– Какие-то улики, доказательства на него уже собрали за эти дни?
Миронов отрицательно покачал головой.
– Значит, вы уверены, что это сделал Тригорский-младший, но доказать пока это не можете.
– Я докажу.
Катя смотрела на лейтенанта Миронова.
– Расскажите мне о нем, пожалуйста, вы ведь с детства знакомы.
– Мы росли вместе. И я сначала… в общем, я к нему хорошо относился. У него такой отец – спортсмен, не пьющий. А мой пил… мама потом с ним развелась. Мы маленькими дружили. А затем он… Мишка, Ангел начал меняться. Такой стал… иногда ничего, а то вдруг словно на него что-то накатит. В Интернете разыскивал все про пытки, про казни. Однажды стал нам, пацанам, подробно рассказывать, как людей в Средние века в кипятке варили заживо. Со всеми подробностями, не знаю, где он это вычитал. А потом он переключился на животных. Сначала в зоомагазине покупал хомяка или крысу и калечил. Затем ловил кошек. У соседей наших кот пропал, потом его нашли в кустах обезглавленного. Дальше – хуже… Я сначала не знал, что это он, но догадывался. А однажды он мне предложил поучаствовать, ну, чтобы мы вместе… У него была молодая собачонка бездомная и кошка, он их в клетке держал и… Когда я понял, что он собирается с ними сделать, я… Я его самого чуть не убил. Мы дубасили друг друга, он был сильнее, но я злее, я взял железный прут и… если бы он не сбежал, я бы ему голову проломил – это точно. Потом я выпустил животных. А вечером к матери моей явился его отец и устроил скандал, мол, я избил его сына.
– Но ведь это было давно. Вы взрослые.
– Он не изменился. Вы не хуже меня знаете, что такие, как он, не меняются. Животные – это лишь начало.
– Вы, Вова, – Катя назвала лейтенанта Миронова по имени, – и в прошлый раз это своему начальству пытались объяснить.
– Значит, в музее, где он работает, женщину молодую убили, – Миронов схватил со стола ключи от сейфа и потянулся за фуражкой. – Поехали в управление, я начальнику должен сообщить.
– Подождите, не порите горячку, – остановила его Катя. – В музее расследование ведет МУР. Я приехала к вам, так сказать, неофициально. Пока достаточно того, что вы сами знаете о том, что произошло. Там ведь и его отец работает, Николай Тригорский.
– Отец Майка в музей и устроил.
– А почему его в армию не взяли? Какая у него справка?
– Родовая травма.
– Значит, есть какие-то отклонения по медицинским показателям? Психические?
– Судя по тому, что он с животными вытворяет, у него с головой явно не все в порядке.
– Но вы ведь так ничего и не сумели доказать ни сейчас, ни тогда в апреле, когда сгорел приют для животных.
– Я все равно докажу. И убийство… там, в музее он вполне мог убить эту женщину.
– Вы так думаете? А почему?
– А что, если это такой ритуал… начало… Я про классических маньяков читал. Почти все они начинали именно с убийств животных в детстве. И потом тоже… как своеобразный ритуал… Сначала уничтожается домашнее животное. Кот или кошка… А затем он выслеживает и убивает хозяйку животного. Особенно, если она молодая и привлекательная.
Катя помолчала. Что ж, лейтенант Миронов сейчас озвучил любопытную версию.
– Но в «Приюте любви» уничтожили всех животных, какие там были, – сказала Катя после паузы. – Там не выбирали определенное животное, принадлежавшее Юдиной.
– Может, он не знал, какой кот, не был уверен.
– Майк мог достать яд?
– Вполне. У его отца – полно знакомых. Сунул деньги сотрудникам, что-нибудь наврал. Сейчас за деньги все купишь.
– Даже валерьянку в аптеке, – усмехнулась Катя. – Кстати, у вас тут много аптек? Вы не проверяли в ближайших к его дому, не покупал ли он там пузырек валерьянки?
– Представьте, проверял – в семи аптеках. Нет. Видно, дома есть запас.
– А они что, вдвоем с отцом живут, да? А где же мать?
– Она их бросила. Давно, он еще пацаном был. Она от них ушла. После этого Ангел и стал таким… Нет, он уже был таким, а после того, как мать их бросила, стал еще хуже.
– А что случилось в их семье? Отец-то вроде такой положительный, не пьет – вы сами говорите. И он что, бывший военный, что ли?
