– Мыслишь правильно, – одобрил Гуров. – Отрабатывай перечисленные вопросы. А что там в схеме?
Курсант достал из папки, которую до этого держал в руке, лист бумаги и положил на стол перед шефом.
– Вот полосы движения в сторону Москвы, – стал показывать и комментировать Коренной. – Вторая справа – это та самая, по которой шла машина Каткова. Вот с этой отметки началось резкое изменение курса движения. Лев Иванович, обратите внимание, что экстренного торможения не было. Эксперты определили эту точку по следам на асфальте, которые оставила резина. Они обязательно появятся, если на такой скорости резко повернуть руль. Ведь колесо не по прямой катится, а какое-то время идет под углом к линии движения, прежде чем машина свернет.
– Судя по масштабу, все произошло на участке длиной примерно полсотни метров, не так ли? Ну-ка, подсчитаем. Если машина шла со скоростью сто десять километров в час, то за минуту она пролетала тысячу восемьсот метров, а за секунду – тридцать. Значит, что-то заставило Каткова очень резко вильнуть. Не прошло двух секунд, и машина оказалась в кювете. Что это могло быть, курсант?
– Машина находилась в исправном состоянии, это экспертиза показала совершенно точно. Чтобы на такой скорости слететь с трассы, нужно, чтобы колесо лопнуло, рулевая тяга отлетела или ступицу заклинило. Такие проблемы накапливаются постепенно, а за машиной Катков следил, она регулярно бывала на сервисе. Запчасти там ставили только фирменные. Нет, Лев Иванович, я полагаю, что это была помеха на дороге.
– Кошка, собака, олень?
– Теоретически допустимо что угодно, даже олень, – уверенно заявил стажер. – Я вам не говорил, Лев Иванович, что являюсь мастером спорта по автокроссу?.. Но это так, былое увлечение. Так вот, при такой скорости водитель обычно не успевает свернуть и объехать мелкое препятствие, к примеру собаку или картонную коробку из-под обуви. Это своего рода психологический барьер. На большой скорости и при минимальном размере препятствия руки водителя даже машинально не поворачивают руль. У большинства людей на такое препятствие не срабатывает психика. А вот при виде большого, размером с вашего гипотетического оленя, тумблер щелкает заранее.
– Оленя дорожная полиция увидела бы на дороге. Кстати, они просили очевидцев этой аварии связаться с ними?
– Конечно, Лев Иванович. Более того, сами же инспектора ДПС утверждают, что в это время суток на том участке автомагистрали машин, как правило, совсем немного. Ни оленя, ни виновника аварии никто, скорее всего, не увидел бы. Особенно в том случае, если человек специально выбирал место и время, чтобы совершить преступление.
– Значит, ты настаиваешь, что кто-то спровоцировал Каткова дернуть рулем, а тот не справился с управлением и слетел с дороги?
– Именно. Идеальное покрытие, прекрасная машина, опытный водитель. Ему просто создали условия, в которых его опыта не хватило. Тот человек, который подставил под удар зад своей машины, был гораздо опытнее Каткова. Возможно, бывший гонщик. Вы же видите по схеме, что все решали две секунды. За такой период времени можно было спровоцировать Каткова только на минимальной дистанции. А это мастерство, иначе мы имели бы в кювете не одну, а две машины.
Утром в коридорах отделения уголовного розыска всегда тихо. Шум в кабинетах, связанный с приходом сотрудников на работу и обменом мнениями по поводу вчерашних вечерних или ночных дел, улегся. Перекуры перед началом работы закончились, первые чашки кофе уже выпиты.
Сейчас все на планерке. Там монотонно, почти равнодушно обсуждаются результаты работы за вчерашний день и планы на сегодня. То, что посторонним людям может показаться героикой будней, как любили писать в советские времена, самим оперативникам кажется обычным и порой нужным делом. Именно героики очень мало, а писанины, планов и отчетов слишком много.
За дверью начальника уголовного розыска, мимо которой Гуров сейчас проходил, вдруг шумно задвигались стулья, затопали ноги. Потом она радостно распахнулась. Офицеры вежливо здоровались с московским полковником, переглядывались и делали многозначительные лица. Гуров предлагал наказать двух-трех из них за явные, неприкрытые нарушения, выявленные в процессе проверки.
Коюшев увидел полковника, вышел из кабинета в коридор и заявил:
– Здравия желаю, Лев Иванович! Как спалось в нашем клоповнике?
– Доброе утро! Клоповником вы называете ведомственную гостиницу или весь город?
– Только гостиницу, – запротестовал майор. – В остальном я патриот своей малой родины. Зайдете за новостями?
– А есть что-то из ряда вон выходящее?
– Вообще-то есть.
Гуров молча вошел в кабинет, уселся в кресло, стоящее у окна, и положил ногу на ногу. Коюшев плотно прикрыл дверь и неторопливо вернулся к своему столу.
– Не знаю, буду ли прав, Лев Иванович, но я так понял, что вас почему-то интересуют необычные происшествия, – заявил он. – Вчера вечером погиб один из крупных бизнесменов нашего района – Сергей Арутюнович Габитян. Он владел сетью ресторанов под интересным названием «У Ивана».
– Действительно, необычно. Это не издевка с его стороны? Я имею в виду название. Как он погиб, что необычного в этой трагедии?
– Я тоже первым делом поинтересовался происхождением такого названия, не самого обычного для хозяина-армянина. Оказалось, что все просто. Он сначала выкупил два ресторана у местного дельца и сохранил название сети, потом открыл еще три под тем же брендом. Бизнес, Лев Иванович, маркетинг. А погиб он нелепо. Рядом с домом, в котором жил Габитян, идет строительство. Эта территория ограждена бетонными плитами, установленными, как и положено, в «башмаках»…
– На него что, плита упала? – буркнул Гуров, потеряв терпение.
– Представьте себе. Именно так все и было. Машина всмятку. Габитян, который не успел из нее выйти, скончался почти мгновенно, на месте.
Гуров удивленно уставился на майора, пораженный тем, что невольно угадал. Жуткая смерть, если разобраться. У этого человека в любом случае была секунда или даже несколько. Он успел понять, что происходит и чем это закончится. Сыщику было жаль этого Габитяна и его близких, переживших такой ужас.
– Руки поотрывать этим строителям, – проворчал Гуров.
– Знаете, Лев Иванович, эксперты еще последнего слова не сказали, но мне кажется, что строители там и не виноваты. Дикое, нелепое стечение обстоятельств. Если уж кого и привлекать, так это изготовителей плит. Они все из разных партий, им в основном больше десяти лет. Эту группу плит вместе с «башмаками» устанавливали в качестве ограждения раз пять. Остальные плиты в нормальном состоянии, а эта…
– Знаете что, Георгий Васильевич, давайте-ка я вам своего курсанта дам в помощь. – Гуров сосредоточенно почесал бровь. – Нет, даже не в помощь. Создайте ему условия для работы, знакомства с материалами дела.
– О гибели Габитяна? – уточнил майор.
– Именно. И не спрашивайте, пожалуйста, чем оно меня заинтересовало. Одним словом, считайте, что мой стажер помогает мне проводить проверку, а это дело будет показательным. Как ведется расследование, оформляется документация. Хорошо?
– Как скажете. – Майор пожал плечами. – Вы тут проверяющий, вам и решать.
Сегодня Гуров решил вернуться в гостиницу пораньше, чтобы успеть пообщаться с женой через скайп. Потом у нее спектакль и торжество по поводу юбилея одной из ведущих актрис. Все это, конечно же, затянется далеко за полночь. Гуров за все эти дни ни разу толком не отдохнул и мечтал теперь о полноценном восьмичасовом сне, как о манне небесной.
Они поболтали ровно десять минут, которые оставались у Марии до первого звонка. Жена сделала ему замечание по поводу мешков под глазами, посоветовала пить настойку элеутерококка, опалила темпераментным взором, соответствующим костюму и сегодняшней роли в спектакле, и улетела.
Гуров вздохнул. Ему почему-то показалось, что он вместе со своим стажером в Зеленодольске как будто оторван от жизни. Там столица, театры, жена-актриса, родное управление, а здесь!.. Стены в помещении ГУВД давно требовали косметического ремонта, двери выше ручек захватаны и темнели черными пятнами. Линолеум на полах в кабинетах потерял блеск. Да и ведомственная гостиница не отличалась комфортом, не радовала глаз современным дизайном внутренних интерьеров.
«А ведь нам с Коренным выделили лучшие, извините, апартаменты. – Гуров поднялся и прошелся по номеру. – Что-то меня гнетет или я просто устал? Надо разобраться. Ведь давит же что-то. Стажер – хороший парень, только немного наивен. Вдобавок своей дотошностью и теориями он может кого угодно вывести из себя. Но дело не в них, а в том, что у парня есть интуиция. Только вот он пока еще не знает, что с ней делать и как на нее реагировать. А у тебя, полковник, опыт есть, значит, ты должен понять, что тебя смущает. Ведь вытребовал ты у Коюшева подключить своего стажера к расследованию дела о гибели этого ресторатора. Опыт тебе подсказывает, что плиты обычно сами по себе, без внешнего воздействия, не падают».
Дверь распахнулась, и на пороге появился Коренной с двумя пакетами в руках.
