Герцог молча наклонил голову.
Что до Сварога, ему пришла в голову идея из тех, которые он иногда без ложной скромности называл гениальными…
— Садитесь, герцог, — сказал он. — Выпьем по бокалу за ваше удачное будущее. Мне вот тут пришло в голову… У вашего семейства не сохранились ли бумаги на утраченные владения?
— Конечно, ваше величество. Я слышал от бабушки, бегство было не столь уж и паническим, предки, как многие, успели собрать и фамильные ценности, и фамильные бумаги…
— Отлично, — сказал Сварог. — Хотите получить все ваши земли назад?
— То было многолетней мечтой рода…
— Вот видите, как все прекрасно складывается, — сказал Сварог. — От вас потребуется — или от вашего отца — всего лишь привезти эти документы в мою резиденцию… нет, не сюда, сюда достаточно трудно попасть. У меня есть еще резиденция в Пограничье, в Готаре. Условия, правда, будут… точнее, одно-единственное. В свое время лоранские земли по эту сторону канала остались бесхозными. Лоран убрал отсюда свою администрацию, спустил королевское знамя… так что с юридической точки зрения эти земли стали именно что бесхозными. И я присоединил их к своему королевству Демур. Вы, наверное, слышали, что в Трех Королевствах у меня очень много свободных земель, но мало людей… так почему бы не вернуть иные владельцам? Тем, которые могут свое право доказать? Но условие одно: вы выходите из лоранского подданства и переходите в демурское. В мое. Что вы сами об этом думаете, и что, по-вашему, скажет ваша семья?
Герцог не особенно и раздумывал.
— Я полагаю, ваше величество, никто не будет долго раздумывать, — сказал он уверенно. — Коли уж речь идет о наших старинных фамильных землях. А что до лоранского подданства… — он горделиво задрал подбородок. — Девиз нашего герба с незапамятных времен звучит так: «Королей много, а Кормик один». Я думаю, никто не станет долго раздумывать, — он посмотрел затуманенным взглядом куда-то сквозь Сварога. — Может быть, и родовой замок сохранился… Я столько раз видел его на гравюрах…
— Между прочим, это касается не только вас, — сказал Сварог. — Я хотел бы, чтобы в Лоране знали: любой дворянин, который может подтвердить документами права на земли по эту сторону канала, получит их обратно. И не только дворянин — были и вольные города, и фригольдерские селения… Условие для всех одно: переход под демурское подданство.
…Герцога он отправил домой посредством компьютера Вентордерана: мэтр Лагефель, предварительно расспросив юношу, провел его в ту самую небольшую кабину, нажал кнопки — и словно бы открылась дверь на незнакомое подворье. Заглядывавший им через плечо Сварог увидел небольшой, нескладный домик — пусть и снабженный предметом дворянской гордости, балконом, но мало походивший на фамильный герцогский замок. По двору неторопливо шагал пожилой человек, одетый непритязательно, но при дворянском золотом поясе.
— Отец! — что есть мочи закричал юный герцог и кинулся в «дверь», держа на весу немаленький мешок с золотом. Парой секунд позже он оглянулся, сообразив, видимо, что следовало поблагодарить еще раз, но, конечно, «двери» уже не увидел.
— Что ты так смотришь? — усмехнулся Сварог.
— Ты за краткое время столько добрых дел ухитрился сделать… — сказала Яна, глядя на него с уважением. — И свадьба у них будет, и столько людей получат назад свои земли…
— Ну, надо же когда-нибудь для разнообразия творить и добрые дела, — сказал Сварог с самым безмятежным видом.
На самом деле, на душе у него было чуточку неловко. Вполне возможно, взгляд Яны был бы не таким восторженным, знай она истинные причины. Конечно, подаренное герцогу золото — пустячок для закромов Сварога — и в самом деле было чистой воды благотворительностью, но вот что касательно возвращения земель их бывшим владельцам… Тут уж он не добрыми делами занимался, а самой что ни на есть грязной политикой. Подкладывал очаровательной королеве Лорана изрядную свинью. Едва пройдет слух, что король Сварог возвращает бывшие лоранские земли потомкам их владельцев при условии всего-то перехода в его подданство, прекрасная Лавиния многих подданных недосчитается. Как говорится, мелочь, а приятно. Небольшой ответный подарок за те пакости, что она ему устраивала, включая четыре попытки подослать убийц…
Глава IV О ДРЕВНЕМ ВЕТРЕ И НЕ ТОЛЬКО О НЕМ
Старуха Грельфи никогда в жизни к публичности не стремилась, наоборот. Она и в Латеране подыскала себе небольшой домик, хоть и на приличной улице, но стоявший поодаль от суеты и многолюдства, упрятанный в глубине старого, заросшего сада. Так что Сварогу с Барутой пришлось долго ехать шагом по извилистым дорожкам, то и дело уклоняясь от нависавших над ними веток, а один раз Сварогу вообще пришлось спешиваться и поднимать сбитый корявым суком бадагар.
