Паддингтон бросил на продавца ещё один суровый взгляд.
– Я никогда не роюсь по ночам в чужих мусорных бачках! – воскликнул он возмущённо. – Миссис Бёрд это бы совсем не понравилось!
– Миссис Бёрд? – переспросил директор. – Которая в тридцать втором доме по Виндзорскому Саду живёт? Почему же вы сразу-то не сказали? Она одна из наших самых любимых клиенток. Ну, раз он знакомый миссис Бёрд, можно сделать одолжение и продать ему парочку, – продолжал директор, обращаясь к продавцу. – А то потом шуму не оберёшься, – добавил он шёпотом.
– Два фунта пять пенсов за штуку… четыре десять всё вместе будет, – сосчитал продавец.
– Четыре десять? – повторил медвежонок, чуть не шлёпнувшись на пол от удивления.
– Да вы не переживайте, – торопливо произнёс директор, – я поставлю на счёт миссис Бёрд.
– Подарочную упаковку желаете? – осведомился продавец.
– Ш‑ш‑ш! – сердито шикнул на него директор.
– Большое спасибо за предложение, – сказал медвежонок, – но одна мне понадобится прямо сейчас.
Всего несколько секунд назад он заметил, как мимо проехал красный автобус, – и надо же, остановился чуть подальше. Выстроилась небольшая очередь – пассажиры один за другим входили через переднюю дверь.
– Подождите! – завопил медвежонок.
Ему повезло. Как раз когда уже знакомый ему голос заговорил: «Осторожно. Двери. Закрываются», он заметил в боку автобуса ещё какой-то проход и, не дождавшись, когда предупреждение повторят, в последний момент взобрался внутрь.
– Ну ничего себе, – сказала тётенька, сидевшая внутри. – У тебя всё в порядке?
Паддингтон приподнял шляпу.
– Думаю, что да, – ответил он. – Я просто спешил, чтобы поскорее проверить свою устрицу.
– Полагаю, наверху есть свободные места, – пренебрежительно произнесла тётенька, но больше ничего не успела сказать, потому что по салону раскатился голос, и отнюдь не дружелюбный:
– Прошу пассажира, вошедшего в автобус через дверь с надписью «Выход», подойти к кабине водителя!
Паддингтон послушался.
– Я хотел проверить свою устрицу, – объяснил он. – Я ещё никогда ими не пользовался, а это обязательно нужно сделать, пока в названии месяца есть буква «эр».
– Ну так поспеши, – посоветовал водитель. – Если так пойдёт, оглянуться не успеешь – а уж май на дворе. – Он указал на большую жёлтую кнопку на кабине. – Приложи к электронному считывателю.
– А я и не знал, что устрицы умеют читать, – удивился медвежонок.
– Век живи – век учись, – отозвался водитель. – Ну, живее давай, ехать пора.
– Верно! Верно! – раздался голос из хвоста автобуса. – Нам, между прочим, нужно на поезд успеть!
– На этот раз я протокол составлять не буду, – продолжал водитель, – но больше не в ту дверь никогда не лезь. И давай пошевеливайся.
Паддингтон аккуратно развернул обёртку, вытащил устрицу и со всех сил прижал её внутренней стороной к кнопке, провернув по часовой стрелке, чтобы лучше контачило. А потом – оказалось, что, несмотря на твёрдую оболочку, ракушка гораздо мягче, чем он ожидал, – попробовал повернуть и против.
После этого он отступил на шаг и отнял устрицу от кнопки. На пол потекла какая-то жидкость.
– Почему-то ваш автобус не едет, – заметил он. – Наверное, в нём что-то сломалось.
– Я сказал «приложи к считывателю», а не ввинчивай в него, – строго уточнил водитель.
Он перевесился в салон, чтобы рассмотреть получше, и нос у него задёргался. Он уставился на предмет у медвежонка в лапах, отказываясь верить своим глазам.
– Настоящая устрица, чтоб её! – заорал он. – Фу! Вы только полюбуйтесь! Понятное дело, она не сработала! Вот подожди, увидит инспектор, что ты натворил!.. Он из тебя подвязок нарежет! Так, приехали. Больше не двинемся. Прошу всех выйти! Всем выйти!
Он нажал другую кнопку, и голос без тела заговорил вновь: «Осторожно. Двери. Открываются. Осторожно. Двери. Открываются»
Поднялась страшная неразбериха.
Паддингтон стоял удачно, прямо у двери, так что ему удалось выскочить первым. Он бежал со всех лап, пока не добрался до безопасного места – знакомой лавки на улице Портобелло.
