Официантка притащила полный поднос, и каждый занялся своим. Леонид навалился на киевскую котлету. Он проголодался, и строить из себя заправского едока не приходилось. Аппетит был естественным.
А Семен достал из-за пазухи бутылку водки, наполнил рюмку под столом, таясь от официантки, и торопливо опрокинул ее в рот. Что и говорить, экономный парень, если водку покупает в магазине, где она дешевле.
И заказ у Семена был разочаровывающе скромен. На рубль с небольшим. Бульон куриный и пожарские котлеты. Тут даже при купюрах можно мелочью обойтись.
Тогда Леонид поднял к глазам часы. Это была знаменитая «Омега». Она сияла перламутровым циферблатом, осветила тускло-золоченым корпусом – маленькое солнце на левой руке – подарок мамы.
– «Омега», – на всякий случай подтвердил Леонид, будто между прочим. На тот случай, если Семен не заметил.
– Сколько? – спросил Семен напрямик.
– Сто пятьдесят. Сфарцевал за двести. Но тебе могу и за сто пятьдесят. Ты мне нравишься, – ответил Леонид, не моргнув.
– Я не о том. Сколько часов?
– Двадцать восьмого, – сказал Леонид, опять не моргнув. Будто ничего и не было.
– Мои идут черт знает как. Чухаешь утром в парк, раньше будешь или с опозданием, об этом никакого представления, – пояснил Семен.
– Точные часы – лучшее украшение мужчины. Особенно такие, как «Омега», – бесстрастно заметил Леонид.
– А-а, те самые... – протянул Семен с уважением, не рискуя показаться профаном.
Леонид еще раз поднял часы к глазам. На этот раз он плавно пронес, описав ими большую дугу едва ли не под носом у Семена. Семен проследил за их движением взглядом совы.
– Так сколько? – снова спросил Семен.
– Двадцать пять восьмого.
– Ломишь сколько за них? Я об этом.
– Я уже сказал: за сто пятьдесят. Но только тебе. Скидка за компанию. Люблю компанейских ребят и на этом, конечно, теряю. Да уж ладно, принцип дороже всего, – сказал Леонид, хлопая Семена по плечу.
Все шло как по заказу. Правда, этот простак не отступил от традиции и начал бойко торговаться, предложив баснословно низкую цену.
– Сотня. Идет? – сказал Семен.
– Только сто пятьдесят. Пятнадцать десяток. И не меньше, – возразил Леонид непреклонно.
Сейчас он словно весил несколько тонн, и вот Семен на него натолкнулся.
– Меня не сдвинешь, Сема. И не трать попусту время, – сказал Леонид сочувственно и вместе с тем непреклонно и походя сочинил маленькую историю о том, как достались часы.
Это было трогательное повествование о том, как он долго ловил одного наивного француза, но тот лишь прикидывался наивным и на самом деле содрал с доверчивого фарцовщика лишнюю десятку. А в довершение была погоня. Он еле увильнул из цепких рук народной дружины.
– Это было точно в кинофильме, Сема. Ты видал «Парижские тайны»?!
– Два раза, – сказал Семен с гордостью. – Он здорово спрыгнул с крыши. И даже шею не свернул.
– Словом, как этот Жан Маре. Они – за мной, а я по крыше. Но, к счастью, обошлось пожарной лестницей. Теперь ты видишь, какая работа. Горячий цех. И за сто пятьдесят только тебе. За красивые глаза.
– А часики рыжие или туфта?
– Есть проба, и все чин по чину, – сказал Леонид и заломил рукав пиджака.
Часы опять чарующе сияли. Маме повезло на тираже, и тут подвернулось это чудо в магазине на улице 25-го Октября, и весь выигрыш ухнула на подарок сыну. Мама имела в виду свадебный, и не ее вина, если свадьбы не было до сих пор.
