Сначала он обратился к тем двум группам, что финансировали деятельность его прежней компании (SGI). Опыт работы с ними был не самым приятным, так как они забрали себе большую часть компании и не поддержали Кларка в противостоянии с её новыми менеджерами. Желая отыграться, Кларк запросил с них цену в три раза выше, чем его первоначальные затраты при основании Netscape. Обе группы весьма скоро ответили отказом. Прочность их положения и предыдущий опыт работы с Кларком в SGI, где он был гораздо более покладистым, позволили им сделать это. Как выяснится позднее, они просчитались. Кларк и не думал расстраиваться. Он был уверен в ценности своего видения Netscape. Он продолжил поиски и получил положительный ответ от венчурной компании Kleiner Perkins Caufield and Byers (KPCB), которая согласилась инвестировать $5 млн за пакет акций по цене, запрошенной Кларком. Чтобы избежать разводнения своей доли, Кларк тоже внёс дополнительно $2 млн. К середине 1994 года вложения Кларка достигли $5 млн, или одной трети того, что он выручил за SGI.
Кларку довелось испытать немало неприятных минут в ходе спора об авторских правах с Spyglass, NCSA и University of Illinois. Хотя над усовершенствованием Mosaic работало много народу, именно деятельность Netscape по ряду причин привлекла внимание и вызвала гнев NCSA и его партнеров.
Во-первых, Кларк и Андреессен назвали компанию Mosaic Communications, а программный продукт – Netscape Mosaic. Андреессен и его товарищи были уверены, что имеют право на название Mosaic, раз уж они написали изначальный код для браузера. Однако они работали над браузером под эгидой и на деньги NCSA. Использование названия Mosaic, права на который принадлежали NCSA, было сочтено последним очевидным нарушением авторских прав.
Во-вторых, Кларк не приобрел у Spyglass лицензию на Mosaic, подобно другим коммерческим пользователям в тот момент. NCSA и Spyglass считали себя вправе рассчитывать на лицензионное вознаграждение и от Netscape.
В-третьих, летом и осенью 1994 года Netscape получила обширную прессу. Репортеры тогда были падки на многообещающие начинания из Силиконовой долины, в качестве какового воспринимали и Netscape. Одни её основатели чего стоили. Кларк был основателем мультимиллиардера SGI. Андреессен считался вундеркиндом, потому что вёл за собой команду, создавшую Mosaic. Он даже появлялся на обложках ведущих журналов вроде Times. Роль NCSA оценивалась гораздо ниже, а иногда его даже выставляли как обструкциониста и эксплуататора блестящей молодежи.
В-четвертых, релиз бета-версии Netscape в октябре 1994 года имел шумный успех. Браузер получил признание прессы; его загрузка пользователями доходила до нескольких тысяч за день. Основная причина состояла в том, что Netscape был в 10 раз быстрее Mosaic. По мере того как объем информации в сети возрастал, включая графику, звук и видео, скорость загрузки стала главным критерием выбора потребителей. Тогда, как и сегодня, потребители были не в восторге от перспективы ожидания, пока требуемая страница загрузится. Скорость Netscape могла запросто удушить Mosaic, и тогда Spyglass и NCSA имели бы удовольствие лицезреть, как поток лицензионных платежей чахнет на глазах.
Для защиты своих прав University of Illinois и NCSA предприняли ряд шагов. Они известили прессу о необходимости ссылаться на их продукт с указанием торговой марки – NCSA Mosaic. Они сделали ряд публичных заявлений о правах на интеллектуальную собственность и долге студентов сохранять лояльность к университету. Они пригрозили Netscape судебным иском и потребовали справедливого разрешения очевидного, по их мнению, нарушения авторских прав.
Из Netscape ситуация виделась несколько в ином свете. Когда всё ещё только начиналось, Кларк дал нанятым из проекта Mosaic программистам недвусмысленное указание начинать работу с чистого листа. Они не могли воспользоваться кодом Mosaic, несмотря на их всеобщую доступность. Им следовало сделать всё возможное, чтобы абстрагироваться от любого знания об устройстве Mosaic, сохранившегося в их памяти. Таким образом Кларк надеялся предотвратить обвинения в нарушении прав. Программисты считали, что университет остался должен им хотя бы некоторое признание их вклада в создание Mosaic и, вероятно, ошибочно уверовали в то, что они имеют право на использование названия лишь потому, что они работали над кодом. Кларку пришлось предложить университету изучить код Netscape плюс 10 тысяч акций новой компании, чтобы сгладить ситуацию.