В небольшой прихожей на сей раз не толклись обычные старухины информаторы и агенты, всегда выглядевшие неприметными и неинтересными. Только в уголке, притворяясь дремлющим, старательно бдил здоровенный парняга — из тех, кого Грельфи подыскала еще в Пограничье. Сварога он, естественно, моментально узнал и почтительно принял подобие стойки «смирно». Небрежно махнув ему рукой и кивнув Баруте на соседний стул, Сварог стал подниматься на второй этаж по узкой, выгибавшейся дугой лестнице. Неизвестно — да и неинтересно — кто построил этот домик в аристократическом районе лет сто назад, но у него определенно были причины опасаться внезапного нападения: лестница примыкала к правой стене дома, а слева оставалось свободное пространство. Нападавшим, рвавшимся наверх, было бы трудно управляться с мечами — а вот защищавшему верхнюю площадку лестницы было бы гораздо сподручнее действовать оружием. Старый фокус, Сварог таких лестниц насмотрелся в гланских замках.
В комнате, служившей старухе кабинетом, вовсю шла работа: большой стол уставлен большими и маленькими ящиками наподобие тех, в которых почтари доставляют посылки. Грельфи, Элкон и девятый член команды, Янош, барон Тайрен, извлекали кучу разнообразных предметов, завернутых то в тряпки, то в мятую бумагу, осторожно, разворачивали, бегло осматривали, укладывали рядками на свободной половине стола.
Сварог придвинул ногой стул, уселся и сказал:
— Я вижу, с хорошей добычей?
Янош месяц провел на Сильване, старательно обходя антикварные лавки в больших городах, а временами в простонародном облике вместе с двумя помощниками отправлялся в близлежащие деревни, изображая старьевщика, которому обычно волокут любой хлам. Сварог не помнил, к каким там именно наукам усмотрели у парня способности в свое время лицейские наставники, но вроде бы точно не к тому, чем Янош увлеченно занимался все время службы. У парня был просто-таки талант выискивать в пыльных закромах антиквариев разные интересные вещицы, чутье какое-то работало — а потому именно он в девятом столе и занимался «черными археологами» и их потаенным рынком, куда уже почти что внедрился под соответствующей маской — не стесненного в средствах юного дворянчика, а, из прихоти тратившего папенькины денежки не на игорные дома и веселых девиц, а разные древние вещички (и не задававшего вопросов по поводу их происхождения).
— Разберемся, посмотрим, — ответила за Яноша Грельфи, поднеся к самым глазам какой-то стеклянный шарик с вплавленными в него медными завитушками. — Кое-что интересное уже есть. Я вот думала, что ни единого «грозового шарика» на свете не осталось — а он вот он, в целости и сохранности…
— А для чего он? — спросил Сварог.
— А для пакостей, — ответила Грельфи. — Если закопать в полночь, и непременно березовой лопаткой, с неделю потом на несколько лиг вокруг будет бушевать жуткая гроза, с молниями, а то и с градобитием. И с ливнем, конечно. Нужно только знать слова. Я-то знаю, а вот молодое поколение забыло напрочь. А потом выкапываешь и используешь еще хоть сто раз, — она с уважением разглядывала шарик. — Хорошая старая работа, нынче так делать разучились, вымирает высокое колдовство, да и ведьмачество тоже…
— Ну, что ж, — подумав, сказал Сварог. — В принципе, вещь в хозяйстве нужная, мало ли где пригодится… Отец Алкес, я полагаю, к этой штуке отнесся бы крайне неодобрительно?
— А то как же, — сказала Грельфи. — У него, упрямца, позиция известная: черная там магия или белая, злая или просто никакая — а все равно нужно изничтожать все подряд вещички…
— Ну, мы ему не скажем… — рассеянно произнес Сварог. Подошел к столу, присмотрелся к разнообразным диковинным предметам, чье предназначение выглядело предельно загадочным. — Потрогать-то что-нибудь можно?
— Умнеешь и взрослеешь, светлый король, — одобрительно кивнула Грельфи. — А то раньше, помню, хватался за что попало, не подумав толком, и порой кончалось скверно… — она торопливо добавила, сурово косясь на молодых людей, занятых работой. — Я это не для того говорю, чтобы твой авторитет уронить в глазах подчиненных, просто хочу им самим лишний раз напомнить, что к иным штуковинам нужно подходить очень осторожненько, а то и вообще сразу в воду выкинуть, только непременно в текучую…
— Умнеешь и взрослеешь, светлый король, — одобрительно кивнула Грельфи. — А то раньше, помню, хватался за что попало, не подумав толком, и порой кончалось скверно… — она торопливо добавила, сурово косясь на молодых людей, занятых работой. — Я это не для того говорю, чтобы твой авторитет уронить в глазах подчиненных, просто хочу им самим лишний раз напомнить, что к иным штуковинам нужно подходить очень осторожненько, а то и вообще сразу в воду выкинуть, только непременно в текучую…
Янош отозвался не без подначки:
— Ну, в конце-то концов, все это упаковали и привезли без сюрпризов…
— Упаковать и привезти что угодно можно, — проворчала Грельфи. — А вот потом, ежели начать вертеть и дергать то, что дерганью и верченью поддается, может получиться грустно… У вас ко мне дело, светлый король, или просто по доброте душевной навестили убогую старушонку, никому уже на этом свете не нужную?
— Поговорить бы с глазу на глаз, — сказал Сварог.
— Всегда к вашим услугам, — она показала на уже знакомую Сварогу дверь. — Извольте в мой кабинет. Ага, мы теперь не хуже разных там прочих, кабинеты имеем… А вы, соколы мои, все аккуратно разворачивайте, только ничего не вертите… Как бы оно безобидно ни выглядело… Куда? — прикрикнула она на Элкона.
— Но ведь выглядит именно что безобидно, — сказал Элкон, пожимая плечами.
Янош добавил:
— И продавали эту штуку не саму по себе, а приложением к «Трактату о замысловатой оптике». И еще несколько вещиц.
— Дети малые… — проворчала Грельфи. — «Трактат о замысловатой оптике» с незапамятных времен числится в списке запрещенных книг, что на земле, что там, — она ткнула большим пальцем в потолок. Почему, представления не имею, зато в молодости знала человечка, которого за хранение этого самого трактата надолго за решетку отправили. Оптика, надо полагать, разная бывает…
Сварог присмотрелся. Штука эта, на его взгляд, выглядела вполне безобидно: на бронзовом стержне одна над другой разместились штук восемь выпуклых линз в бронзовой же оправе, на коротких ручках. Сразу видно, что ручки можно вертеть вокруг стержня — и всякая линза своего цвета, густонасыщенного: синий, фиолетовый, зеленый… Ни одного простого стеклышка. Сначала он подумал, что они подобраны по цветам спектра, согласно облегчающей жизнь студиозусам поговорке-подсказке «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан» — нет, совершенно в другом порядке расположены…
— И вообще, — сказала Грельфи. — «Трактат о замысловатой оптике»?.. Уж и не припомню с каких времен трудами разных там отцов Алкесов канул в совершеннейшую пропащность, на Таларе его никто и не видел, а на Сильване, значит, сохранился кое-где… Из-под полы брал, конечно?
— Ну да, — сказал Янош. — У «черного перекупщика».
— Следовало ожидать… — проворчала старуха. — Ладно, я пойду поговорю с его величеством, а вы тут, в сотый раз повторяю, не вертите ничего…
«Кабинет» у нее, конечно, был непритязательный — небольшая комнатушка со столом, двумя креслами и обшарпанным шкафчиком, из которого Грельфи проворно вытащила две серебряных стопки и бутылку «Кабаньей крови» лучшего сорта — коричневого стекла, с коротким фигурным горлышком и отлитым сбоку выпуклым силуэтом кабана. Любила старушенция себя потешить маленькими радостями жизни. И, как всегда, разливая по стопкам, проворчала:
— Не подумай, светлый король, не на казенные денежки куплено, а на собственное жалованье, коим, благодаря твоим милостям не обижена…
— Ну? — нетерпеливо спросил Сварог, едва стопки опустели. Два дня назад он дал ей прослушать запись разговора с Литтой — авось что-нибудь полезное да извлечет. Старуха с унылым видом пожевала губами.
— Нечем мне тебя порадовать, твое величество, — сказала она наконец. — По самой простой причине: ни магии, ни колдовства, я тебе точно скажу, там нет ни капельки. Одна техника, — протянула она с оттенком презрения. — Теперь, куда ни плюнь, одна техника, а в ней я не разбираюсь совершенно, куда мне. Одно интересное попалось — эти самые «хваталки». Знаешь, почему интересное? Да потому, что раньше, давным-давно, это была никакая не техника, а самое натуральное заклинание под названием «тихая воровашка». Не такое уж распространенное, но владели им многие. Стоило, правда, дорого — поскольку покупатели его использовали исключительно для своего каприза, а значит, готовы были раскошелиться. С таких и содрать не грех.
— Зачем? — спросил Сварог.