Мистер Крубер не на шутку перепугался, когда медвежонок влетел в лавку и, убедившись, что его никто не преследует, остановился, утирая лоб платком.
– Что с вами стряслось, мистер Браун? – изумился антиквар. – Вид у вас такой, будто произошло землетрясение!
– У меня с устрицами вышла неприятность, – пропыхтел Паддингтон. – И ещё: кто такие подвязки? – добавил он, слегка отдышавшись.
– Это такие штуки, которыми в старину джентльмены подвязывали носки, чтобы они не сползали, – пояснил мистер Крубер. – А почему вас это заинтересовало, мистер Браун?
– Видите ли, – сказал медвежонок, – водитель последнего автобуса, на котором я ехал, сказал, что он их из меня нарежет – если догонит.
– Ах ты господи, – сокрушённо произнёс мистер Крубер. – Расскажите-ка мне всё по порядку.
Пока его друг варил вторую за это утро порцию какао, Паддингтон пересказывал, что случилось с ним с тех пор, как они расстались.
– Да уж сами-то устрицы ни в чём не виноваты, – сказал мистер Крубер, когда медвежонок дошёл до конца своей истории. – Опять вышла незадача с языком. В такие уж времена мы живём: никто не хочет произносить названия полностью. В вашем случае, полагаю, водитель с самыми добрыми намерениями посоветовал вам купить проездной билет, который называется «Устрица». Давайте покажу, как он выглядит.
Мистер Крубер порылся в бумажнике и показал медвежонку использованный проездной билет.
Когда мистер Крубер закончил, вид у медвежонка сделался совсем обескураженный.
– Теперь ясно, почему никто не понимал, о чём я толкую, – вздохнул он. – Ну вот, а у меня осталась вторая устрица, и, боюсь, никто не захочет её есть.
Мистер Крубер задумчиво помешал какао.
– Ещё не вечер, мистер Браун, – проговорил он. – У меня есть одно предложение…
* * *– Ну вот что, – сказала миссис Бёрд несколько дней спустя, – давай-ка, Паддингтон, не тяни больше – тащи то, что ты там соорудил внизу, и показывай всем.
Был выходной день, дома собралась вся семья; по предложению миссис Бёрд все вышли на лужайку.
– Ничего себе! – воскликнул мистер Браун, когда Паддингтон продемонстрировал своё произведение. – Да неужели ты это сам сделал? Гм…
А что это такое?
– Что бы это ни было, сразу чувствуется творческий подход, – заметила миссис Браун.
– Такая штука называется «коллаж», – со знанием дела пояснил медвежонок. – Это коллаж, покрытый яйцом и графитовой темперой.
– Ну надо же! – восхитилась миссис Бёрд. – Вы только поглядите!
А что до яиц… то-то я подумала – почему они у нас закончились?
– Теперь я понял, зачем тебе понадобилась моя велосипедная аптечка, – добавил Джонатан. – А я‑то решил, что у тебя грелка потекла.
– Выглядит просто замечательно, – одобрительно заметила Джуди. – А почему ты решил сделать такую штуку?
– Длинная история, – не стал вдаваться в подробности медвежонок. – Это всё потому, что я никуда не уехал на автобусе.
– Так что же здесь изображено? – не отставал мистер Браун.
– Мистер Карри в дурном настроении? – предположил Джонатан.
– Ракушка в середине выглядит совсем как настоящая, – отметила миссис Браун. – И так блестит изнутри, что прямо хочется её съесть.
– Я бы на вашем месте не стал, миссис Браун, – посоветовал Паддингтон.
Миссис Бёрд потянула носом.
– Есть у меня одно предложение, – сказала она. – Как и большинство современных произведений искусства, этот коллаж лучше выглядит на расстоянии. Может, повесим его на время в дальнем конце сада?
* * *Но самый ценный комплимент медвежонок получил от мистера Крубера. Паддингтон поставил свою работу на стол в его лавке, рядом с тем коллажем, с которого всё и началось.
– Всё-таки я был совершенно прав, когда сказал, что не надо пасовать перед трудностями, – заметил мистер Крубер. – Сомневаюсь, чтобы Пикассо, в лучшие его годы, сумел с вами сравняться.
– Так вы думаете, за эту картину можно получить много денег? – с интересом спросил медвежонок.
– Пока, боюсь, что нет, – огорчил его мистер Крубер. – Порой живопись обретает ценность только после ухода её автора.
– Я могу ещё пройтись по магазинам, а потом вернуться, – предложил Паддингтон.
– Боюсь, мистер Браун, здесь потребуется несколько больше времени, – тактично ответил его друг.
