– Вы чересчур настойчивы, Эдвард. Мне это не нравится.
– А это вам нравится?
В кабинете послышался шорох, затем наступила тишина. Выждав несколько секунд, Ретт оторвался от стены и заглянул в окно. Спиной к окну посреди кабинета Дуглас целовал Скарлетт.
Батлер резко развернулся и беззвучно устремился вдоль дома в обратную сторону. Он не слышал, как, вырвавшись из объятий Дугласа, Скарлетт проговорила твердо:
– Нет, Эдвард. Больше никогда. Уезжайте. И не ждите меня в Чарльстоне.
Ретт не явился к обеду, но Скарлетт, погруженная в свои мысли, казалось, не заметила этого. Когда усаживались за стол, Кэт поинтересовалась:
– А разве папа не вернулся?
– Наверное, он заехал слишком далеко сегодня, – думая о другом, рассеянно ответила Скарлетт.
– Мистер Батлер давно возвратился с прогулки. Я видела его возле конюшни, вскоре после того, как приехал мистер Дуглас, – сообщила мадемуазель Леру.
Скарлетт почудилось злорадство в голосе гувернантки, и она покосилась на нее. К чему она упомянула о Дугласе? И отчего Ретта нет за столом, если он вернулся?
Ретт отсутствовал и за ужином. Никто из домашних его не видел. Когда наутро он не пришел к завтраку, Скарлетт встревожилась. Она зашла на кухню поинтересоваться, не завтракал ли муж отдельно, раньше.
– Так мистера Ретта дома-то и не было со вчерашнего… – ответила обескураженная кухарка. – Я уж думала, не поехал ли он к кому в гости, да и остался…
В волнении Скарлетт спустилась в сад и, мысленно осыпая мужа проклятьями, направилась в сторону озера. Еще не дойдя до крааля, она увидела, что жеребец Ретта мирно пощипывает траву на лужайке возле плетеной ограды. Из-под навеса между домиками вился дымок.
«Вот, значит, где он торчит, черт бы его побрал! Решил вернуться к своим дикарским привычкам?» – кипела от злости Скарлетт, отворяя калитку.
Ретт сидел на корточках и помешивал какое-то варево в котелке над огнем. Он на секунду обернулся на шорох и вновь уставился на котелок.
– Отчего вас не было за завтраком? И за обедом, и за ужином? Вы что, ночевали здесь? – накинулась на него Скарлетт.
Не оборачиваясь, он отложил длинную ложку.
– Почему вы молчите?
– Думаю, что ответить вам.
У Скарлетт от бешенства раздувались ноздри. Он все молчал, и она не выдержала:
– Ну, надумали?.. Отвечайте же! Отчего вы сидите здесь, а не в доме, за столом? Все никак не забыть нравы дикарей?
Он коротко вздохнул и взглянул на нее полными грусти глазами.
– Ничего не вышло, Скарлетт. Я вижу, что раздражаю вас. Вам не хочется жить в Лэндинге – так уезжайте в Чарльстон! И, если вы считаете, что нам следует развестись…
– Что?..
– Я не против развода. Я не хочу портить вам жизнь.
– С чего вы взяли, что портите мне жизнь? – медленно, в недоумении вопросила Скарлетт, вдруг осознав, что Ретт не такой бесчувственный, каким казался.
– Это сквозит в каждом вашем слове… В каждом взгляде. Вы несчастливы.
– А вы? Вы – счастливы?
– Какое это имеет значение? – пожал плечами Ретт.
Скарлетт застыла в растерянности. Он сказал то, о чем она, потерявшая надежду, думала уже не раз. И почему-то именно в этот момент, впервые за девять месяцев, что прошли с его возвращения, ей показалось, что Ретт похож на себя. Или это она уже привыкла к нему, новому?
– Ретт, не говорите глупостей. Возвращайтесь в дом. По ночам сейчас холодно, вы можете простыть… – заговорила она совсем не о том, что ее волновало.
– Что нужно, чтобы развестись? – перебил ее Ретт. – Я не знаю правил.
