Волчья звезда - Мария Галина 16 стр.


— Никто не вмешался?

— Нет. Если пять лет назад, когда случилось это землетрясение в Китае, мы хотя бы послали горстку специалистов и технику, то теперь… трясемся, как скряги. Или распоследние трусы. Впрочем, может, они все же на что-то решились… Кто знает — Сеть теперь работает лишь два часа в сутки.

— Почему?

— Имморталии жрут очень много энергии.

— И никто не протестует?

— Нет. Большинство надеется оказаться там рано или поздно.

— А вы? — требовательно спросил Ковальчик.

— Нет, — сказал Рихман, — я все-таки врач.

— Психиатр!

— Сейчас, — горько заметил Рихман, — это становится самой актуальной профессией. Если бы они еще согласились признать, что стали жертвой массового психоза и им требуется помощь! Но они же полагают, что совершенно здоровы. Рвутся в эти имморталии, а ведь по большому счету никто не знает, что там происходит с людьми — прошедшие обработку свели свои контакты до минимума. И требуют, требуют… Энергии, ресурсов, пространства… всего.

— Требовать они могут сколько угодно. Но ведь на открытый конфликт они никогда не пойдут — побоятся за свои драгоценные бессмертные шкуры.

— Им этого и не нужно. У них в руках вся надежда человечества.

— Надежда человечества, — пробормотал Ковальчик. — Больше никто не отправляет кораблей. Даже атмосферные полеты сведены к минимуму. Надежда… Проект — вот она, последняя надежда человечества. Они там будут совсем другими… чистыми… Они и есть другие. Я рад, что решился тогда на это безумие.

Рихман осторожно пожал худую руку, лежащую поверх одеяла. От руки уходила вверх трубка, в которой пульсировала голубоватая жидкость.

— Я тоже рад, — сказал он. Ковальчик лежал, прикрыв глаза. Рихман взял трость и побрел по коридору.

«Я ему не сказал, — подумал он, — пусть умрет спокойным».

Весельчак Бенни был одним из первых подопытных Рихмана. Когда он прошел обработку, ему было всего семнадцать, но на его совести уже числилось несколько трупов… Рихман выбрал его для первой серии эксперимента и, после всестороннего тестирования, выпустил в большой мир под свою ответственность. Бенни держался пятьдесят лет. Три дня назад он встал со своего любимого кресла, взял молоток, которым до этого приколачивал семейные фотографии, и ударил по голове дочь, мывшую на кухне посуду. Он не смог никому объяснить, зачем он это сделал. Когда в комнату ворвались полицейские, он стоял на подоконнике, забрызганный кровью. Потом помахал им рукой, улыбнулся и спрыгнул вниз.

Часть вторая


Симон отложил книгу, которую он просматривал, одновременно обрабатывая фиксирующим раствором, и выглянул в окно. «Еще недавно, — подумал он, — тут все выглядело иначе». Центральная часть замка, где он, собственно, и находился, была уже восстановлена, боковые крылья расчищены от обломков, и воздух вдоль периметра слабо дрожал, указывая на присутствие защитного поля. В подвалах мягко урчали генераторы поля, заодно обеспечивающие экспедицию светом и теплом, а во дворе уже выросли подсобные помещения — в том числе и ангар для авиетки. Странное пристрастие Гидеона к подобным игрушкам до сих пор оставалось для него загадкой — тащить такую нефункциональную штуку через расстояние в несколько световых лет! «Впрочем, — подумал он, — она почти ничего и не весит».

Под сводами замка шаги отдавались эхом так гулко, что, казалось, идет великан — но это был всего лишь Гидеон. Он вошел, отряхивая капюшон, вид у него был удрученный.

— Дождь, — сказал он. Это прозвучало почти укоризненно.

Симон вновь выглянул в окно. Редкие искры на поверхности защитного купола, там, где капли испарялись, ударяясь о силовой щит, превратились в сплошное ровное тусклое сияние.

— Да, — сказал он, — тут это обычное дело.

— Я к такому не привык, — Гидеон вновь отряхнулся, точно собака.

— Эй, — сказал Симон, — тут все-таки архив.

— Надо же! — сказал Гидеон. — А когда я читал об этом, все представлялось совсем иначе.

— Ты еще скажи, что нас надули…

— Нас надули, — охотно согласился Гидеон. — Ладно, сворачивай свои труды. Пошли.

— Да я не работаю, — вздохнул Симон, — так, дурака валяю. А, привет, Винер.

— Я за вами, — сказал Винер, — Коменски ждет. В дубовом зале.

Он выглянул в окно и грустно сказал:

— Дождь идет.

— Вы что, — удивился Симон, — сговорились? Это самая важная новость за последнее время?

— Там не было дождей.

— Там много чего не было.

— Что ты читаешь? — спросил Винер, заглядывая в книгу из-за спины Симона.

— Вот, откопал в архиве. Пока у Оливии еще дойдут руки до подобной ерунды… ей и с документами возни хватает. Легенды Карпатских гор… что-то в этом роде.

— Интересно, — спросил Гидеон, — у местных до сих пор сохранились старые поверья?

— Частично сохранились. Большей частью, это разумеется, какая-то мешанина… Я записал кое-что, хочешь, прослушай…

— Ты зря ходишь в одиночку, — заметил Винер.

— Они меня боятся.

— Вот именно.

Винер заглянул ему через плечо и вслух прочел:

«Роковая тень нависла над бедной женщиной. Близилась ночь, и вампир в гробу начал шевелиться. Лишь благочестие и доброе сердце прекрасной Матильды могли бы спасти ее несчастного мужа, отравленного ядовитым дыханием Носферату. И она, прижимая к груди заветную ладанку, решилась на отважный поступок…»

— Любили они всякие ужасы, — пробормотал он.

— Чего же ты хочешь? — Симон с трудом подавил желание захлопнуть книгу. Когда кто-то читает у тебя из-за плеча то же, что и ты, кажется, будто он проник в твои мысли. Неприятно. — Мы же в Трансильвании.

— Ну, — сказал Гидеон, который проводил аэросъемку, — не совсем.

— По крайней мере, в месте, которое раньше было Трансильванией. Рельеф правда, здорово изменился.

— Как вы думаете, — спросил Винер, — почему Коменски не сворачивает работы? Все еще на что-то надеется?

Симон пожал плечами.

— Здесь, похоже, уже нет. Может быть, где-то…

— А ты? Тоже думаешь, где-то все-таки живут настоящие люди? Не эти дикари? Если так, почему они не подают о себе знать?

— Быть может, боятся…

— Нас? — удивился Винер.

— Почему нет? Мы прибыли издалека, с непонятными намерениями… боятся же нас местные.

— Это из-за легенд, — твердо сказал Винер. — Привыкли рассказывать друг другу всякие страсти. Одно и то же, из поколения в поколение, долгими зимними вечерами…

— Ладно, — вмешался Гидеон, — хватит травить байки. Пошли…

Из-за двери в столовую — массивной, резной двери, сохранившейся еще с прежних времен, украшенной сплетенными лозами и гроздьями винограда, — раздавались голоса и смех.

Винер укоризненно сказал:

— Ты опять опоздал.

— Мы опоздали, — возразил Симон.

Он открыл дверь в столовую, залитую мягким светом свечей

— А, — сказал Коменски, — вот и наши затворники. Как успехи, Симон?

Симон отодвинул тяжелый стул и подсел к, столу.

— Пока еще рано говорить, — пробормотал он, — посмотрим…

— Ты выходил на связь с Лагранжем? — обернулся к Гидеону Коменски.

— Да, — Гидеон пожал плечами.

— И что? Есть результаты?

Гидеон покачал головой.

— Амос, какие результаты? Столько времени прошло. Они отказались от поисков…

— Я понимаю, крупный город это что-то, — сказала Наташа. — Но, похоже, именно там-то и опасней всего оказалось. Такие города опасны. Верно, Симон?

— Не знаю, — сказал Симон, — пожалуй, да… во всяком случае, для местных жителей большая часть прежних поселений — запретные места.

— Возможно, из-за эпидемий, — сказал Винер. — Чем больше народу… все эти города стали одной сплошной группой риска… сами эпидемии со временем забылись, а суеверия остались.

— Да, — пробормотал Симон, — суеверия живучи.

— В архивах есть записи об эпидемии, — заметила Оливия, — от руки… похоже, когда все рухнуло, кто-то все же пытался вести дневник… но они какие-то путанные.

Симон взглянул на нее — ее волосы, подсвеченные светом свечи, окружали голову, точно золотистый нимб, но само лицо терялось в полумраке…

— Может, владелец? — предположил он.

— Нет… какая-то женщина… член семьи или… экскурсовод местный… у нее кто-то из близких остался в городе, а связь прервалась…

— Кстати, Винер, ты сделал посев? — спросил Коменски. — Сейчас-то что там творится? Мы не особенно бережемся, но если…

— Кстати, Винер, ты сделал посев? — спросил Коменски. — Сейчас-то что там творится? Мы не особенно бережемся, но если…

— Да сделал я… — отмахнулся Винер. — И я… и Хлебников… еще тогда… там все чисто. Будь что, ты бы первым узнал.

— А радиация?

