К раздумьям о совершенствовании мин прибавляются раздумья о партизанах. Наступление продолжается, мы гоним и гоним фашистов на запад, и некоторые партизанские отряды соединяются с войсками Красной Армии. Радуются партизаны неописуемо, рассказывают, что смогли в последние дни усилить удары по оккупантам, но тут же сетуют на отсутствие надежной, быстродействующей связи со своими войсками, на невозможность своевременно передать ценные разведывательные данные, на нехватку боеприпасов и взрывчатых веществ...
В десятых числах декабря попадаю в Завидово, на свою родную станцию. Благодаря стремительному продвижению и выходу наших войск в тыл противника, Завидово пострадало не слишком сильно, часть домов уцелела, уцелел и дом, где до войны жил друг моего детства Егор Деревянкин. За месяц до нападения фашистской Германии, в мае, Егор с женой, Татьяной Николаевной, приезжал в столицу. Татьяна Николаевна, учительница по профессии, была на семь лет моложе мужа, и хотя у Деревянкиных име-243
лось двое детей, никак не походила на мать семейства. Стройная, смешливая, казалась очень юной, знала это и поддразнивала Егора, приговаривая, что он старик. Егору это нравилось, он счастливо улыбался. Жив ли он, мой товарищ, с которым четыре года протирали штаны на одной школьной скамье? Живы ли его жена и детишки?
Перед крыльцом -- расплющенный танковой гусеницей труп немецкого солдата. Окна забиты досками, заткнуты тряпками, ступени обледенели, дверь не заперта. Нашарил в темных сенях вторую, ведущую в комнаты. Ворвавшийся холодный воздух заколебал пламя коптилки, по стене метнулась громадная тень сутулой, закутанной в рваный платок женщины.
-- Татьяна Николаевна?.. Это я, Старинов! Женщина не шевелилась и вдруг поднялась, вдруг ее качнуло ко мне:
-- Илья Григорьевич! Живы?! Дорогой наш! Господи, да откуда же?..
Схватив за рукав полушубка, уговаривала пройти, раздеться, присесть, не давая ни пройти, ни раздеться, словно не в силах была опустить рукав, боясь расстаться с чем-то бесконечно дорогим, с тем, о чем напомнил мой приход.
Спохватилась:
-- Вы же с дороги, с холода, сейчас я кипятку...
-- Где Егор?
-- В армии. Писем второй месяц нет!
-- Это ничего, Татьяна Николаевна, случаются перебои... А дети?
-- Вон они.
В углу, на большой деревянной кровати спали под ворохом одеял дети Деревянкиных. Значит, самого страшного не произошло... Покосился на забитую дверь в соседнюю комнату. Хозяйка дома перехватила взгляд, объяснила:
-- Там семьи из сожженных домов. Гитлеровцы проклятые подослали поджигателей, которые за партизан себя выдавали. Семь домов сожгли, а больше народ не позволил. К сожалению, следует признать, что дома поджигались действительно партизанами, выполнявшими приказ Сталина "Гони немца на мороз! ". Я сразу вспомнил финскую войну. Финны при отходе 99% населения эвакуировали. Мы приходим в село -- населения нет. Часть домов приведена в негодное состояние, часть уцелевших зданий заминированы минами замедленного действия. Продрогшие и измотанные солдаты набивались в такие дома по 50-150 человек. Когда дома врывались, мало кто оставался в живых. После этого мы уже старались подальше держаться от любых зданий и сооружений, хотя минированных среди них было немного. И вся армия мерзла в палатках. Да, финнам удалось выгнать нас на мороз. А теперь, когда мы решили воспользоваться их опытом, что получилось? Стали поджигать деревни, в которых жили крестьяне. Немцы говорят:
-- Посмотрите, что делают большевики. [9] Вас поджигают! Помогите нам охранять Ваши деревни!
И местное население поддержало немцев. Это дало возможность противнику вербовать в большом количестве полицейских. В то же время партизаны Ленинградской области, их насчитывалось примерно 18 000 человек, узнав о призыве "Гони немца на мороз! ", решили, что это провокация. Многие из них пробились через линию фронта, чтобы разобрать-ся в чем дело. Остальные были быстро разгромлены карателями, поддерживаемые полицейскими и... местным населением.
Запылала железная печурка. Я развязал вещевой мешок, выложил консервы, хлеб, сахар, сало.
-- Я ведь только второй день дома, -- стараясь не глядеть на такое богатство и как бы извиняясь, что ничего, кроме горячей воды, Предложить не может, -- сказала Татьяна Николаевна, присаживаясь рядом на лавку. -- Как изверги приблизились, я ребят подхватила -- и в деревню, к знакомым. Отсюда верст восемнадцать, гитлеровцы туда не совались. А когда вернулась -верите, Илья Григорьевич? -- порог переступить не решалась, так эти "культурные люди" комнаты загадили. Сейчас-то отмыла, почистила. А они, гады, так и жили!
-- Выходит, вы фашистов живых не видели?
-- Как не видела?! Когда их погнали, они через деревни, окольным путем тоже бежали! Чучела чучелами. Даже обидно, что такие чучела до Москвы дошли., Ох, а трусят-то! Армии боятся, партизан боятся и всех, кто в избу ни забредет погреться, уверяют, что они рабочие, рабочий класс!
-- Знакомая песня.
-- Я возьми да и брякни одному: мол, если ты рабочий, не фашист, и воевать не хочешь -- сдавайся плен.
-- Рискованно поступили! Что же солдат!
-- А что с него взять? Нельзя, говорит, сдаваться. Ваш Сталин сказал, что всех немцев надо уничтожить, пленных у вас убивают. Я твержу: "Ложь это. Не трогаем мы пленных! Русские не убийцы! " Только башкой своей дурацкой мотает: "Ништ, ништ! Рус пу-пу!.. " -
Кремль. Председатель Госплана Вознесенский
Я покинул Завидово, радуясь, что семья друга детства уцелела, что хоть как-то помог его детишкам,, оставив Татьяне Николаевне свой дополнительный паек и раздумывая над услышанным. Разговор с женой друга не забывался, стал тем последним толчком, который заставил меня приступить еще к одной докладной на имя Сталина, еще раз заговорить о проблемах партизанских действий и эффективности минирования на коммуникациях врага. В новой докладной обосновывалась необходимость производства некоторых видов инженерных мин, указывалось на неиспользованные возможности партизанской борьбы, ставился вопрос о создании единого органа для руководства боевыми действиями партизан. Докладная писалась урывками, в редкие свободные минуты. Может, в ней чего-то недостает? Хорошо бы посоветоваться с кем-нибудь из руководящих военных иди партийных товарищей. И сразу вспоминаю о Понома-ренко. Конечно, надо идти к нему! Он поддерживал идею создания партизанских школ, его волнуют нужды партизан, он не останется безучастным!
В первый же свободный час еду в гостиницу "Москва". Дорожа временем, буквально с порога
объявляю Пантелеймону Кондратьевичу зачем пришел, протягиваю докладную:
-- Прочтите, пожалуйста! Если возражений по существу не будет, то, может, и по назначению сможете
Доставить?
Он читает докладную, щурясь, потом аккуратно
Складывает листы:
-- О минах, о кадрах -- хорошо. А вот о руководстве партизанами сказано слишком обще и мало. Вопрос этот, кстати, непростой. Я все время над ним думаю.
-- Тогда, может быть, вместо моей докладной подготовить другой документ? Вам же виднее, Пантелеймон Кондратьевич.
-- Не знаю, не знаю.
Пономаренко отходит к высокому окну, за которым густо мельтешит снег.
-- Сделаем так; вы оставляете вашу докладную, я прикидываю, что можно и нужно сделать, а вы в следующий приезд -- сразу ко мне.
Я вырываюсь в Москву через два дня. Пономаренко за это время поработал над вопросами партизанской борьбы немало. У него уже готов проект письма на имя И. В. Сталина. В письме говорится о необходимости усилить партийное руководство партизанами, ставится вопрос о создании органов руководства партизанским движением и высказываются, со ссылкой на мнение полковника Старинова, предложения о производстве инженерных мин и подготовке квалифицированных кадров.
-- Я пришел к выводу, что все эти идеи действительно лучше изложить в одном документе, чтобы они и рассматривались в комплексе, -- поясняет Пономаренко, заметив, что я дочитываю проект его письма. -- Если не возражаете, в таком виде я и передам письмо Андрею Андреевичу Андрееву[9]. Полагаю, в этом случае оно попадет прямо к товарищу Сталину.
Я уезжаю на фронт с сознанием выполненного долга, уверенный, что месяца через два, не позже, какие-то решения непременно будут приняты. Но уже
9 А. А. Андреев -- член Политбюро ЦК ВКП(б).
через полторы-недели меня вызывают в оргинструк[ ]торский отдел ЦК партии, где, оказывается, уже кипит работа над составлением штатных расписаний штабов руководства партизанским движением, определяются штаты партизанских школ и бригад, подготавливаются заявки на оружие и технику для партизан-- ских отрядов. Письмо Пономаренко дошло до адресата в считанные дни, и решение по нему было принято столь же быстро!
Сталин принял Пономаренко и имел с ним двухчасовую беседу, о которой последний пишет в своей книге "Всенародная борьба"[10].
Я уезжаю на фронт с сознанием выполненного долга, уверенный, что месяца через два, не позже, какие-то решения непременно будут приняты. Но уже
9 А. А. Андреев -- член Политбюро ЦК ВКП(б).
через полторы-недели меня вызывают в оргинструк[ ]торский отдел ЦК партии, где, оказывается, уже кипит работа над составлением штатных расписаний штабов руководства партизанским движением, определяются штаты партизанских школ и бригад, подготавливаются заявки на оружие и технику для партизан-- ских отрядов. Письмо Пономаренко дошло до адресата в считанные дни, и решение по нему было принято столь же быстро!
Сталин принял Пономаренко и имел с ним двухчасовую беседу, о которой последний пишет в своей книге "Всенародная борьба"[10].
А несколькими днями позже генерал-майора Кот-ляра и меня приглашают к председателю Госплана Н. А. Вознесенскому, предлагая захватить с собой образцы некоторых замыкателей и взрывателей.
Снова Кремль. В приемной Вознесенского, кроме нас, -- представители Главного артиллерийского управления, Главного управления связи и работники промышленности. Ожидаем недолго, минут десять. Вознесенский встречает, стоя за столом. Он улыбчив, что тоже непривычно, и выглядит очень молодо, во всяком случае, моложе большинства приглашенных. Предлагает садиться, сам опускается на стул последним, обводит аудиторию живым, доброжелательным взглядом:
-- Недавно в Госплан поступило письмо Военного совета Юго-Западного фронта. В нем ставится вопрос об обеспечении войск и партизан значительным количеством различных инженерных мин и современными средствами связи. Надо этот вопрос решать, товарищи!
В кабинете оживление. Котляр касается плечом моего плеча. Я на седьмом небе: не зря мы поработали с генералом Невским!
Начинается обсуждение потребностей войск и партизан в минах и рациях. Деловое, конкретное. Мы с генерал-майором Котляром демонстрируем образцы созданных к декабрю месяцу взрывателей замедлен10 Пономаренко П. К. Всенародная борьба в тылу немецко-. фашистских зхватчиков. 1941-1944. М.. 1986. С. 72-76. 248
ного действия, элементов неизвлекаемости мин, вибрационных и инерционных замыкателей для противотранспортных мин.
Вознесенский внимательно их рассматривает, интересуется, нельзя ли заменить детали из латуни на пластмассовые или алюминиевые.
-- Возможности у государства несколько иные, чем перед войной, товарищи, надо помнить, что цветного металла недостает, а металлорежущие станки предельно загружены... Представьте нам заявку с тактико-техническими требованиями, -- обращается к Кот-ляру председатель Госплана. -- И пусть инженеры еще раз продумают, как сделать мины максимум безопасными для собственных войск.
Получают указания и другие собравшиеся.
-- Надеюсь, с вашей помощью промышленность в короткие сроки даст армии и партизанам нужное количество добротных мин! -- говорит нам на прощанье Вознесенский. -- Желаю успеха!
Пожелание председателя Госплана сбывается быстро. К весне 1942 года проблема массового выпуска мин замедленного действия и производства других сложных мин решается полностью. Вскоре войска и партизаны начинают получать их. Наконец-то!
Глава 11. На Южном фронте
Минируйте "ночками!"
В Москве задержаться не пришлось: 14 декабря генерал-майор Котляр приказал сформировать новую оперативно-инженерную группу для устройства мин-новзрывных заграждений на подступах к недавно освобожденному Ростову-на-Дону и срочно отбыть на
Южный фронт.
В группу включили инструкторов и лаборантов из оперативно-учебного центра Западного фронта, десять лейтенантов, имеющих боевой опыт и прошед-ших краткосрочные курсы при Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, а также бывших бойцов Испанской республиканской армии во главе с Доминго Унгрия. Своим заместителем я назначил
майора В. В. Артемьева, начальником штаба -- капитана А. И. Чехонина. Вечером 16 декабря поезд с предоставленным группе мягким вагоном медленно отошел от затемненной платформы Курского вокзала...
Захожу к молодым лейтенантам. Девушки -- инструкторы Мария Белова и Ольга Кретова приглашают на чай. Из черного хлеба наделали сухариков. Сухарики напоминают о доме, о семье, которую не видел уже полгода...
Степи, снега, перестук колес, запах паровозного дыма. Вернувшись к себе, ложусь, пытаюсь вспомнить, как выглядит Ростов зимой. Мысли довольно быстро меняют направление, сосредоточиваются на полученном задании. Мне известно, что вокруг Росто-ва-на-Дону создаются так называемые "обводы". Это расположенные по трем гигантским дугам к северу от города противотанковые рвы, батальонные районы обороны с дотами и дзотами и отдельные окопы. Восточная оконечность каждой дуги упирается в Дон, западная -- в дельту Дона. Вот эти-то обводы и предстоит минировать нашей группе.
На душе неспокойно. Коль скоро в Ростове по-прежнему уповают на противотанковые рвы, значит, необходимого количества мин, а возможно, и взрывчатки в обороняющей Ростов 56-й армии генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова нет. А генерал Котляр еще 5 декабря подписал директиву о возможно большей замене противотанковых рвов другими, более эффективными и менее заметными противотанковыми препятствиями! Придется, видимо, налаживать производство мин. Однако нехватка мин -- не главное. Я уверен, что группа мины получит. Тревожит, как отнесутся к нашим новаторскими планам минирования начальник инженерных войск 56-й армии майор Е. М. Журин и сам Ремезов. Мой заместитель майор Артемьев говорит, что Журин был его начальником в военно-инженерной академии, это душевный, простой и хорошо знающий дело человек. Я надеюсь, что в Жу-рине найду единомышленника. Но как посмотрит на новшества командующий армией? Его взгляды на минноподрывное дело мне неизвестны. А ведь мы хотим помимо "скрытого" и "неподвижного миниро-250
вамия" применить в самых широких масштабах еще и "явное минирование"! Поясню, в чем тут дело.
При "скрытом", то есть при обычном минировании на местности, мины закладываются в грунт и надежно маскируются^ чтобы их нельзя было обнаружить наблюдением. "Подвижное минирование" -- это быстрая установка мин скрытым способом на участке, где врагу удалось потеснить наши войска или пробить танковую брешь в нашей обороне. Для такого минирования на танкоопасных направлениях заранее подготавливают склады мин и создают группы бойцов, имеющих автотранспорт, чтобы своевременно попадать к нужному участку боя. "Явное минирование" -- совсем иная статья. В этом случае тысячи мин устанавливаются на виду, в десятках тысяч кочек, которые легко заметить даже издали и зафиксировать при аэрофотосъемке. Секрет в том, что заряжены далеко не все кочки, а определить, в какой скрывается мина, не способны ни человеческий глаз, ни объектив фотоаппарата. Противник оказывается перед выбором: идти танками на кочки и подрываться или обходить заминированные районы, вступать в бой в невыгодных районах. Разминировать кочки крайне трудно: мины можно устанавливать в сотне различных вариантов, заряжать где пятую, где десятую, где двадцатую кочку, где в первом ряду, где в третьем, где в сороковом, а проверять-то приходится все! Трудоемко, опасно для жизни (можно напороться на мину-ловушку), а главное -- заставляет вражеские танки ждать результатов разминирования под огнем нашей артиллерии и под бомбежкой., нести потери. Разумеется, противник может обстреливать местность с кочками. Но противник в любом случае обстреливает местность, где обороняются наши войска, частично уничтожая и те мины, что поставлены "скрытым" способом. А расстреливать все кочки -- не хватит ни снарядов, ни мин. Кроме того немецкие танки, обладающие низким клиренсом, часто наезжали на кочки не только гусеницами, но и днищем. Их экипажи в таких случаях погибали,
Надеюсь встретить понимание и в другом. Линия обороны 56-й армии, проходящая в основном по реке 251
Миус, на левом фланге упирается в Таганрогский залив. Северный берег залива занят врагом. Нет ника-ких сомнений, что сплошной линии обороны на северном берегу от Бердянска до Таганрога гитлеровцы не создавали, держат для отвода глаз небольшие гарнизоны в отдельных населенных пунктах, уповая на нашу слабость и на разделяющие наши и вражеские войска тридцать с лишним километров замерзшего, торосистого залива. Следовательно, залив -- идеальное место для заброса во вражеский тыл групп мине--. ров. Взрывы же на дорогах врага, уничтожение его малочисленных гарнизонов не только заставит фашистов прекратить всякое движение транспорта, но и вынудит стянуть для обороны северного берега значительные силы, сняв войска с других участков фронта. Это было бы замечательно! Надо хорошенько обдумать идею заброса минеров в тыл через льды Таганрогского залива, взвесить все "за" и "против", изложить предложения письменно и представить командованию, а уж там как получится. Решать станет Военный совет армии.