– Ладно. По рукам, – согласился Семен свободно. – Только вот этих самых денег нет у меня. Нетути. – И он захохотал довольный. – Разве что грамм по двести и селедку. На это мы сейчас наберем. Даже на больше, – добавил он затем по-компанейски и вновь полез за пазуху за бутылкой. – Давай, что ли, выпей, чего так сидеть.
– Я не пью, спасибо, – сказал Леонид.
– А ты для души, а? – настаивал этот рубаха-парень, начиная постепенно вызывать симпатию.
Леонид вспомнил, как его разыграли часами, и засмеялся. Семен понял, о чем он, и сказал:
– Это еще что. Я не такое умею... Тебе, может, коньяк? Я плачу, – заверил Семен и в доказательство полез в карман, пошуршал там деньжатами. – Не жирно, но на двоих-то нам хватит, а?
– Не в этом дело. Я не пью совсем. Ни капли, – сказал Леонид совершеннейшую правду.
– Ну, полстакана?
– Даже наперсток.
Они боролись долго. Семен умолял и грозил.
– Ты меня обижаешь, – сказал он ультимативно.
– Ну ладно. Скажу по секрету. Запойный я, понимаешь? Теперь тебе ясно?
– Извини, друг, извини, – произнес Семен виновато.
– Чего уж там!
– Нет, ты меня извини, – упорствовал Семен.
– Да пей, черт с тобой!
Семен отправился искать официантку. И пошел пир горой. Он пил рюмку за рюмкой. Но ему было мало этого. Семен завел дружбу с соседними столами и ходил к ним, прихватив графин. Его бутылка давно опустела, и он перешел на здешний коньяк.
Леонид терпел все это и временами косился в угол, человек в сером костюме все еще сидел за столиком в углу. Он равнодушно смотрел в окно. За его плечо.
Изредка он торопил Семена, но тот гулял вовсю, побратавшись с половиной сидевших в кафе, и только отмахивался, когда Леонид хотел его утихомирить. Наконец он устал и стал вести расчеты.
Тут Леонид начал смотреть в оба глаза. А Семен полез в карман и выгреб горсть мелких бумажных денег. Мятые рубли торчали сквозь сжатые пальцы. Семен долго расправлял их в непослушных, одеревеневших руках. И Леонид испытал некоторое облегчение. Было бы просто жаль, окажись этот бравый гуляка преступником.
Потом он повел Семена на улицу, слегка придерживая за локоть.
– Возьмем поллитровку – и к Люське, – предлагал тот, обнимая Леонида за шею.
Леонид убеждал его ехать домой, но Семен не хотел ни в какую. Его, Семенова, душа требовала веселья. К Люське – и все, заладил он одно свое.
«Жаль парня. Еще куда-нибудь угораздит. Его бы в постель, – подумал Леонид. – Может, и лучше, что к Люське, все же посмотрит за парнем. Близких-то никого. Словом, к Люське так к Люське».
Они застряли в дверях и затем все-таки вывалились на улицу. Тут вечер был в полном разгаре. У подземного перехода толпились ребята. По Горького туда-сюда переливалась публика. От ламп дневного света лица и руки казались грязными.
После некоторых усилий Леонид выколотил из Семена Люськин адрес и потащил на стоянку такси. Уже подсаживая случайного приятеля в машину, он обернулся и увидел мужчину в сером. Тот закуривал, прикрывая ладонью огонек. Лицо его было слегка озадаченным. Потом мужчина повел головой, что-то отрицая. Леонид отвел глаза.
– На Полянку, – сказал он водителю.
– А, друг, – промямлил Семен и полез к шоферу с объятием, и Леонид еле его угомонил.
Тогда Семен забился в угол и оттуда без конца твердил:
– Я тебя обидел? Да? Нет, ты мне скажи: я тебя обидел?
Когда они прикатили на Полянку, Семен перестал соображать окончательно. Вначале он не хотел вылезать из такси, что-то мямлил и упирался. Потом долго не узнавал Люськин дом. Стоял, широко расставив ноги, и его раскачивало, точно осинку. После длительных потуг он ткнул пальцем в сторону:
– С-сюда.
