Глядя на нее, я вдруг почувствовал в себе, цивилизованном, сдержанном городском жителе, отголосок звериной сущности, которая дрожала от восторга и бешенства. Наслаждением было смотреть на нее, ярость вызывала недоступность изумительной женщины.
Иован, с улыбкой наблюдающий за мной, провел ладонью по бороде и, кивнув на нее, сказал довольно:
– Жена.
Я не удивился. У всех глав кланов были любовницы, наложницы, советницы... Но эта действительно могла быть только женой Старейшины вриколакосов.
Она медленно приблизилась к нам, а потом вдруг размахнулась и влепила Словену пощечину. Я решил, за наглое нападение на гостя-даханавара. Но, оказалось, ошибся.
– Ты потерял свой нож, – сказала она глубоким, низким, певучим голосом и смерила щенка презрительным взглядом с ног до головы. Увидев в глазах такой женщины такое презрение, мне бы немедленно захотелось удавиться от отчаяния.
Словен оказался психически более устойчив. Он только шмыгнул носом, глянул на нее исподлобья, но промолчал. Оправдываться было бессмысленно. Его клинок лежал в луже возле моего дома.
Движением руки Иован велел ученику убираться. Излучая глубочайшее облегчение, тот немедленно выполнил приказ. Мальчишка побаивался хозяйку дома не меньше, чем хозяина.
Несколько мгновений женщина рассматривала меня со спокойным интересом, потом повернулась и ушла в соседнюю комнату.
– Садись. – Светлов указал на скамью, стоящую напротив. Носком сапога захлопнул дверцу печки, поставил кочергу в угол на железный поддон. – Толку от ваших каминов никакого. Только дым и копоть. Весь жар в трубу вылетает.
Я молчал. От печки тянуло сухим теплом, угли рассыпались внутри с тихим шелестом.
– Позавчера на одного из моих напали, – сказал он, хмуро глядя из-под косматых бровей. – Боюсь, убили. Он охранял тут, недалеко. Хочу узнать, какая собака это сделала.
– Что требуется от меня?
– Надо чтобы ты поразнюхал. На месте.
Он хотел, чтобы я выяснил, кто и как убил его родственника. Если убил.
– Может, он еще жив. Тела не было. Кровью пахло, но его могли только ранить.
Все повторяется. Возвращается, как говорил Вэнс. Этот тоже смотрит на меня с надеждой. Как будто я могу оживить его щенка.
– Хорошо. Я попробую, но...
– Вот и славно. – Он хлопнул себя по коленям, поднимаясь. Из соседней комнаты снова появилась жена главы клана. Она держала глубокую глиняную кружку, через руку было перекинуто белое льняное полотенце.
Подошла ко мне:
– Говорят, у вас перед работой принято есть.
Кровь была свежей. Не разогретой, а только что выцеженной из молодой, сильной, здоровой жертвы. Первая группа, с непередаваемым ароматом травы, ягод и меда. На языке после последнего глотка еще долго оставался привкус лета.
– Спасибо.
Женщина кивнула, улыбнулась и ушла.
– Едем, – сказал Иован.
Уже в машине, на этот раз это была обычная «тойота», глядя на русый затылок Словена, сидящего за рулем, я сказал Старейшине:
– Сделаю, что смогу, но, думаю, тебе лучше обратиться за помощью к кадаверциану. Они острее чувствуют смерть, и если там были еще убитые...
Иован поморщился, с омерзением потряс косматой головой:
– Могильщики! От них самих мертвечиной несет. Ты вроде с ними близко знаешься?
Я промолчал. Светлов не любил Мастеров Смерти. Более того, испытывал к ним резкое отвращение. Настороженность. Звериное чутье подсказывало ему держаться от кадаверциан подальше.
Мы выехали на шоссе. После вчерашнего снега с дождем подморозило, и дорога была покрыта льдом. Деревья по обеим сторонам дороги казались застывшими, неподвижными. Не оцепеневшими до весны, а мертвыми. Я попытался отключиться от неприятных мыслей, почему-то сегодня большинство ассоциаций оказывались связаны со смертью.
Ехали больше получаса, потом машина свернула на боковую дорогу. Еще пять километров, и впереди показалась конечная цель нашего путешествия. Закрытое предприятие. Фабрика или завод. Бетонная стена, колючая проволока сверху, шлагбаум. Будка с охранником.
Словен остановил «тойоту», вылез. К нему подошли трое охранников с автоматами, висящими на груди. Вокруг, в здании, на территории комплекса были люди. Они сновали туда-сюда, поднимались, спускались на лифтах, разговаривали по телефону.
Ледяной озноб приближающегося озарения колол кожу на затылке. Не обращая внимания на Иована, я выбрался из машины, медленно направился к посту охраны. Мир вокруг начал сереть. Кажется, меня пытались остановить, но Словен сказал что-то сторожам, и меня оставили в покое. Яркие, немного смазанные картинки вспыхивали перед глазами, а чужие эмоции взрывались в теле.
– Здесь. Убито двое. Люди. Сначала один, потом другой.
Иован шел рядом. Я слышал его сосредоточенное сопение за спиной.
– Кто их убил? Чувствуешь?! Кто?!
– Застрелены. Пули в грудь. В голову. Стрелял человек. Женщина.
Ворота открыли. Четырехэтажное бетонное здание. Двери распахнуты. В вестибюле еще четыре смерти. Я почувствовал их сразу. Одновременно. Боль прошила все тело. Схватился за стойку, пережидая еще одно видение.
– Люди. С автоматами.
Слишком глубоко я сканирую. Человеческая боль, страх, отчаяние оглушают. Дальше по коридору еще одно убийство. И еще.
А потом вдруг в одном из вестибюлей. Звериная ярость, торжество, наслаждение от «охоты», сладкий вкус крови...
– Он был здесь... убил пятерых, здесь упал шестой, там трое. А потом...
Удивление, паника, страх. Грейганн хотел бежать, но все же бросился на новых врагов. Он ненавидел их и боялся. Ненависть оказалась сильнее.
– Что?! – свирепо спросил Иован – Говори!
– Он мертв. Сначала ударили заклинанием разложения, потом перерубили шею. Голову забрали с собой. Все тела уничтожены.
– Кто?!
– Тхорнисх... Миклош. Йохан.
Иован зарычал, низкие звуки, клокочущие в его горле, заставили меня очнуться. Окружающий мир снова приобрел краски, запахи и звуки. Прошлое ушло.
– Где он лежал? – Голос Светлова звучал на удивление спокойно.
– Здесь. – Я указал место на полу.
Он подошел, молча постоял над несуществующим телом, спросил, не глядя на меня:
– Зачем забрали голову?
– Трофей.
Медленно грейганн повернулся ко мне. Казалось, он балансирует на грани трансформации в волка. Глаза светились желтым.
– Ты поможешь отомстить?
– Даже не думай! – Ледяной голос Фелиции пронзительно звучал в моей многострадальной голове. – Не смей, слышишь?! Месть тхорнисхам – внутренние дела клана Грейганн. Даханавар не имеет к ним никакого отношения. Не должен иметь!
После того как Словен привез меня домой, я завалился на диван, намереваясь отдохнуть, но не сдержался и рассказал о происшествии Фелиции. Естественно, она знала о нападении на лабораторию, но мое сообщение о подробностях произвело на нее впечатление.
Леди ехала на машине. Вернее, ее везли в роскошном, просторном «кадиллаке». До меня доносились посторонние голоса, музыка, шум уличного движения. Можно было поднапрячься и выяснить, куда именно она направляется, но не хотелось утруждаться.
– Замечательно, что Светлов доверяет нам... тебе. Но ты ни в коем случае не должен поддерживать его безумные планы о мести.
– Знаю, но...
– Дарэл, у нас достаточно проблем без тхорнисхов. Что ты ответил?
– Не сказал ни «да», ни «нет». Обещал подумать. Я не мог ему отказать сразу. Иован был слишком... расстроен.
– Что за глупая сентиментальность! Мы все не любим тхорнисхов, но...
Я резко сел на диване, едва не уронив подушку на горящую свечу, стоящую в высоком подсвечнике, но успел подхватить в паре сантиметров от огня.
– Он их не «не любит», он их ненавидит. Есть разница. Они убили одного из его семьи. А Йохан отрубил голову и!..
– Эти подробности меня не интересуют. Я предупредила, Дарэл, не смей помогать Светлову. Иначе тебе придется столкнуться с моим... неудовольствием.
Отлично! Великолепно! Я отключился первым и запустил в стену только что спасенной подушкой. Я и не собирался помогать Иовану! Но можно было не разговаривать со мной таким тоном!
Всю обратную дорогу до Гринхолла Светлов думал о мести. Мечтал приструнить зарвавшихся тхорнисхов, заставить Миклоша ощутить ту же боль, что испытывал сейчас сам. Мне не хотелось огорчать его предположением, что на свете не существует ничего, способного причинить «ночному рыцарю» страдание.
– Если согласишься помочь, можешь всегда рассчитывать на мою помощь. Лично ты.
Что я мог ему ответить?..
Миклош – один из старейших киндрэт на земле. Его сила... весьма внушительна. Он умен, коварен, абсолютно беспринципен. Безумие действовать против него в открытую. Нужен план. Очень хитрый и тонкий. Идеальный. Одна из тех интриг, что мастерски плетут леди-даханавар.
