— Что?
— Плохо. У меня есть основания полагать, что ее похитили.
— Вот!.. — бесконечно усталым голосом сказал Ершов, опуская голову. — Это и случилось. Я же говорил вам, что она — залог всего. Что ее не пощадят, если я открою рот. Зачем вы все это делаете? Вам-то какая разница, кого посадят? Бурмистрова уже не вернешь.
— Для меня очень большая разница, — жестко ответил Гуров. — Просто огромная! Так возможное отличается от невозможного. Сидеть должен тот, кто убил. И тот, кто велел это сделать. Невиновный человек не может угодить за решетку! Дети не обязаны страдать из-за грязных игр взрослых. Скажите, разве это не повод, чтобы вмешаться во все то, что тут происходит? Вы, майор полиции, мне говорите такие вещи!
— Я отец! — закричал Ершов, глядя в глаза Гурову. — Понимаешь?
— А что, отцы перестают быть офицерами полиции? Они не борются с преступностью? И не надо на меня так смотреть, я вас жалеть не буду. Надо было решение принимать сразу, прямо там, у ангаров, когда кто-то стрелял в Бурмистрова. Вы из слабости купились на угрозу! От вас требовались срочные действия, а вы медлили, думали о дочери. Плохо, конечно, не это, а то, что вы дали преступникам возможность запугать вас, угрожать вам. Им не было бы смысла мстить ей, если бы вы там с оружием в руках защищали закон, пусть даже погибли бы, но честным человеком! А я теперь должен спасать вашу дочь, вытаскивать вас из этого дерьма, в которое вы сами себя втоптали. И он еще на меня глазами сверкает!
— Я отец, — прошептал Ершов, снова поникнув головой.
— Ладно, отец! Вот если бы ты в первую нашу встречу все рассказал честно, предупредил бы, что тебя шантажировали, угрожали дочери, сейчас многое было бы по-другому. Я ее найду. В лепешку расшибусь, а разыщу. Даю слово офицера, если для вас оно еще что-то значит.
— Это все сотрясение воздуха, — с интонациями испортившегося автомата ответил Ершов, глядя в пол. — Они сказали, что убьют ее, если я не возьму все на себя. Ничего я вам не скажу. Вы все испортили.
Гуров мучился минут тридцать, но ничего вразумительного от упавшего духом майора не добился.
К вечеру Рогозин рассказал, что все оперативно-разыскные мероприятия, которые он смог организовать втайне от начальства, пока результатов не дали. Оперативники, на которых подполковник мог положиться, озадачили агентуру. Несколько человек опрашивали прохожих, рассчитывая выйти на тех людей, которые в момент похищения проходили по улице и могли все видеть. Но никакого толку из этого не было.
Седов, уставший и недовольный, встретил Гурова на пороге кабинета. Капитан собирался куда-то идти, но увидел полковника и вернулся назад.
— Все, Лев Иванович, я иссяк. — Он махнул рукой и уселся верхом на стул. — Результата ноль. Ровным счетом ничего.
— А подробнее? — спросил Гуров бодрым голосом.
Лев Иванович хорошо понимал молодого офицера. Он сам в его возрасте был таким. Каждая неудача казалась ему катастрофой, любой собственный промах бичевался как никчемность, бесталанность и тупоумие. Только с возрастом, с опытом сыщик привык воспринимать свои ошибки как временные явления. Они тоже давали результат, который отметал часть версий. Алексея Седова сейчас стоило подбодрить, а не делать скорбное лицо и не рвать волосы на голове.
— Куда уж подробнее, — проворчал Седов.
— Как куда? — удивился Гуров. — Ты проделал определенную работу, ее нужно проанализировать, выявить бесспорно доказанное, сомнительное, упущенное. На основании твоего доклада нам предстоит наметить план дальнейших действий.
Седов растерянно покрутил головой, смутился и сел на стул уже нормально, как все воспитанные люди в присутствии начальника.
— По Интернету я установил, что в городе действуют двенадцать организаций, оказывающих услуги по перевозке пассажиров легковым автотранспортом, — начал рассказывать Алексей, старательно подбирая слова.
Гуров мысленно улыбнулся. Вот теперь у него мозги встали на свои места. А то кинулся в панику! Вон и слова подбирает как будто рапорт пишет: «установил», «оказывающих услуги», «легковым автотранспортом». Быстро собрался, молодец!
— Вызовов по нашему адресу в запрошенный день не было. В течение двух часов водители всех радиофицированных машин были опрошены на предмет перевозки пассажирки от здания управления. Подтверждений не было. До конца дня представители остальных таксомоторных организаций сообщили, что их водители в указанное время возле здания полиции девушку не сажали. Кстати, у девяти организаций вообще нет машин такси желтого цвета.