– Ретт, прошу вас, вернитесь в дом. Кэт…
– Кэт понимает меня больше, чем вы.
– Что она может понимать?! – воскликнула Скарлетт. – И вы ведь так и не вспомнили, что она ваша дочь.
– Но я люблю ее…
Скарлетт не нашлась, что сказать. «А ведь правда, подумала она, – пожалуй, он любит ее – пусть не так, как прежде, по-новому, но любит… Почему же он не полюбил вновь меня? Почему не возникло близости, на которую я так надеялась поначалу? Наверное, я слишком многого хотела от него, а Кэт приняла его таким, каким он стал…»
Она попыталась смягчить тон:
– Последний раз прошу, Ретт. Возвращайтесь в дом.
– Нет, – покачал он головой.
Скарлетт постояла немного, затем развернулась и медленно двинулась к выходу из крааля.
– Вы уедете в Чарльстон? – спросил он в спину.
– Не знаю, – ответила она, на самом деле не представляя, как жить дальше.
Глава 34
Теперь Кэт еще чаще стала пропадать в том конце плантации, где располагался крааль. Видимо по просьбе отца она собрала в узел кое-какие вещи из его комнаты и перетащила их в домик из ивовых прутьев. Скарлетт распорядилась на кухне, чтобы туда же относили завтрак, обед и ужин для мистера Батлера. Заметив удивленный взгляд Долли и второй кухарки, Скарлетт строго-настрого приказала им не трепать языками по округе.
– Если об этом будет известно за пределами плантации – всех уволю! – пригрозила она.
В доме стало совсем тихо. Кэт, позанимавшись с гувернанткой, убегала к отцу. Мадемуазель Леру в крааль, похоже, не приглашали. Она также перестала сопровождать Кэт и Ретта на верховых прогулках.
Скарлетт не обращала на это внимания. Ее намного больше волновало то, что вместе с Реттом она теряет дочь, но поделать ничего не могла. Кэт не из тех, кому можно приказать ходить куда-то или не ходить. Скарлетт предложила дочке вдвоем съездить на рождество в Чарльстон, но та наотрез отказалась, и Скарлетт тоже не поехала.
На нее навалилась страшная апатия. Она понимала абсурдность ситуации и знала, что изменить ее может только сама, но не находила сил решиться на что-то. Переехать в Чарльстон, подать на развод и пусть Ретт остается на плантации, живет, как вздумается? А как же Кэт? Или пойти, взять Ретта за руку и силой привести в дом? Но ведь он не пойдет… Это в первые месяцы он был послушным, будто ребенок.
Так прошла неделя. Скарлетт ходила хмурая, все вокруг ее раздражало, и частенько она срывала зло на прислуге. Дочь она видела только во время еды и перед сном, Ретта за это время не видела ни разу.
Утром двадцать третьего декабря ей пришло в голову, что надо попробовать убедить мужа хотя бы рождественский вечер провести как положено, в кругу семьи. Быть может, после он не захочет возвращаться в свою плетеную лачугу? Решив, что говорить с ним лучше в присутствии Кэт, Скарлетт накинула короткий жакет, отороченный мехом, и отправилась в восточную часть сада.
Однако в краале ни мужа, ни дочери не оказалось. Маленькой лодки тоже не было на обычном месте. Она оглядела озеро – пусто. Посчитав, что они поднялись вверх по ручью, Скарлетт повернула обратно, к дому.
Кэти давно уговаривала отца подняться к болотам вверх по Сухому ручью, пока он полноводный. Сегодня Ретт согласился и прихватил с собой ружье в надежде пострелять уток. Время от времени со стороны болота из камышей взлетала утка, которую вспугнул плеск весел. Ретт вскидывал ружье, раздавался выстрел, и подстреленная птица падала в воду. Отец посадил Кэти на весла, она подгребала к трепыхающейся утке, он вылавливал ее и скидывал на дно лодки. Там, вытянув безжизненные шеи, уже лежали четыре селезня.
Утка, настигнутая пятым выстрелом, упала далеко в камыши. Стоя на носу, Ретт раздвигал заросли ружьем, высматривая потерянную добычу.
