— Пообещай мне не хвататься за автомат, и тогда я открою тебе правду.
Стикс непроизвольно вздрогнул, услышав столь настораживающую просьбу, но в конечном итоге, после недолгой внутренней борьбы, в нем опять возобладало любопытство.
— Хорошо… Я не буду браться за оружие. — Он привстал и демонстративно положил автомат на траву в нескольких метрах от валуна.
Вернувшись, он сел рядом с Катрин.
— Ну?
Она глубоко вдохнула, будто собиралась нырнуть под воду, а затем начала говорить сначала медленно, неуверенно, а потом все более спокойно:
— Я появилась на свет далеко отсюда, среди руин одного из огромных городов… Сначала мир казался мне таким же простым и понятным, как обрисовал его ты. — Она нашла руку Лайбена и непроизвольно сжала ее. — Вокруг высились мрачные руины, среди которых частенько бродили дронги, было холодно, а в моей памяти роились смутные, непонятные образы. Я точно знала, как меня зовут, помнила нескольких людей, к которым, наверное, была сильно привязана в прошлом, но эти воспоминания никак не согласовывались с реальностью. Я помнила один мир, а вокруг простиралась совсем иная Земля, будто я очень долго спала и внезапно очнулась…
Лайбен непроизвольно кивнул. Он тоже ощущал нечто схожее.
— Сначала я не придавала значения этим мыслям, — продолжила Катрин. — Мне приходилось как-то существовать, спасаясь от холода и добывая себе еду среди руин огромного города, но потом, когда над Землей вновь стало появляться солнце, жизнь чуть полегчала… — Она искоса посмотрела на Лайбена, который напряженно слушал ее скупой рассказ. — В городе намного больше дронгов, чем ты повидал за всю свою жизнь. С ними действительно приходилось бороться, иначе погибнешь сам, здесь я полностью согласна с тобой. — Катрин невесело усмехнулась. — Я быстро научилась защищаться и мыслила примерно как ты, пока однажды на моем пути не повстречалась большая группа боевых кибермеханизмов.
— Ты не смогла справиться с ними? — спросил Лайбен, чувствуя, что его недоумение постепенно трансформируется в чувство симпатии к сидящей рядом девушке.
— Да, — скупо ответила она. — Меня сильно покалечили… Я истекала кровью и едва могла двигаться, но все же умудрилась укрыться в узкой щели под рухнувшим перекрытием одного из домов. Дронги не смогли забраться в тот лаз, чтобы добить меня… Они ушли, а я долго лежала в полной темноте, думая, что умираю.
— Но ты ведь выжила, верно?
Катрин кивнула:
— Я не могу сказать, сколько прошло времени, но мои раны затянулись, и я вновь с трудом смогла двигаться. Голод заставил меня очнуться, он же руководил мной, когда я выползла из своего укрытия на свет. Знаешь, мне иногда кажется, что лучше было бы умереть…
— Почему? — Лайбен резко повернул голову. В его понимании, говорить такие слова было… кощунственно. Жизнь, во всех ее формах, надо беречь во что бы то ни стало — данный постулат скрывался в глубинах его собственного сознания, прочно прижившись рядом с необъяснимой ненавистью к механическим исчадиям, превратившим Землю в ледяную пустыню…
Пока Стикс раздумывал над собственными этическими ценностями, Катрин, воспользовавшись паузой, собралась с духом и продолжила свой рассказ:
— Сейчас ты поймешь… — Она поймала настороженный взгляд Стикса и пояснила: — Моя одежда превратилась в лохмотья, пули дронгов искалечили мне руку и правый бок, а когда я взглянула на уродливые шрамы, оставшиеся на теле, то сделала ужасное открытие, которое едва не лишило меня рассудка… — Катрин внезапно встала и одним зябким движением скинула с плеч ткань комбинезона, который послушно скользнул к ее ногам, собираясь мешковатыми складками.
У Стикса вдруг перехватило дыхание.
Перед ним стояла обнаженная девушка, ее грудь волнующе вздымалась от участившегося дыхания, каждый изгиб пропорционально сложенного тела вызывал в нем волну инстинктивной дрожи, и за этими оглушающими своей новизной чувствами Лайбен не сразу разглядел шрамы, ради которых она сбросила одежду…
— Посмотри сюда… — Катрин медленно повернулась, и Стикс увидел глубокие уродливые борозды искалеченной, а затем сросшейся плоти, которые рассекали ее кожу на правом боку, захватывая предплечье и руку выше локтя.
Секунду спустя Лайбен понял, что она хотела показать ему.
В глубине рубцов, там, где зажившая плоть извивалась бледными, бескровными линиями, виднелись обнажившиеся осколки микрочипов, между которыми угадывались разорванные серебристые проволочки, не толще волоса!..
У Стикса вдруг перехватило дыхание. Поврежденные пулями программные модули составляли единое целое с живой тканью, они вросли в нее, и внезапно открывшийся синтез двух противоположностей выглядел столь ошеломляюще, что в первый момент Лайбен не испытал ни отвращения, ни сострадания — в его голове внезапно воцарился вакуум, настолько сильным оказалось потрясение от увиденного…
— Ты дронг?! — наконец выдавил он.
Катрин кивнула, наклонилась, поднимая одежду, и спустя мгновенье перед ним вновь стояла бледная девушка, облаченная в потертый, местами порванный комбинезон.
Множество самых противоречивых мыслей и чувств обрушилось на Лайбена. Ему казалось, что кто-то залез в его голову и безжалостно разрушает устоявшееся мировоззрение, причудливо перемешивая между собой ставшие вдруг бессмысленными обрывки прошлого, из которых уже не сложить новую мозаику понимания.
Он нашел в себе силы поднять взгляд и посмотреть на Катрин.
Она стояла, окаменев, отвернувшись от него, будто ждала решения своей участи, но ни один из инстинктивных порывов, частенько руководивших действиями Стикса, не толкнул его к брошенному автомату…
Перед ним стоял человек… Или дронг, искусно замаскированный под человека?
В таком случае, кто он сам?..
В голове среди хаоса обрывочных мыслей вдруг начало проступать запоздалое понимание ее предыдущих вопросов, и он впервые в жизни ощутил страх.
Страх перед правдой…
Он не рванулся к автомату, наоборот, Стикс тоже будто окаменел, глядя на Катрин, пока с его губ не сорвался едва слышный вопрос:
— Я тоже дронг?..
Она кивнула, а затем тихо произнесла:
— Ты не помнишь своего прошлого, твое тело всегда было таким как сейчас, а смутные образы, которые хранит твоя память, не более чем фантомы, заключенные в микромодулях памяти…
— Я не верю… — хрипло выдавил Лайбен. — Я не верю тебе!
Катрин обернулась.
— Это твое право, Стикс. Тебе придется искать ответы на собственные вопросы, как искала их я… Можешь не сомневаться, они где-то рядом.
От зловещей уверенности, прозвучавшей в ее голосе, у Лайбена неприятно защемило в груди.
Если он дронг, то откуда в нем столько человеческого?
Безответный вопрос. Теперь, когда она показала ему скрытые под изуродованной плотью программные модули, он не мог поручиться, что все присущие ему чувства — порождение человеческого самосознания. Лайбен не мог понять, откуда в его голове рождаются столь четкие безжалостные формулировки?
Это было невыносимо, но как вновь расставить все на свои места? Кто может дать однозначный ответ на множество новых, острых как нож вопросов?
Подумав об этом, он покосился на свой пояс.
Нож…
Рука едва не рванулась к нему, чтобы выхватить холодную сталь, полоснуть ею по собственной плоти и посмотреть, что откроется в глубине кровоточащей раны.
Его остановила Катрин.
— Ни к чему калечить себя, Стикс, — произнесла она, четко угадав его мысли.
— А как… иначе? — задохнувшись, спросил он.
Она села рядом и вновь взяла его за руку, уже не страшась, с таким чувством, будто они знают друг друга очень давно…
— Когда я поняла, что мой организм в какой-то мере сродни конструкции дронгов, я задалась тем же самым вопросом, который сейчас мучает тебя. Мне важно было понять, кем я являюсь на самом деле — человеком или машиной.
— Это невозможно.
— Возможно, Стикс… Боль, шок — все проходит со временем, острота событий притупляется, и ты начинаешь мыслить здраво. — Катрин крепко сжала его руку. — Есть неоспоримый критерий, по которому можно определить, кто ты.
— Какой?
— Человек рождается естественным путем, из чрева матери, — ответила она. — А машину собирают на конвейерах, в производственных цехах.
— Но я помню своих родителей!
— Это может оказаться псевдопамятью… — вздохнула Катрин. — Лично я предположила наихудшее и стала искать производство, где могли собрать дронга по имени Катрин…
У Лайбена мороз продрал по коже от ее последних слов.
— Нашла? — скупо осведомился он.
— Нет, — покачала головой девушка. — Мне удалось отыскать лишь заброшенные подземные цеха, где собирали бытовых роботов андроидов. Но там я увидела вот это… — Она достала из кармана своей одежды несколько аккуратно свернутых листов глянцевитой пластбумаги и, развернув, протянула их Стиксу.
Он взял нетленные листы и посмотрел на изображения различных моделей андроидов. Рядом с красочными картинками были приведены технические характеристики машин. Лайбен впервые видел подобные иллюстрации, сохранившиеся с далеких довоенных времен. Естественно, он не мог знать, что держит в руках обыкновенные рекламные проспекты фирмы, производящей бытовые машины, поэтому, просмотрев изображения, он лишь пожал плечами.
— Что из того? — спросил он у Катрин.
— Взгляни на оборот последнего листа. Лайбен перевернул тонкую брошюру.
На последней странице располагалось несколько абзацев мелкого убористого текста и схема каких-то существовавших в древности дорог.
«В ближайшем будущем наши покупатели смогут приобретать принципиально новые модели бытовых машин. Их коренное отличие от всех предыдущих серий состоит в том, что это поколение бытовой техники является не кибернетическими механизмами, покрытыми пеноплотью, а киборгами.
Кибернетический организм ничем не отличается от человека, машины этой серии будут снабжены модулями псевдопамяти и функцией саморазвития, что сделает их верными телохранителями, любящими подругами, заботливыми слугами, — вашему выбору будет предоставлен широчайший набор встроенных функций. Киборги помогут вам осуществить мечту своей жизни. Не отличаясь от человека, они тем не менее будут программируемы и управляемы…»
Стикс с трудом оторвал взгляд от мелкого шрифта.
Кибернетический организм?..
Он посмотрел на Катрин, потом на схему, где был указан путь, ведущий к демонстрационным цехам, в которых потенциальные клиенты фирмы могли ознакомиться с производством и заказать себе конечный продукт.
— Это расположено где-то тут? — интуитивно предположил он, логически связав появление Катрин с текстом рекламного проспекта.
— Да, — ответила она. — Вот эта дорога ранее вела в предгорья. — Она указала на одну из линий схемы.
Лайбен задумался.
— Интересно, где именно расположен вход…
— Думаю, теперь это нетрудно выяснить, — произнесла Катрин. — Ты ведь появился на свет где-то поблизости?
— Да… — Лайбен встал, подобрал оружие и, обернувшись к девушке, добавил: — Пойдем, я знаю, кому следует задавать вопросы по существу.
* * *Вход в пещеру, в которой жил Говард Мудрый, перегораживала стена из почерневших бревен.
Лайбен отворил массивную дверь и жестом пригласил Катрин войти.
Внутри небольшой пещеры было тепло, в очаге, врезанном в одну из стен, ярко пылали дрова. Стикс накануне ходил в лес и принес Говарду два подсохших на солнце ствола погибших деревьев, которые старик понемногу пилил прямо в пещере, постоянно поддерживая огонь в грубом подобии камина.
Говард уже давно не выходил из своего убежища. Он был настолько стар, что годы скрючили его тело, покрыли лицо глубокими морщинами, превратив стройного некогда мужчину в сгорбленного, вечно мерзнущего карлика.
Закрыв за собой дверь, Лайбен по привычке прошел к столу, вырезанному, как и прочая «мебель», из выступов твердой каменной породы. Говард оборудовал свою пещеру сам, при помощи компактной лазерной установки. Сейчас ручной лазер пылился в углу вместе с другим бесполезным хламом — у него давно закончился заряд элемента питания.
Заслышав скрип двери и шаги, старик обернулся.
Подслеповато щурясь, он посмотрел на Лайбена, потом его водянистый взгляд остановился на Катрин.
— Кто это? — неприятным, каркающим голосом спросил он.
— Ее зовут Катрин, — скупо ответил Стикс, подходя к огню.
— Что случилось? — Говард обеспокоенно посмотрел на Лайбена. — Мне послышалась стрельба. Опять дронги?
— Да. Я убил их.
— А она откуда взялась? — Старик с подозрением покосился на девушку.
— Говард, сегодня у меня вопросы к тебе. — Лайбен мягким движением заставил старика сесть в глубокое самодельное кресло подле камина. — Посмотри вот на это, — он протянул ему рекламный проспект. — А потом ответь на один простой вопрос: были у меня родители или нет?
Последняя фраза Стикса заставила старика вздрогнуть, но он справился с собой и, повернувшись к огню, подслеповато уставился на цветные картинки, пытаясь в неверном, колеблющемся свете очага прочитать мелкий шрифт.
На некоторое время в сумеречной пещере наступила тишина, которую нарушало лишь потрескивание дров в камине да сиплое старческое дыхание Говарда. Он пролистал предложенные его вниманию страницы, но не спешил отвечать на заданный Лайбеном вопрос.
Мятущиеся отсветы пламени причудливо играли тенями, скрадывая выражение лица старого человека, он утонул в глубоком кресле, искоса поглядывая то на Лайбена, то на Катрин… Потом его взгляд вновь возвращался к страницам пластбумаги, и было совершенно непонятно, какие чувства испытывает в эти минуты Говард Мудрый.
Наконец он заговорил.
Голос старика звучал глухо, надтреснуто, он явно не готовился к разговору на предложенную тему, и потому его речь поначалу показалась Стиксу сбивчивой, малопонятной…
— Ты не должен обвинять меня в несправедливости, сынок… — Говард говорил, глядя в огонь, не поворачивая головы. — Я действительно не рассказывал тебе о многом… Мы с Уромом нуждались в защите, и правда только навредила бы всем…
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — с досадой произнес Лайбен. — Я спросил тебя о моих родителях. При чем тут ты и Уром Бледный?
— У тебя никогда не было родителей, Лайбен, — сделав над собой усилие, признался Говард.
— В таком случае, кто я?!
— Ты кибернетический организм. — Старик повернул голову. — Если хочешь, могу уточнить: Лайбеном тебя назвал Бледный, а по правде, ты киборг модели «Стикс». Так же, как и она… — старик кивнул в сторону девушки, — модель «Катрин». Вы созданы в одних и тех же биокибернетических лабораториях, только с разными целями. Твоя основная функция — телохранитель, а «Катрин» создавалась как подруга, любовница, — выбирай, что звучит лучше…
Лайбену эти слова показались малопонятными и жестокими.
— Почему ты сразу не сказал мне об этом? — с обидой спросил он. — Зачем морочил голову ложью?!
— Прислушайся, как ты разговариваешь, Лайбен, — ответил ему старик. — Я человек, ты киборг, но мы мало отличаемся друг от друга в плане интеллектуального развития. Мы с Уромом были одиноки и беззащитны и, используя тебя по прямому предназначению, воспитывали как сына, ведь ты не станешь отрицать этого?
— Я потерял веру… — Стикс сел на широкую скамью, рядом с Катрин. — Трудно отличить правду от лжи, когда все прожитое рассыпается в прах.
— Это пройдет, — неожиданно усмехнувшись, успокоил его Говард. — Ты приходишь ко мне с этой молчаливой девушкой и задаешь дерзкие, неудобные вопросы, требуешь правды… значит, мы сумели воспитать тебя как человека, вне зависимости от того, что ты думаешь о двух стариках сию секунду…
Лайбену пришлось задуматься над прозвучавшими словами.
— Я не имею права на подобные действия? — интуитивно предположил он.
— Верно, — кивнул Говард. — Изначально ты не имел этого права. Ты был биологической машиной, по сути — чистым листом бумаги, на котором можно написать все, что угодно. Я не настолько глубоко разбираюсь в технике, чтобы программировать, но ты обладаешь уникальной функцией саморазвития. Это дало возможность воспитать тебя, научить тебя чувствовать. Старик умолк, напряженно глядя на Лайбена.
— Ты можешь рассказать мне правду? — глухо спросил Стикс. — Всю от начала и до конца?..
— Зачем?
— Чтобы я понял, как жить дальше. Ты научил меня любить природу и ненавидеть машины. Ты рассказывал о погибшем человечестве. Это тоже ложь?
— Отчасти.
— Тогда прошу, скажи мне правду.
— Хорошо, Лайбен. Я расскажу тебе то, что знаю сам. Но мой рассказ будет кратким и неполным.
— Почему?
— Я родился, когда над землей свирепствовала столетняя зима, — начал Говард. — Вокруг царили машины, а людей можно было сосчитать по пальцам. Большинство знаний были утеряны, так что моя «мудрость» — это лишь обрывочные фрагменты тех сведений, которыми владело человечество. — Говард вновь уставился в огонь и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. — Изначально не было никакой войны между людьми и машинами, — наконец продолжил он прерванную мысль. — Насколько я знаю, большинство людей просто покинули Землю. Они улетели к звездам в поисках лучшей доли, потому что наша планета умирала, не выдержав многовекового воздействия техногенной цивилизации. Причиной столетней зимы стала не война, а экологическая катастрофа. Атмосферу закрыло покрывало смога, и это вызвало сначала резкое потепление, а потом наступил долгий и мрачный период затянувшегося похолодания. Загрязненная атмосфера не пропускала солнечные лучи, отражая их назад в космос, и покинутые города постепенно стали покрываться панцирем снега и льда.