «Не знаю как, но ваш сын определенно провинился перед Скарлетт. Может, она не простила, что чуть не утонула по его милости? Кое-кто болтает, будто из-за того, что она флиртовала с Кортни, Ретт повел себя слишком жестоко, но я в это не верю». – «Напротив, – вздыхала мисс Элеонора, – мне казалось… Должна признаться, я слышала, как он кричал на Скарлетт в ее спальне. Но после этого скандала отношения у них явно наладились». Салли была поражена: «Они что, спали врозь?» – «Да, – вынуждена была признаться миссис Батлер. – Скажу по секрету, за все время, пока Скарлетт жила в этом доме, Ретт не провел с ней ни одной ночи». – «Вот как! А со стороны они казались такой милой парой, особенно на последнем балу в честь святой Цецилии».
Вскоре о том, что миссис Батлер отказывала своему супругу в близости, стало известно во всех гостиных Чарльстона. Это послужило лишним доказательством того, что у Скарлетт был любовник на стороне, и именно с ним она так неожиданно сбежала.
Сейчас, приложившись щечками к щекам Скарлетт, Салли Брютон как ни в чем ни бывало заговорила:
– Здравствуйте, дорогая. Мы столкнулись с Реттом на улице, и он мне все рассказал. Это ужасно, но не стоит терять надежды. Я всегда считала французскую полицейскую систему лучше американской. Наверняка они делают все, чтобы найти вашу дочь, и Ретт… Кстати, он ранен, и ему не мешало бы переменить сорочку, она в крови.
Только теперь Скарлетт обратила внимание на Ретта. Кровь из раны уже не сочилась, но порез воспалился и багровым зигзагом выделялся на смуглой скуле и шее.
Не дожидаясь ее вопросов, Ретт объяснил, что ввязался в драку с цыганом, и спросил с надеждой:
– Ничего нового?..
Скарлетт отрицательно покачала головой.
– С вашего разрешения, леди, я покину вас, чтобы переодеться.
Он вернулся буквально через пять минут.
– Я должен идти, дорогая, меня ждет Муаре. Хотелось бы до темноты наведаться еще по одному адресу.
– Идите, Ретт, – ответила за Скарлетт Салли. – Я побуду здесь до вашего возвращения. Может, выпьем чаю? Я знаю, здесь можно заказать в номер.
Скарлетт, уставившись в одну точку, прихлебывала чай, пропуская мимо ушей чарльстонские новости, которые вываливала Салли, пытаясь ее отвлечь. Заметив это, миссис Брютон умолкла и вдруг попросила: