— Мы надеялись, ты нам поможешь, Монгаби.
Тедди нервно пригладил черные волосы.
— Прошу прощения, констебль. Она была не из моих девочек. Спросите лучше у Сэмми, он, наверно, сегодня здесь появится.
На мгновение огромный, затянутый в атлас бюст заслонил Харри сцену. Затем его сменил бокал с разноцветным коктейлем.
— А вторая вещь, констебль? Их, кажется, было две?
— Ах да. Это личный вопрос, Монгаби. Ты раньше видел здесь моего приятеля? — Харри указал на стойку бара. Стоявший перед ней чернокожий парень в смокинге помахал им рукой.
Тедди покачал головой.
— Уверен, Монгаби? Он очень известен. Возможно, скоро станет чемпионом Австралии по боксу.
Пауза. Глаза у Тедди забегали.
— Что ты хочешь…
— В своем весе, разумеется. — Среди коктейльных зонтиков и ломтиков лимона Харри отыскал трубочку и потянул напиток.
Тедди кисло улыбнулся.
— Констебль, я, может, не прав, но, кажется, мы только что говорили по-дружески.
— Ясное дело, — улыбнулся Харри. — Но потехе время, а делу час.
— Послушай меня, констебль Хоули. Ты зря думаешь, будто я был рад тому, что произошло в прошлый раз. Мне правда жаль. Хотя, знаешь ли, ты тоже виноват. Когда ты сегодня пришел, я подумал, что было, то было. Знаешь, можно обо всем договориться. Мы же с тобой, констебль, понимаем друг друга.
На секунду повисло молчание. Внезапно музыка стихла. Тедди задержал дыхание. Харри с громким хлюпаньем втянул последние капли коктейля.
Тедди сглотнул.
— К примеру, я знаю, что у Мелиссы нет особых планов на вечер, — он умоляюще посмотрел на Харри.
— Благодарю, Монгаби, звучит неплохо, но времени у меня маловато. Сделаю что хотел и пойду.
Он достал из-за пазухи черную полицейскую дубинку.
— Так много дел, что даже не знаю, успею ли избить тебя до полусмерти, — посетовал Харри.
— Какого чер…
Харри встал.
— Надеюсь, сегодня дежурят Джеф с Иваном. Мой приятель хотел с ними познакомиться. Знаешь ли.
Тедди попытался встать со стула.
— Закрой глаза, — сказал Харри и ударил.
— Да?
— Алло, Эванс?
— Возможно. А кто говорит?
— Привет. Это Биргитта. Подружка Ингер из Швеции, помнишь? Ты видел меня пару раз в «Олбери». У меня длинные, светлые, слегка рыжеватые волосы. Припоминаешь?
— Помню, конечно. Так ты Биргитта? Как дела? Откуда у тебя мой телефон?
— По-разному. You know. [95]Жалко Ингер, и все такое. Но ты и так знаешь, не буду тебя расстраивать. Твой номер мне дала Ингер на случай, если надо будет позвонить ей в Нимбин.
— Понятно.
— Да, я тут узнала, что у тебя есть то, что мне нужно, Эванс.
— Например, что?
— Ну то самое…
— Понял. Не хочу тебя расстраивать, но боюсь, ты не по адресу. Послушай… э, Биргитта…
— Нет, ты не понял. Мне нужно с тобой увидеться.
— Спокойно. Полно людей, которые достанут то, что ты хочешь. Есть даже «горячая линия» — можешь позвонить. Только лишнего не говори. Извини, если разочаровал.
— То, что мне нужно, — на букву «м», а не на «г». А это есть только у тебя.
— Чушь.
— Да знаю, кое-кто тоже продает, но им я не доверяю. Мне нужно много. И я хорошо заплачу.
— Биргитта, мне некогда. Пожалуйста, не звони мне больше.
— Погоди! Я могу… я кое-что знаю. Знаю, что тебе нравится.
— Нравится?
— От чего ты… тащишься.
— Погоди.
…
— Извини, пришлось кое-кого выставить из комнаты. Здесь настоящий дурдом. Ну? И что же мне, по-твоему, нравится?
— Разговор не телефонный, но… Но у меня светлые волосы и… и мне это тоже нравится.
— Ну и ну! Все-то ты знаешь. Я думал, Ингер никому об этом не рассказывала.
— Когда мы встретимся, Эванс? Ну же?
…
— Послезавтра я лечу в Сидней, но могу прилететь пораньше…
— Да!
— Хм.
— Когда мы…
— Тише, Биргитта, я думаю.
