Среда в телефонной компании была очень нездоровая. Профсоюзы практически высасывали из компании всю кровь, а Кфир по неопытности имел глупость наступить им на ногу. Через два месяца после начала работы, когда он только начал осознавать, что к чему, его призвали в резерв, и он провел месяц в Ливане. По возвращении начальница вызвала его к себе и заявила, что за 6 месяцев она не видит от него никаких результатов и дает ему месяц для поисков другой работы.
Кфир был в шоке. Первая работа, после такого успеха в университете! Такие надежды, и вдруг… Он резко изменил свое поведение. Стал менее вежливым и тактичным, более нахальным. По-видимому, его новый наигранный имидж был здесь уместен.
По истечении месяца его вновь вызвала начальница. Она сказала, что он может забыть об их предыдущем разговоре. Однако было уже поздно. Кфир сказал, что нашел другую работу. Интересно, что в его деятельности ничего не изменилось, кроме поведения, которое стало более «восточным», что ему претило.
Итак, Кфир перешел в фирму, которая производила различные химические препараты, как для сельского хозяйства, так и для домашних нужд, на должность помощника контролера, отвечающего за компьютеризацию.
Интересно, что его предыдущие работодатели в течение нескольких месяцев пытались вернуть его на старое место. Ему это льстило, хотя и незаслуженно. Он так и не понял, какова была роль отдела, в котором он работал в телефонной компании.
Отношения с новым шефом складывались непросто. Новый начальник был умным и способным человеком, опытным аудитором, однако у него не было второй степени, и, по-видимому, это ему мешало.
На новом месте Кфир проработал полтора года. В это время его дядя, а точнее двоюродный брат отца – Джек, предложил ему работу в своем бизнесе.
После демобилизации он уже проработал у Джека около года, но ушел из-за отсутствия перспективы. Пришлось хорошо подумать перед тем, как согласиться. Уезжать опять в Эйлат, а бизнес был в Эйлате, не хотелось. Однако пока ничего особенного в Тель-Авиве ему не светило. Дядя обещал прогрессивно растущую долю от дохода. Это было интересно. С профессиональной точки зрения, это, конечно, было не то, на что все так надеялись, учась в университете. Однако Джек сказал, что если Кфир к нему перейдет, то они расширят бизнес, а если нет, то ему придется сократиться. Кфир согласился.
К тому времени у дяди было три магазина, два в гостиницах, а один в торговом центре. Несмотря на попытки хоть как-нибудь использовать знания, почти все время ему приходилось стоять у кассы в разных магазинах. Тем не менее, он пытался установить какую-то видимость финансового контроля.
Он проработал у дяди пять лет. Как ни странно, получилось так, что вопреки ожиданиям они не расширились, а в какой-то мере сократились. Дело в том, что в маленьких гостиничных магазинах, к сожалению, постоянно воровали. Кфир пришел к этому выводу, месяцами наблюдая за результатами торговли. Дядя очень серьезно относился к этим выводам. Поэтому, когда представилась возможность расширить большой магазин, маленькие были закрыты.
Работа с дядей сблизила их, а уровень обоюдного доверия поднялся до максимального. Наверное, если бы не война в Персидском заливе в 90-м году, Кфиру было бы суждено постепенно выкупить у дяди его бизнес, как тот ему не раз на это намекал.
Все, однако, произошло иначе, и судьба сделала свой очередной непредвиденный резкий поворот. Война, а точнее ожидание начала военных действий, связанное с ультиматумом правительства США Ираку, полностью остановило поток туристов в Израиль вообще, а в Эйлат в частности. Прямые чартерные рейсы из Европы были прекращены. В городе, который имел право на существование лишь благодаря туризму, было практически пусто. Пришлось уволить всех семерых работников. Это было очень неприятно, но им просто нечем было платить. Кфир с дядей работали, меняя друг друга, и лишь иногда жена дяди немного им помогала.
К тому времени Кфир уже несколько лет жил в своей квартире, за которую ежемесячно выплачивал банку ипотеку. Казалось, что быт, пусть монотонный и далеко не стимулирующий, все же налаживался. А тут вдруг такое дело. Они с дядей не брали из магазина ни копейки. Срок получения пособия по безработице ограничен, чего нельзя сказать об ипотечной ссуде. Пришлось опять искать работу.
Глава 3 Вещие сны
Еще в детстве, Кфиру запомнился сон, приснившийся ему за пару лет до смерти отца. Во сне он увидел детали, которые через несколько лет с удивлением увидел наяву, когда отец умер.
