Высвечивая маленьким ручным фонариком путь, метр провел Рамиро, назвавшего себя, к отдаленному от эстрады столику.
Знакомый встретил его радушно, но ближе к полуночи стал заметно нервничать и заторопился домой, как только окончилось первое шоу. Они расстались у туалетной комнаты.
На улице, сделав несколько быстрых и глубоких выдохов, Рамиро ощутил сладкое желание вытянуться в постели, застланной свежими простынями. Луна добралась почти до зенита. У стоянки он не обнаружил негра-старика, но перед его машиной не было других. У самой дверцы он еще раз взглянул на луну. Ему показалось, что ночное светило растянуло губы в приветливой улыбке. И тут же Рамиро услышал: “Эй, амиго!” Услышал прежде, чем увидел, как сбоку, из-за третьей от него машины, показалась голова в светлом соломенном сомбреро.
Рамиро не успел, хотя обязан был сделать рывок в сторону. Дуло пистолета уперлось ему в спину под лопатку. Рука незнакомца проворно скользнула под пиджак, за спину, к поясу, где в легкой кобуре находился браунинг. Обожгла мысль: “Знают, где я ношу оружие!”
— Не вздумай шалить, чико! Нас много, ты один! Шагай! К машине! — негромко, но властно приказал незнакомый голос.
Навстречу из-за черного “паккарда” вышел еще один тип с лицом астматика.
— Иди сюда! Поживей! — В левой руке говорившего, опущенный к земле, тускло поблескивал пистолет-пулемет.
У машины, перекатывая языком из-за щеки за щеку жвачку, стоял, широко расставив ноги, верзила, похожий на медведя гризли, с большими телячьими глазами и в соломенной шляпе на затылке. Он открыл заднюю дверцу и пихнул Рамиро на сиденье. Там находился четвертый кубинец с оружием в руках.
“Не грабители. И знают, с кем имеют дело. Так! Предстоит серьезный разговор. Спокойно, Рамиро! Без этого жизнь не была бы жизнью”.
Позапрошлогодний, уже не раз мятый и потертый “крайслер” вырулил на Коллинз-авеню. Рамиро завязали глаза платком. У Бискайского бульвара машина свернула влево и тут же начала кружить и разворачиваться. Рамиро потерял ориентировку.
— Ты знаешь, что тебя ждет? — спросил “Гризли”. — Чего молчишь?
— Предпочитаю играть черными. Да и что с вами говорить?
— Ах, ты так! — взвился “Гризли”.
— Джо! Тихо! Успокойся! Нашел место!
— Сейчас приедем! Ты у меня по-другому заговоришь! — зло засопел “Гризли”.
Еще через четверть часа они оставили город и вскоре въехали в какой-то двор. Левая створка ворот скрипнула, и сидевший за рулем астматик с недовольством прохрипел:
— Этот болван! Он опять забыл открыть гараж!
— Ты нажми на кнопку, чико! Под зажиганием, чуть слева, — спокойно бросил находившийся по правую руку от Рамиро, и тот услышал, как, получив сигнал по радио, автоматическое устройство стало поднимать железные жалюзи.
Когда жалюзи спустились за машиной, с глаз Рамиро стянули платок.
— Ну вот и приехали! Выходи, Хосе Марта! В доме выпьем и поговорим!
Рамиро окончательно понял, что главным будет выступать тот, кого он не успел разглядеть.
— Меня зовут Рамиро Фернандес, — спокойно ответил Эль Гуахиро, разминая ноги и одергивая на спине задравшийся пиджак: — При чем тут Хосе Марти?
— Не знаешь? Не ведаешь, Рамиро Фернандес… Ну-ка скажи ему, Лу, — обратился главарь к астматику. И пока тот набирал в легкие воздуха и собирался произнести, как потом оказалось, дикую нелепость, Рамиро успел подумать: “Джо, Лу — должно быть, Хуан и Луис… За деньги? По велению души? Или бытие?”
— Поэтишка средней руки, никудышный писатель, тяжелое перо, — выпалил астматик. — Фанатик! Отрицательная личность в истории Америки.