…
— Ладно, Биргитта, слушай внимательно. Завтра в восемь вечера пойдешь по Дарлингхерст-роуд. Остановись по левую сторону, у бара «Голодный Джон». Увидишь черный «хольден» с затемненными стеклами. Если до полдевятого его там не будет, уходи. И позаботься о том, чтобы я видел твои волосы.
— В последний раз? Ну, как-то ночью Кристина мне неожиданно позвонила. Кажется, она была пьяной. За что-то ругала — не помню. Наверное, за то, что я разрушил ее жизнь. Ей частенько казалось, будто окружающие постоянно разрушают то, что ей удается создать.
— Знаешь, так бывает у девочек, которые росли одни, играя в куклы, — заметила Биргитта.
— Может быть. Но опять же, я не помню. Да я и сам, наверно, был не очень трезвый.
Харри приподнялся на локте и посмотрел на море. Волны вздымались, белая пена на мгновение повисала в воздухе и, сверкая на солнце битым стеклом, опадала на скалы близ Бонди-Бич.
— А потом я ее один раз видел. Она зашла навестить меня в больнице, тогда, после аварии. Когда я открыл глаза и увидел ее рядом с кроватью, бледную, почти прозрачную, то сначала подумал, что сплю. Она была такая красивая, как в первый день нашего знакомства.
Биргитта толкнула его в бок.
— Я что-то не то сказал? — спросил Харри.
— Нет-нет, продолжай, — хихикнула она и перевернулась на живот.
— Да что же это такое? Вообще-то, когда я рассказываю о своих прежних пассиях, тебе бы следовало хоть чуточку ревновать, а? А тебе, я смотрю, нравятся рассказы о моем бурном прошлом. Еще детали тебе подавай!
Биргитта посмотрела на него поверх солнечных очков.
— Мне приятно слышать, что у моего мачо-копа когда-то были чувства. Хотя все в прошлом.
— В прошлом? Что ты имеешь в виду?
— Этот твой выстраданный роман давно закончился, и сколько бы переживаний в нем ни было, волноваться уже незачем.
Харри покачал головой:
— Неправда. Ты сама знаешь.
— Ну да. Все в порядке, Харри. Сейчас все в порядке. На один миг вспыхнуло — и все прошло. Рассказывай дальше. Если подробности будут слишком мучительны, я скажу. Потом я все равно отыграюсь, когда буду рассказывать свою историю. — Она с довольным видом погрузилась в теплый песок. — Я хотела сказать, истории.
Харри смахнул песок у нее со спины.
— Ты уверена, что не обгоришь? Такое солнце, а кожа у тебя…
— Это вы натирали меня кремом, помните, господин Холе?
— Я подумал, что солнце сейчас активное. Ладно, проехали. Просто не хочу, чтобы ты обгорела.
Харри посмотрел на ее нежную кожу. Когда он попросил Биргитту об услуге, та согласилась сразу же, без колебаний.
— Расслабься, папочка, и рассказывай дальше.
Вентилятор не работал.
— Черт, снова-здорово! — Уодкинс попытался его крутить. Бесполезно. Кусок алюминия и дохлая электроника.
— Брось, Ларри, — проворчал Маккормак. — Пусть Лора принесет новый. Сейчас не до таких пустяков. Ларри?
Уодкинс раздраженно отложил вентилятор.
— Все готово, сэр. В том районе у нас будет три автомобиля. На мисс Энквист — радиопередатчик с микрофоном, чтобы мы в любой момент знали, где она и что происходит. По плану, она приведет его к себе домой, где будем ждать мы — Хоули, Лебье и я сам, соответственно — в шкафу в спальне, на балконе и рядом с домом. Если что-то произойдет в машине или они поедут не туда, три наших автомобиля последуют за ними.
— Тактика?
Юн поправил очки.
— Ее задача — заставить его проговориться об убийствах, сэр. Возможно, припугнуть, сказать, что Ингер Холтер рассказывала ей о его сексуальных наклонностях, а она расскажет полиции. Может, он скорее себя выдаст, если будет уверен, что ей не уйти.
— Когда вмешаемся мы?
— Как только запишем на пленку достаточно доказательств. В худшем случае — когда он нападет.
— Риск?
— Конечно, не без этого, но человека так сразу не задушишь. Мы с нее глаз не спустим.
— А если он вооружен?
Юн пожал плечами:
— Исходя из того, что нам о нем известно, вряд ли у него окажется оружие, сэр.
Маккормак встал и начал расхаживать по комнате, хотя свободного места было мало. Харри он напомнил старого толстого леопарда, которого он в детстве видел в зоопарке. Клетка была такой маленькой, что задние лапы у него еще шли в одну сторону, когда передние поворачивались в другую. Вперед-назад. Вперед-назад.
— А что, если он захочет секса до разговоров?