— Ты уверен в результате? — спросил Гуров, глядя молодому офицеру в глаза.
— В каком смысле?
— Во всех. Это одна из основ нашей профессии, Леша. Если ты проделал большую кропотливую работу, то должен сам себе честно признаться в том, что больше сейчас в этом направлении ничего предпринять просто нельзя. Полученный результат соответствует действительному положению вещей. Так ты уверен, что никто из таксистов Ольгу к себе в машину не сажал?
— Я уверен, в том, что она добровольно не садилась ни в одну из машин такси, — после небольшой паузы ответил Седов. — Это был обыкновенный частник. Либо таксист содействовал преступникам и не сказал правды. Допускаю, что это вообще было не такси, и прапорщик ошибся.
— Так, ну-ка подробнее мне про прапорщика! — потребовал Гуров.
— Я же помню из курса психологии про фантомное восприятие. Если нарисовать парусник, несущийся по волнам, то девяносто процентов людей не заметят ошибки художника, когда вымпел развевается назад относительно направления движения судна, а не по ветру. Или зрители видят нарисованный паровоз с вагонами. Почти все заявляют, что рельсы под паровозом были, хотя никто их там не рисовал. Или…
— Я понял, достаточно, — остановил капитана Гуров. — Молодец, помнишь. Осталось только спросить еще раз прапорщика, а точно ли он видел шашечки на крыше той машины.
— Я вообще-то спросил. — Седов виновато улыбнулся. — Он засомневался. Теперь прапорщик не может со стопроцентной уверенностью заявить, что это было именно такси.
Мария с Аленкой вернулись с детского конкурса, где студентки школы красоты причесывали юных участниц. Женщины оживленно обсуждали все подробности этого шоу, но когда они вошли в дом, Мария сразу замолчала. Гуров ходил по гостиной из угла в угол, весь погруженный в себя. Это было ново! Обычно сыщик все свои задачки решал в удобном кресле, откинув голову на спинку. От Стаса Крячко Мария знала, что и в рабочем кабинете у них тоже стоит диван, который считается местом, предназначенным для размышлений великого сыщика Гурова.
Аленка, не знавшая таких особенностей работы полковника, кинулась тут же расспрашивать его и выражать озабоченность. Гуров наконец-то осознал присутствие женщин в доме и тяжело вздохнул.
— Голову ломаю, — проворчал он. — Так всегда получается, когда в чужом городе приходится работать.
— А что же тебе местное полицейское начальство не помогает? — удивилась Аленка. — Для них-то этот город не чужой.
— Нельзя. — Гуров развел руками. — В том-то и дело, что не могу я обращаться за помощью к местному начальству. Не знаю, кому в этом городе и верить.
— Это ты про убийство главы районной администрации? — догадалась Мария. — Все так плохо? Ты не знаешь, кого подозревать?
— Да, приходится пока подозревать всех, — согласился Гуров. — Знаешь что, Маша, собирайся-ка ты домой. Мне тут предстоит горячее время, перееду в ведомственное общежитие, расположенное в двух шагах от управления.
— Так, теперь ты за меня боишься? Думаешь, что кто-то начнет на тебя давить через жену?
— Не то чтобы прямо, — Гуров недовольно поморщился. — Но лучше, чтобы не было соблазна.
— Не юлите, полковник! — укоризненно сказала Мария. — Вам это не к лицу.
— Я могу нанять охрану, — завелась Аленка, возбужденно блестя глазами. — Еще бы я отказалась от такого приключения в нашем бабьем болоте! Если тебе так будет спокойнее, то даже в квартире станет постоянно дежурить пара надежных крепких вооруженных парней. Ты, конечно, не будешь ревновать к ним жену?
— Глупости какие! — отмахнулся Гуров.
— Тебе связей не хватает в этом городе? — догадалась Мария.
— Мне нужен выход на местный университет, не ниже ректората. А это, сами понимаете, высокий уровень, куда просто так, на арапа, не протиснешься. А еще я не хочу никого подставлять, говорить открыто. Мне нужна легенда, прикрытие, чтобы под маской другого человека прийти и побеседовать с нужными людьми. Мне в полковничьих погонах опасно расспрашивать людей. Пропала дочь главного свидетеля, а его как раз ею и шантажировали. Такие дела, дамы!
— Так ты что же, вообще ни одному полицейскому начальнику в нашем городе не веришь? — удивилась Аленка.
— Есть кое-кто, но и он не всемогущ.
— Этот человек может приставить к нам охрану? — продолжала настаивать Аленка. — Пара матерых детективов от твоего полицейского начальника, два крепких мужика от моего знакомого владельца охранного бюро. Как?
