Генсек Брежнев, вручая артистке орден Ленина, внезапно выговорил: «Муля, не нервируй меня!» – знаменитую фразу из фильма «Подкидыш», ставшего знаменитым оттого, что в нем снялась Раневская. Она немедленно парировала: «Леонид Ильич, так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы».
Председатель Комитета по телевидению и радиовещанию С.Г. Лапин, известный своими запретительскими привычками, был большим почитателем Раневской. Актриса, не любившая идеологических начальников, довольно холодно выслушивала его восторженные отзывы о своем творчестве.
Однажды Лапин зашел в гримуборную Раневской после спектакля и принялся восхищаться игрой актрисы. Целуя на прощание ей руку, он спросил:
– В чем я могу вас еще увидеть, Фаина Георгиевна?
– В гробу, – ответила Раневская.
Не верю в духов, но боюсь их
Я верю в Бога, который есть в каждом человеке. Когда я совершаю хороший поступок, я думаю, это дело рук Божьих.
Я не верю в духов, но боюсь их.
Есть люди, в которых живет Бог. Есть люди, в которых живет дьявол. А есть люди, в которых живут только глисты.
Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
Запомни на всю жизнь – надо быть такой гордой, чтобы быть выше самолюбия.
В Москве, в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, открылась выставка «Шедевры Дрезденской галереи». Возле «Сикстинской мадонны» Рафаэля стояло много людей – смотрели, о чем-то говорили… И неожиданно громко, как бы рассекая толпу, чей-то голос возмутился:
– Нет, я вот одного не могу понять… Стоят вокруг, полно народу. А что толпятся?.. Ну что в ней особенного?! Босиком, растрепанная…
– Молодой человек, – прервала монолог Ф.Г. Раневская, – эта дама так долго пленяла лучшие умы человечества, что она вполне может выбирать сама, кому ей нравиться, а кому – нет.
Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов.
Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне знает все, а я о ней ничего.
Ну и лица мне попадаются, не лица, а личное оскорбление!
Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами.
На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый – не может.
Еврей ест курицу, когда он болен или когда курица больна.
Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза.
Оптимизм – это недостаток информации.
Погода ваша меня огорчила, у нашей планеты явный климакс, поскольку планета – дама!
Я ненавижу зиму, как Гитлера!
Какой печальный город (Ленинград). Невыносимо красивый и такой печальный с тяжело-болезнетворным климатом.
Журналист интересуется:
– Кем была ваша мать до ее замужества?
– У меня не было матери до ее замужества.
Разгадывают кроссворд:
– Падшее существо, пять букв, последняя – мягкий знак.
Раневская, не задумываясь:
– Рубль!
Актеры на собрании труппы обсуждают товарища, которого обвиняют в гомосексуализме. Звучат выступления:
– Это растление молодежи…
– Это преступление…
– Боже мой, – не выдерживает Раневская, – несчастная страна, где человек не может распоряжаться своей жопой.
– Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм – это не извращения, – заявляла актриса. – Извращений, собственно, два – хоккей на траве и балет на льду.
Сказка – это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль – это когда наоборот.
– Вот женишься, Алешенька, тогда поймешь, что такое счастье.
– Да?
– Да, но поздно будет.
Раневская, всю жизнь прожившая одна, говаривала:
– Семья – это очень серьезно, семья человеку заменяет всё. Поэтому, прежде чем завести семью, необходимо как следует подумать, что для вас важнее: всё или семья.
Фаина Георгиевна вернулась домой бледная как смерть и рассказала, что ехала от театра на такси.
– Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскальзывал прямо перед носом прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!
Киногруппа, в составе которой находилась Фаина Раневская, с утра выехала за город на натурные съемки. Предстояла большая работа, нужно было много успеть за день. У Раневской же, как назло, случилось расстройство желудка. По приезде на площадку она сразу направилась к выстроенному на краю поля дощатому сооружению. Аппаратура давно установлена, группа готова к съемкам, а артистки нет и нет. Режиссер нервничает, глядит на часы, оператор сучит ногами. Актриса не появляется. Орут, думая, что с ней что-то случилось. Она отзывается, кричит, что с ней все в порядке. Наконец после долгого ожидания дверь открывается и Раневская, подходя к группе, говорит:
– Братцы вы мои! Знали бы вы, сколько в человеке дерьма!
Раневская, как и очень многие женщины, абсолютно не разбиралась в физике и однажды вдруг заинтересовалась, почему железные корабли не тонут.
– Как же это так? – допытывалась она у одной своей знакомой, инженера по профессии. – Железо ведь тяжелее воды, отчего же тогда корабли из железа не тонут?
– Тут все очень просто, – ответила та. – Вы ведь учили физику в школе?
– Не помню.
– Ну, хорошо, был в древности такой ученый по имени Архимед. Он открыл закон, по которому на тело, погруженное в воду, действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной воды…
– Не понимаю, – развела руками Фаина Георгиевна.
– Ну вот, к примеру, вы садитесь в наполненную до краев ванну, что происходит? Вода вытесняется и льется на пол… Отчего она льется?