— Она откажется. Скажет, что передумала, что говорила так, только чтобы достать морфия.
— Она откажется. Скажет, что передумала, что говорила так, только чтобы достать морфия.
— И позволит ему уйти?
— Мы бы не лезли в воду, если бы не были уверены, что сможем поймать рыбу, сэр.
Маккормак закусил верхнюю губу:
— А почему она вызвалась?
Стало тихо.
— Потому что не любит насильников и убийц, — ответил Харри после долгой паузы. — Особенно если они убивают ее знакомых.
— А еще?
Последовала еще более долгая пауза.
— Потому что я ее попросил, — наконец сказал Харри.
— Можно тебя побеспокоить, Юн?
Юн Суэ поднял взгляд от монитора и улыбнулся:
— Sure, mate. [96]
Харри сел в кресло. Прилежный китаец что-то печатал, одним глазом глядя на экран, а другим — на Харри.
— Никому не говори, Юн, но я не очень-то в это верю.
Юн перестал печатать.
— Я думаю, что Эванс Уайт — это ложный след, — продолжал Харри.
— Почему? — удивился Юн.
— Сложно объяснить, но кое-что не выходит у меня из головы. В больнице Эндрю пытался мне что-то сообщить. И еще раньше — тоже.
Харри замолчал. Юн понятливо кивнул.
— Он пытался объяснить, что решение ближе, чем мне кажется. Я полагаю, Эндрю по какой-то причине не мог сам арестовать виновного. Ему нужен был кто-то со стороны. Например, я, норвежец: как приехал, так и уеду. Когда я думал, что убийца — Отто Рехтнагель, то предполагал, что Эндрю не может задержать близкого друга. А теперь понимаю, что это кто-то другой.
Юн откашлялся:
— Я не говорил, Харри, но когда Эндрю разыскал того свидетеля, который в день убийства видел Эванса Уайта в Нимбине, я насторожился. А теперь думаю, что у Эндрю была другая причина прикрывать Уайта. Тот имел над ним власть. Он знал, что Эндрю — наркоман. И мог сделать так, чтобы его выгнали из полиции и посадили в тюрьму. Мне это не по душе, но что, если Эндрю и Уайт заключили договор, по которому Эндрю должен был защищать Уайта?
— Слишком сложно, Юн, но да, я тоже об этом думал. И отбросил эту версию. Вспомни: именно Эндрю помог нам вычислить и найти Уайта по фотографии.
— Да-а-а, — Юн почесал затылок карандашом. — Мы справились бы и сами, но потеряли бы время. Знаешь, как часто в таких случаях убийцей оказывается любовник? В пятидесяти восьми процентах из ста. После того как ты перевел письмо, Эндрю знал, что мы постараемся найти тайного возлюбленного Ингер Холтер. И если он хотел прикрывать Уайта, то вполне мог для виду помогать нам. Тебя, например, не удивило, что он по фотографии узнал город, по которому когда-то гулял, обкурившись?
— Возможно, Юн, не знаю. Все равно, не думаю, что из этого что-то выйдет. Хотя, может быть, убийца — действительно Эванс Уайт. Но если бы я так думал, ни за что не стал бы впутывать в это Биргитту.
— А кто же, по-твоему, убийца?
— В смысле, кого я подозреваю на этот раз?
Юн улыбнулся:
— Ну да.
Харри потер шею.
— Я уже дважды поднимал тревогу, Юн. Когда в третий раз кричишь «Волк!», тебе больше не верят. Так что теперь мне надо знать наверняка.
— А почему ты пришел ко мне, Харри? Почему не к кому-нибудь из начальства?
— Потому что ты можешь кое-что выяснить тайком. Так, чтобы никто не узнал.
— Чтобы никто не узнал?
— Знаю, звучит подозрительно. И знаю, тебе есть что терять — и больше, чем остальным. Но кроме тебя, Юн, мне никто не поможет. Ну как?
Юн пристально на него посмотрел.
— Это поможет найти убийцу, Харри?
— Надеюсь.
18 Неприятность и прогулка по парку
— «Браво», прием!
Щелчок.
— Рация работает как надо, — крикнул Лебье. — Как у вас?
— Нормально, — ответил Харри.
Он сидел на заправленной постели и смотрел на фотографию Биргитты на ночном столике. Фотографию с конфирмации. Такая юная, серьезная и непривычная — с кудряшками и без веснушек, которых, конечно, не видно из-за того, что фотографию передержали при съемке. Биргитта плохо получилась на этой фотографии. Она говорила, у нее есть и другая, которая может поднять настроение в трудные дни — мол, все не так плохо.
— Какой план? — крикнул Лебье из кухни.