– Смотри, папа, там что-то шевельнулось! Наверное, это она, – указала Кэти на камыши, придавленные в этом месте едва торчащим из воды корявым бревном.
Ретт разглядел в гуще трепыхающегося селезня.
– Сдавай назад! – приказал он.
Кэти, научившаяся ловко управляться с лодкой, сделала пару гребков, выпустила весла и перебралась на корму. Ей хотелось самой достать утку и, пытаясь дотянуться до нее, она перевесилась через борт.
– Погоди, я сам! – пытался остановить отец, но Кэт не послушалась.
Перехватив ружье, чтобы ловчее балансировать в неустойчивой лодчонке, Ретт сделал по днищу два шага. Кэт все не могла дотянуться и, желая обрести устойчивость, оперлась рукой на бревно. От ее легкого толчка оно подалось – и вдруг на месте выступающей из воды коряги разверзлась ужасающая пасть с розовым зевом и страшными зубами.
Выстрел раздался одновременно с криком Кэт. Пасть захлопнулась, передние зубы аллигатора сомкнулись на детской руке. Спустя секунду Кэт очутилась в воде вместе с бьющимся в конвульсиях чудовищем. Зарычав, как раненый лев, Рет спрыгнул с лодки и, стоя по пояс в воде и обхватив аллигатора за шею, бил и бил ножом ему в глаз. Наконец тот замер и челюсти его разжались.
Пока находилась в плену трепыхающейся рептилии, девочка наглоталась воды, и когда отец вернул ее в лодку, казалась бездыханной.
– Кэт, доченька, очнись! – кричал Ретт, теребя ее за щеки.
Заметив, что из полураскрытого рта тонкой струйкой вытекает илистая вода, Ретт поторопился перевернуть Кэт лицом вниз и, положив грудью к себе на колено, нажал на спину раз, другой, третий… Вода толчками выливалась изо рта девочки, она закашлялась и пошевелилась.
– Бог мой, как ты напугала меня, котенок, – облегченно выдохнул Ретт, обнимая ее.
Кэт крепко прижалась и показала окровавленную руку.
– Папочка, как больно!
– Тихо, сейчас, сейчас…
Не отрывая глаз от ужасной раны, Ретт пересадил Кэт на сиденье, стянул с себя куртку и мокрую рубашку. Чтобы оторвать рукав, ему пришлось применить зубы, лишь тогда мокрая ткань подалась.
– Потерпи, Кэти…
Скрутив рукав в жгут, он перетянул им руку дочери выше места укуса, затем остатками рубашки замотал рану. Грубая повязка сразу набухла от крови.
– Потерпи, котенок, – твердил и твердил Ретт, хватаясь за весла и яростно, как одержимый, гребя в сторону озера.
Кэт сидела без звука, здоровой рукой вцепившись в борт и крепко сжав побелевшие губы. Зеленые глаза ее потемнели от боли.
– Сейчас, сейчас, потерпи, моя принцесса…
Лодка еще не достигла причала, а Ретт уже выскочил из нее прямо в воду. Подхватив дочь на руки, он рысцой припустил к дому. На подходе к террасе стал громко кричать:
– Скарлетт! Где ты, Скарлетт?
Первой на его зов выбежала мадемуазель Эжени. Увидев окровавленную Кэт, она охнула и кинулась в дом.
– Мадам Батлер, мадам Батлер! – донеслось оттуда.
Когда со второго этажа по лестнице сбежала Скарлетт, Ретт уже уложил дочь в гостиной. Увидев кровавую повязку, мокрую одежду, бледное личико, Скарлетт рухнула на колени перед диваном.
– Кэти, доченька… – запричитала она и, обернувшись на мгновение к Ретту, с ненавистью выкрикнула: – Что ты с ней сделал?!
– Это аллигатор. Совсем небольшой. Раны не слишком глубокие и, кажется, перелома нет. Прекрати выть сейчас же! В доме есть медикаменты?
Скарлетт продолжала заливаться слезами, гладя ладонями лоб дочери, целуя ее.