– Он в молодости работал где-то на Севере, ну, охранником в колонии для заключенных. А потом женился тут в Красногорске и занялся охранным бизнесом. Они хорошо жили, квартиру купили в новом доме. Только несколько лет назад фирма лопнула, и он пошел работать в музей в Москве, потому что он большой спец в охранной технике. Но здесь у нас он до сих пор во всех фондах заседает, с УВД нашим очень старается дружить. У него полно знакомых – все какие-то казачьи атаманы да отставные полковники.
– Так почему все-таки мать их оставила?
– Я не знаю, как-то не задумывался об этом.
– Я хочу поговорить насчет Юдиной с председательшей кошачьего клуба вашего, – Катя перешла к следующему интересующему ее вопросу.
– «Планета кошек»? С Сурковой?
– Да, как мне ее разыскать?
– Она сейчас как раз в гостинице. Их сегодня санэпидстанция проверяет – закрывать или оставить. Хотя кто теперь туда котов своих отдаст? Суркова – женщина хорошая, добрая. На меня надеется, что я убийцу изобличу.
Катя смотрела на лейтенанта Миронова. Убийца… он, здешний участковый знает, о ком говорит…
– Вы поезжайте сейчас прямо туда, скажите Вере Вадимовне Сурковой, что это я, участковый, вас к ней прислал.
Катя кивнула послушно: в Красногорске юный лейтенант-участковый брал ее – человека из Главка – под свое покровительство. Что ж, это лучше, чем исполнять роль «подставных фотографов» в музее на пару с Анфисой по приказу МУРа.
– Приглядывайте за Ангелом Майком тут, на месте, – попросила она Миронова. – И вот вам номер моего сотового на всякий случай. А начальству ничего не говорите. Они вам не поверили. И могут снова не поверить. А это пока конфиденциальная информация, понимаете? Не нужно, чтобы об этом знало много народа в Красногорске. Тем более что у его отца Николая Тригорского полно знакомых в правоохранительных органах.
Миронов кивнул и как мужчине, коллеге протянул Кате руку, которую она крепко пожала – мы союзники, лейтенант.
Улицу Северную Магистральную она нашла быстро по навигатору, доехала и… не увидела «Приюта любви».
Вместо этой вывески на том самом здании, где ветлечебница и зооотель, другая: «Планета кошек».
Катя помнила, что это название клуба, и смело открыла дверь в ветлечебницу.
– Извините, как мне найти Суркову Веру Вадимовну? – спросила она на ресепшн.
– Вы тоже из санэпидстанции?
– Нет, я из полиции, из областного ГУВД, – Катя предъявила удостоверение.
– Как хорошо! – впервые кто-то (юная девушка на ресепшн) обрадовался Катиному месту службы. – А то эти эпидемики нас просто замучили. Вадимовна их только-только спровадила, у себя сидит в офисе. Горюет. Это вот сюда по коридору, тут в нашу бывшую гостиницу проход. Только вы это… вы уж ее простите, ладно?
– За что? – удивилась Катя.
Через минуту, когда она открыла дверь в маленькую комнату, именуемую «офисом президента клуба», где все стены были увешены дипломами в рамках, фотографиями котов, кошек и котят, где на кожаном диване, хранившем на себе следы многих и многих острых когтей, восседали, как идолы, две великолепных кошки пятнистого (бенгальская) и песочного (абиссинская) окраса, она поняла, что девушка имела в виду.
Вера Вадимовна Суркова – крашеная брюнетка в черном платье, в знак траура успокоилась между кошками на кожаном диване – на щеках пылкий румянец, в глазах – слезы скорби, в руке – открытая банка с джин-тоником, а рядом на полу много, много, много пустых банок.
Вера Вадимовна была сильно пьяна.
– Вера Вадимовна, здравствуйте, я к вам.
– В-вы ккк-кто?
– Я из полиции, из ГУВД области, помните, тогда в воскресенье мы с вами говорили.
– Н-нет, н-но то ввввввскрс… вввоскресенье я до смерти не забуду. Девушка, милая, вы вввв-верите в ттт-тот сссс-свет?
– Не знаю, нет, скорее.
– И я н-ннет. Они н-ннн не воссссскреснут. Мои дддетки, мои кккотятки. Никто ннникогда.