— Через пятнадцать минут она выйдет из «Олбери». Там ребята закрепляют на ней передатчик.
— Ее довезут до Дарлингхерст-роуд?
— Нет. Мы не знаем, где именно сейчас Уайт. Он может увидеть, как она выходит из машины, и что-то заподозрить. Она пойдет пешком от «Олбери».
Послышался голос Уодкинса:
— Все отлично. Отсюда можно незаметно наблюдать за ними. Мы все время будем видеть девушку, Хоули. Где ты, Хоули?
— Здесь, сэр. Я услышал. Отлично, сэр.
— Как рация, Лебье?
— Контакт, сэр. Все на местах. Можно приступать.
Харри снова и снова все взвешивал. Находил «за» и «против». Спорил сам с собой. Пробовал смотреть под разными углами. И наконец решил: пусть думает что ей угодно, считает это банальностью, ребячеством, хитрой уловкой. Развернул принесенную им дикую красную розу и поставил в стакан на ночном столике, рядом с фотографией.
Потом задумался. Вдруг ее это будет раздражать? Что, если Эванс Уайт, увидев розу рядом с кроватью, станет задавать вопросы? Он осторожно потрогал шипы. Нет. Биргитта, наоборот, почувствует его поддержку, это придаст ей сил.
Он посмотрел на часы. Восемь.
— Эй, пора начинать! — крикнул он в гостиную.
Что-то было не так. Харри не слышал, что они говорят, но до него доносилось потрескивание рации в гостиной. Слишком часто. Все знали, что им делать, и если бы все шло по плану, так часто переговариваться было бы ни к чему.
— Черт, черт, черт! — выругался Уодкинс.
Лебье снял наушники и повернулся к Харри.
— Она не появляется, — сказал он.
— Что?
— Ровно в восемь пятнадцать она вышла из «Олбери». Оттуда до Кингз-Кросс не больше десяти минут ходьбы. Прошло уже двадцать пять.
— Кажется, вы говорили, что все время будете за ней следить!
— Начиная с места встречи. Раньше нельзя…
— А микрофон? Когда она выходила, на ней уже был передатчик.
— Контакт пропал. Был — и вдруг пропал. Сразу же.
— Карта есть? Куда она пошла? — Харри говорил тихо и быстро.
Лебье достал из сумки карту Сиднея. Харри нашел Паддингтон и Кингз-Кросс.
— Какой дорогой она должна была идти? — спросил Лебье по рации.
— Самой короткой. По Виктория-стрит.
— Вот, — сказал Харри. — До угла Оксфорд-стрит и по Виктория-стрит, мимо больницы Сент-Винсент и Грин-парка, до перекрестка с Дарлингхерст-роуд и еще двести метров до бара «Голодный Джон». Проще не бывает!
Уодкинс взял микрофон:
— Смит, пошлите две машины на Виктория-стрит, на поиски девушки. Попросите помочь тех, кто остался в «Олбери». Одной машине оставаться у «Голодного Джона» на случай, если она появится. Действуйте быстро и по возможности без шума. Как только что-то выяснится, докладывайте.
Уодкинс отбросил микрофон.
— Черт возьми! Что происходит? Ее сбили? Ограбили? Изнасиловали? Черт, черт!
Лебье и Харри переглянулись.
— Что, если Уайт ехал по Виктория-стрит, узнал ее и посадил в машину? — предположил Лебье. — Он ведь видел ее раньше, в «Олбери», мог узнать.
— Передатчик, — сказал Харри. — Он должен работать!
— «Браво»! «Браво»! Говорит Уодкинс. Вы получаете сигнал передатчика? Да? Направление «Олбери»? Значит, она недалеко. Быстрее, быстрее! Хорошо. Конец связи.
Трое сидели молча. Лебье украдкой посмотрел на Харри.
— Спроси, не видел ли кто машину Уайта, — сказал Харри.
— «Браво», прием. Говорит Лебье. Видел ли кто черный «хольден»?
— Negative. [97]
Уодкинс вскочил и, тихо ругаясь, заходил по комнате. Харри, все время сидевший на корточках, вдруг почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
Рация снова затрещала:
— «Чарли», я «Браво», прием.
Лебье нажал на кнопку громкой связи.
— «Браво», я «Чарли», слушаю, прием.
— Говорит Штольц. Сумочку с передатчиком нашли в Грин-парке. Девушки нет.
— Сумочка? — переспросил Харри. — Разве передатчик не на ней?
Уодкинс заерзал:
— Наверное, забыл сказать, но мы обсуждали, что будет, если он станет ее обнимать… э, трогать и… ну ты понимаешь. Словом, прикоснется к ней. Мисс Энквист согласилась, что будет надежнее поместить передатчик в сумочку.