— Отлично! Ну как, Рамиро?
Главарь, ничем не приметный человек, видимо, с расстроенной нервной системой, утирал белоснежным платком пот, обильно выступивший на лбу.
— Похвально! Но не думайте, что, утверждая подобное, вы и кто там стоит за вами, добьетесь успеха в объединении нашей эмиграции, — спокойно ответил Рамиро, а про себя подумал: “Сволочь, вставшая из гроба. Заучил слова своего дуче Фелипе Риверо! Чтоб тебя… Ладно, за Марту мне легче будет выдержать их издевательства”.
В просторной гостиной, куда они все вошли, пол был убран пышным ворсистым ковром, а стены увешаны порнографическими репродукциями европейского происхождения.
— Виски, водка или коктейль “Куба-либре”? Марти служил англичанам, а ты кому?
“Гризли” подошел вплотную, но Рамиро спокойно повернулся к нему спиной и уставился в глаза главному.
Первым моргнул и отвел взгляд “Скряга” — так Рамиро прозвал про себя главаря. “Гризли” двинул Рамиро промеж лопаток, да так, что тот толкнулся вперед и упал в кресло.
— Стоп, Джо! Успокойся! Не спеши. Мы же культурные люди. — И обратился к Рамиро: — Предпочитаешь выпить или сразу начнем разговор?
— Ты хоть бы назвал себя. Сказал, на кого работаешь. Может, мы друзья! Тогда выпьем, а если враги… — И Рамиро окатил присутствующих отборной бранью.
“Гризли” выхватил пистолет, щелкнул затвором, дослал патрон в ствол.
— Дай я с этой гнидой… Дай! Другим языком заговорит! — Большие, влажные, поначалу казавшиеся телячьими глаза налились кровью. — Тебя не сразу отправили на кладбище. Поговорить хотели, а ты… Дай!.. Я… — “Гризли” замахнулся.
— Стоп! Стоп, Джо! Отойди! — “Скряга” схватил “Гризли” за рукав, отпихнул его. — Не хочет выпить, пусть говорит! Рамиро Фернандес, меня зовут Гильермо. Я представляю секретное кубинское правительство.
— Какое кубинское правительство? Все правители перецапались, передрались! Есть дельцы, вроде вас, которые за деньги готовы на все, кроме освобождения Кубы. А за это надо кровь пролить! — Рамиро вынул из бокового кармана расческу.
— Вот ты и прольешь! — вставил “Гризли” и опрокинул в рот двойную порцию виски.
— Те, Рамиро, кому ты служишь, не наши друзья! Они наши богатые партнеры. — “Скряга” на слове “богатые” сделал нажим. — Они сидят на своем золоте и могут забот не иметь! Мы единственная справедливая власть Кубы, временно захваченной коммунистами. Мы обязаны знать, кто здесь, в Майами, кто. Рассказывай, как ты снюхался с коммунистами! — “Скряга” стукнул кулаком в свою раскрытую ладонь.
— Гильермо, у тебя хватило мозгов при помощи радиоаппаратуры открыть жалюзи гаража. И все-таки это не кто-то там, а ты дурак! Подумай, что ты спрашиваешь? Во-первых, если я твой враг, как вы это себе вообразили, то с какой стати я тебе обязан об этом говорить? Во-вторых, те, кто тебе поручил это грязное дело, должны меня знать…
— Мы знаем! Мы знаем, что ты двойник! Здесь гребешь деньги, а там зарабатываешь прошение!
— Это детский лепет! Плохо тебя готовили к разговору со мной! Ты хоть бы одно доказательство подкинул. Прижал бы, а то…
— Хватит, Гильермо! Что мы зря тратим время? — “Гризли” приблизился к креслу.
— Скажите, в чем конкретно меня обвиняют? В чем? Не мотайте мне душу. Каждый час, который я проведу здесь, дорого обойдется всем вам. Мне не в чем раскаиваться! Я не имею за собой вины. Покончить со мной вы не посмеете! Я выйду отсюда, и мы поменяемся ролями. Это я вам обещаю. А нет, так я достану каждого из вас поодиночке!