– Оттого, что у меня большая ж…! – догадалась Раневская, начиная постигать закон Архимеда.
От долгой носки юбка у Раневской стала даже просвечиваться. По этому поводу она заметила:
– Напора красоты не может сдержать ничто.
Феноме́н,феноме́н, и еще раз феноме́н
В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет:
– Я так обожаю природу.
Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:
– И это после того, что она с тобой сделала?
Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:
– Тот слепой, которому ты подала моне– ту, не притворяется, он действительно не видит.
– Почему ты так решила?
– Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»
– А ведь вы, Вано [Вано Ильич Мурадели], не композитор!
– Это почему же я не композитор?
– Да потому, что у вас фамилия такая. Вместо «ми» у вас «му», вместо «ре» – «ра», вместо «до» – «де», вместо «ля» – «ли». Вы же, Вано, в ноты не попадаете!
Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:
– Когда придете, стучите ногами.
– Почему ногами, Фаина Георгиевна?!
– Ну вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
В переполненном автобусе, развозившем артистов после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так, чтобы все слышали, выдала:
– Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание!
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему:
– В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
– Жалко, что мы не захватили пианино, – говорит Фаина Георгиевна.
– Неостроумно, – замечает кто-то из сопровождавших.
– Действительно неостроумно, – вздыхает Раневская. – Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
Находясь уже в возрасте преклонном, Раневская тем не менее умела заставить людей подчиняться и выполнять ее требования. Однажды перед Московской олимпиадой Раневская набрала номер директора театра и официальным тоном сообщила, что ей срочно нужна машина. Директор попробовал отказать, сославшись на то, что машина занята, но Раневская сурово перебила:
– Вы что же, не понимаете? Я должна объехать Москву и показать мальчику олимпийские объекты. Он хочет убедиться, что все в порядке…
Директор вынужден был отправить машину Раневской, хоть и не знал, какой такой еще мальчик желает проверить готовность объектов. А Мальчик – была кличка любимой собачки Фаины Георгиевны.
Как-то Фаина Раневская записала для радио длинное и подробное интервью о своей жизни, о работе в театре, о ролях в кино. Интервью это одобрили, и оно должно было пойти в эфир, но накануне передачи к ней приехала корреспондентка и попросила переписать одно место, где Раневская якобы неправильно произносит слово «феномен».
– Я справилась в словаре современного русского языка, – сказала корреспондентка. – Так вот, по-современному произносить это слово нужно с ударением на «о» – фено́мен! А вы произнесли «феномéн».
Раневская поначалу заспорила, но потом согласилась и отправилась на студию переписывать этот кусок интервью. Однако, по всей видимости, по дороге одумалась, так что когда села к микрофону, то резко и твердо сказала:
– Феномéн, феномéн и еще раз феномéн! А кто произносит фено́мен, пусть поцелует меня в задницу!
Меня пригласила к себе образованнейшая, утонченнейшая женщина XIX века Щепкина-Куперник. Я благоговела перед нею, согласно кивала, когда она завела речь о Чехове, о его горестной судьбе и ялтинском одиночестве, когда супруге все недосуг было приехать. После третьей рюмки я почувствовала себя достаточно раскрепощенно:
– Татьяна Львовна, а ведь Ольга Леонардовна Книппер-Чехова – блядь.
И обмерла от ужаса: сейчас мне откажут от дома!
Но изысканная Татьяна Львовна всплеснула ручками и очень буднично, со знанием дела воскликнула:
– Блядь, душенька, блядь!..
Раневская после спектакля сидела в своей гримерке совершенно голая и курила сигару. В этот момент дверь распахнулась и на пороге застыл один из изумленных работников театра. Актриса не смутилась и произнесла своим знаменитым баском:
– Дорогой мой, вас не шокирует, что я курю?
Фаина Георгиевна ехала в лифте с артистом Геннадием Бортниковым, а лифт застрял… Ждать пришлось долго – только минут через сорок их освободили. Молодому Бортникову Раневская сказала, выходя:
– Ну вот, Геночка, теперь вы обязаны на мне жениться! Иначе вы меня скомпрометируете!
Раневскую остановил в Доме актера один поэт, занимающий руководящий пост в Союзе писателей.
– Здравствуйте, Фаина Георгиевна! Как ваши дела?
– Очень хорошо, что вы спросили. Хоть кому-то интересно, как я живу! Давайте отойдем в сторонку, и я вам с удовольствием обо всем расскажу.
– Нет-нет, извините, но я спешу. Мне, знаете ли, надо еще на заседание…
– Но вам же интересно, как я живу! Что же вы сразу убегаете, вы послушайте. Тем более что я вас задержу ненадолго: минут сорок, не больше.
Руководящий поэт начал спасаться бегством.
– Зачем же тогда спрашивать, как я живу?! – кричала ему вслед Раневская.
