Поляна №2 (8), май 2014 - Коллектив авторов 3 стр.


Сначала Алла познакомила меня с сотрудниками. Она сказала так: «Начинаем осмотр нашей кунсткамеры». Потом она «кунсткамеру» варьировала с «дурдомом», «паноптикумом», «лепрозорием», «домом скорби», «даун-яслями» и т. п. Но все это по-доброму. Их, сотрудников, собственно говоря, было немного.

Алла, как выяснилось, числилась ассистентом директора, то есть, Тимура. Она же выполняла функции главного финансиста.

Я, к моему изумлению, стала заместителем директора и менеджером по пиару в сфере маркетинга и торговли. Про последнее я уже слышала. И все-таки…

– Ал, – сказала я. – Я ж в названии своей должности трех слов не понимаю.

– Это какие такие слова ты не понимаешь?

– «Менеджер», «пиар» и «маркетинг». Догадываюсь, конечно. В общих чертах… На уровне второго курса экономфака. Или пивоторговли в Усть-Муходуйске… Но…

– Зато понимаешь целых пять.

– Это какие?

– «По», «в», «и», да еще «сфера» и «торговля». Да плюс еще два «заместитель» и «директора». Семь. Убедительная победа 7:3. Коммерция и связь с общественностью – это ты. Все, тема закрыта. Ты – попиар и комик в одном флаконе.

Аладдин оказался тоже заместителем директора. Но по работе с кадрами. Алла пояснила:

– У нас много всяких дочек, внучек и прочего. В смысле – дочерних и внучатых предприятий. Вот пусть твой Оладушек ездит время от времени и инспектирует кадры. Работа достойная. Собственно говоря, особой работы-то и нет. Аладдин – негласно – будет под тобой. Так решил Тимур. Если чего нужно – используй Аладдина. Считай, что он твой зам. Типа пажа. Правильно я говорю, Оладий?

Все это говорилось при Аладдине. Аладдин блаженно жмурился, хитро блестя глазами сквозь ресницы, а потом заорал полушепотом, самозабвенно мотая головой:

– Все сделаю! Для Евдокии – все сделаю! Штопать могу, пылесосы чинить, рвы копать, на амбразуры кидаться, матом ругаться, стриптиз сделать могу. – При этом он сделал развратное лицо и приподнял штанины на коленях, показав белые носки и узкую полоску густоволосатых икр.

– Баш станет бухгалтером. В понедельник, когда приедет.

Оставались еще двое: юрист и программист. Да плюс – шофер, Сергей, тот самый траурный лоб, который занимался вчера моей машиной. Да еще плюс – кухарка, Соня Ли, китаянка.

Юристом в «Трансмеде» работала некто Саша, существо совершенно абстрактного возраста – от 25 до 55. Сначала эта Саша мне очень не понравилась: какого-то мышино-пыльного цвета волосы, такие же глаза, лицо слегка лошадиное, бледное и вроде бы сонное. Рот чуть-чуть приоткрыт. Всегда. То ли дура, то ли флегма, то ли все вместе. Летаргический вурдалак какой-то. Второгодница из лесной школы. Я даже спросила Аллу шепотом в коридоре:

– Ал, а эта Саша, она… блатная, что ли?

– Что, не понравилась тебе Саша? – улыбнулась Алла.

– Да нет, не то чтобы… Просто… Прямо как соя диетическая.

– Ну да, соя… Значит так. Александра Александровна Приговорова. Хорошая фамилия, правда? Вообще-то она Вышинская по маме, что тоже, согласись, пикантно. Тридцать пять лет. Трое детей. Девочка, мальчик и мальчик. Все трое – от разных. Мужья посланы. Заметь: они посланы ею, а не она ими. Что не байка. Отвечаю. Двое из них вот тут, у фикуса, рыдали при мне, орошая фикус. Умоляли Сашу вернуться в семью. И были посланы. Юрист высшего класса. Мастер спорта по стрельбе. Конным спортом увлекается. Парашютистка. Через месяц у них свадьба с Сергеем.

– Это – с шофером?

– Ну да.

– Ого! Может, он поэтому такой… печальный.

– А ты язва! Нет, Саша – супер. К ней привыкнуть надо, приглядеться, прислушаться и привыкнуть. Перл. Чувство юмора – удивительное. Профессионал – настоящий топ. Погоди. Время пройдет – поймешь.