— Заткни ему глотку, Джо! И ты, Роландо!
Джо и Роландо, тот, что обезоружил Рамиро у машины и стоял все это время с лицом подслушивавшей чужие разговоры женщины, одновременно сорвались с места. Рамиро вскочил на ноги, но Лу швырнул ему в спину тяжелую диванную подушку. Замок наручников щелкнул у правого запястья. “Гризли” сунул кулаком под ложечку Рамиро. Эль Гуахиро свалился, и все трое принялись пинать его ногами. Рамиро, как мог, прикрывал руками то пах, то лицо.
Пришел он в себя от вылитой ему на голову воды из ведерка со льдом. Рядом на ковре валялась его расческа.
“Так! Выходит, дело не в Марте. И что-то совершенно определенное. Без этого было бы бессмысленно…” — подумал Рамиро и с ощущением боли во всем теле повернулся на бок, подтянул ноги к животу. Огнем полоснуло в области печени. Он отдышался и, согнувшись, сел в кресло.
— Гильермо, ты можешь из меня сделать фарш. Слышишь? Но так… я вам ничего не скажу. Бывают люди — исключение. Биография моя тебя не интересует. Ты хочешь знать что-то конкретное? Говори! Буду отвечать! — Рамиро сплюнул, на светлый ворс ковра легло розовое пятно. — Хотя… после этого, — Рамиро указал рукой на свое лицо, — после этого тебя следует послать…
— Не расходись! А то больше нет воды льдом! — “Скряга” приблизился. — Как, через кого ты передал сообщение о предстоящей ликвидации кастровского представителя в ООН Рикардо Аларкона Кесады. Выкладывай!
— Так! — Эль Гуахиро попытался улыбнуться и тут же зло произнес: — И из-за этого тебе надо было меня разукрашивать? Да, я знал о плане! В общих чертах. Тот, кто рассказывал мне о своем разговоре с Фабианом, был пьян. Ни места, ни срока я не знал. Да и он — и это тебе должно быть известно — сам не мог мне сказать…
— Короче! Рамиро, короче! Не толки воду в ступе! Как, через кого?.. — “Скряга” выразительно обвел взглядом “Гризли”, Лу и Роландо.
Те стояли, готовые к действию.
— Подойди поближе, — произнес Рамиро, немного подумав. — Есть вещи, которые предпочтительнее знать тебе одному. Не каждому всякая ноша по плечу. Ты меня вынуждаешь силой! Но помни: они свидетели, что я тебе сейчас скажу, будет моим алиби, но для тебя станет лишним грузом… Ты будешь в ответе за то, что вынудил меня. Подойди! Подставь ухо!
“Скряга” приблизился вплотную и, когда Рамиро перестал шептать, отскочил с криком.
— Вот об этом и речь! Как раз там ты это и сделал! Говори! Или у тех, кто тебя туда посылал, останется по тебе хорошая память. Все, что они выплатили, получат обратно… по свидетельству о твоей кончине.
“Скряга” отошел еще далее, как бы освобождая место своим партнерам.
— Хорошо, Гильермо! Ты не веришь, а они мне полностью доверяют и дорожат мной, учти! Они докопаются до сути моего исчезновения. Я был в клубе не один, и вас много… Им рано или поздно станет известно, и они не замедлят с тобой разделаться…
— Не угрожай! И кончай сказки. Последний раз спрашиваю: будешь говорить?
— Мне нечего сказать более того, что ты уже знаешь, Гильермо. И любой на моем месте ничего не сумел бы тебе доказать. Наговаривать на себя я не стану… Так что выводите… и кончайте… и пусть святая дева Каридад выжжет раком ваши внутренности…
Тревожная, угрожающая тишина воцарилась в гостиной. Прошла минута, всем показавшаяся часом.
За окном послышался шум подъехавшего автомобиля. Хлопнули дверцы. До слуха донеслись отдельные слова явно подвыпивших людей. Они прошли в соседнюю комнату, очевидно, с веранды другой стороны дома, и Рамиро четко разобрал фразу: “Вот теперь мы с тобой поговорим. Мы хорошо подкрепились. Вяжи и начинай закручивать!”
Вскоре послышался стон, тут же перешедший в крик.
— Хватит! Оставьте! Я ничего не знаю… О… а… о!
Глухой удар, по всей видимости — в живот, и крик отчаяния понесся в темноту ночи.
“Где мы? Где это? Неужели вокруг нет живых людей?” — Рамиро потрогал распухший глаз, полез в карман за платком.
— Очередь за тобой! Они приехали вовремя! — устало, но зло произнес “Скряга”.
— О! Что вы делаете? Ох! О… а… о!!! — неслось из-за стены.
— Рассказывай! Колись, чико! Рассказывай! Работаешь на Кастро? — гудел густой баритон.
— Да! Да! Ну и что? Да, я агент Кастро! И сделал все, что надо! А вы ублюдки, подонки… Я ничего… вам… не… скажу… — Чувствовалось, что силы оставляют кричавшего, и вдруг, как последний порыв ветра, уносящий с собой ураган: — Да здравствует Фидель! Революцию вам не одолеть!
— Джо! Заткни этому глотку, — с перекошенным лицом прохрипел “Скряга”. — Живо! Нет, постой! Тащи его сюда! Сейчас поглядим… Может, узнают друг друга…
У Рамиро екнуло, сосредоточенно забилось сердце. “Стоп! Ты же был готов умереть. Марте и маме… расскажут…”
В дверях гостиной показался подталкиваемый со спины Джо, изможденный, избитый, шатавшийся из стороны в сторону… совершенно незнакомый Рамиро парень. С головы на плечи мелкими струйками стекала кровь.
— Перестаньте издеваться! У меня больше нет сил. Я все сказал. — Вошедший опустился на колени, сел на пол.
— Ты все сказал! И он все сказал! Смотри на него! Узнаешь? — прокричал “Скряга”.
Несчастный поднял голову, отрицательно покачал ею и уронил на грудь.
— Вы навоз, клубок змей! Кончайте…
— Выводи его в гараж! — “Скряга” толкнул дверь в коридор. — Ты, Рамиро, тоже выходи! Джо, сними с него наручники.
В гараже незнакомого поставили к дальней стене, хорошо освещенной специально направленной лампочкой в узком колпаке. “Скряга” подошел к Рамиро, вложил ему в руку пистолет. Джо, Лу и Роландо стали рядом.
— Если ты не гад и не продался красным, стреляй! И об этом тоже… все узнают… Стреляй!
Рамиро предпочитал не думать, но сердце сжалось до боли. Он почувствовал, что куда-то проваливается, и… вдруг всем своим до бесконечности обострившимся чутьем он понял, что это фарс! Фарс!!
Он быстро вытянул вперед правую руку и хотел было левой оттянуть затвор.
— Я сам! — “Скряга” выхватил пистолет, чуть отвернулся и, лязгнув затвором, возвратил оружие Рамиро. — Стреляй!
В тот миг Рамиро страстно жалел лишь о том, что в руке не было его браунинга, бьющего наверняка!
Вслед за его выстрелом раздались другие. Рамиро видел, как пули впивались в мягкую поверхность стены, отбивая штукатурку и поднимая пыль. Парень, очевидно работавший за немалые деньги, превосходно, свалился, дернулся и замер.
Но этого Рамиро уже не видел. “Скряга” утащил его за рукав со словами:
— Идем, Рамиро! Ты на моем месте поступил бы точно так! Чем игра сложнее, тем железнее ее правила! А? Я же постараюсь не встречаться на твоем пути. А предателя будем искать! И найдем! Хочешь выпить? Или предпочитаешь, чтобы ребята сразу тебя отвезли?
— Дай рюмку водки…
Уже занималась заря, когда Рамиро с платком на глазах, Джо, Лу и Роландо сели в “крайслер”. Через несколько минут Рамиро потребовал остановить машину и выпустить его.
— Катись! Катись! Только не здесь, Лу. Давай там, за крутым поворотом. Уже недолго! — сказал “Гризли” Джо повеселевшим голосом.