Многие прохожие заходили в лавку полюбоваться Паддингтоновой картиной, но погода делалась всё теплее, и стало заметно, что покупателей в лавку стало наведываться всё меньше, а те, что заходили, надолго не задерживались.
И настал момент, когда мистер Крубер крепко задумался.
– Если не возражаете, мистер Браун, – сказал он, – я подыщу для вашего шедевра другое место.
И он повесил картину медвежонка в маленьком патио за лавкой.
Но до того он снял с неё фотокопию, которую вывесил у себя в витрине, а рядом прикрепил объявление:
«ПРОСМОТР ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ЗАПИСИ».По совету своего друга Паддингтон поставил отпечаток лапы в правом нижнем углу, чтобы все видели, что это самый что ни на есть настоящий подлинник.
Глава третья
Весенняя уборка
Миссис Бёрд никому не позволяла того, что мистер Браун называл «разводить грязь на палубе» (обычно именно такими словами он корил самого себя, явившись из сада, в ответ на её сетования по поводу грязных следов на свеженачищенном кухонном полу); дом номер тридцать два по улице Виндзорский Сад был всегда надраен не хуже военного корабля – хотя сохранять его в таком виде было и непросто.
Однако никаких строгих правил миссис Бёрд не вводила. Она считала, что счастливым может быть только тот дом, где каждый волен поступать, как ему захочется, правда в разумных пределах. И не где попало.
Тем не менее редко какие нарушения порядка укрывались от её орлиного взора, а ещё она умела совершенно виртуозно поднимать брови – это всегда производило надлежащий эффект. По выражению её лица Брауны сразу могли безошибочно понять, что их домоправительница чем-то недовольна.
Так что когда однажды утром она заглянула к Паддингтону в комнату и брови её взлетели высоко-высоко, он вовсе не удивился. А взлетели они так высоко, что в первый момент ему даже показалось: они сейчас и вовсе исчезнут на затылке.
С собственными его бровями недавно произошло почти то же самое, когда он утром, проснувшись, увидел, в каком состоянии его комната. При свете дня она всегда выглядела хуже, чем в темноте, но на сей раз, когда он добрался до зеркала на туалетном столике, брови совсем куда-то уползли, так что и не поймаешь.
Дело в том, что по причине переполоха, связанного с подарком мистеру Карри на день рождения, и суеты вокруг коллажа с устрицей он уже довольно долго откладывал уборку.
Его тётя Люси, которая во многих отношениях напоминала миссис Бёрд, сразу уловила бы все признаки. Она бы наверняка сказала, что у Паддингтона острый приступ «маньяны» – так по-испански звучит «завтра», а как известно, некоторые очень любят откладывать на завтра то, что следовало бы сделать сегодня.
Паддингтон уже приготовился к худшему, но у миссис Бёрд, похоже, попросту отнялся язык. Плотно поджав губы, она закрыла дверь и зашагала вниз, а через несколько минут вернулась со шваброй, совком и ведром, в котором лежали всякие тряпки.
– Сегодня начались летние распродажи, – сообщила она, – а завтра Джонатан с Джуди приедут из школы, так что у нас с миссис Браун остался последний шанс пойти купить материал на новые занавески. Поэтому обедать мы сегодня, боюсь, будем позже обычного, но в этом нет ничего плохого. Некоторые мои знакомые медведи как раз успеют до нашего возвращения навести в комнате порядок. Вернувшись, я не хочу видеть пятен мармелада и засохших ошмётков устрицы, не говоря уж об этом ужасном креме для бритья, который, похоже, успел попасть повсюду, кроме того места, для которого предназначен. Я прямо не знаю, что скажет мистер Браун, если увидит, в каком состоянии твоя комната. Да, и не забудь вымести пыль из-под кровати!
Выпалив последние слова, она закрыла дверь.
– Как вы думаете, стоит ли оставлять Паддингтона одного так надолго? – вслух переживала миссис Браун, когда они выходили из дома. – Вы же помните, как оно бывает: «Медвежья голова покоя лапам не даёт».
– Вы не видели, что творится у него в комнате, – сказала миссис Бёрд. – Хуже, чем у десятилетнего мальчика, а это о чём-то да говорит. Помните, как выглядела комната Джонатана до того, как он уехал в школу?
Миссис Браун вздохнула:
– Пола было не видно под всяким хламом. Помню, он выстраивал все свои джинсы в ряд у кровати, а утром прыгал в ту пару, которая ему больше нравилась.