Аллин прогноз на следующий же день оправдался. С Сашей мы сдружились. И она неоднократно мне помогала мудрыми советами.

Программиста-инженера звали Ваня. Ваня был на вид классическим Ваней: уши – топориком, нос – валеночком, серо-бутылочные большие глаза распахнуты и, кажется, говорят: «Ой, как все в этом мире странно и интересно! Уяй, как суперски все в нем!»

В общем – простота.

Алла, не дожидаясь моих сомнений по поводу Вани, тут же дала мне комментарий. На ушко:

– Иван Мулебякин. Двадцать три года. Закончил Питерский университет. Сам из Сибири, из села… забыла, как называется. Что-то типа Пьянки или Упойки. Как-то так. Можешь у него уточнить. Сначала стал победителем Сибирской олимпиады среди юных программистов. Потом взял золото по России. Поступил по результатам Олимпиады в Питерский университет. Ну, закончил. Экстерном почти. После окончания его звали и в Принстон, и в Гарвард, и на «Сони», и дядюшка Гейтс весточку послал Ване со всякими нежностями, и еще куда-то его тянули, но Тимур его жестко перекупил. Кстати, в мировом рейтинге хакеров, негласном, конечно, он – номер четыре. Взламывает все. У него кличка есть, ее во всем мире знают: «Муля». Эм, ю, эл, джей, эй. Эта «Mulja» на компзащитах всех банков и спецслужб мира стоит. Вроде: «Осторожно, убьет!» Защита стоит, а он все равно ломает. И ничего ему не сделаешь, этому Ване Мулебякину. Вот так вот посмотришь на него: лопоухое недоразумение. Да? А поди ж ты. И, главное, душа человек. Святой, наверное. Ему Тимур знаешь, сколько положил?

– Сколько?

– Сорок тысяч евро.

– В год?

– В месяц, какой год… Квартиру трехкомнатную ему купил. Машину. К машине Ваня вообще не подходит. Потому что в ней компьютера нет. В квартире живет в одной комнате, где компьютер. В другие даже не заглядывает. А деньги в свою деревню переводит. Братьям, сестрам и матери. У него два брата и две сестры. Школу там сейчас строят на Ванины деньги. Детдом в районе. Бывают же люди. Женить его надо. А может, наоборот, – не надо… Ладно, пойдем перекусим. Соня нам сегодня что-то итальянское соорудила.

Кстати, про Соню. Она уже давно русская, в третьем, считай поколении. Но кровь у нее забавная. Ты про Чан Кайши слыхала?

– Ну да, конечно.

– Это его правнучка. Готовит – с ума сойдешь. Гран-при у нее был в Париже кулинарный. Ее там Тимур и перекупил. Он вообще любит, чтоб с ним яркая публика работала. Чтоб генеалогия у всех была веселая. У него у самого с этим тоже… забавно.

– Да? Что он – родственник Фрунзе, что ли? Или Гайдара?..

– Тамерлана. Я не шучу.

– Ого! Про тебя, Ал, не спрашиваю…

– А чего про меня спрашивать… Я ж тебе говорила: я ведьма. Потомственная. В шестом поколении – точно. С двух сторон у меня такая дурная наследственность – с русской и с ирландской.

– Ого! Вот ты рыжая-то откуда…

– Точно.

Мы зашли на кухню. Нас встретила Соня, очень красивая девушка. Я что-то читала про фарфоровую кожу у китаянок и про прочее. Действительно: Соня была красива почти неестественной миниатюрно-фарфоровой красотой. Глаз не оторвешь. Ходит такой загадочный фарфоровый иероглиф… Вернее, плавает, парит в пространстве.

– Знакомьтесь, – сказала Алла. – Только скорее, а то есть хочется.

– Соня.

– Дуся.

– Что у нас, Сонь, сегодня?

– Минестроне, лазанья.

– С грибами?

– С грибами.

– Что пить будем? Бардоленцию?

– Как просили.

– Как ты, Дусь, насчет Бардоленции?

– Это что такое? Бордо?

– Нет, Бордо – это Бурдашка. Так Ноздрев говорил. Классика. А это – Бардолино.