Когда машина остановилась, Рамиро вывели из нее, заставили лечь на землю и, не снимая с глаз повязки, толкнули в бок. Он покатился под откос. Обдирая руки о сухостой, Рамиро задержал падение, сдернул платок, но “крайслера” уже и след простыл.
За невысокой открытой изгородью красно-сине-оранжевого загородного дома росли финиковые пальмы, давали густую тень деревья авокадо и манго, низенькие апельсиновые и дынные саженцы радовали глаз зрелыми плодами. Ближе к зданию виднелась банановая рощица, укрытая пышными ветвями огненно-рыжего фламбояна, кустами ибикуса — белой японской гвоздики, пасхальными цветами пойнсеттии и причудливой мон-стеры — львиной лапы.
От цветка к цветку ибикуса и монстеры порхали колибри, замирая перед раскрытыми лепестками ровно настолько, чтобы клювиком собрать нектар. С шумом носились шмели. Монотонно жужжали пчелы. Где-то вдали промычала корова, а поблизости послышались детские голоса и гортанный крик попугая.
“Да нет! Разве можно?.. В таком-то земном раю… Все это мне только приснилось!” Рамиро, как мог, привел в порядок волосы на голове, расчесав их пальцами, отряхнул и поправил костюм и вышел на шоссе. Проезжавший на своем грузовичке круглолицый мулат подвез его в город, к отелю.
Теперь Рамиро твердо знал, что ему необходимо как можно скорее вырваться на Кубу, и он начал действовать.
Фернандес “стал злоупотреблять спиртным”, “запил”, в общественных местах устраивал дебоши, перестал приезжать в школу на лекции и даже на экзамены. Во время последней встречи с инструктором Сонни серьезно подрался с ним, а потом заявил, что ему надоело, он не может жить без настоящего дела. Сонни пригрозил Рамиро, что запрячет его в психиатрическую больницу. На этом они расстались.
Докладывая руководству, инструктор Сонни в самом деле высказал мысль, не сошел ли Рамиро с ума. Однако Сонни не все знал. В Центре же было хорошо известно, что у Рамиро Фернандеса “все дома” и что он стойкий, до конца преданный агент. Поэтому руководство ЦРУ, развивая план осуществления одной грандиозной, наподобие Плайя-Хирон, операции, санкционировало использование Эль Гуахиро — шахматиста в весьма ответственном и очень серьезном деле. И не кому другому, как инструктору Сонни, надлежало вручить Рамиро деньги и передать приказ о том, что Фернандес на время поступает в распоряжение организации, которую возглавляет Маноло Артиме.
Тот самый Мануэль Артиме Буэса, который был одним из руководителей бригады № 2506 на Плайя-Хирон и который затем, по возвращении в США, в 1963 году возглавил организацию в Никарагуа и Коста-Рике двух лагерей по подготовке саботажников, диверсантов и групп просачивания на Кубу специально подготовленной агентуры. Пять миллионов долларов получил от ЦРУ Мануэль Артиме для того, чтобы затея с Пунта-дель-Моно, или “Монкей-Пойнт”, как этот мысок на карибском побережье Никарагуа именовался в бумагах ЦРУ, выгорела. Однако затея эта провалилась.
В сентябре 1964 года трое наиболее подготовленных командос нелегально высадились на кубинском берегу. Не прошло и несколько часов, как они обнаружили себя и были задержаны. Выступая перед телевизионными камерами Кубы, эти командос подробно рассказали о целях создания лагерей. Всему миру также стало известно, что Артиме одновременно использовал существование лагерей для контрабандной торговли шотландским виски и сукном через свободный порт Колон в Панаме.
В результате возникшего скандала конгресс США потребовал отказать в дальнейшем финансировании Артиме и “прикрыл кубышку”. Но Мануэль Артиме, любимчик ЦРУ, умножил свой счет в банке до нескольких миллионов долларов продажей во Флориде, в паре с никарагуанским диктатором Анастасио Сомосой-младшим, мороженого никарагуанского мяса.