— Ты к чему клонишь? — спросил Гуров.
— К приключениям! Мы с тобой сообща формируем нам с Машкой охрану, а я тебя элементарно вывожу на ректорат университета. Точнее, мы с Машей. Виновата! — Аленка изогнулась в шутливом поклоне. — Не с Машей, а с известной актрисой Марией Строевой, которая совсем случайно, проездом оказалась в нашем городе.
— Алена, перестань дурачиться, — попросила Мария.
— Ладно, скучный вы народ! — Алена махнула рукой и уселась на диван. — Рассказываю свой план. Но для начала замечу, что вам, дорогие мои, детективов читать надо побольше, чтобы фантазию развивать.
— Нездоровую, — заявил Гуров и хмыкнул.
— Неважно. — Аленка расхохоталась. — Главное, позитивный настрой и нестандартный подход — вот ты уже интересный человек, и с тобой хотят общаться! Ладно, излагаю. Есть у меня в салоне один постоянный клиент, который понимает, что мужчина тоже должен выглядеть ухоженно. Он как раз проректор университета. Как вам подарок, а? Слушайте дальше, ущербные! У них как раз сейчас проходит ежегодный конкурс художественной самодеятельности под названием «Студенческая весна». Я совершенно случайно знакомлю в салоне Машу с проректором. Он покупается на ее очарование и просит выступить на сцене. Так сказать, гость программы. Маша соглашается, мы едем вместе с ней, она выступает, а потом, во время фуршета, выясняет все, что тебе нужно. Ты стоишь за ее спиной и слушаешь.
— Не понял, — удивился Гуров. — В каком смысле я стою за спиной?
— Ты не в смысле стоишь, а в образе личной охраны. Иногда можешь наклоняться к уху жены и давать ей советы. Ну, умная я?
— Аферистка! — сказал Гуров с восхищением.
— Это все здорово придумано, — согласилась Мария. — А что конкретно тебе нужно узнать?
— Мне важно выяснить, кто и, главное, каким образом ведет в университете экологическое направление. Кто из вузовских преподавателей бьется в правительстве за природоохранные зоны, за экологические программы. А также неофициальное мнение о них начальства, сплетни, слухи и тому подобное.
— Пожалуй, можно, — задумчиво согласилась Мария. — Только не надо телохранителя мне приставлять. Слишком это необычно в их среде, привлечет ненужное внимание. Лучше пусть это будет твой бойфренд.
— Эй-эй-эй! — запротестовал Гуров. — Мы так не договаривались.
— Надо, милый! Так будет реалистичнее, — строго сказала Мария. — Алена автор сценария, режиссер этого спектакля, а твое дело актерское. Понять, прочувствовать, соответствовать. И вообще, господин полковник, вся ваша работа — постоянная игра. Пора бы уже понять и привыкнуть.
— Ага. — Алена хитро улыбнулась и облизнулась. — Попался, чужой мужик! Чтобы я такой шанс упустила, при живой жене да в ее присутствии!
— Маша!.. — укоризненно сказал Гуров.
— Потерпи, — строго велела Мария и погрозила пальчиком. — Только, чур, не увлекаться. Легкий флирт осилите, полковник?
Оля стала приходить в себя. Она почувствовала головную боль. Все тело ломило от лежания на чем-то жестком, неудобном и неровном. Девушка начала воспринимать окружающий мир и сразу испугалась. В голове у нее прояснилось.
Она вспомнила, как рядом остановилась машина. Открылась дверца. Высунулся мужчина с бледным холодным лицом и что-то спросил про дорогу. Оля наклонилась, и кто-то тут же зажал ей нос тряпкой, смоченной чем-то едким. Голова сразу закружилась, ноги подкосились. Ее стали заталкивать в машину. Больше она ничего не помнила.
Оля открыла глаза и попыталась вскочить со своего неудобного и нечистого ложа. Несмотря на скудное освещение, ей почему-то сразу показалось, что она лежит на чем-то неопрятном.
Высокий потолок, какой-то надоедливый гул рядом, вонь и боль в руке. Что это? Оля поняла, что больно ей прежде всего из-за того, что она пыталась освободить левую руку, стянутую какой-то тонкой белой пластиковой полоской, привязанной к спинке старой железной кровати.
Оля села, поджала ноги и с ужасом осмотрелась.