– Вот, Лев Иванович, все, как заказывали, – доложил стажер и двинулся в сторону холодильника.
Гуров и забыл, что просил Олега зайти в магазин и купить чего-нибудь в запас. Очень он не любил, когда «дома» нечего поесть. Сколько раз за долгую неспокойную жизнь ему, голодному и усталому, приходилось возвращаться в очередную гостиницу и вдруг обнаруживать, что в холодильнике пусто.
– Может, сразу чайку сварганим? – поинтересовался курсант, сидя на корточках у холодильника и перекладывая туда из пакета купленные продукты.
– Подожди с чаем, Олег, и брось пока эти продукты! Расскажи-ка мне, что ты узнал нового по поводу гибели Габитяна?
Курсант все же закончил укладывать покупки, только потом поднялся, аккуратно сворачивая и разглаживая пакет. Вид у него был сосредоточенный, только немного смущенный. Кажется, его просто подмывало начать рассказывать, но он молчал, то ли упиваясь этим нетерпением Гурова, то ли беспокоясь о том, что тот разнесет в пух и прах его умозаключения.
– По поводу убийства Габитяна, – наконец-то сказал Олег. – Так будет правильнее. Следов участия человека я не нашел, если вы хотите спросить об этом. Но согласитесь, Лев Иванович, что бетонные плиты ограждения производятся и существуют вовсе не для того, чтобы неожиданно падать и давить людей.
– А если без словоблудия?
– Я видел эту плиту и тот самый «башмак», в котором она была установлена, читал заключение экспертов. Плита как плита. Ей всего семь лет, как и большей части плит этого забора вокруг стройки. Я там даже клеймо нашел. Плита в хорошем состоянии. А вот бетонный «башмак» почему-то раскрошился именно в самом пазу, куда устанавливается плита. Эксперты говорят о каком-то износе материала, о превышении допустимого количества замерзаний и размораживаний. Видите ли, Лев Иванович, бетонные конструкции рассчитаны на пятьдесят циклов замораживания. Но это только в том случае, если осенью температуры опустились ниже нуля, а весной поднялись выше. Тогда плита прослужит пятьдесят лет, а что будет, если весь год сплошные перепады температуры? И ведь не отследишь, не рассчитаешь такие вещи.
– Получается, что это несчастный случай? – строго спросил Гуров. – А почему же ты начал свою импульсивную речь со слова «убийство»?
– Здравый смысл не соглашается с тем фактом, что только один «башмак» не выдержал таких перепадов температур и раскрошился. Плита упала именно на человека. Вы же высшую математику изучали в вузе, помните, что такое теория вероятностей!..
– Ты намекаешь на то, что случайность одного из двух равновероятных событий…
– Стремится к одной второй, – обрадованно продолжил Олег.
– Подожди-ка. – Гуров скептически усмехнулся. – Насколько я помню, и если уж быть точным до конца, речь идет о свойствах некоего двойного неравенства из определения вероятностей. Как там?.. Вероятность достоверного события равна единице, вероятность невозможного события равна нулю, а вероятность случайного события есть положительное число, заключенное между нулем и единицей.
– Откуда вы так хорошо помните? – удивился Олег.
– Я, видишь ли, тоже пытался в свое время приспособить математику к раскрытию преступлений, – с усмешкой ответил Лев Иванович. – А ты сейчас почему вспомнил про эту науку?
– Потому что упасть плите или нет – это два равновероятных события. Но вы сейчас возразите, что упасть могла одна из полсотни плит ограждения одной строительной площадки, а это уже выбор не из двух вариантов. Так я вам скажу другое, и вы, как честный человек, согласитесь со мной.
Гуров с интересом смотрел на лицо молодого человека, разгоряченное спором, а тот продолжал:
– Когда в городе за определенный промежуток времени падают две плиты, то какова вероятность, что одна из них может придавить человека? Ага, интересно, да? А какова вероятность того, что обе плиты придавят людей.
– Так что, было еще падение плиты и несчастный случай с гибелью человека? Именно здесь, в Зеленодольске?
– Нет, не совсем здесь. В двадцати пяти километрах отсюда, в подмосковных Химках. Я просто просматривал сводки о несчастных случаях в соседних районах. Так вот, около месяца назад в Химках мужчина погиб, когда заходил в подъезд. На него упала плита, отгораживающая площадку перед мусоропроводом от входной двери подъезда.
– Та-ак!.. – Гуров почесал бровь и задумчиво посмотрел на курсанта. – Значит, в этих краях бетонные плиты имеют тенденцию к падению и каждый раз гарантированно убивают человека. Ты к этому клонишь?
– Нет, Лев Иванович. Я так не думаю. Ведь информации обо всех упавших плитах у меня нет. Но два идентичных случая – это уже основание для знакомства с ними поближе. Согласитесь.
– Согласен. Ты, Олег, особенно не упорствуй, я ведь не говорю, что все это чушь. Давай-ка на сегодня заканчивать с делами да спать ложиться. Ты мне новую информацию по Каткову принес?
– Лев Иванович, завтра мне обещали.
– Тогда, если ты не настаиваешь на чаепитии, давай ложиться спать.
– Как скажете. Я, честно говоря, перекусил вечером с ребятами. Ладно, спать так спать. Я в душ.
Олег сбросил брюки и рубашку, вытащил из шкафа в прихожей пакет с бельем и ушел в душевую. Гуров сначала слушал шум воды, потом достал мобильный телефон. Он уже не сомневался в том, что Коренной нащупал связь между кое-какими происшествиями, приключившимися не только в Зеленодольске, но и в других районах севернее Москвы. Именно Химки дополнили картину.
Беседу со стажером на эту тему Гуров не стал продолжать только потому, что хотел сперва разложить все по полочкам в своей голове. Сейчас нужно получить одобрение начальства. Ведь проверка своих умозаключений потребует времени, а официальная командировка заканчивалась.
– Алло, Петр! Не разбудил?
– Не успел. – Хрипловатый голос генерала Орлова прозвучал в трубке и в самом деле немного сонно. – Домой еду. Как там у тебя дела продвигаются? Назад собираешься?
– В том и дело, что я просил бы тебя продлить мне командировку дня на четыре. Пока так, не больше.
– О как! Что там творится?
– Ты в машине? Там только водитель?
– Говори. Все нормально.
– Видишь ли, Петр, у нас появилось подозрение, что налицо череда несчастных случаев, которые таковыми не являются. Не исключено, что это убийства.
– Твои подозрения, Лев Иванович, всегда дорогого стоят. Уж я-то тебя давно знаю. Помощь нужна? Ребят подослать, организационно надавить сверху на местное руководство?
– Как раз этого делать не стоит. Пусть все остается так, как оно есть. Если я прав, то лишняя шумиха может спугнуть организатора. Да и не уверен я до конца. Пришлешь наших ребят, поднимем шум, а все окажется пустышкой. Не хватает мне еще в моем возрасте так осрамиться.
– Да? Тебя только это беспокоит? Ладно, я понял. Ты сыщик, конечно, матерый, но прошу тебя, Лев Иванович, как только хоть что-то начнет проклевываться из твоих подозрений, сразу сообщай мне. Сам понимаешь, это не Поволжье и не Урал, а ближайшее Подмосковье. За него спросят особенно строго. Ну, это я по должности беспокоюсь, ты уж меня не суди.
– Значит, даешь добро?
– Даю. Завтра без лишнего шума подпишу приказ о продлении твоей командировки…
– И про курсанта не забудь!
– Да, вашей командировки. Мотивировку придумаю на свежую голову. Как там твой стажер?
– Толк из парня будет. Шелуха самоуверенности и всезнайства с него скоро слетит, и станет он нормальным сыщиком.
В Химки Гуров приехал в восемь утра. Через пятнадцать минут помощник оперативного дежурного уже вел его по коридорам местного УВД к экспертам-криминалистам.
– Сюда, товарищ полковник. – Помощник дежурного открыл стальную дверь и пропустил высокого московского гостя в другой коридор.
Навстречу им вышел молодой человек в форменной рубашке с погонами капитана полиции. Его рука дернулась было, чтобы отдать честь полковнику, но потом капитан вовремя вспомнил, что сейчас он без головного убора.
– Заместитель начальника отделения капитан Работкин, – представился он.
– Полковник Гуров. – Лев Иванович протянул руку капитану и кивком отпустил помощника дежурного. – Где мы у вас тут можем поговорить?
– Пойдемте в наш кабинет, там сейчас пусто.
– Вас как зовут? – поинтересовался Гуров, пока капитан вел его вдоль дверей.
– Андрей.
– А по батюшке?
– Да ладно, – с улыбкой отмахнулся Работкин, открывая дверь и пропуская Гурова в просторный кабинет с тремя рабочими столами и стеллажами во всю стену. – Какие мои годы. Прошу вас. Садитесь, где вам удобнее. За стол, в кресло.
– А вот сюда можно? – Гуров улыбнулся, увидев у стены копию дивана, стоявшего в его собственном кабинете. – Мысли, знаете ли, формулируются легче, когда удобно сидишь.
– Пожалуйста, садитесь. Это наша гордость! В прошлом году удалось у коменданта отобрать, когда в кабинете начальника УВД мебель меняли. Чуть-чуть успели!