– Итальянское?

– Итальянское. Я, Дусь, люблю все простое и итальянское. Не люблю я все эти гребешки в винном соусе. И прочие фуа-гра. Простое деревенское Бардолино, супчик простой и простая лазанья. Щи да каша… А? Как тебе?

– Я – за. Я насчет гребешков – никак не в курсе. И про фуа-гра…

– Кстати, Дусь… о фуа-гра… – Алла оценивающе оглядела меня сверху вниз, а потом сверху вниз. – Ты давно взвешивалась?

– А что?

– А то. Мне кажется, ты похудела. И очень сильно.

Я почти ничего не ела целых два дня. И до этого неделю почти ничего не ела. И в зеркало почти не смотрелась.

– Ну-ка иди сюда! – Алла повела меня за руку через коридор. Мы завернули в одну из комнат. В комнате стояли велотренажер и весы.

– Взвешивайся.

Я встала на весы. По экрану стремительно промчалось стадо каких-то сумасшедших не то девяток, не то восьмерок. И затем как-то помпезно-парадно высветилось: «74».

– Надо же! – вырвалось у меня. – Шесть килограммов скинула!

– Это все нервы… Много, – серьезно сказала Алла. – Слишком. Тебе надо килограмма два-три набавить.

– Зачем?!

Она опять резко потянула меня за руку, так, что я чуть не ухнулась с весов, и подтащила к зеркалу.

– Смотри! Это что за Освенцим?

Я посмотрела на себя. Лицо, действительно, вытянулось. Овал как-то угловато оквадратился, что ли. Опрямоуголился, провалившись на щеках. Обозначились скулы. Глаза… не то чтобы ввалились: они смотрели как-то испуганно. Как у зэков на фотографиях 30-ых годов.

– Это – нормально?! – патетически спросила Алла. И сама ответила: – Нет, это ненормально. Твой нормальный вес, Дусь, равен (минимум) году твоего рождения. 75. Ясно? И еще кило запаса. На случай нервов. А они – будут, это я тебе обещаю. И не обращай ты внимания на эти комплексы. Ты – русская красавица, а не вьетнамский суповой набор. Ты что, хочешь быть ходячей вешалкой? Ходят по подиуму эти ложноножки тридцатикилограммовые. Смотреть тошно. Ты – женщина. Настоящая. В соку и в силе, а все твои женские прелести должны что-то весить. Так что пошли есть.

И она опять потянула меня за руку.

19. Сталкер – XXI

После обеда мы уединились с Аллой в ее комнате. Сварили кофе. Забрались с ногами на диван.

Вино легко и приятно-монотонно звенело в голове. Похоже на далекий прибой с цикадами. Почему-то из той поездки с Ленкой в Турцию я вынесла именно такое самое сильное впечатление: вечер, море, цикады. Наверное, тогда вспоминалось детство и пионерлагерь «Родничок».

Я закурила свой «Vogue». После третьей затяжки привычный ласковый обруч перехватил голову и, словно пощекотав виски, растворился где-то во лбу.

– Теперь слушай, – сказала Алла. Она курила «Парламент», причем зажимала сигарету между мизинцем и безымянным пальцем. Получалось очень красиво: чуть на бок, с хищно-алым веером маникюра на фоне копны, рыжей, как какая-то древняя, ассирийская, что ли, медь.

– Слушаю.

– Диспозиция в принципе проста, – Алла, затянувшись, помолчала.

– Какая диспозиция?

– Значит, смотри. Пункт первый: есть план строительства ну, предположим большой свободной экономической зоны.

– Где?

– Это, Дусь, не важно. В России. Собственно говоря, точно еще и не решено – где. И даже не решено – что. Это же Россия. Решили, что надо что-то строить, а что именно – недорешили. Чтобы решить – где что, нужно еще попереставлять местами всяких политиков, олигахов, министров, губернаторов и прочих кукол. Вопрос «где?», да и «что?» тоже – технический. Это может быть Мордовия, а может – Камчатка. А может – Подмосковье. «Где?» – не вопрос. «Что?» – тоже не вопрос. Может, космодром. А может – олимпийская деревня. Расслабься. Но строиться она будет. Сто пятьдесят процентов. Для начала все это будет стоить миллиардов 20–30 долларов. Так? То есть пункт первый: зоне – быть. Она так условно и называется: «зона». «Сталкер» смотрела?

