Здесь мягко сияли плафоны подсветки и вполне жизнеспособный кибер поливал ухоженные вазоны с цветами. Все это могло означать лишь одно: восстановление хозяйства физиков Гея проводила вполне успешно и без его помощи. Она, по-существу, заново воссоздавала многообразный мир Дома-мегаполиса. Поразительная работоспособность! И лишь одно она откладывала до последнего — встречу с ним. Парадокс?.. Неужели все это делалось только ради задуманного ею инклонирования, которому он в чем-то мог воспрепятствовать?
«И все-таки, почему в живых осталась только она?..»
— Александр! — услышал он голос Геи и вздрогнул.
Нет, не зря у него было чувство, что она следит за каждым его шагом. Гея снова появилась внезапно, будто испытывая его на твердость духа.
Он медленно оглянулся. Она стояла в дверях библиотеки и с таинственным выражением лица махала ему рукой. Что-то странное было в этих торопливых жестах. Казалось, она опасается, что привлечет чье-то внимание. Александр, невольно оглядываясь по сторонам, пошел назад. «А ведь она боится за меня! Но почему? — он пристально вглядывался в ее лицо. — Надо прямо спросить ее об этом…»
Однако, когда он приблизился, Гея протянула руку и быстро сжала его ладонь. Неотрывно глядя ему в глаза, она отступила внутрь библиотеки. Казалось, Гея молча дает ему понять — любая нечуткость с его стороны может причинить ей боль. И Александр так же молча последовал за ней. Он понял: сейчас надо лишь подчиняться.
В дверь ему были видны два кресла, покрытая пледом софа и столик с транслятором связи. Рядом светились собранные в гроздь голубые лампы ночника.
— Входи, ну входи же быстрей!.. — жарко зашептала Гея. — Я давно жду тебя здесь, даже дольше, чем раньше, целую вечность. Хочешь, я все расскажу? Ну хочешь?.. Ведь ты же не поверил мне, я знаю. Вернее, не понял, не мог понять. Я ведь и сама испугалась, но ты ушел, и я поняла: мне надо быть с тобой рядом, всегда, даже в твоих снах, даже в мыслях, как раньше, помнишь? Ведь я сейчас все для тебя — и смысл, и надежда, и вера. Даже, может быть, сама жизнь. Я хочу, я должна сделать тебя сильным, живым, Александр. Ты проснешься до конца, милый. Но только еще одно, очень важное… Если ты не поверишь в мою реальность, я тоже не смогу уже поверить в нее. Потому что я люблю тебя, люблю сильнее, чем раньше, слышишь?..
Он все также испытующе смотрел на нее. Но на этот раз Гея не отвела своего взгляда. Она медленно подняла руки и с невыразимой нежностью обняла его. Теперь ее прекрасные черные глаза были совсем рядом. Они уже не казались ему чужими. Александр коснулся губами ее влажных губ, Гея с готовностью прильнула к нему, и они слились в единое существо.
Глава 5
Мягко лучились свисающие к изголовью софы коконы голубых ночников. За окном во мраке ветер тихо шуршал пластиком.
Александр, приподнявшись на локте, долго смотрел на спящую Гею. Лицо ее было спокойно. Он не замечал даже трепета ресниц, дыхания, того сокровенного движения жизни, которое дают мимолетные сновидения. «Как же ты устала, родная моя, — думал он, любуясь ее тонкими чертами. — Я мечтал лишь о твоем голосе, а теперь ты рядом со мной — близкая, живая. Но я не должен больше спать, не должен. Буду охранять твой покой…»
Он укрыл пледом ее обнажившееся плечо и осторожно поднялся. Взял со столика сонар связи и укрепил его на запястье. Одевшись, медленно подошел к окну.
В бархате Вечной Ночи над горизонтом астероида по-прежнему тлело загадочное бледно-голубое свечение. «Космический мираж, — рассеянно подумал он. — Уже миллионы лет „Ковчег“ падает в объятия пустоты, и нет конца его падению…»
На ум пришли слова Геи: «Я чувствовала закат времени, гибель всего живого. Мои цветы стали увядать прямо на глазах… Но особенно тоскливо стало, когда одно за другим погасли наши солнца. Я часто ходила к скалам, смотрела на Озеро, на мертвый Дом, и мне казалось, что это памятник нашему общему прошлому…»
Александр осторожно опустил штору, повернулся к софе.
«Бедная, бедная моя Гея. — Чувство жалости переполняло его. — То же думал и я когда-то. Но мог ли я предполагать, что ты готова на такую великую жертву?.. Самоклонирование, замена себя копией. Ведь это полный „уход“ и новое рождение. Нет, я не знал тебя до конца, хоть и любил и не задумываясь отдал бы свою собственную жизнь ради твоей. Что же мне сделать для тебя, родная?..»