– И не напоминайте, – откликнулась миссис Бёрд. – Паддингтон, по крайней мере, вечером аккуратно вешает своё пальтишко на крючок. А что касается «оставить одного», так в покое эти лапы до вечера точно не будут. Порядок у него в комнате не наводили уже сто лет, а я плохо представляю, что такого страшного можно учинить со шваброй, совком и парой щёток. Кроме того, ему полезно немного подвигаться.
– А пылесос? – не успокаивалась миссис Браун; она вспомнила, как однажды Паддингтон привинтил шланг не к тому отверстию и потом весь ковёр в гостиной был покрыт золой.
– Заперт в шкафу, – отозвалась миссис Бёрд. – А ключ у меня в сумочке. Кстати, раз уж мы заговорили о ковре… как вы помните, его тогда настилал мистер Бригс, и он очень торопился, так что не положил нормальную подкладку. Оставил старые газеты, а где нужно, добавил новых. Словом, придётся рано или поздно позвать профессионала и довести эту комнату до ума.
– Да, так совсем не годится, – подтвердила миссис Браун. – Я сколько раз просила Генри что-нибудь с этим сделать, но он, когда ему это на руку, становится очень забывчивым.
– Да уж, – сказала миссис Бёрд. – Но ведь если бы мы взяли Паддингтона с собой, он бы немедленно соскучился. И вообще, надеюсь, он уже вовсю трудится.
Последние слова миссис Бёрд произнесла, исходя из богатого опыта, вот только на сей раз она не учла, что́ именно было у их мишутки на уме.
Едва замер стук захлопнувшейся входной двери, как Паддингтон помчался вниз, чтобы приготовить побольше булки с мармеладом – ведь ему предстояла долгая и трудная работа.
Вернувшись к себе, он сложил всю булку в надёжное место, а то ведь только отвернёшься – и все твои запасы покроются пылью.
Только после этого он пошёл в ванную и наполнил ведро горячей водой. Потом снова надел пижамку, чтобы не замочить мех, закатал рукава и принялся оттирать стены своей комнаты щёткой и мылом.
Паддингтон по большому счёту был медведем оптимистичным, однако он сильно огорчился, когда после первых же шарканий щёткой по обоям они начали отставать от стены. Хуже того, чем больше он шаркал, тем ужаснее делалась картина. Он и оглянуться-то не успел, а уже стоял по колено в кусочках бумаги; лапы у медведей, конечно, довольно короткие, колени низко, но бумаги всё равно было предостаточно.
Решив, что вместо горячей водопроводной воды нужно было взять холодную, Паддингтон присел на край кроватки, чтобы обозреть комнату.
Собственно, зрелище было как раз обратное тому, которое он наблюдал вскоре после того, как поселился у Браунов и решил помочь мистеру Брауну с ремонтом.
В тот раз он, во-первых, слишком жидко развёл клейстер, а во-вторых, умудрился заклеить и дверь, так что потом было никак не выбраться. А теперь эта самая дверь, можно сказать, осталась единственным нетронутым местом.
К сожалению, Паддингтон так долго размышлял над причиной своих нынешних невзгод – не в том ли она, что давным‑давно он слишком жидко развёл клейстер, – что не заметил, как некоторые обрывки обоев покрупнее непостижимым образом умудрились приклеиться обратно к стене. А когда он попытался подправить те, которые висели совсем уж криво, в лапе у него остались самые мелкие кусочки и тут же приклеились к его пижаме.
Увидев своё отражение в зеркале на туалетном столике, медвежонок решил, что стены он почистит как-нибудь в другой раз, а пока лучше уберёт пыль.
Он отодвинул кровать и тут же обнаружил, что в одном миссис Бёрд точно была права. На том куске ковра, где только что стояла кровать, оказалось особенно пыльно, и совок вскоре заполнился наполовину, причём не только пылью, но и старыми лакричными тянучками. Они, кстати, потерялись несколько месяцев назад, вместе ещё с кое-какой мелочью, о которой он совсем забыл.
К этому времени у него уже сильно щипало в носу от пыли – того и гляди одна из тянучек попадёт не туда, куда ей положено. Перепугавшись, что если он быстренько не примет мер, то может выронить совок, медвежонок огляделся и тут заметил, что, когда он отодвинул кровать от плинтуса, ковёр с одного конца слегка приподнялся.
Паддингтон сразу сообразил: вот идеальное место, куда можно высыпать содержимое совка хотя бы на время, тем более что под ковром виднелись какие-то газеты; второпях он немного расширил дырку и умудрился высыпать туда пыль за долю секунды до того, как случилось неизбежное.
В комнате раздалось довольно громкое «а‑апчхи!», и пыль поднялась облачком с того места, куда он её только что высыпал.