С тех пор ему еще несколько раз виделись сны, воплощение которых приходилось наблюдать в будущем. Так, например, перед выпускным экзаменом по аналитической химии, он достаточно четко видел во сне женщину принимавшую экзамен, которую раньше никогда не встречал.
Уже после армии как-то ему приснилась свора собак, одна из которых его укусила. На следующий вечер приснившаяся картина воплотилась с удивительной точностью.
Однако самый длинный и детально четкий сон, которому суждено было воплотиться, приснился ему перед второй поездкой на работу в Канадские летние лагеря. Ему приснилось, что закончив работу в лагере, он так и не получил адрес шурина в США, который должен был начать там учебу в университете. Сестра с детьми к этому времени уже должна была к нему присоединиться, и Кфир надеялся по окончании работы их навестить. Ему снилось, как он приезжает в Штаты без адреса и с удивительной уверенностью начинает малоперспективный поиск. Наяву были такие элементы как телефонный звонок с длительными ожиданиями и переключениями; помощь незнакомого человека; долгая езда на попутной машине; длинная дорога пешком; здание кампуса со светлым коридором; дверь со стеклом, через которую он разглядел мужа сестры… Все это он видел во сне несколько месяцев назад. Произошедшее было настолько впечатляющим, что он записал процесс поиска со всеми деталями в тот же вечер у себя в дневнике.
Еще один сон, оказавшийся вещим, приснился Кфиру, когда он сомневался, переезжать ли ему в Эйлат на работу к дяде или нет. Ему приснилось, что он переехал, но что вроде бы через некоторое время за ним приехал лимузин, дверь которого открыл ему элегантно одетый шофер. Затем было плавание по воде…
Еще в школе, а затем и во время службы в армии, в отпусках, а также после демобилизации, Кфир довольно серьезно занимался восточными единоборствами. Встретив одного из лучших учеников своего тренера в Эйлате, с которым когда-то тренировался в одной группе, и, узнав, что тот открывает свой клуб, он сразу же стал одним из его первых членов. Тренировки вносили разнообразие в слишком размеренный ритм жизни и какое-то дополнительное общение.
Как-то перед самым началом войны в Персидском заливе, у Кфира во время тренировки порвалась связка правого колена, после чего он провел несколько дней в больнице. К счастью, обошлось без операции, но гипс и костыли были при нем в течение более полутора месяцев.
Вот так и получилось, что после обращения по объявлению, скупо говорящему, что на государственную службу требуются лица с высшим образованием, знающие русский язык, Кфира пригласили на собеседование, куда он пришел в гипсе и на костылях. Естественно его сопровождала мама, так как это было в Тель-Авиве. Война должна была вот-вот начаться, и все должны были носить с собой противогазы. Кфир бодро ковылял на костылях, а мама несла сумку с противогазами.
По-видимому, он произвел хорошее впечатление на первом собеседовании, так как после небольшого перерыва последовало собеседование еще кое с кем. В результате нужно было вернуться на следующий день для сдачи экзаменов. Пришли опять в том же составе. Экзамены продолжались более двенадцати часов с небольшим перерывом. Все это время мать преданно ждала его в коридоре.
На следующий день, а точнее уже ночью началось война. Проснулись от двух мощных взрывов с последующей сиреной. Два первых Скада[5] упали в промзоне Холона, совсем близко от них. Это была первая сирена и ночь в противогазах. Через некоторое время Кфир вернулся в Эйлат, и хорошее ощущение после экзамена постепенно начало уступать место заботам и напряжению, связанным с обстрелами. Обстрелы Скадами продолжались около месяца. Когда все начало успокаиваться, Кфир подумал, что пора бы уже узнать, что там с экзаменом. Прошло еще некоторое время, пока он не выдержал и позвонил. Секретарь ответила, что проверит и перезвонит в течение дня. Как ни странно, она действительно перезвонила в тот же день. В очень вежливой форме секретарь сообщила, что организация, которая приглашала на собеседование и последующий экзамен, вскоре пригласит его на дополнительное собеседование. В общем, было дано понять, что первые два этапа пройдены благополучно. Интересно, что пока он не имел понятия, с кем имел дело. Никто ничего на эту тему не сказал, а Кфир, контролируя свое любопытство, никого об этом не спрашивал.
Прошло еще некоторое время, пока ему действительно позвонили и пригласили на собеседование, но на сей раз уже по другому адресу. Ему сказали, что расходы на транспорт, связанные с приездом, будут возмещены, и дали понять, что в случае с жителем Эйлата не играет роли, будет то автобус или самолет. Кфир естественно выбрал последнее.