«Папочка, миленький, родной! Где я, почему, кому нужна? Как страшно! — Оля заплакала, закусив нижнюю губку. — Обидно, что все это случилось со мной. Почему, зачем? Из-за папы? Но я-то тут при чем? Господи! — Страх сковал грудь ледяным обручем так, что даже слезы перестали течь из глаза. — Вот так обычно и делают в фильмах, которые я никогда не любила смотреть. Про всякие мафии и бандитов. Мол, ты соглашаешься или же мы тебе присылаем пальчик твоей дочери, потом руку. — Оля готова была закричать от ужаса, но он же настолько сковал все ее тело, что она не могла даже дышать. — Помогите же кто-нибудь!».
Рядом стукнуло и со скрежетом отодвинулось что-то железное. Оля уже стала привыкать к слабому свету единственной запыленной лампочки, свисавшей на длинном проводе откуда-то сверху. Она уже различала железные стены вокруг и могла оценить размеры помещения. Это была комнатушка с бетонным грязным полом размером едва ли больше десяти квадратных метров.
Девушка вжалась спиной в теплую железную стену и попыталась отползти по каким-то старым одеялам и матрацам, которыми была покрыта кровать. Точнее сказать, это был деревянный щит, лежащий неизвестно на чем.
Дверь с ржавым скрежетом открылась. За ней находилось такое же помещение, тоже почти не освещенное. Гул какого-то большого мотора стал сильнее.
В проеме возник мужской силуэт. Этот человек вошел и плотно закрыл за собой дверь. Оля опять увидела это лицо. Именно этот молодой мужчина высовывался из машины и спрашивал, как проехать куда-то. Бледное лицо, ледяные жесткие глаза и губы как прорезь. Оля чувствовала, что все ее тело до сих пор болело от его пальцев. Он бесцеремонно тащил ее в машину.
— Очухалась? — спросил парень высоким противным голосом. — Молодец. Молодой, сильный организм.
Он подошел, потрогал пластиковую полоску, притягивающую кисть ее левой руки к спинке кровати, потом улыбнулся и сел рядом. Оля пискнула от страха и еще сильнее вжалась спиной в твердую стену.
— Ты что, боишься меня? — с глумливой улыбкой спросил парень. — Не надо. Я хороший, добрый. Вот пришел поговорить с тобой, успокоить. Может, ты есть хочешь или пить? В туалет приспичило, а?
— Чего тебе надо? — выдавила Оля через пересохшее горло. — Зачем все это?
— Да ты не бойся, — проговорил парень, откровенно разглядывая ее. — Ничего с тобой тут не случится. Не съедят тебя. Это временно, для пользы дела.
— Какого? Зачем? — Оля снова стала биться и дергать руку.
Она прекрасно видела, какими глазами этот парень на нее смотрел, как его грязный взгляд скользил по ее коленям, которые едва прикрывало короткое летнее платье. Он пялился на глубокий вырез, в котором виднелась ложбинка между грудей, буквально щупал ее тело взглядом, хотя и пытался успокоить.
Дурак! Такими словами не успокаивают! От них только еще страшнее становится!
Оля совсем потеряла над собой контроль. Ею овладела паника, она рвала руку, пыталась вскочить на кровати, но щит, на котором сидела пленница, вдруг стал съезжать, грозя опрокинуться. Еще немного, и она сломала бы себе привязанную руку.
Парень понял, что Олю охватила истерика. Он схватил ее, стал прижимать к грязной вонючей постели. Но Оля почувствовала прикосновения его рук, начала вырываться еще сильнее и истошно кричать.
Парень навалился на нее всем телом, пытаясь не дать девушке упасть на пол и повредить себе руку. Эта близость совсем его распалила. Он сначала держал Олю за руку, хватал за поясницу, но постепенно его руки стали смелее шарить по ее телу, нащупали грудь. Слюнявые губы поползли по шее, щеке. Он уже не просто прижимал девичье тело к себе, навалился на него всем своим весом, пытаясь коленом разжать ее ноги.
Оля поняла, что сил не хватает. Еще несколько секунд такой дикой борьбы, и она совсем обессилит. Тогда случится ужасное, мерзкое, гадкое. Девушка теряла силы, чувствовала, как ледяные руки шарят по ее бедру, нащупывают резинку трусиков.
Оля заплакала навзрыд от слабости и отчаяния. Сил больше не осталось, она была во власти этого гада. Девушка потеряла мать в раннем детстве и не помнила даже ее лица.
Она вдруг громко закричала:
— Мама! Мама!
Голос эхом прокатился под железными ржавыми сводами и затерялся в гуле странного механизма. Жадные руки уже стянули с нее трусики, схватили и выбросили такую совсем уж интимную вещь, как гигиеническую прокладку. Он рывком раздвинул ей ноги и схватил ладонью за самое сокровенное.
Олю вырвало прямо себе на грудь. Ее выворачивало наизнанку, она захлебывалась в рвотных массах и снова начала биться в конвульсиях.