Так и не удосужившись изучить код Netscape, NCSA продолжал настаивать, что его бывшие сотрудники использовали защищенное авторским правом знание для разработки нового продукта. NCSA и университет и не думали отказываться от своих требований к Netscape уплатить проценты за каждую загруженную пользователями, проданную или лицензированную копию программы. Netscape планировала распространять программу бесплатно и получать доход от рекламы на сайте и продаж коммерческим пользователям. Платежи за каждую загруженную копию обещали влететь в копеечку, не говоря уже об ущербе стратегии в целом. С другой стороны, сотрудники Netscape считали претензии университета абсурдными, поскольку именно они писали тот самый оригинальный код Mosaic и испытывали немалую обиду по поводу угрозы легальной расправы со стороны NCSA. Как заметил Андреессен: «По сути дела, они попытались нас прихлопнуть. Начав компанию в прессе, они хотели выставить нас воришками. Глупость и только».[174]
Противостояние тянулось всю осень 1994 года, серьёзно угрожая будущему Netscape. Интерес к программному обеспечению рос как на дрожжах, а вместе с ним и количество лицензионных соглашений. Любой намёк на нарушение авторских прав мог немедленно привести к потере клиентуры. Компания утратила бы способность исполнять взятые обязательства либо привлекать дополнительные средства. Если бы дело дошло до суда, оно затянулось бы на месяцы, а то и годы. Учитывая темпы роста рынка и иссякающую наличность компании, такое развитие событий могло бы просто погубить ее. Судебные издержки грозили усугубить положение. Как вспоминал Кларк: «Мы тогда съедали по миллиону в месяц, из которого немалая часть были мои личные деньги».[175] Без дополнительных вливаний было не выжить.
В этом смысле все козыри были у NCSA. Даже угрозы судебного разбирательства было достаточно, чтобы обрушить продажи и финансирование юной компании. NCSA мог позволить себе длительный процесс, наблюдая, как Netscape истекает кровью. У NCSA не было особого повода идти на компромисс. Кларк и его адвокаты попробовали умаслить руководство университета. Несмотря на сильное недовольство сотрудников своей компании, которые были эмоционально привязаны к Mosaic, он в конце концов пошёл на смену названия. Компания сменила название на Netscape Communications, а браузер стал Netscape Navigator. В отчаянной попытке уладить конфликт Кларк предложил NCSA 50 тысяч акций компании, но предложение было отвергнуто.
На грани отчаяния Кларк решил прибегнуть к судебной защите и возобновить рассмотрение иска, поданного несколько месяцев ранее в Калифорнии, с требованием к университету изучить код Netscape Navigator на предмет нарушения авторских прав. Такой иск мог лишь сильнее разозлить оппонентов и спровоцировать длительный и мучительный процесс. Однако поскольку код Netscape был написан с чистого листа, а названия уже поменялись, иск связал руки оппонентам. Университет и NCSA осознали непрочность своей позиции и бесперспективность тяжбы. В декабре 1994 года они согласились урегулировать спор посредством одноразового платежа в $3 млн. Netscape согласилась с таким требованием и обрела возможность беспрепятственного распространения браузера.
Первая версия браузера появилась на свет в декабре 1994 года. Число загрузок программы пользователями к концу месяца составило 10 млн. К июню 1995-го совокупные загрузки и продажи составили 40 млн копий. Доходы составили $75 млн, что в семь раз превышало инвестиции предыдущего года. Такие результаты подвигли компанию на выпуск IPO, случившийся 9 августа 1995 года. В этот день, при стартовой цене в $28, максимальная цена достигла $74,75, а цена закрытия составила $58,25. При такой цене капитализация Netscape составила $2,2 млрд. К декабрю 1995-го стоимость компании выросла до $7 млрд. Доля Kleiner Perkins оценивалась в $256,3 млн, что в 51 раз превышало начальные вложения.
Через 2 недели после урегулирования спора с Netscape университет выдал Microsoft лицензию на Mosaic на весьма привлекательных условиях. Год спустя Spyglass продала Microsoft все права на версию Mosaic для PC за $8 млн. Забавно, что университет предпочел отдать Mosaic в руки большой корпорации, а не компании, основанной его бывшими студентами. Тем самым университет умудрился испортить отношения с группой состоятельных предпринимателей, которые могли стать благодарным и щедрым алюмни.[176] Более того, если бы университет согласился на первоначальные условия Netscape, его доля в августе 1995-го стоила бы много больше тех $3 млн. Из-за своей близорукости NCSA, лидер молодого рынка, потерял не только талантливых сотрудников, но и рынок, возможность заработать на успешном начинании и доверие некоторой части выпускников.
Рассказывая о быстром и оглушительном успехе Netscape, наблюдатели часто недооценивают не менее значительные финансовые риски предприятия. Главной причиной успеха Netscape были бесстрашие и азарт Кларка и его решимость идти напролом, невзирая на затраты и возможные фатальные последствия судебного преследования. И наоборот, главной причиной падения Mosaic стала предрасположенность NCSA к сбору роялти вместо инвестиций в совершенствование своего продукта.[177]
Битва за металл
Усилия, предпринятые Кингом Жилеттом по поиску человека, способного воплотить в жизнь его идею бритвенной системы, составляют лишь половину истории становления Gillette Company. Вторая половина связана с поиском источников финансирования.
Поиски Жилетта увенчались его встречей с изобретателем-химиком Уильямом Никерсоном. Когда скептик Никерсон ознакомился с идеей Жилетта, его скептицизм улетучился. Он понял, что успех начинания будет зависеть от способности производить продукт высокого качества при низких производственных издержках, и верил, что в его силах разработать требуемый производственный процесс, оценив затраты в $5 тыс. Шел 1901 год. Жилетт тогда был коммивояжером и стеснен в средствах, большая часть которых ушла на начальные эксперименты.
Он вспоминал: «Хотя мне всегда платили пристойно, накопить ничего не удалось, и не потому, что я мот, а просто когда было время и деньги, я всё время над чем-нибудь экспериментировал».[178]
Итак, Жилетт и Никерсон с тремя помощниками принялись добывать деньги для создания технологии. В сентябре 1901 они зарегистрировали компанию, в которой Жилетт стал президентом, а остальные – директорами. Жилетт хотел, чтобы она называлась Gillette Safety Razor Company. Но Никерсон возражал, поскольку считал, что его вклад ничуть не меньше. Из уважения к Никерсону совет директоров назвал компанию American Safety Razor Company. Совет оптимистично оценил стоимость компании в $500 тыс., исходя из 50 тысяч акций по $10 за штуку. Жилетт как держатель патента получил 17500 акций, остальные 12500 акций были поделены поровну между Никерсоном и четырьмя другими участниками предприятия. Они попытались продать оставшиеся акции по $0,50 за штуку лотами по 500 штук, чтобы привлечь капитал. Однако желающих вложить средства в компанию, не имеющую ни продаж, ни производства, ни даже действующего прототипа, было немного.
К концу года основателям удалось пристроить 13 лотов по $250 за лот, что принесло $3250. Инвесторами выступали состоятельные знакомые основателей, которые покупали акции не столько ради выгодного вложения, сколько из личных соображений. Один из членов совета, Генри Сакс, выкупил семь лотов, что принесло в кассу ещё $5 тыс. В благодарность Жилетт передал Саксу 2500 акций из своей доли.
К тому моменту Никерсон уже начал уделять проекту часть своего времени. Взамен получения акций компании он предпочитал работать за недельное жалованье в $40. Он арендовал небольшую мастерскую неподалеку от бостонской городской свалки. С размером и формой лезвия он определился довольно скоро. Главной проблемой было сделать листовой металл достаточно прочным, чтобы лезвие оставалось острым в течение нескольких процедур бритья. Это было самое слабое место изобретения Жилетта, что как раз и смущало всех, кто знакомился с ним. После 8 месяцев упорного труда Никерсон решил эту проблему и заявил, что лезвие готово к производству.
Эта работа быстро поглотила начальные $5000, и компания продолжала существовать в долг, в основном на мелкие займы. Никерсон получил предложение на $150 тыс. от своих прежних партнеров в Нью-
Йорке в обмен на контрольный пакет в 51 % акций компании. Это было очень похоже на прежние проекты Никерсона, на которых он так и не смог ничего заработать для себя лично. Совет директоров сразу же отклонил предложение. Других предложений не было. Акций компании не хотели продаваться даже по $0,25 за штуку. Компания была на мели, и Жилетт видел, что его мечта тает вместе с остатками наличности.