Однажды на съемках ее постоянный гример то ли заболел, то ли просто не пришел – так или иначе, на месте его не оказалось. После солидного скандала, на кои, говорят, она была не меньший мастер, чем на все остальное, Раневская согласилась на замену – робкую, скромную, только что после института молоденькую девушку. Та и так была в полуобмороке от сознания того, с кем ей предстоит работать, а этот скандал ее доконал окончательно. Очевидно, желая подбодрить новенькую, Раневская решила поговорить с ней о жизни. «Замужем?» – спросила она. «Нет…» – робко пискнула девушка. «Хорошо! – одобрила Фаина Георгиевна. – Вот помню, когда в Одессе меня лишали невинности, я орала так, что сбежались городовые!»
Раневская постоянно опаздывала на репетиции. Завадскому это надоело, и он попросил актеров о том, чтобы, если Раневская еще раз опоздает, просто ее не замечать.
Вбегает, запыхавшись, на репетицию Фаина Георгиевна:
– Здравствуйте!
Все молчат.
– Здравствуйте!
Никто не обращает внимания. Она в третий раз:
– Здравствуйте!
Опять та же реакция.
– Ах, нет никого?! Тогда пойду поссу.
Если у женщины есть голова, то у нее есть любовник
Союз глупого мужчины и глупой женщины порождает мать-героиню. Союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать-одиночку. Союз умной женщины и глупого мужчины порождает обычную семью. Союз умного мужчины и умной женщины порождает легкий флирт.
Если женщина говорит мужчине, что он самый умный, то она предполагает, что второго такого дурака она не найдет.
Бог создал женщин красивыми, чтобы их могли любить мужчины, и глупыми, чтобы они могли любить мужчин.
Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?
Если женщина идет с гордо поднятой головой – у нее есть любовник! Если женщина идет с опущенной головой – у нее есть любовник! Если женщина держит голову прямо – у нее есть любовник! И вообще, если у женщины есть голова, то у нее есть любовник!
– Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности – брюнетки или блондинки?
– Седые.
Настоящий мужчина – это мужчина, который точно помнит день рождения женщины и никогда не знает, сколько ей лет. Мужчина, который никогда не помнит дня рождения женщины, но точно знает, сколько ей лет, – это ее муж.
Молодая актриса как-то спросила у Раневской:
– Фаина Георгиевна, как вы думаете, почему у мужчин красивая женщина пользуется бóльшим успехом, чем умная?
– Деточка, это же так просто! Слепых мужчин на свете не слишком много, а глупых – хоть пруд пруди…
– Почему женщины так много времени и средств уделяют внешнему виду, а не развитию интеллекта?
– Потому что слепых мужчин гораздо меньше, чем глупых.
Много я получала приглашений на свидания. Первое, в ранней молодости, было неудачным. Гимназист поразил меня фуражкой, где над козырьком был великолепный герб гимназии, а тулья по бокам была опущена и лежала на ушах. Это великолепие сводило меня с ума. Придя на свидание, я застала на указанном месте девочку, которая попросила меня удалиться, так как я уселась на скамью, где у нее свидание. Вскоре появился и герой, нисколько не смутившийся при виде нас обеих. Герой сел между нами и стал насвистывать. А соперница требовала, чтобы я немедленно удалилась. На что я резонно отвечала: «На этом месте мне назначено свидание, и я никуда не уйду». Соперница заявила, что не сдвинется с места. Я сделала такое же заявление. Каждая из нас долго отстаивала свои права. Потом герой и соперница пошептались. После чего соперница подняла с земли несколько увесистых камней и стала в меня их кидать. Я заплакала и покинула поле боя… О моем первом свидании я рассказала Маршаку, он смеялся: ему понравилось то, что, вернувшись все-таки на поле боя, я сказала: «Вот увидите, вас накажет Бог!» И ушла, полная достоинства.
Больше всего в жизни я любила влюбляться.
Раневская выступала на одном из литературно-театральных вечеров, где одна из молодых девушек спросила:
– Фаина Георгиевна, что такое любовь?
Немного подумав, Раневская ответила:
– Забыла.
И тут же добавила:
– Но помню, что это что-то очень приятное.
– Удивительно, – сказала как-то Раневская, – когда мне было двадцать лет, я думала только о любви, а теперь люблю только думать.
Однажды я забыла люстру в троллейбусе. Новую, только что купленную. Загляделась на кого-то и так отчаянно кокетничала, что вышла через заднюю дверь без люстры: на одной руке сумочка, другая была занята воздушными поцелуями…
Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена.
– А как же, – сказала Раневская, – вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу – сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех… Но очень любила ходить вокруг, глаза на него таращила, он, конечно, ноль внимания… А однажды вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов».
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалованья взяла, вина накупила, еды всякой, оделась, накрасилась – жду сижу. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит… Пьяный и с бабой! «Деточка, – говорит, – погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!»
С тех пор не то что влюбляться – смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!
Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить.
Одна из хороших знакомых Фаины Георгиевны постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой. Периодически он ее бросал, она регулярно обливалась слезами после очередной ссоры, время от времени делала от него аборты. Благодаря Раневской к молодой женщине приклеилось прозвище: «Жертва Хера Симы».