Дориан Хоукмун ехал через болота до небольшого холма, на вершине которого виднелись развалины древней церкви, построенной задолго до Империи Мрака. Там он спешивался и шел по склону, держа лошадь в поводу.
Взор его бездумно скользил по бескрайним зарослям тростника, по подернутым рябью заводям, и мистраль тоскливо завывал над ним, не в силах смягчить застывшее в глазах отчаяние.
Он пытался вернуть в памяти образы давнего сновидения.
Ему снились Иссельда и двое детишек, чьих имен он никак не мог припомнить. Да и было ли у них когда-нибудь имя в этом сне?
Безумное видение того, что могло бы быть правдой, если бы Иссельда уцелела в битве при Лондре.
И порой, когда солнце уже опускалось за горизонт, последними лучами озаряя унылый пейзаж, и дождь принимался хлестать по заводям, он вскарабкивался на самую вершину руин, вскидывал руки к сонму разорванных в клочья облаков, несущихся по темнеющему небу, и выкрикивал имя возлюбленной:
- Иссельда! Иссельда!
И птицы, парившие над головой, подхватывали этот крик;
- Иссельда!
Затем, уронив голову на грудь, Хоукмун разражался рыданиями, спрашивая себя, почему же, вопреки всякой очевидности, он продолжал лелеять в душе надежду рано или поздно отыскать свою потерянную любовь.
Почему, - спрашивал он себя, - не может существовать где-нибудь такое место.., может, даже другая Земля, где мертвые по-прежнему живы?
Нет сомнений, подобные мысли свидетельствовали о том, что безумие еще не до конца оставило его рассудок.
Затем он вздыхал и утирал слезы, дабы по липу его никто не смог бы догадаться, что он плакал, вновь садился в седло и в сумерках отправлялся в замок Брасс, где ожидал его возвращения старый Друг.
Там его ждал граф Брасс.