В назначенный день в 6:55 утра он пришел по указанному адресу в одном из центральных районов Тель-Авива. Охранник сообщил о нем кому-то по телефону, и буквально через минуту перед ним предстала интересная молоденькая девушка в военной форме, которая сказала, улыбаясь, что проведет его в кабинет, где будет проходить собеседование. Проходя по небольшому, мало ухоженному дворику, Кфир отметил про себя приятное и необычное уединение этого учреждения в старом здании в центре большого города.
Оставив Кфира дожидаться в несколько мрачной приемной, его сопровождающая зашла в кабинет. По речи и звукам, доносившимся оттуда, было понятно, что хозяин кабинета едва успел туда зайти. Оттуда доносился мужской голос с легким акцентом идиша:
– Из Эйлата, в 7 утра, и уже здесь. Этот парень очень рано встает! Давай его сюда.
Кабинет, в который провели Кфира, тоже был мрачноват, а его скромное убранство подтверждало уже начавшее создаваться впечатление, что эта государственная организация не была избалованна избыточным бюджетом.
Лысоватый мужчина невысокого роста лет 50-ти приветливо, по-свойски поздоровался, указав на стул. Кфир заметил любопытно-пронизывающий взгляд хозяина кабинета. Умные маленькие глаза как бы сверлили Кфира в то время, когда он говорил нечто ничего не значащее. Это продолжалось считанные секунды, пока в кабинете не появился уже знакомый со второго собеседования высокий седой мужчина. Улыбнувшись как старому знакомому, он занял второй стул у стола и утвердительно кивнул хозяину кабинета.
Начались вопросы, в основном, в отношении прошлого. О жизни в Риге, репатриации, школе, армии, жизни в Америке и университете. Затем речь пошла о настоящем. О работе, профессии, быте и даже о женщинах.
Несмотря на некоторую напряженность, Кфир держался достаточно непринужденно, пытаясь отвечать интересно и не без юмора. За какие-то полчаса атмосфера в кабинете приобрела характер приятной беседы трех мужчин, получавших от нее заметное удовольствие. Как бы прочитав эти мысли, хозяин кабинета, который, как показалось Кфиру, был более высокого ранга, прекратил разговор, вновь став сверлить Кфира глазами среди возникшей тишины.
– А как у тебя с русским? – неожиданно спросил он.
– Нормально, – ответил Кфир, как и прежде на иврите.
– Но ты ведь уже давно в стране?! – продолжил тот.
– Да, но часто говорю по-русски и много читаю.
На этом этапе хозяин кабинета на достаточно сносном, но несколько местечковом русском задал какой-то вопрос с тем, чтобы убедиться, так ли это на самом деле. Он остановил Кфира уже в середине первого предложения. Было ясно, что уровень его русского оказался вполне убедительным. Затем, удобно расслабившись в своем кресле, как бы реализуя все возможные ресурсы для очередного сверления, он вновь пронзил Кфира взглядом. Было ясно, что это переход к следующему этапу.
– Мы занимаемся советским еврейством, – промолвил хозяин кабинета. – Как ты смотришь на такое поле деятельности?
– То, что сейчас происходит в Восточном блоке вообще, и в Советском Союзе в частности, имеет самое прямое отношение к репатриации евреев в Израиль. Это может стать самым существенным историческим событием в жизни людей моего поколения. Я счел бы за честь иметь к этому прямое отношение, – ответил Кфир не задумываясь.
Сверлящие глаза посветлели на долю секунды и как бы приобрели другое выражение. Хозяин кабинета, все еще не отрывая взгляда, бросил седому: «Представь его главному». Седой самодовольно кивнул, как бы говоря: «Это моя находка…»
Встреча с главным произошла минут через пятнадцать после того, как седой позвонил из приемной по нескольким телефонам. Кфир понял, что он пытается втиснуть еще одно собеседование в чей-то очень насыщенный график. Исходя из того, что собеседование должно было быть с «главным», а тот очень спешил, было понятно, что эта формальность, по-видимому, является данью уважения высшему руководству.
Главный встретил Кфира очень приветливо. Судя по всему, он действительно очень спешил. На ходу завязывая галстук, он упомянул, что собирается на встречу с главой правительства. Это был высокий и крепкий пожилой человек с добрыми, живыми глазами. Он задал Кфиру несколько вопросов. Внимательно выслушав ответы, он подошел к шкафу и вынул оттуда пиджак. Надевая его, он сказал седому, чтобы тот занялся программой адаптации. Кфир понял, что его приняли, однако все еще не понял куда.
Когда они вышли в мрачный коридор из светлого кабинета главного, седой поздравил Кфира, пожав ему руку, и попросил вернуться на следующий день к восьми утра.
Глава 4 Прибытие в Москву
Кфир считал, что его подготовка проходила не самым организованным образом. Ощущалась неопытность новых работодателей в этой недавно открывшейся для них области – Советском Союзе, доживавшем свои последние дни. В основном, обучение проходило индивидуальным образом, однако, несмотря на захватывающие темы, Кфиру не хватало привычного академического уровня. За короткий срок обучения ему привили некоторые навыки, и наступил момент, когда ему сообщили о его готовности.
Кфир был очень польщен, когда в начале подготовки узнал, что попал в отдел МИДа, занимающийся советским еврейством. Тем не менее, ему пояснили, что из-за отсутствия нормальных дипломатических отношений с Советским Союзом, количество официальных дипломатов, представляющих свои страны, ограничено. В связи с этим ему предстояло официально представлять Фонд Культуры и Просвещения Израиля в Диаспоре. Другими словами, он должен был обрести статус неофициального культурного атташе. Было два варианта: Одесса и Минск. Кфир предпочитал Одессу. Руководство сомневалось. Как стало известно позже, коллега из Минска, попавший на работу за три месяца до Кфира, настаивал на том, чтобы его перевели в Одессу. Все знали, что за несколько месяцев в Минске он преуспел. Одесса считалась сложным местом, что увеличивало его шансы. В определенный момент Кфир заявил, что готов ехать в Одессу, а в Минск не поедет. Он сам себя удивил таким ходом, а руководство это заявление повергло в шоковое молчание. На сдержанный вопрос, почему, он ответил, что после успеха коллеги в Минске, любой успех останется его успехом. Любая же неудача будет только неудачей Кфира. То есть, поехав в Минск, он заранее ставит себя в проигрышную ситуацию. Аргумент оказался достаточно веским. Так Кфир выиграл Одессу.
Последний этап советской эпохи окончательно парализовал страну в стадии агонии.
Все было готово к отъезду – кроме визы, которую не могли получить около двух месяцев. Кфир был в каком-то подвешенном состоянии и даже подумывал вернуться в Эйлат, как вдруг его паспорт пришел откуда-то из Европы. В нем красовалась долгожданная виза. Через несколько дней он улетел в Москву. Перед отъездом его куратор вручила ему пачку визитных карточек, на которых аккуратным шрифтом было написано:
Бен-Гай Кфир
Израильский Фонд Культуры и Просвещения
Одесса
В аэропорту он встретил своего коллегу из Минска. Они летели вместе. Присутствие коллеги оказалось очень полезным как в московском аэропорту, где все, мягко говоря, отличалось от западных аэропортов, так и на следующий день в Москве, куда они прилетели глубокой ночью. Их встречали сотрудники посольства, с которыми Кфир не был знаком. Потом они долго ехали по неосвещенным дорогам, а затем и улицам уже в центре. У Кфира не проходила навязчивая мысль, что он опять в резерве где-то в южном Ливане, где по ночам в те годы не было освещения, а дороги были не то разрушены, не то разбомблены. Так их трясло до самой гостиницы.
Номера они получили сразу же и договорились на следующее утро вместе поехать в посольство. Коллега Кфира великолепно ориентировался в городе и метро. После завтрака они без проблем добрались до посольства, перед которым стояла огромная очередь желающих репатриироваться. Картина напоминала бегство. Да, это был 91-й год.
В посольстве Кфира познакомили с новыми коллегами. С некоторыми он успел познакомиться раньше, еще в Тель-Авиве. Во время беседы с начальником группы он понял, что его коллега Нахман считал сражение за Одессу еще не совсем проигранным. Кфиру было сказано, что Нахман будет его курировать.
В Москве Кфир провел несколько замечательных дней. Несмотря на различные встречи и небольшие поездки по работе, у него оставалось время погулять по городу, в котором он не был 22 года. Впечатления были не из легких и не всегда поддавались определению. Однако напрашивался нелестный вывод о том, к чему приводит нацию смесь ксенофобии и шовинизма, разбавленных алкоголизмом. Получалось нечто вроде «ксенонинзма», а к чему он привел, было четко видно.