– Очнись, Скарлетт, черт тебя подери! Ты что, не слышишь? Медикаменты!
Буквально за шиворот он поставил жену на ноги.
– Если не ошибаюсь, должен быть йод. И еще понадобится виски, лучше пшеничное. Надо промыть рану, чтобы не было заражения. Ну что ты застыла? Быстро! – и он подтолкнул Скарлетт в сторону внутренних комнат.
Пока она отсутствовала, Ретт осторожно размотал пропитанную кровью повязку. Скарлетт принесла чистую простыню и бутылочку йода, следом за ней прибежала Бэтси, неся в руках таз с теплой водой. Тут же оказалась и Эжени с бутылкой виски.
Скарлетт уже взяла себя в руки и выглядела деловитой и собранной. Оторвав край простыни и намочив ее, она опустилась на колени перед дочерью и принялась легкими прикосновениями промывать рану. Место укуса выглядело кошмарно: множество кровоточащих следов от мелких зубов и две глубокие рваные раны, оставленные страшными клыками рептилии. С величайшей осторожностью Скарлетт очистила руку дочери от успевших прилипнуть обрывков травы и тины, обмыла раны и приказала:
– Виски!
Мадемуазель Леру застыла как в столбняке, Ретт выхватил у нее из рук бутылку и вылил виски на сложенный кусок чистой ткани, которую подала Бэтси. Скарлетт приложила пропитанную виски ткань прямо на рану. Кэти, до этого не издавшая ни звука, охнула и дернулась.
– Ч-шшш, тихо, тихо, потерпи… – уговаривала Скарлетт.
– Детка, потерпи, – вторил из-за ее спины Ретт. – Не бойся, твоя мама опытная сестра милосердия, она перевязывала раны десяткам наших доблестных южан. Вместе с дамами Атланты она в буквальном смысле жертвовала собой, выхаживая раненых в госпитале.
– Теперь йод, – протянула Скарлетт руку. Батлер вложил в нее флакончик.
– Сейчас будет больно, но ненадолго, – предупредила Скарлетт.
Ретт не отрывал глаз от Кэт, и лицо его исказилось, будто он разделял страдания дочери.
Когда Скарлетт закончила бинтовать руку, он глубоко вздохнул и проговорил:
– Рана серьезная. Надо ехать в Чарльстон, показать ее доктору Стэплтону. Переоденьте Кэт, и я тоже переоденусь.
Отойдя от дивана, он приказал горничной:
– Бэтси, найди Салмона… Пусть готовит яхту.
– Доктор Стэплтон? Я не знаю такого… – удивленно пробормотала Скарлетт в спину Ретту.
– Зато я знаю, – направляясь к лестнице, ответил Ретт.
Он уже вступил на нее, когда Скарлетт тихо позвала:
– Ретт…
– Что? – остановился он.
– Это… ты?
Он обернулся и, приподняв бровь в притворном удивлении, проговорил насмешливо:
– Вроде бы ты никогда не жаловалась на зрение, дорогая. Может, пора заказывать очки? – и, уже вовсю улыбаясь, завершил: – Это я, Скарлетт.
С криком: «Ретт!» Скарлетт кинулась к нему. Ей казалось, сейчас она лишится чувств от счастья. Но он подхватил ее и, прижимая к своей мокрой куртке, поцеловал в макушку и прошептал:
– Это я… я… Я вернулся…
* * *– …Не знаю, сколько времени я полз до ручья… Кажется, два дня или около того. Меня мучила жажда, я обессилел от боли, и когда оказался у воды, напился вволю и сунул ногу в ручей, то сразу заснул – а может, потерял сознание… А очнувшись, увидел леопарда. Прямо напротив, футах в десяти, на другой стороне ручья. Он был готов к прыжку, и я едва успел выхватить нож – он лежал за голенищем единственного моего сапога…
Две пары зеленых глаз уставились на Ретта, не мигая. Кэт даже забыла о боли в собственной руке. Всего час назад ее перевязал доктор Стэплтон, предварительно наложив на рану несколько швов.