— А ты не догадываешься? — фыркнула Грельфи, проворно наполняя чарки. — Ну, вот представь: есть человек, у которого походка самая неподобающая: и сутулится он, и ноги волочит, пришаркивает, одним словом, неуклюжий и нескладный, как корова на крыше. А ежели это благородный господин, большой любитель прекрасного пола? Только дамы, его завидя, со смеху помирают и дают обидные клички. Вот идет он к колдуну — если знает, куда идти — платит хорошие денежки… Колдун в два счета выискивает подходящую персону: с великолепной осанкой, с красивой походкой, изящными движениями и все такое прочее… И крадет это все. Собственно говоря, и не крадет вовсе, поскольку все это так и остается у использованного, но и заказчик все то же самое получает. Ну, теперь совсем другой человек, дамы совсем иначе относятся… — она осушила свою чарку и захихикала, показав немногочисленные зубы. — Или, скажем, еще почище: нету у человека ни искусства, ни фантазии с дамами в постели обращаться замысловато и изобретательно, скучный он в постели, недовольны им дамы и продолжать знакомство не спешат… Снова берется колдун… Ясно?
— Да уж чего яснее, — сказал Сварог. — Берется какой-нибудь искусный дамский угодник и втихомолку «обворовывается».
— Ну да. Да мало ли для чего ту штуку можно было применить… И ведь сплошь и рядом не для злых дел. Но нашим «багряным» все едино: раз магия — гони, лови… В молодости знавала я двух человек, владевших «тихой воровашкой», у одного сама хотела научиться, но не успела, потому как обоих сгребли. С тех пор я даже и не слышала, чтобы кто-то умел… А теперь, выходит, для того же самого дела приспособили технику… — она хватила третью стопку и откровенно пригорюнилась. — Погубила эта техника наше ремесло… Почитай, на нет свела… — и она выразила свое отношение к техническому прогрессу парой фраз, способных завистливо разинуть рот драгунского вахмистра. — И еще кое-что… Вот что я тебе скажу, светлый король, со всей ответственностью: зря ты Янку запер в Хелльстаде. Никакие такие «хваталки» ей не грозят. Вам всем — да. Но только не ей. Головой клянусь, можешь ее оттуда смело выпускать. Потому что — Древний Ветер… Слышал про такую магию?
— Излагали мне крайне скупо, — сказал Сварог. — Потому что мало что про нее помнят.
— Это точно. Мало. Но кое-что помнят все же, — Грельфи значительно подняла палец: — Я тебе хоть головой, хоть чем угодно поклянусь: на того, кто владеет Древним Ветром, ничего не действует. Ничего, соображаешь? Ни магия, ни, прости за выражение, техника. Никакая. Почему так, я не знаю и никто не знает. Но — не действует. Так что можешь смело ее выпускать. Ничего на нее не подействует, будь этих «хваталок» или чего-то другого хоть сотня. Янка, правда, сама до сих пор плохо представляет, чем владеет, и умеет пользоваться лишь крохотной долей… но сути дела это не меняет. Коли уж она вся пронизана Древним Ветром, в каждой капельке крови, в каждом волоске, в каждой той самой… не помню, как это называется по-ученому. В каждой частичке тела. И начни она всерьез осваивать все, что в ней заложено… Эх… — старуха помотала головой, не находя слов. — Вы бы все такое увидели… Только она не хочет. Ей и так хорошо. Пользуется иногда вершками, а с головой уходить не хочет.
— Может, это и правильно? — тихо спросил Сварог.
— Ну не знаю, не знаю… — Грельфи мечтательно уставилась в потолок. — Мне бы хоть частичку… Эх… Помнишь, как-то сидели с отцом Алкесом, и он вспоминал, что я по юной глупости хотела продать запеченного с потрохами гуся на перекрестке дорог сам понимаешь кому?
— Припоминаю что-то.
— А это, между прочим, была вовсе не юная глупость, — сказала Грельфи почти шепотом, наклонившись к нему через стол. — Знаешь, чего я тогда хотела? Хоть кусочек Древнего Ветра. И он ведь пришел, уж я-то знала, как «продавать гуся», все в точности выполнила. Только едва он услышал, что мне нужно, перекорежился весь, закорячился и в землю ушел. Тогда я и поняла, что Древний Ветер — не черная магия, а что-то совсем другое… В общем, ты за нее не бойся нисколечко. И любое заклинание, и любой фортель вашей техники… Так что нечего ее там держать, как в тюрьме. Никто у нее никогда ничего не украдет. Потому как — Древний Ветер… Неуязвимая она у тебя. А ты, дурная голова, уж прости между своими, и не понял, что за девушка тебе досталась. Единственная в мире владелица Древнего Ветра…