Они подошли к подъезду. Перед ними зияла тьма.
– Стянули лампочку, наверное, – подосадовал Леонид. – Ну-ка, держись за меня. Какой этаж-то?
– Второй. Этаж второй, – тупо сказал Семен.
Леонид неуверенно вошел в темноту. Судя по всему, это был коридор. Семен плелся рядом, наваливаясь тяжелым плечом, и твердил:
– Счас. Выпьем счас. У Люськи есть в загашнике всегда.
– Никак ступеньки, осторожно,– озаботился Леонид, едва не оступившись впотьмах.
Он начал щупать ногой ступени. И вдруг левая рука хрустнула, опалив все тело острой болью, перед глазами сверкнули искры, и Леонид полетел вниз. Он инстинктивно втянул голову в плечи и ударился обо что-то холодное и твердое. Не теряя мгновения, перекатился на спину, поджал ноги для удара, готовый к защите. Но было тихо.
– Семен, – осторожно позвал Леонид.
Тот не подавал признаков присутствия. Леонид встал, растирая ушибленное тело. Достал коробок и чиркнул спичкой. Он был внизу, у дверей подвала. Тогда он поднялся наверх, побрел по коридору на сумеречный свет и очутился на незнакомой улице. Семена нигде не было.
Он пощупал кисть левой руки – она нестерпимо горела – и не сразу хватился часов. Вначале было не до них, и только смутно ощущалось, что не хватает на левой руке чего-то привычного. Того, что всегда чувствуешь кожей, то есть жесткого браслета.
Он добрался до первого фонаря, произвел себе осмотр и кое-как привел одежду в порядок. Едва он это сделал, как по асфальту зашлепали быстрые, энергичные шаги.
По той стороне кто-то торопился.
– Зубов, это вы? – И к нему подошел человек в сером. – Зубов, все в порядке?
– Нормально. Все нормально, – ответил Леонид, бодрясь, и невольно убрал руку за спину, будто человек в сером мог догадаться об исчезновении часов.
– У меня такси. Пойдемте, завезу на Петровку, – сказал тот, подойдя, исподтишка оглядывая Леонида.
«Ехал следом, но где-то отстал и плутал по переулкам, – подумал Леонид. – Теперь, вероятно, доложит. Доложит или нет?»
Такси стояло в двух кварталах. Человек в сером сидел рядом и молчал всю дорогу. Когда Леонид вышел и поблагодарил, человек сказал только одно:
– Счастливо, – и покатил к себе.
Леонид заглянул в туалет, подчистил костюм, устраняя последние огрехи, и только тогда пошел к начальству.
Михеев сидел за письменным столом, поигрывал авторучкой.
– Ну-с, что мы скажем в свое оправдание, Зубов? – спросил он с иронией, и Леонид понял, что тот в сером уже успел позвонить.
– Но ничего не случилось. Я с ним проехал немного. Нам было по дороге. Только и всего, – возразил осторожно Леонид, точно пробуя ногой корочку льда.
– Игра в «казаки-разбойники», – сердито сказал Михеев.
Слава Богу, что он еще не знал всего. А узнай, что было, тогда уж только держись! Тут полезней промолчать. Да и засмеют...
Семен, конечно, преступник, если ограбил, и от него он не уйдет все равно. Но имеет ли Володин отношение к квартирным кражам – это большой вопрос.
– Что вы думаете о Володине? Я имею в виду расходы, – спросил подполковник.
– Самые скромные. Несколько помятых рублей – вот и все карманные деньги, а на них не развернешься, – доложил Леонид добросовестно.
– Ясно, – сказал Михеев. – Но выговор придется закатить. Чтобы было неповадно нарушать приказы.
Глава 7 ХУДШИЕ ОПАСЕНИЯ
Михеев закрыл совещание и остался один. Он сидел за столом среди уймы папок с бумагами.