Ретт сделал паузу, достал из внутреннего кармана пиджака сигару, закурил.
– Ну, папа! – поторопила Кэт. – Дальше!
– Дальше… Похоже, он метил мне в шею, а вцепился в руку. В другой у меня уже был нож, но от зверской боли я все не мог ударить в нужное место. Я все колол и колол его…
– Как сегодня аллигатора?
– Примерно так, – кивнул Ретт. – Но леопард вцепился, как бульдог, и не разжимал челюстей. Я пытался сбросить его с себя, мы катались по земле и, видимо, достигли края. В этом месте ручей срывался с обрыва небольшим водопадом. Не знаю, добил ли я его своим ножом или он разбился, упав со мной на пару, но Чака уверял, что я убил его. Больше я ничего не помню.
– Не помнишь?! – вскричала Скарлетт. Она не могла слышать этого слова.
Ретт усмехнулся.
– Я помню все, кроме того, как меня подобрали къхара-кхой и как я оказался в их краале. Я очнулся, когда они устроили ритуальные пляски, чтобы отогнать от меня смерть.
– Это ты мне не раз рассказывал, – кивнула Кэт.
– Значит, история восстановлена полностью, – заключил Ретт.
Скарлетт взглянула на часы в углу гостиной.
– Первый час ночи! Кэт, иди спать. Ты столько пережила сегодня, бедняжка… Болит? – осторожно притронулась она к повязке.
– Немного, – поморщилась девочка, вставая с места.
Она поцеловала Скарлетт и Ретта и пошла к двери, но, не дойдя до нее, обернулась с торжествующей улыбкой:
– И все-таки это я помогла папе вернуть память! Я ведь обещала.
Когда дочь покинула гостиную, Скарлетт положила свою ладонь на руку мужа, но он выдернул ее и встал.
– Ретт… Что опять?.. Я не понимаю… – растеряно пролепетала она.
Лицо его исказила кривая усмешка, глаза недобро блеснули. Нарочито растягивая слова, он промолвил:
– Обрадованный возвращением памяти, я забыл кое о чем. Кажется, мистер Дуглас предлагал вам развестись? Что ж, я не против.
– Что?..
От неожиданности Скарлетт застыла с изумленно раскрытым ртом. Выходит, он знал?
– Спасибо мадемуазель Леру, которая раскрыла мне глаза, а то в своей прошлой ипостаси я был не слишком приметлив.
Он направился к двери с таким видом, что Скарлетт поняла – если она сейчас не остановит его, он уйдет навсегда.
– Стой, Ретт! – кинулась она наперерез и закрыла дверь своим телом. – Я никуда не пущу тебя! Выслушай…
– Я уже слышал, – холодно проговорил он, глядя на нее в упор, при этом в глубине черных глаз плескалась едва сдерживаемая ярость. – Ваш разговор с Дугласом, который завершился пламенным поцелуем. И после этого у тебя еще хватает наглости…
– Нет! – горячо запротестовала Скарлетт. – Он завершился тем, что я сказала: «Больше никогда!»
Его оскорбленное каменное лицо не дрогнуло, и она взмолилась, торопясь, боясь, что не успеет объяснить:
– Ретт, я ведь думала, что ты погиб – все так считали! Мне принесли обрывок веревки и сказали, что пещера завалена. Но я все равно еще год ждала в Кимберли хоть каких-то сведений о тебе. А потом вернулась сюда. Дуглас… Это ведь ты назначил его своим поверенным, а мне пришлось разбираться в твоих делах… Но я не любила его, клянусь! Просто я не могла больше… Он лишь немного утешил меня, но люблю я только тебя…
– Знаешь, еще вчера это было совсем незаметно, – язвительно возразил он, прожигая ее взглядом. – Ты меня еле терпела, почти ненавидела.
– Нет! – взмолилась она, заламывая руки от отчаяния. – Просто мне было очень больно, что ты забыл нашу любовь… С того дня, как узнала, что ты возвращаешься, я верна тебе, Ретт. Неужели ты не веришь?..
Он хотел отстранить ее с пути, но она прижалась к двери: