Кампильо и уцелевшие бойцы оторвались от погони. Питаясь водой и кореньями диких растений, добрались до линии фронта. Собрав остатки сил, ползком и перебежками, под огнем врага достигли наших траншей. Все, кроме Кампильо. До траншеи оставалось каких-нибудь двадцать-тридцать шагов, когда под ногой лейтенанта рванула противопехотная мина. Упавшего командира дотащили до своих, перевязали, к счастью, сразу появились санитары, фельдшер, и все пошло чередом: полковой медицинский пункт, медико-санитарный батальон, госпиталь.
Узнав о ранении Кампильо, я приехал к нему.
-- На этот раз и мне не повезло! -- с горечью сказал лейтенант. -- А как остальные, мой полковник? Вышли? Живы?
Судьба товарищей по-прежнему беспокоила его больше, чем собственная.
Навестил Кампильо и командующий Черноморской группой войск генерал-лейтенант И. Е. Петров. Пожелал героическому минеру полного выздоровления, вручил ему орден Красного Знамени, распорядился об усиленном питании лейтенанта и на прощанье сказал, что советские люди никогда не забудут подвигов испанских друзей.
Внимание командующего к офицеру-испанцу взволновало всех курсантов нашей школы, находившихся на Кавказе.
Мне остается рассказать еще об одном подвиге, о подвиге советских и испанских воинов, выполнявших в марте сорок третьего года особо важное задание командования Черноморской группы войск.
Я писал уже, что главной магистралью противника, снабжающей немецко-фашистские войска в Красно-351)
дарском крае, оставалась в то время железная дорога Джанкой -Владиславовка -- Керчь. Командование требовало от партизан и от наших отрядов держать ее под ударами. Вдобавок в начале марта понадобилось проверить сведения о прибытии в Крым, на один из секретных полигонов врага, новой техники. Для этого штаб Черноморской группы войск приказал создать из добровольцев небольшую, хорошо подготовленную группу минеров и разведчиков.
Не было среди разведчиков и минеров человека, который не знал бы, каково приходится тем, кого забрасывают в Крым. А отбоя от добровольцев все-таки не было!
Численный Состав группы определили в одиннадцать человек. Кандидатов отбирали очень тщательно. Учитывали физические и моральные данные, опыт действий в тылу врага, качество специальной подготовки, свойства характера, отдавая предпочтение жизнерадостным, находчивым, уживчивым людям с быстрой реакцией. К 10 марта отбор закончили. Командиром группы назначили тридцатитрехлетнего майора Мигеля Бойсо, его заместителем -тридцатипятилетнего майора Фусиманьо. радистом -- лейтенанта Вадима Андреевича Тарновского. Кроме них в группу вошли Егор Кузакин, Алексей Кубашев, Хуан Арментерос, Родригес Бара, Луис Хосе, Педро Пен-чало, Хосе Пераль и Хуан Поисо.
Для десантирования группы в Крым выделили экипаж самолета Героя Советского Союза Кошуба,
В ночь на 14 марта 1943 года группа Бойсо -- Фусиманьо вылетела в глубокий тыл врага, выбросилась на парашютах неподалеку от села Шубина.
Несколько дней и ночей радисты раэведотдела Черноморской группы войск напряженно прослушивали эфир, надеясь различить в хаосе морзянки позывные Тарновского. Он вышел на связь под вечер пятого дня. Передал ценнейшие сведения о подходах к секретному полигону противника, сообщил об уничтожении трех эшелонов на линии Джанкой -- Владиславовка и торопливо отстучал: группа обнаружена, прижата к морю, ведет неравный бой. На этом передача оборвалась.
Позднее узнали: минеры и разведчики сражались с многократно превосходящим по численности врагом до последней гранаты, до последнего патрона, а кончились патроны -- оставшиеся в живых пошли на гитлеровцев с ножами. Они погибли в рукопашной.
Переданные Тарновским сведения позволили следующей группе минеров и разведчиков без потерь пробраться к секретному полигону фашистов, обнаружить сосредоточенные там новые танки и самоходные артиллерийские установки, получить данные о вражеской новинке -- самолете "Фокке-Вульф 190А".
Окружить и уничтожить бегущие к Ростову-на-Дону и Азову фашистские войска Северной группе войск не удалось.
Не получили достаточно времени для диверсионной работы и выброшенные на пути отхода группы минеров: уже на третий-пятый день после десантирования они оказывались в полосе действия наступающих советских войск.
Не смогли войска Северо-Кавказского фронта освободить весной сорок третьего года Новороссийск, очистить от фашистов Таманский, Керченский и Крымский полуостров. Не удалось поэтому выполнить в полном объеме и план нарушения работы вражеских коммуникаций перед фронтом Черноморской группы войск. Действуя в тылу врага, группы минеров и смешанные отряды минеров и разведчиков понесли потери, а три группы погибли. Правда, в бою с разведчиками и минерами, а главным образом от взрывов мин под поездами враг понес потери, намного превысившие наши. Но гибель врагов не воскрешает Друзей.
Глава 24. Тверской бульвар, 18
В Украинском штабе партизанского движения
Утром 9 марта пригласил Колонии, ознакомил с постановлением ГКО от 7 марта 1943 года о расформировании Центрального штаба партизанского движения как выполнившего задачу.
диверсанты и партизаны постоянно вели разведку противника. До сих пор радуюсь, что судьба свела с замечательным разведчиком полковником Михайловым, с командиром прославленного партизанского отряда Михаилом Трифоновым, носившим в подполье псевдоним Югов, с уполномоченным представительства УШПД в 5-й ударной армии капитаном Д. Б. Белых, молодым и дерзким, партизаном по призванию, ставшим после войны журналистом и ученым. Но мое пребывание на Южном фронте оказалось очень коротким, не более месяца, и я не хочу отвлекать внимание читателя от тех главных событий в партизанском движении, которые происходили весной сорок третьего года. Дело в том, что уже в середине апреля последовал категорический приказ по телефону немедленно вылететь в столицу, в УШПД, для работы в должности заместителя начальника штаба. На сборы мне дали только два часа. Через два часа я снова сидел в самолете, только теперь Ли-2 шел курсом на северо-восток...
x x x
Чем дольше длился полет, тем чаще я поглядывал в иллюминатор, пытаясь угадать приближение Подмосковья. Жирную черноту степей сменили прошитые белыми стежками заснеженные овраги, утыканные редкой щетиной перелесков рыжеватые поля, на них накатывались исчерна-зеленые волны боров, снег, хотя не сплошной и неяркий, лежал даже теперь на лугах и пашнях, а дороги, деревни и, поселки все теснее, словно от холода, жались друг к другу.
Скоро, теперь уже скоро!
Нетерпенье объяснялось просто. Предстояли веcенне-летние сражения, и никто не сомневался, что гитлеровцы снова попытаются наступать, взять реванш за Сталинград, вернуть стратегическую инициативу. Мы либо нанесем упреждающий удар, либо вы-етоим в преднамеренной обороне и лишь потом, намотав врага, перейдем в контрнаступление. Примерно так думали Толбухин и члены Военного совета Южного фронта. Не было у них разногласий и в том, где именно попытается наступать противник. Вое сходились в мнении, что решающие события развернутся в центре советско-германского фронта, весьма возможно -в районе так называемого Курского выступа, где немецко-фашистские войска занимают выгодные позиции. Разумеется, это были только догадки. Тем не менее все жили и работали в предчувствии надвигающихся грозных событий. Поэтому я и связывал вызов в Москву, назначение на должность заместителя начальника Украинского штаба партизанского движения с подготовкой к этим событиям и предполагал, что для партизан это будет подготовка прежде всего к ударам по железнодорожным коммуникациям врага. В самом деле, по территории Украины проходят многие коммуникации гитлеровцев, и от того, сумеет или не сумеет противник полностью их использовать, удастся ли нам сорвать стратегические, главным образом -- железнодорожные перевозки вермахта, во многом будет зависеть если не исход, то ход боевых действий весной и летом сорок третьего года. А мы способны, мы можем сорвать перевозки врага!
Я рассуждал примерно так: на территории Украины, еще оккупированной врагом, мы располагаем значительными силами. Украинский штаб партизанского движения имеет с ними устойчивую, надежную связь, а промышленность уже наладила выпуск замечательных инженерных мин, в том числе мин замедленного действия. Если удастся обеспечить к началу боевых действий этими минами и взрывчаткой украинских партизан, накопивших великолепный опыт действий в тылу врага, то под откос полетят сотни вражеских паровозов, тысячи вагонов, платформ и цистерн; не дойдут до линии фронта сотни фашистских танков и орудий, сотни тысяч снарядов; выйдут из строя, не повидав передовой, тысячи фашистских солдат, а захваченные гитлеровцами железнодорожные узлы окажутся блокированными. Последствия этого представить нетрудно!..
Украинский штаб партизанского движения размещался на Тверском бульваре, в одном из флигелей дома No 18, где работали тогда многие руководители
Коммунистической партии и члены правительства Украины.
Я приехал на Тверской бульвар прямо с аэродрома, не желая откладывать встречу с начальником штаба генерал-майором Тимофеем Амвросиевичем Строкачем. Мы были знакомы почти два года. Первый раз увиделись на совещании партизан и подпольщиков в ЦК КП(б)У в июле сорок первого. Потом, когда я работал в Центральном штабе партизанского движения, встречались очень часто.
Начальник штаба УШПД Строкач
Кабинет Строкача -- на втором этаже правого чистенького, хорошо прибранного флигеля. Тимофей Амвросиевич выслушивает представление, крепко пожимает руку, поздравляет с прибытием, приглашает к себе заместителя по кадрам Л. П. Дрожжина и заместителя по оперативным вопросам полковника В. Ф. Соколова. С Леонидом Петровичем и Василием Федоровичем мы знакомы, представлять нас друг другу не требуется. Дрожжин дает прочитать приказ, которым я назначаюсь заместителем начальника Украинского штаба партизанского движения по диверсиям, протягивает ручку: -
-- Расписывайтесь, Илья Григорьевич. Этот порядок пока не отменен.
Обстановка непринужденная. Усаживаемся. Узнаю, что план боевых действий украинских партизан на весну и лето фактически разработан.
-- Полковник Соколов с планом вас ознакомит, -- говорит Строкач. -- Но время горячее, на счету каждый день, если появятся замечания, прошу доложить завтра же.
Он интересуется, как я собираюсь строить работу. Я полагаю нужным создать в штабе диверсионный отдел. Люди для работы в отделе есть. В будущем, вероятно, привлечем и других конструкторов и инструкторов минноподрывного дела. Нужно совершенствовать способы диверсий, обобщать и распространять боевой опыт, наладить тесный контакт с учеными и производством.
Вопрос о создании нового отдела, получившего название "технический", и вопрос о зачислении в штат отдела прилетевших со мной Бориса Федорови--ча Косова, Сергея Васильевича Гриднева, Федора Ивановича Павлова и бывшей ростовской студентки, надежной секретарши отдела Нины Владимировны Малых решается тут же.
-- Василий Федорович, покажите Илье Григорьевичу его кабинет, -обращается к Соколову генерал -- Для отдела тоже комнату подберите. И скажите администраторам, чтобы ключи людям сделали.
Предназначенный мне кабинет находился тут же, на втором этаже, через три двери от кабинета начальника штаба и рядом с кабинетом Соколова. Показывая помещение, Василий Федорович спросил:
-- Новость слышали?.. Центральный штаб партизанского движения создается заново.
-- Выходит, ликвидировали его преждевременно?
-- Выходит, так.
-- А что, Украинский штаб будет по-прежнему...
-- Нет, -- не дал договорить Соколов. -- Мы теперь даже в оперативном отношении Центральному штабу не подчиняемся. Нами руководит только Центральный Комитет партии Украины и Ставка.
Две новости сразу, и какие!
Дома ожидала третья новость.
В первые минуты, здороваясь с Анной и детьми, выкладывая из вещмешка сэкономленные продукты, умываясь и перебрасываясь обычными после долгой разлуки фразами, я ничего не почувствовал. Лишь за ужином показалось: Анна о чем-то умалчивает. Пристально на нее посмотрел -- сделала вид, будто не замечает взгляда. Значит, что-то серьезное. Подождал, пока уложит детей, спросил:
-- Что?
В глазах обычно решительной жены колебание. Накрыла мягкой ладонью мою руку:
-- Ранен Гульон.
-- Когда? Куда он ранен?.... "
-- В живот. Пуля. При переходе линии фронта,
-- Они давно вышли?
-- Еще в марте.
-- А другие?
Анна отошла к окну, уставилась в темноту нашего
двора.
-- Почему ты молчишь, Аня?
Она резко обернулась. В глазах -- невыплаканные,
усилием воли сдержанные слезы:
-- Приготовься... Все равно тебе скажут. И рассказала, что еще зимой погибли при выполнении заданий хорошо нам обоим знакомые Падильо, Лоренте и Хусто, а при переходе линии фронта Анхел Альберка, Хоакин Гомес и Бенито Устаррос. Каждое названное Анной имя падало на меня, как удар.
Падильо -- ночи Гранады, первые эшелоны франкистов.
Лоренте -- наступление под Уэской, первый взорванный вражеский грузовик.