— А что — радиация? Ты опять же не хуже меня знаешь, здесь, в этом регионе, радиация практически в норме. Ты же видел радиационные карты — ну, имеется большое пятно на юго-западе Франции.

— Какая это теперь Франция… — грустно сказала Наташа,

— Ну, на юго-западе того, что было Францией… Должно быть, взорвалась атомная станция… Там были тектонические подвижки… Но в общем, ничего из ряда вон… тут не случилось ничего такого, чем пугали футурологи, Амос… Ни ядерной войны, ни крупных катаклизмов… ничего… Просто… все рухнуло…

— В одночасье? — ехидно спросил Гидеон.

— Нет. Не в одночасье. Но довольно быстро. Судя по датировкам культурного слоя…

— Она то же пишет, — сказала Оливия, — женщина эта…

— А причины?

— Ни слова… Может, просто не до того было.

— Может, слишком ясно, — предположил Симон, — чего о них писать…

— Ладно, — сказал Коменски, — может, удастся все же отыскать что-то… Но мы отвлеклись. Я вот о чем — Улисс говорит, что пропали только люди… остальное все осталось на месте — приборы, оборудование… Ну, одним словом, это меня и тревожит.

— Предполагаешь худшее?

— Не знаю. Скорее, опасаюсь. Разумеется, могло случиться все, что угодно, но эту возможность тоже со счетов сбрасывать нельзя.

— А тамошние местные?

— А что — тамошние местные? Они не очень разговорчивы, знаешь ли…

— Не то, что твои, а Симон? — спросил Гидеон.

— Эти-то… да…

Он смолк, пододвигая себе тарелку. Все, что было извлечено из-под развалин музея — все, о чем мечталось в мире металла и пластика, в функциональном мире космических перелетов и дальних поселений, где есть только самое необходимое и ничего больше…

Все очищено, простерилизовано, приведено в порядок — фарфор и матовая патина серебра, в сиянии свечей отливающая розовым, хрупкое стекло бокалов на высоких ножках, которые так удобно ложатся в руку… лишь пища из синтезатора, бесформенной массой лежащая на тарелках разрушала ощущение подлинности.

Видно, Гидеон подумал о том же, потому что он сказал:

— Надо бы настоящую еду. Если уж…

Наташа, сидевшая от Симона по левую руку, вздрогнула:

— Не приведи Господи, — с коротким смехом проговорила она, — это же ужас! Грязь, навоз — они же навозом удобряют… Живое мясо.

— В том-то и дело, — назидательно проговорил Гидеон, вертя в пальцах вилку, — в том-то и дело! Мы слишком изнежены. Цивилизация еще не есть культура.

— Навоз на полях и скотобойни тоже не есть культура, — заметил Симон.

— Не скажи…

Симон принялся за еду под негромкую запись, которую аппаратура старательно воспроизводила с привезенного со звезд кристалла. Недоставало только музыкантов на хорах, хотя сами хоры сохранились — уходящая во тьму галерея под сводами зала.

— Мечтаешь припасть к истокам, Гидеон? — спросил он. — Простая, бесхитростная жизнь? Расскажи об этом местному старосте — он, кстати, сморкается на пол. А уж вонь в избе…

— Ох, — сказала Наташа, — пожалуйста…

— И все-таки, Симон, — обернулся к нему Коменски. — Я хотел бы знать… Симон пожал плечами.

— Ты был прав. Не могу сказать, что они совсем безнадежны, но… письменности у них нет, совершенно дикие суеверия… На любой чих разработан свой ритуал…

— Группа Лагранжа вплотную приступила к контактам, — заметил Гидеон. — Они, вроде, даже взялись кого-то учить…

— Я знаю, мне Улисс рассказывал. Они с Дианой притащили какую-то девчонку… вымыли и посадили за компьютер… Да еще стимулятор подключили… Сам Лагранж как раз был против — его измором взяли. А что от нее толку, от одной-то… Они там, на побережье, совсем дикие… Впрочем, что забавно, письменность у них сакральна, а вот навыки чтения сохранились.

— А результаты?

— Пока неясно. Диана еще на что-то надеется.

— Ладно, — вмешался Коменски, — Гидеон?

— А что — я? — неохотно ответил Гидеон. — Туземцы как туземцы. Впрочем, лично мне они симпатичны.

— Ты отлично понимаешь, о чем я тебя спрашиваю. Ты ведешь наблюдения с воздуха?

— Я повесил датчики — если они что-то засекут… мы это тут же узнаем. Либо группа Лагранжа…

— Подключись к наблюдениям, Наташа, ладно?

— А как же музей? — обиженно спросила Наташа. — Я же тебе говорила, я хочу устроить во внутренней галерее…

— В свободное время. Никуда он не убежит, твой музей.