Они громоздились в беспорядке, но он точно ориентировался в этом хаосе. Стоило сунуть руку по локоть в недра бумажных гор – и на белый свет появлялось то, что нужно. В ровных стопках бумаг он терялся и не знал, где что. А сейчас все было на своем месте.
Итоги совещания оказались неутешительными. Расследование пока зашло в тупик. И в то же время все в отделе знали: подвернись грабителю невольный свидетель, и он непременно убьет – не промедлит.
Этого преступления ждали с замиранием сердца во время лихорадочных поисков: он, Михеев, и сотрудники. Оно висело как меч. Каждая квартирная кража была новым шагом к нему.
Оставалась только надежда, что он не успеет, пока не нашли и не схватили за руки.
И вот непоправимое произошло – он успел. Он сделал это чугунной гантелиной; а когда ушел, на полу остался актер с разможженным черепом.
Актер вернулся с полдороги, как и старуха Крылова. Он, может быть, пошел в столовую и обнаружил по пути, пошарив по карманам, что иссякли деньги, а дома есть где-то зеленый горошек в банке, и если еще устроить себе ревизию, то, может, найдется молотый кофе, тогда он до репетиции продержится вполне и, мало того, устроит пир на весь мир.
Он вошел в квартиру, а грабитель стоял за дверью. Тот услышал шаги хозяина и был наготове. А то, что было потом, актер так и не узнал.
Но, столкнись они лицом к лицу, актер сказал бы:
«Салют, старик! Ты ищешь невозможное. Единственная ценность тут – духи: Дон-Кихоты, Гамлеты. А это тебе ни к чему. Ну зачем тебе, скажем, Отелло?»
«Не морочь мне голову всякой ерундой, – возразил бы грабитель. – У тебя должно быть много денег. Целый мильон».
Как истый обыватель, он был убежден в полном благополучии актеров и не поверил хозяину квартиры:
«Ты врешь. Я знаю, у вас, актеров, куча денег. Это все говорят. Еще говорят, ты здорово сыграл кого-то, об этом писали в газете, и, значит, денег у тебя по горло! Во! И не вздумай скрыть от меня, иначе будет плохо», – сказал бы будущий убийца.
«Скрывать? Что же я скрыл от тебя? Ах, да! Действительно, скрыл. Виноват. Я утаил баночку кофе, если она имеется. Но, я думаю, мы вместе разопьем».
Но конец все равно был один и тот же. Актер лежал с разбитым черепом, а нашедшие в нем приют великие образы погасли. Растаяли во тьме. Навсегда...
Преступник, вероятно, шагнул через него, быстренько удрал подобру-поздорову. А потом, придя в себя, тер затылок, озадаченно и досадливо крякал. До сих пор наводы были точными, в каждой квартире лежала куча денег, но отсюда он ушел не солоно хлебавши. И кто мог подумать, что в жилье у актера – хоть шаром покати! Уж, казалось, лез сюда наверняка, будто в волшебную пещеру. А там лишь стол да стул, кровать да куча книжек.
И если бы не знакомые следы на замке, можно было посчитать, будто это дело других рук.
Михеев помнил эту комнату до малейших деталей. Обычное житье холостяка. И можно представить удивление непрошеного гостя: голый подоконник и ни одной позолоченной рамы, в какие вставляют картины, не говоря уже о рытом бархате. Железная кровать, да старый стол, да стул – только и всего-то.
Михеев набрал телефонный номер.
– Леонид Михайлыч, зайдите.
«Что же, – подумал Михеев, положив трубку, – выходит, преступник действует в одиночку? И в этот раз его застали врасплох. Выходит, он не знал о возвращении актера, и предупредить его было некому».
Зубов явился какой-то взъерошенный. Встал в дверях, уперся ладонью в косяк – и дальше ни шагу.
– Садитесь, – сказал Михеев с любопытством.