– Смотрела.

– Тогда рассуждай дальше сама. Зона есть… Ну и…

– Нужен сталкер.

– Умница. Вот ты им, условно говоря, и будешь… В зону надо привести людей. Иначе говоря – тех, кто заплатит. Или вернее: найдет тех, кто захочет заплатить. Ясно, что наше доблестное государство вложится в зону неслабо. Ясно и другое: желающих вложиться в зону, помимо государства, более чем достаточно по всему миру. Но все эти желающие хотят не просто вложиться, а вложиться так, чтобы их вложения шли как бы вместе с вложениями нашего доблестного государства. То есть под его гарантии и так далее.

Гарантии государства – это та волшебная комната в зоне, где исполняются все желания. Понимаешь?

– Понимаю.

– Тогда рассуждай дальше: причем здесь мы, то есть – ты?

Я подумала. Потом спросила:

– А мы вкладываемся?

– Вопрос грамотный. Отвечаю: нет, мы не вкладываемся. В этом и суть.

Я еще подумала:

– А еще можно вопрос?

– Можно. И нужно. Чисто комбинаторно: вопрос остался один. Давай.

– Знаем ли мы, где находится комната?

– Очень хорошо. Молодец! Теперь рассказываю. Мы знаем, где находится комната. Но надо сделать так, чтобы туда пошел со сталкером нужный человек. Тот, который очень много заплатит именно сталкеру. То есть – тебе и нам всем. В общем, эти игры в многозначительные аллегории мне надоели. Есть один человек. Назовем его Мистер Икс. Этот Мистер Икс – уже не аллегория, он является одним из главных торговых посредников в мире. Оружие, нефть, мобильная связь – все это его территория. Таких людей в мире не больше пяти-шести. Наш Мистер имеет несколько имен. Его интимное имя – Анри. Нам нужен подход к Анри. Если мы его найдем, этот подход, зона наша. Но подходов к этому Анри почти нет. Вернее, есть один. Это его жена. Анри – нормальный франко-американский еврей с русскими корнями. Про него никто ничего не знает. А он знает про всех. Ну, почти. Кроме нас. Это типа Вахи, только глобалистского. Кстати, Ваха и Анри знакомы. Ну так вот. Жена Анри – русская. Илона Зулич.

– Я что-то слышала…

– Конечно. Не могла не слышать. Это писательница такая.

– А-а-а… Вспомнила. «Бесы +», еще что-то…

– Читала?

– Пыталась. Не смогла. Да и некогда мне было.

– Мне тоже некогда. Но писательница она так… от нечего делать. Хотя и неплохая. Самовыражается. От скуки пишет. Как все сейчас. Рублевки эти гламурные. И эта туда же. Да и образование куда-то надо девать. А оно у нее есть. Анри в ее романы вложил миллиона три – все и раскрутилось. Потом – гламур, тусовка, телек, сценарии, экранизации, журнал, магазин «Z» с экзотикой… «Зулич» – «Z»… Оригинально, да?.. В общем, нормальное дао-luxury Все по бизнес-схеме. Сама она, эта Илона, девушка, как выяснилось, непростая. Где-то пару-тройку месяцев назад ей все это вдруг надоело. Ну, депрессия, наверное, средний возраст. Она примерно твоя ровесница. И вот тетя Илона все это бросила и уединилась. Иногда живет в Норвегии, иногда – в Италии, иногда – бог знает где. Чуть ли не в Бирме. Анри в ней души не чает. Звонит, приезжает. Советуется. Единственный человек, который имеет влияние на Анри, – это Илона. Он делает все, что она скажет. Все. Буквально. Думаю, имел место гиперприворот. Хотя… У людей, типа Анри, такое бывает. Ну, сама знаешь: Людовик XIV, Александр III, Майк Тайсон, Дали… История-то довольно обычная. Сама она этого Анри… Держит для пользы. А польза – большая. Ну и вот. Подруг или даже близких приятельниц у Илоны нет. Одна ее подруга, еще школьная, покончила с собой. Вены перепилила. Другая – со времен университета – сошла с ума.

– Вамп какой-то…

– Не без этого. Двое ее бывших мужей тоже, кстати, плохо кончили. Один героинист, другой из окна прыгнул.

– О Господи…

– Господи не Господи, но в настоящий момент эта девушка-ночь пожинает, так сказать, плоды своего вампиризма. Мы за ней следим, сама понимаешь. Кое-кто из ее врачей – наши люди. Сейчас она в таком психическом состоянии, когда ей начинает быть страшно одной, но быть не одной ей еще тоже страшно. Понимаешь?

Алла с силой вдавила потухшую сигарету в пепельницу.

– Понимаю, – сказала я. – У меня у самой такое было.

– Не совсем такое, но – похоже. Она, эта Илона, вроде бы и потянулась к людям, вернее – хочет потянуться. А боится. Потому что круг общения… еще тот. Это же не люди, а… Ты же вон с Храпом не хочешь встречаться… А твой Храп по сравнению с ее – мышка-норушка. И все эти ее старые светские и бизнес-знакомства – неизбежное напоминание о прошлом, а значит снова – депрессия. Ей нужно что-то неожиданно новое, свежее, случайное, и вместе с тем, простое, правдивое, наивное. Понимаешь? Не знаю, как лучше выразиться. Мужчины здесь не подойдут.

– Почему?

– Во-первых, Анри не подпустит. Он же за ней следит. Как и мы. У него там целая служба с прослушиваниями, подглядываниями и прощупываниями. У нее – представляешь? – в постели датчик сердцебиения за двести тысяч евро. Анри ее сердце слушает. Он чуть ли не за снами ее следит. Там тоже какой-то аппарат, но мы пока не выяснили какой. Какие тут мужчины. Если к ней какой-нибудь в кафе подойдет – он через час скоропостижно утонет. А во-вторых, она влюбиться уже не способна… Нет. Тут нужно другое. Ей нужна случайная подруга. Из другого мира. С другой планеты. Из другого теста. И этой ее подругой будешь ты.

– Ничего себе! – я даже закашлялась.

– Ничего не ничего себе, – сказала Алла. – Опять же – во-первых: получится – хорошо, не получится – и ладно. Смотри, Илона Зулич через неделю поселится в очень маленьком итальянском городке, в Тоскане. На вилле, которую приобрел Анри. Она будет жить одна, замкнуто. Но каждый день – гулять на берегу, ходить обедать в кафе. Все очень просто. Мы тебя селим в отеле рядом. Отель отличный. Кстати, кафе, в которое будет ходить Илона, – в этом самом отеле. И ты тоже живешь одна, замкнуто. Но каждый день гуляешь по берегу, ходишь обедать в кафе…

– А как же я с ней заговорю?

– Придумаем. Можешь для начала прочитать ее романы. А заодно и современную, извини за выражение, литературу. Илона – умная женщина, но с адским тщеславием. Подойдешь к ней, скажешь, что узнала (ее портреты по всем журналам шли сотнями), что какое, мол, счастье, что встретилась с самой Зулич. И скажешь ей что-нибудь приятное и умное. Обязательно – умное. И душевное. Ведь все, что писалось положительного о творчестве Зулич, было проплачено. И она это прекрасно понимает. А тут – искренняя поклонница из рядовых читательниц. Умная, по достоинству оценившая и все такое… Придумаешь какую-нибудь легенду своей жизни. Как ее романы тебе, например, помогают обрести себя… Тут любой растает. Разговоритесь. Может и подружитесь. Твой, Дусь, психотип хорошо проанализирован нашими спецами. Психотип Зулич – тоже. Ей очень нужна такая, как ты. Это факт. А такая, как она, может быть интересна тебе. Это тоже факт.

– Ну, предположим, – вздохнула я, – что все это так и получится. Вряд ли, конечно, но – предположим. И что дальше?

– Дальше – посмотрим. По обстоятельствам. Сейчас твоя задача – почитать Зулич, перелететь в бизнес-классе в Италию и пожить там неделю-другую в отличном отеле. Вот и все. И в интерес, а не «в падлу», как сказал бы Храп, пообщаться с забавной женщиной. Очень забавной… вот, опять же, и все. Если соскучишься – пришлем тебе Аладдина или Ленку Баш. Или маму. Могу я навестить.

Назад Дальше