Чувствуя потребность действия, он осторожно открыл дверь и вышел в коридор. Здесь уже работали озонаторы. У окон благоухали свежие цветы. Почти все информационные табло у лифта светились, ясно говоря о том, что жизнь уверенно возвращалась на этаж физиков.
Александр неспешно шагал по мягкой, хорошо вычищенной дорожке, неотступно думая о Гее, о своей первой встрече с ней. Да, она ждала сострадания, а он снова и снова лез со своими нелепыми расспросами о клонировании. Но почему она говорила о невозможности быть искренней с ним здесь, на Корабле? Почему на ее лице снова появилось то странное, тревожное выражение в тот миг, когда он увидел ее в дверях библиотеки? Она глянула в окно, словно кто-то подсматривал за ними из темноты Вечной Ночи. Да, да, что-то определенно мучило ее. И тревожилась она не за себя — за него.
Он в задумчивости остановился у двери в лабораторию, где впервые увидел Гею. Здесь был встроен в стену особенно большой иллюминатор, похожий на огромный черный глаз, которым мрак сейчас смотрел на него. Александр потрогал рукой прозрачный композит. И тотчас на его зеркально-гладкой тверди возникло голубоватое свечение.
«Странно, откуда этот фон? — снова удивился Александр. — Нет, на мираж непохоже. Вот если бы кто-то работал на ускорителях…» Так что же это? Следствие процессов регенерации? Но там идут тончайшие, микроскопические реакции, и все сбалансированно. Почему-то он так и не спросил у Геи об этом, как, впрочем, и о том циклопическом агрегате, о котором запрашивал у Овлура. Боялся еще больше растревожить ее? Или просто не хотел нарушать радость встречи, близости?..
Нет, не здесь исток ее тревог. Главный узел все-таки завязан там, в прошлом, в первом его пробуждении, когда она скрывалась вынужденно. Но что же произошло? Не надо торопиться. Главное сейчас — собрать все свои силы и постараться помочь ей, принять на себя хоть часть ее забот. Теперь пришла его очередь, и он должен во что бы то ни стало разгадать истину. Как говорил Овлур, «дьявол сидит в деталях». Значит, от него требуется вспомнить буквально все до минуты из прошлого пробуждения…
Он прикрыл глаза, перебирая одно за другим скупые события после своего первого «выхода». Был ли там хоть какой-нибудь яркий знак во всех этих его поисках, бестолковых блужданиях по Дому? Или, может быть, он чего-то не заметил во время выхода в Космос? Нет, нет, наверное, разгадка в чем-то другом, совсем обыденном.
Вспомнился слабый блик фонаря в проеме лифта, шелестящий лист бумаги. Потом странная реакция киберов при встречах. Наконец в памяти всплыла деформированная линия горизонта… «А Гея, где в это время была она?» Почему он ничего не почувствовал тогда, не уловил ее присутствия в Доме? А ведь было же, было что-то такое, назойливо-яркое, он не мог не обратить внимания. Подсознание не обманешь — было!
Александр ожесточенно потер виски, подстегивая память. И вдруг явственно увидел перед собой оранжевые вспышки. Он вздрогнул и невольно шагнул вперед. «Цифры на табло всех гравиметров Дома!» Там пробегали совершенно одинаковые последовательности цифр. Почему же он сразу не осознал того, что они повторяются? Было какое-то срочное сообщение, наверняка! Но чье? Откуда?..
Он решительно открыл дверь лаборатории, почти вбежал в зал пультов управления. Первое, что он увидел, была ярко сиявшая панель включенного транслятора. На терминалах обработки информации мигали, сменяя друг друга, бегущие огни сигнальных блоков. Система агрегации продолжала активно работать.
«Кого же она сейчас инклонирует? Нет, пожалуй, зря я щадил ее. Стоило бы расспросить обо всем».
Опустившись в кресло, Александр вызвал БМК. Супертранспьютер довольно быстро воспринял цель его запроса и подтвердил включение подпрограмм поисков кода. К счастью, показания гравиметров остались в банке данных, относящихся к памяти самого Александра, в массиве его визуальной информации. Это были действительно одинаковые последовательности цифр. Совершенно одинаковые на разных гравиметрах и в разных секциях Дома. Конечно, можно было допустить и внешний эффект, но повторяемость… В любом случае БМК способен определить истинное положение дел, и теперь Александр терпеливо ждал расшифровки. Они с Геей наконец поменялись местами, и он мог хотя бы частично вернуть ей долг. Она безмятежно спала где-то рядом, в секторе библиотеки, а он бодрствовал.
Снова мелодичным сигналом связи напомнил о себе БМК. Неторопливо заговорил Овлур:
Снова мелодичным сигналом связи напомнил о себе БМК. Неторопливо заговорил Овлур:
— Проходило, как вы и предполагали, краткое сообщение извне. Судя по довольно простому, хорошо известному в приложениях стохастическому коду, сообщение с Земли. К сожалению, ваша зрительная память зафиксировала лишь его фрагмент. Итак, цитирую: «Катастрофа в Космосе. Физическая гибель всего экипажа „Ковчега“. Вы один на Корабле. Но не отчаивайтесь, ситуация поправима в будущем. Ждите более подробного сообщения…» Конец цитаты.
Овлур выжидающе замолчал.
Александр сидел неподвижно, глядя на разноцветные огоньки терминалов. «Физическая гибель всего экипажа». Всего?.. Ну да, там четко сказано: «Вы один на Корабле». Но как же один, а Гея?.. Или ошибся Супертранспьютер? Земля пользовалась массивом данных БМК, и, значит, в результате сбоя… Да нет, это исключено! Многократное дублирование информации, тысячи блокировок. Значит… Значит, весь экипаж «Ковчега» действительно погиб. Абсолютно весь. А Гея?.. Погибшая вместе со всеми, она до сих пор на Корабле? Вернее, ее инклон. Да в том ли дело! Ведь ей нужно было остаться в живых, чтобы инклонировать саму себя, да и вообще кого бы то ни было… А вдруг воспользовались лишь ее матрицей, хранящейся в памяти БМК? Но кто и для чего мог сделать это?..
Мысли его путались, сбивались, казались диким абсурдом.
Выходит, и циклопическое устройство инклонирования, таинственное, сверхсложное, поистине неземное — лишь для восстановления здесь, на «Ковчеге», ее копии? Что же за страшный Сверхразум играет с ними?..
Выручай, Овлур!
— Я могу получить более подробные сообщения с Земли? У них, по-видимому, какая-то важная информация. Вы имеете данные гравиметров?
— Глубина хранения записей бортовых приборов — миллион лет, — ответил Овлур. — Лишь информация, вошедшая в сенсорную память членов экипажа, фиксируется полностью. Для этого в Супертранспьютере предусмотрены специальные блоки.
Александр обессиленно откинулся в кресле. Теперь ему оставалось одно — немедленно забиться в какую-нибудь щель и попробовать прийти в себя, спокойно все проанализировать. Он стал перебирать свои небогатые возможности. Дом был разрушен, и реально он мог рассчитывать лишь на этаж физиков. Но и здесь почти все помещения были заняты модулями инклонирования. Он вспомнил о приемном «кармане» биологов, о лифте выхода в Космос. Лифт располагался совсем рядом, за шкафами накопителей информации.
Пожалуй, прыжок за пределы атмосферы оставался его последним шансом. Вернее, последней отсрочкой перед столкновением с непредсказуемым.
Кибернетик поднялся из-за пульта, посмотрел туда, где в полумраке лаборатории тускло поблескивал фонарь лифта. «Четырнадцать тысяч лет… — назойливо крутилось у него в голове. — Что это за цифра? А, это же время полета „Ковчега“ до моего первого пробуждения». Огромная отдаленность Корабля от Солнечной системы, а Земля реагирует на инцидент мгновенным сообщением — это невероятно! И почему столь странным образом — через показания гравиметра? Значит, сигнал пришел… не с Земли. А что, если неведомый демонический Разум уже давным-давно контролирует все события на «Ковчеге»? Ведь и сама катастрофа могла быть им смоделирована… Остается надеяться, что он, этот Демон, не умеет еще читать мысли людей так же хорошо, как препарировать их память. В противном случае тебя давно бы уже пришпилили иголкой к листу сатанинского «гербария», в который превратился «Ковчег».
Александр снова обернулся к пульту. Где-то на его верхней панели должен был находиться сенсор включения дальней связи. Теперь все было ясно: оттуда, из мрака Космоса, кто-то воздействует на Гею. Вот почему она так часто смотрела в иллюминатор, вот в чем разгадка ее беспокойства. Она знает или догадывается о том, что превратилась в марионетку, но не может сказать об этом, боится ускорить развязку…
Он принялся беспорядочно нажимать все кнопки подряд, вызвав целую бурю световых сигналов на панелях мнемосхем. Несколько раз ему отвечали киберы с далеких, сумрачно-глухих этажей Дома, жалуясь на невозможность выполнения функций. Потом пошли сообщения из оживающих физических лабораторий… Нет, Александр уже не мог ждать! Он поставил транслятор на раскодирование любого внешнего текста и принялся наскоро облачаться в скафандр.
«Что ж, теперь хотя бы ясно, почему все здесь восстанавливается так энергично, — думал он. — Ему нужно как можно скорее заняться людьми, проверить наши психосоматические реакции и сделать предсказуемыми действия. И ведь нет ничего проще — „Ковчег“ хранит полную информацию обо всех членах экипажа! Сначала они убрали людей, а теперь будут восстанавливать их копии, последовательно, одну за другой. И первая в этом списке — Гея, и это вполне логично. Ведь не зря же они копались и в моей памяти. Потом настанет черед других… Но где же, где этот невидимый враг и что он еще замыслил?!»
И тут к нему пришло озарение. Пришло следом за спокойными будничными словами Овлура о последующем сейчас важном сообщении. После краткой паузы он услышал невероятное:
— Внимание, здесь Сеть! Объект не должен уйти из-под контроля, вы слышите? Почему не подчинились общему решению Сети?! Подчеркиваем: информационно-композитную агрегацию человека производить только после его тщательной адаптации. Вам предлагается новая модель поведения. Подтвердите прием данных..!
Александр побежал к навесному шкафу астронавта, рванул на себя ближайший термоиндуктор и запрыгнул в кабину внешнего лифта. На то, чтобы запросить выход в Космос, потребовались секунды. Одновременно он нажал кнопку лазерного пробоя полевой защиты астероида.
«Значит, композитная агрегация человека?.. Ну уж нет, я вам не жалкая модель для опытов! Если только… Если только я и сам уже давно не инклон. Но как можно это определить?»
Он не успел додумать эту мысль: лифт выбросил его в открытый Космос.
Глава 6
Лишь здесь, в угольном мешке метагалактического пространства, когда после рывка перегрузки стало возвращаться сознание, Александр наконец понял, как далеко увлек его «Ковчег» от родных звезд. В непроглядном мраке одиноко мерцал лишь бледно-лиловый диск астероида. Но он уже давно не был благодатным Эдемом. Теперь это была «лабораторная клетка», из которой, судя по всему, сбежал своенравный инклон, воспользовавшись неосторожно открытой дверью. В самом деле, трудно даже определить теперь, кто он — человек или существо с новым, космическим «Я», которым неведомый Демон напитал его обновленную плоть. За время столь длительного погружения в анабиоз его вполне могли заменить в капсуле предусмотрительно выращенным клоном. В таком случае объяснялось многое, даже эта проклятая головная боль или то, как легко он вышиб тогда дверцу пневмопочты. Зачем же Гея столь упорно защищала его от такой невероятной, чудовищной правды? Неужели она лишь из-за женского малодушия тянула время?..
Он посмотрел на обрубок фотонного двигателя. Где-то там, в искореженном титаново-композитном остове, должны были сохраниться несколько секций с антипротонами. Сумей он сейчас вырезать отверстие в блоке заправки, и это означало бы неминуемую гибель и его, и астероида, и памяти Супертранспьютера, как, впрочем, и всего мыслимого вещества на протяжении сотен парсек. На секунду Александр представил себе эту разрастающуюся во мраке оранжево-голубую вспышку, которую наверняка заметят во всех ближайших галактиках, и испытал легкое чувство удовлетворения. Нет, он не потерял еще главного — человеческого достоинства, своей способности противиться любым обстоятельствам, и он никому не даст приручить себя и других. Он уйдет достойно.
Включив автономный ранцевый двигатель, он начал медленно сближаться с накопителем антипротонов. Нижний его торец выглядел вполне нормально и четко выделялся на фоне серебристого свечения. Это было то самое свечение, которое он заметил еще на астероиде. Здесь, в Космосе, оно ощущалось сильнее, но явственно распадалось на вытянутые, чуть размытые в пространстве пятна-фрагменты. Чем-то это походило на следы земных магнитных бурь.
В голову ему снова полезли мысли о неведомом Разуме, в Сеть которого его намеревались интегрировать. Кажется, Гея не подчинилась его внешним приказам. Теперь Александр понял, все это время она искала способ предупредить его и своей неосторожностью боялась ускорить развязку…
Между тем загадочное сияние за накопителями стало аквамариновым, напиталось бесчисленным множеством мерцающих огоньков и начало сгущаться. Он уже явственно различал очертания закрученной голубоватой нити. «То же видишь в окуляре мощного микроскопа, — вдруг подумал он. — Тяж ДНК, выпущенный из растворенной белковой оболочки». Голова его закружилась, и он на секунду закрыл глаза. А когда вновь открыл их, там, за астероидом, ему вдруг открылась незнакомая галактика — таинственная, необозримая, в дымчатой россыпи голубых звезд, пульсирующих и почти живых. Ее спирали показались Александру удивительно красивыми, и он вспомнил фразу Геи, произнесенную ею во время их первого выхода за полевой барьер «Ковчега»: «А знаешь, наша Галактика великолепно смотрелась бы из глубокого Космоса».