Наташа замолчала и тоже уткнулась в тарелку. «Не очень-то радостный обед получился, — подумал Симон… — впрочем, так оно и идет — все хуже и хуже…»

— Так мы старались, — грустно заметила Оливия, — а тут все равно неуютно как-то…

— Уж очень долго здесь никто не жил, — сказал Симон, — в этом замке… И местные его избегают.

— Как ты думаешь, почему? Симон пожал плечами.

— Почему не поселились? Замок не так-то просто содержать… Его и протопить-то невозможно. Странно другое — почему они его не растащили по камешкам?

— Боятся, — сказала Наташа. — Как ты думаешь, кто тут когда-то жил? Граф Дракула!

— Кто? — удивился Винер.

— Ну, знаменитый вампир…

— Что? — заинтересовался Гидеон. — Неужто вправду?

— Да нет, разумеется, это они так туристов привлекали. Я нашла проспекты… На самом деле сюда лет за двадцать до всеобщего обвала вселился какой-то мелкий землевладелец, потомок прежних владельцев. И устроил тут музей с экскурсиями. И слухи распустил — для привлечения туристов.

— А местные, выходит, тоже поверили, — заметил Симон. — И до сих пор верят.

— Надо отдать ему должное, этому владельцу, — сказал Гидеон, — он вообще был человеком неглупым… Когда все начало рушиться, собрал все фамильные ценности и архивы, упаковал все и замуровал в подвале. Мои сервы…

— Твои сервы, — мрачно сказала Наташа, — все смазкой испачкали…

— Да ладно тебе…

— Кстати, — заметил Коменски, — насчет сер-вов… Ты их отключил? Не хотелось бы напугать местных.

— Да. Как правое крыло расчистили, так и отключил. Они в ангаре.

Разрушая иллюзию старины, неожиданно замигала красная лампочка на встроенном в стену пульте.

— Вот, — сказал Гидеон, — опять. Он неохотно встал из-за стола.

— Пустое же дело…

— Что там? — спросила Оливия.

— Датчики… Скорее всего, опять электромагнитная буря… Ладно, пойду, посмотрю.

— Аномалии? — спросил Коменски.

— Кто знает… Хочешь, сам посмотри…

— Ладно, — Коменски, в свою очередь поднялся из-за стола, — пошли.

— Мы хоть когда-нибудь пообедаем, как положено? — печально спросил Винер.

Гидеон нагнал его на выходе из лагеря; уже темнело, и с верхушек гор в седловину сполз туман — он клочьями висел на склонах, цепляясь за верхушки елей. Дорога здесь была разбитая, местами разрушенная осыпями, и Симон подумал, что на обратном пути придется пользоваться фонариком.

— Все-таки идешь? — спросил Гидеон.

— Да, — Симон пожал плечами. — Сегодня вечером будет какое-то необыкновенное зрелище.

— Какое? — заинтересовался Гидеон.

— Не знаю. Староста говорил.

— Я с тобой, — тут же сказал Гидеон.

— Ты же должен был наладить датчики поля, если мне память не изменяет.

— Там дел всего на пять минут… «Не упустит ничего из ряда вон выходящего, — подумал Симон, — такая уж у него натура». А вслух сказал:

— Пожалуйста. Мне-то что. Но Коменски будет недоволен.

— Не понимаю, что ему не нравится. За этим мы сюда и прибыли, верно? Симон вздохнул.

— Гидеон, — сказал он, — мы сюда прибыли вовсе не за этим. Коменски просто боится, что от этих контактов будет больше вреда, чем пользы.

Ты же знаешь…

— Но ты же ходишь туда?

— Я готов рискнуть. — Ах, ну да… ты же у нас этнограф…

— Какой я этнограф? Так, любитель.

«Все мы — любители, — подумал он, — вот в чем беда»…

Очередная осыпь преградила им дорогу. «Расчистить бы здесь все», — подумал Симон; обратно идти будет трудно — и не такая уж тут высота, а чуть что, и начинаешь задыхаться.

— Почему ты не берешь мобиль? — спросил Гидеон.

— Предпочитаю пешком. Менее официально, все такое…

— Боишься, что примут тебя за бога?

— Скорее, за нечисть. Нечистой силы они боятся.

— Да, — сказал Гидеон, — суеверны они до ужаса. Знаешь, до того, как мы сюда прибыли, я думал, что все эти этнографические рассказки — выдумка. Что-то вроде «Илиады».

— Никто из нас не был к этому готов, — отозвался Симон. — Нам еще повезло, что в архивах колонии была подобная литература. Должно быть, прихватили на всякий случай — когда улетали с Земли. Вдруг столкнутся с цивилизацией на низкой ступени развития…

Назад Дальше