Я не хотел ввязываться в межклановую политику. Мне не было дела до чувств Иована. Но в голове сами собой начали мелькать разрозненные детали, предположения, ассоциации. Ничего серьезного. Я всего лишь развлекался, играя в занимательную, логическую игру, придумывая, как можно навредить Миклошу.
– Если согласишься помочь, можешь всегда рассчитывать на мою помощь. Лично ты.
Что я мог ему ответить?..
Миклош – один из старейших киндрэт на земле. Его сила... весьма внушительна. Он умен, коварен, абсолютно беспринципен. Безумие действовать против него в открытую. Нужен план. Очень хитрый и тонкий. Идеальный. Одна из тех интриг, что мастерски плетут леди-даханавар.
Я не хотел ввязываться в межклановую политику. Мне не было дела до чувств Иована. Но в голове сами собой начали мелькать разрозненные детали, предположения, ассоциации. Ничего серьезного. Я всего лишь развлекался, играя в занимательную, логическую игру, придумывая, как можно навредить Миклошу.
ГЛАВА 11 ЗОЛОТАЯ ЛЕДИ
10 ноября 2004Фелиция стояла у окна и смотрела на снег, который медленно засыпал город.
Еще один город. Сколько их сменилось за прошедшие тысячелетия... Прага была предпоследней, но ее они уничтожили. Выжгли живую душу, оставили только пустую мертвую оболочку. Мормоликая принимала часть вины за это на себя. Она всегда трезво оценивала свои поступки, честно признавала ошибки и победы.
Снег падал жирными, тяжелыми хлопьями, засыпая дорога, деревья, дома. Убивал запахи, глушил звуки, превращал мир в безмолвную, холодную пустыню. Усиливал печаль.
Она так и не смогла забыть тот город. Один из первых. Великий, прекрасный, каменный, стоящий на границе двух земель Мохенджо[21]. Его башни, каналы, душные ночи и свирепые ветры. Людей с горячей кровью, пылающими темными глазами и смуглой кожей.
Они почитали ее, как богиню.
Джунгли подступали к стенам города. Упорно взбирались вверх по камням, запускали корни под кладку. В их полумраке ревели дикие животные, приторно пахли белые восковые цветы и гниющие листья, устилающие землю...
Фелиция закрывала глаза и видела.
Ночь освещена сотнями, тысячами факелов. Их отсветы мечутся по камням стен и мостовой, по крупам жеребцов, по стволам стройных пальм. В воздухе носится запах благовоний, горящей смолы, магнолий и душных джунглей. Душистые лепестки роз дождем падают под ноги лошадей, тянущих великолепную квадригу.
Она сидела на троне, под тонким, трепещущим на ветру балдахином и улыбалась. Горячий ветер ласкал кожу, тренькал золотыми колокольчиками в ее волосах, бросал на помост лепестки и мелкие звездочки цветов. Восторженная толпа бурно приветствовала ее. Воины едва сдерживали человеческий поток. Люди безумствовали, тянули к ней руки, мечтая прикоснуться хотя бы к подолу платья. Они видели живую богиню. Смуглые тела блестели от пота, на лицах выражение почти детского счастья. Богиня спустилась к ним из своего дворца. Жестокая, но справедливая. Мудрая. Та, кому они почитали за честь давать свою кровь. Та, кто могла выбрать из них самых достойных и сделать равными себе.
Ее город. Прекрасный, погибший в древних войнах Мохенджо. От него остались груды камней, статьи в исторических трудах и ее память. Сколько тысячелетий она бродит по свету в поисках его подобия. И не находит. Не найдет. Ее мир умер.
Тихий стук в дверь прервал воспоминания. В комнату заглянула Констанс. Ее последнее дитя:
– Прошу прощения, Леди. Я помешала?
Огненный ребенок. Кудри словно пламя. Молодая, дерзкая, сильная, наивная, доверчивая и восторженная.
– Заходи, дорогая.
Вошла. Стремительно, но слегка неуверенно. Современных девушек не учат быть женственными и грациозными. Им это ни к чему. Почти так же, как спартанок во времена ее молодости. Те тоже считали себя равными мужчинам. Фелицию, афинянку, воспитывали как будущую хозяйку большого дома. Послушную жену и заботливую мать.
И Флора была несдержанно-порывиста. Очень молода. Еще одно потерянное дитя... Скольких Фелиция пережила и скольких еще переживет!
– Леди, я просматривала документы и... нашла кое-что.
– Что именно?
– Это долгосрочная программа под названием «Золотой миллиард».
Фелиция вздохнула, отвернулась от окна, внимательно посмотрела на воспитанницу. Девушка была взволнована, озадачена и смущена.
– Сядь.
Та присела, нервно скручивая в трубку лист бумаги.