Большую часть того года, когда компания была в шаге от банкротства, основатели провели в поисках источника финансирования. В какой-то момент они всерьез рассматривали возможность ликвидации. Тогда Жилетт обратился к своему состоятельному другу и клиенту Джону Джойсу. Один раз Жилетт уже привёл предыдущее вложение Джойса к провалу и был всё ещё должен ему около $20 тыс. Поэтому до сих пор он не обращался к Джойсу, хотя и подарил тому новую бритву на пробу. Жилетт поведал Джойсу о своем новом проекте и отчаянной нужде в средствах. Джойс, сам выходец из низов, сколотивший капитал за счёт умелых инвестиций в пивоварение и коммунальные услуги, располагал средствами. Он испробовал новую бритву и остался ею вполне доволен, о чем и сообщил Жилетту. Он был готов протянуть руку помощи, но, учитывая предыдущий опыт работы с Жилеттом, на этот раз выказал больше осторожности.
Джойс запросил у компании облигации на $100 тыс. с доходностью 8 % в год, согласившись выкупить их с дисконтом в 40 %, и вдобавок акции компании на сумму, эквивалентную номинальной стоимости облигаций. Он намеревался выкупать облигации по частям, оговорив себе право отказаться от завершения сделки после того, как номинальная стоимость выкупленных им облигаций достигнет $30 тыс., если он не увидит в делах компании существенного прогресса. Хотя условия были те ещё, выбирать не приходилось, и в октябре 1902 года Совет директоров одобрил сделку. К декабрю того же года Джойс успел вложить $9500 и сам принял активное участие в управлении компанией.
Благодаря свежим вливаниям Никерсон смог начать подготовку к запуску производства в промышленном масштабе. Но теперь ему приходилось учитывать ещё и мнения Жилетта и Джойса, так что это были непростые времена. Тем не менее к апрелю 1903 года, когда суммарные инвестиции Джойса достигли $18 тыс., Никерсон сумел наладить производство опытных образцов бритв и лезвий. В том же году начались коммерческие продажи при небольшой поддержке рекламы. И хотя начало коммерческой деятельности принесло всем большое облегчение, до конца года компания умудрилась продать только 51 бритву и 169 лезвий!
Когда казалось, что десятилетние усилия вот-вот начнут давать плоды, обстоятельства жизни Жилетта изменились. Он по-прежнему работал коммивояжером на полной ставке в Crown Cork and Seal Company. В награду за свои успехи он получил повышение и предложение переехать на работу в Лондон. Жилетт был не расположен принимать предложение. Он был основателем Gillette Company и её президентом (хотя и без зарплаты), а компания к тому моменту уже сменила название на Gillette Razor and Blade Company. Поэтому он обратился к Совету директоров с просьбой назначить ему жалованье, так чтобы он смог отказаться от поездки в Лондон, остаться с компанией и посвятить ей всего себя. Однако Джойс, чьи средства спасли компанию, и слышать об этом не желал. Жилетт с горечью вспоминал: «Я был президентом компании, но те, что контролировали ее, отказались пойти мне навстречу, утверждая, что намерены вкладывать каждый доллар в развитие бизнеса».[179] Жилетт подал в отставку с поста президента, хотя и сохранил за собой пост директора, и вместе с семьей отправился в Лондон. Вскоре ему пришлось ещё сильнее пожалеть о своём решении.
Несколько месяцев спустя после его отъезда в адрес компании хлынул поток благодарственных откликов от покупателей, восторженно отзывавшихся о гладкости бритья, отсутствии порезов и, главное, экономии времени, ранее уходившего на заточку лезвий. Один из потребителей был столь восхищён продуктом, что заявил, если вдруг бритвы Gillette исчезнут из продажи, он не продаст свою и за тысячу долларов. Продажи уверенно росли, а с ними росло и число положительных откликов. Никерсон едва успевал справляться со спросом. К несчастью, вследствие производственных проблем, объём выпуска упал с плановых 2000 бритв в неделю ниже точки безубыточности в 1250 бритв в неделю. Затраты на устранение неполадок только усугубили груз финансовых проблем, связанных с обслуживанием займов и операционными издержками. Несмотря на рост продаж, компания вновь сидела без денег. Джойс принялся разрабатывать разные хитроумные схемы, чтобы выпутаться из сложной ситуации.
В одном из вариантов акционерам было предложено отказаться от половины акций, которые затем должны быть предложены существующим акционерам по $1,50 за штуку, а непроданные планировалось реализовать на свободном рынке по той же цене. Жилетт посчитал это грабежом средь белого дня, который приведёт лишь к дальнейшему уменьшению его доли в компании. У него оставалось всего 9000 акций, после того как часть их он передал Джойсу в награду за приобретение им облигаций. Джойс и Жилетт были крупнейшими акционерами. Жилетт подозревал, что под предлогом привлечения дополнительных средств Джойс намеревался захватить власть. К счастью, принятие предложения требовало согласия всех акционеров, и Жилетт незамедлительно наложил вето.