Этот парень вызывал симпатию, хотя порой он вел себя как-то непонятно. Точно играл спектакль собственного сочинения, и подполковник невольно чувствовал себя участником этого представления, хотя толком не знал, какая роль отведена ему, Михееву.
Зубов нехотя уселся на крайний стул.
– Давно не виделись с Володиным? – спросил Михеев.
Он был убежден, что у Зубова при этом невольно шевельнулись уши.
– С тех пор его не видел, – ответил Зубов и взглянул как-то искоса.
Очевидно, начиналась новая сцена из зубовского спектакля. И что к чему, разгадать было трудно.
– Интересно, как он поживает? – опять спросил Михеев, и на этот раз скорее самого себя.
Зубов пожал плечами.
– Можно узнать, – протянул он, изучая ноги.
– Было бы неплохо. Постарайтесь. И доложите мне. Версия младшей Крыловой важна по-прежнему. Она остается за вами. Не забывайте этого, – сказал Михеев, давая понять, что разговор окончен.
То, что Зубов был доволен тем, что разговор окончен, так и бросалось в глаза. Он вылетел из двери опрометью.
Глава 8 МАРГАСОВ
Едва Михеев заикнулся о Володине, у Леонида заныло внутри. Он думал, выплыла история с часами, и старый выговор ему теперь показался манной небесной.
Но Михеев держал другое на уме. Как только это стало ясно, Леонид вылетел пробкой в дверь. Прочь, подальше от Михеева!
Он испытывал облегчение, хотя версия Нины уже набила оскомину. Он тянул из ее знакомых все возможное. Но дальше студенческих острот дело не подвигалось. Единственное, что он приобрел во всей этой канители, – своего персонального грабителя Семена Володина.
Леонид несколько раз задавал себе вопрос: имеет ли он право утаивать историю с часами? На это всегда находится убедительный ответ. Ну, конечно, имеет. Во-первых, это происшествие не относится к квартирным кражам и убийству. Во всяком случае, пока еще нет оснований утверждать обратное. Во-вторых, Володин не уйдет от него так или иначе. И он завел на Семена личную папку с того самого дня. И таксист теперь под его неусыпным оком.
Пока он корпел над своей версией, отдел искал убийцу, сбившись с ног. В кабинетах было пусто. Лишь изредка возвращались хмурые, заросшие сотрудники. Они звонили женам, дремали на диванах, потом исчезали опять. А он вычерчивал в поминутные клетки тот злосчастный день у Нины, и была в этой сетке дыра. Та минута, когда Крылова-младшая кому-то все рассказала про деньги. Он выискивал эту дыру.
Так протянулось еще двое суток. А на третьи по тихому коридору кто-то пробежал, хлопая дверями. Затем распахнулась дверь его кабинета – на пороге вырос Марков. Он четко сказал:
– Поедешь со мной. Не забудь оружие. Мигом!
Леонид выскочил в коридор, спина заместителя уже мелькала в дальнем конце. Когда Леонид выбежал во двор, Марков сидел в машине и ждал. Потом подоспели еще двое сотрудников.
– Порядок, эскадрон налицо, – сказал Марков. – Я-то уж подумал, что пропал. Отдел будто вымер после чумы. А тут такое дело – что твой пожар. Проточный переулок, – скомандовал он шоферу.
Шофер включил сирену и, взяв с места бешеную скорость, повел машину по осевой.
– Повезло вам, ребята, – сказал Марков, обернувшись, – сейчас будет выстрел в точку. И возне конец. Надо было только взяться, не разводя турусы.
Леонид так и представлял слово «оперативный» – скорость, быстрое решение и воля. Марков был точным выражением этого понятия. Оно было создано специально для него. И совсем не шло к Михееву. Михеев был чем-то обратным этому.
Марков первым вылез из машины, коротко бросил: «Понятых!» – это относилось к одному из сотрудников, – и быстро вошел во двор трехэтажного дома. Леонид едва поспевал за ним. У дверей с корявой цифрой «2» Марков резко нажал на кнопку звонка.