Хусто -- первая фашистская бомбардировка Хаена, спасенная четырехлетняя девочка. Альберка -- минные поля под Мадридом, "минированный валенок" на таганрогском льду. Гомес -- Гранада, Уэска, Мадрид, Калинин. Устаррос -летчик-истребитель на "курносом" в небе Мадрида, Харьков, Ростов, Подмосковье... Я сидел, не поднимая головы. Мужественные, справедливые люди, опытные, выносливые, ничего не требующие для себя солдаты!
-- Альберка и Устаррос посмертно представлены к награждению орденами Отечественной войны 1 степени, -- услышал я голос Анны.
-- А остальные?
-- Не знаю.
Первый после долгой разлуки вечер оказался для нас безрадостным. Он стал бы еще безрадостней, знай мы, что и Франсиско Гульон вскоре скончается от полученной раны. Но судьба пощадила, вперед заглянуть не дала.
Заместитель начальника УШПД по диверсиям
На следующий день я приступил к выполнению новых обязанностей. Начал с изучения объемного "Оперативного плана боевых действий партизан Украины на весенне-летний период 1943 года", врученного Соколовым.
В различных приказах и планах руководства партизанским движением, в особенности на первых этапах партизанского движения, призывы к нанесению ударов по вражеским коммуникациям нередко терялись в призывах к разгрому вражеских штабов, гарнизонов, отдельных фашистских подразделений, к поджогам складов, порче телефонной связи и так далее. Неопытные командиры партизанских отрядов и соединений распыляли силы, тратили их на выполнение второстепенных, а то и третьестепенных задач. Положение изменилось к лучшему после Приказа Наркома обороны от 5 сентября 1942 года, который ставил перед партизанами в качестве главной задачи закрытие путей подвоза противником к фронту резервов, техники, боеприпасов и горючего. "Оперативный план боевых действий партизан Украины на весенне-летний период 1943 года" требование сентябрьского приказа учитывал. Он предписывал крупнейшим партизанским соединениям Украины выйти на территорию ее западных и юго-западных областей и нанести удары по двадцати шести важнейшим железнодорожным узлам. Предполагалось забросить в отряды и соединения до трехсот человек командно-политического состава и не менее ста тридцати девяти тонн различных грузов. Транспортным самолетам 101-го авиационного полка B. C. Гризодубовой, а также самолетам 1-й и 62-й авиатранспортных дивизий предстояло совершить минимум двести пятьдесят вылетов во вражеский тыл.
Направленность и размах плана впечатляли. Однако, как я понял, под словосочетанием "удары по железнодорожным узлам" подразумевались прямые атаки на эти узлы, их захват, разрушение стрелок, водокачек, семафоров, пакгаузов и станционных построек. Сознание тут же подало сигнал опасности. Особенно сильный после вчерашнего рассказа Анны о неоправданных потерях и ненужных жертвах.
Сразу после провала "молниеносной войны" фашистское командование стало уделять охране желез--иых дорог самое пристальное внимание. Уже 16 октября 1941 года Геринг издал директиву, требующую расстреливать или вешать каждого русского, приближающегося к железнодорожному полотну хотя бы на километр! Позже подобные директивы от палачей всех рангов посыпались как из рога изобилия. Охрана железных дорог усиливалась врагом по мере того, как увеличивалось число диверсий. В ряде мест партизанам даже приблизиться к железнодорожному полотну стало крайне трудно. А уж об охране крупных железнодорожных узлов враг позаботился особо! Тем более что это были крупные города, где гитлеровцы держали сильные гарнизоны, располагающие артиллерией, а в ряде случаев танками. Командование такого гарнизона могло в критический момент вызвать на помощь и авиацию. Атаковать крупный железнодорожный узел, располагая лишь стрелковым оружием, двумя-тремя минометами, редко парой пушек, не имея возможности рассчитывать на подкрепления, -- значило идти на огромный риск, нести очень тяжелые потери без надежды на полный успех. Все во мне восстало против этого!
Пошел к Соколову. Услышав, что над планом следовало бы еще подумать и внести в него серьезные коррективы, Василий Федорович всплеснул руками:
-- Илья Григорьевич, батенька, да мы уже два месяца только тем и занимаемся, что эти треклятые коррективы вносим! Взгляните на календарь, весна скоро кончится!
-- Тем не менее поправки необходимы. Нельзя же сбрасывать собственнь"й опыт.
Я объяснил Соколову, почему, на мой взгляд, задача парализовать железные дороги противника на территории Украины не будет выполнена, если мы бросим отряды и соединения на захват железнодорожных узлов и их разрушение.