– Ты поняла, в чем суть этой программы?
– Да. Уничтожение человеческого населения. – Констанс не поднимала взгляда на учительницу, как будто стыдилась.
– Не уничтожение, а сокращение. – Мормоликая говорила мягко, терпеливо. Это давно вошло в привычку. – Сокращение численности человечества до одного миллиарда.
– Но, Леди! Официальная политика клана запрещает убийство людей! Вы учили меня...
– Дорогая, успокойся.
– Извините. – Констанс снова опустилась в кресло, пригладила рыжие волосы, словно аккуратность в при ческе могла помочь ей сохранять уравновешенность.
– Мы не убиваем людей и не будем их убивать. Даханавар не выйдут на улицы с автоматами, чтобы расстреливать человеческое население. – Фелиция помолчала, снова вернулась к окну, посмотрела на холодную улицу, где полчаса назад ей виделись призраки древнего города, задушенного джунглями. – Их слишком много. И они сами понимают это. Население земли растет с катастрофической скоростью. Энергетические и прочие ресурсы почти исчерпаны. Все войны смертных – естественная реакция социума на демографический взрыв. Неосознанная попытка сократить численность. «Золотой миллиард» – их собственная программа, составленная с помощью Даханавар и принятая к исполнению более десяти лет назад. Балласт нужно сбрасывать. И мы попытались подсказать, как это сделать с наибольшей эффективностью.
– Я понимаю, – пробормотала Констанс, разглаживая на коленях, обтянутых кожаной юбкой, мятый листок.
Она не понимала. Раньше, давно, Фелиции был дорог каждый из ее народа. Но прежний мир погиб. И беречь стало некого.
– Мы управляем людьми много тысячелетий. И у нас есть на это право. Мы старше, мудрее, сильнее, дальновиднее. Они пытаются стремиться к гармонии, но, к сожалению, самостоятельно не могут ее достичь. Человечество движется к катастрофе, и наша цель удержать его. Иначе вместе с ним погибнем и мы.
– Да, я понимаю, – повторила ученица, но Фелиция видела, что ее продолжает что-то смущать. Отражение Констанс в стекле теребило кудрявый завиток, падающий на плечо, и напряженно смотрело на мормоликаю. – И все же получается, что у клана двойная политика? Все считают, что мы охраняем людей, а на самом деле...
– Ты рассуждаешь, как Дарэл.
Девушка резко выпрямилась в кресле, гневно мотнула рыжей гривой. Сравнение с телепатом всегда действовало на нее будто удар кнутом.
– Нет! Леди, вы же знаете, это не так! Я просто хочу разобраться.
«Не любит сканэра, – в который раз машинально отметила Фелиция. – Завидует. Считает, что я ценю его больше нее. И в то же время считает себя умнее».
– Тогда обращайся к своему разуму, а не к чувствам. Если Даханавар официально заявит о программе «Золотой миллиард», начнется чудовищная резня. Тхорнисх и Асиман превратят этот мир в ад. Мы хотим спокойно сократить население, а не устроить мировую бойню.
Констанс думала, хмурясь и покусывая нижнюю губу:
– А какими методами будет проведено уничтожение... то есть сокращение?
– Мы не хотим физического воздействия. Мы проводим политику психологического влияния. Фильмы о катастрофах, книги о грядущих бедах, статьи, беседы и размышления об этом достаточно известных и уважаемых представителей человечества – неизменное напоминание о приближении конца. Стабильно повторяя в средствах массовой и любой другой доступной людям ин формации то, что людей слишком много, мы приучаем их к мысли: пора сокращать свою численность...
Фелиция никогда не жалела времени для объяснения, но очередной урок для воспитанницы закончить не удалось.
В дверь деликатно постучали. В комнату вошел Себастьян – личный мажордом мормоликаи. Он не обладал магическим потенциалом, но на него было приятно смотреть. Великолепная фигура, красивое лицо. Высокий гладкий лоб без единой морщины, вызванной работой интеллекта. Прямой нос, округлый подбородок с ямочкой, пухлые губы. Тугие завитки волос, напоминающие свежие сосновые стружки. Голубые глаза, прозрачные и чистые, как у ребенка. За их прозрачностью угадываются широкие пространства, где не за что зацепиться мысли. Впрочем, для интеллектуальных удовольствий у Фелиции были другие объекты, этот доставлял исключительно эстетическое наслаждение. Сильный и красивый, словно критский бычок, готовый с доверчивой нежностью идти за ней на алтарь, под нож жреца. И безудержный в ярости.
– Госпожа, – произнес Себастьян звучным, глубоким баритоном, – вас хотят видеть. Тхорнисх. Сказал, что принес вам очень важные сведения.
Похоже, он повторял слова визитера. Старался воспроизвести их как можно точнее.