Вера Вадимовна покачала растрепанной головой и сделала глоток из банки.
– Они дддд-доверили их мне, я бббыла им как мать. А их убили. Ззззнаете на что ссспособна мать, потерявшая детей?
– На все, что угодно, – Катя присела рядом на диван. Кошка-абиссинка тут же переступила лапками и заползла – мягко и властно к ней на колени, свернулась клубком.
Катя протянула руку и погладила вторую кошку – бенгальской породы.
– Это ваши? Они прекрасны.
– Ввсе, что осталось у клуба. Изззз-зззвините меня, я в таком вввв-виде непотребном, – язык Веры Вадимовны заплетался. – Кто вы?
– Я из полиции, по вашему делу, – Катя поняла, что надо торопиться с вопросами, пока Суркова еще что-то соображает. – К вам тогда Юдина Дарья приезжала за своим питомцем, помните?
– Кто? Аааааа, эта гггггоспожа Васююююютина…
– Юдина.
– Да, да, такая стерва… обрадоваласссссссь… Представляете, она обрадоваласссссь!
– Чему?
– Что ее кот тут у нас тогда… тоже… Она сказала: ттттак он ннннаконец ссссссдох?
– Вы ее давно знаете?
– Нет, ммммесяц, ей кот достался пппппосле похорон. Он ей мешал. Она важная особа, начальница где-то тттттттттам… ну тттам, – Вера Вадимовна выставила указательный палец и потыкала им в потолок. – Личный шофер, командировки… котик ей мешал. Она его нннннам привозила в пппприют.
– Она не замужем? Что, одна жила, не с кем было оставить?
– Одиночка. У нее тут кккквартира, и ттттам в Москве ррроскошная ккквартира в Ррромановом пппереулке, она хвалилась, говорила, кккот ттттам все загадит. А кккот там жил всю жизнь с ее матерью и нннне гггадил. Мммать схоронила, а кота все нам сссюда в «Приют»… ик…ик…
– Парень к вам не заходил – такой молодой, волосы почти белые, как у альбиноса, длинные, лицо закрывают? Может, зооотелем интересовался?
– Я нннне знаю… нет, вввроде.
– Василиса Одоевцева – она ведь ваша подруга, да? Давно ее знаете?
– Дддавно. Я ррраньше вещи у нее покупала.
– Какие вещи?
– Пппплатья… имммпортные… ну носить, одеваться… еще пппппри…
– Что?
– Ппппри сссссоветской власти еще, нни черта ведь не было в магазинах, а Васька дддоставала.
– А, понятно, но это так давно. А сейчас Василиса работает в музее на Волхонке. Там у нее не приходилось бывать?
– В мммммузее? Нет, я занятой ччччеловек… у ммменя тттут свой ккклуб. Кккакой, к черту, музей? Ее тттуда ухажер устроил.
– Какой ухажер?
– Ттто есть это она ухажер, а он тттак, не интересуется особо. Старая кляча, кому нужна, – Вера Вадимовна отсалютовала Кате джин-тоником. – Ххххорохорится все, нннаряжается… для него небось, а он ноль внимания. Но в музей ее уссссстроил. В этом помог.
– А кто он? Вы его видели?
– Вввидела пару раз. Осссстолоп.
– А фамилия остолопа?
Вера Вадимовна преданно, нежно, туманно смотрела на Катю.
– А, девушка, это вы, – она словно только что узнала ее. – Вы ведь поможете мне… ннннам, ккккклубу… Уммммоляю, найдите, ккккто это сделал.
Она опять начала плакать, размазывая тушь и румяна по щекам. Катя стала ее утешать. Вера Вадимовна открыла новую банку и протянула Кате. Та отказалась и поняла, что пора уходить.
Но ей было безумно жаль вот этого всего – дипломов на стенах, фотографий котов, кошек, котят, которых больше нет.
Она взяла на руки абиссинку, встала и бережно опустила кошку на пол. Но та тут же снова вспрыгнула на диван – на колени к своей пьяной хозяйке.
Глава 22 По данным картотеки
В музей на следующий день они с Анфисой уговорились явиться после обеда. Потому что с утра Катя отправилась в родной ГУВД – прямиком к своему непосредственному шефу, начальнику пресс-службы. И рассказала ему всю правду без утайки.
Елистратов шефу уже звонил – в известной своей муровской генеральской манере: не просьба откомандировать сотрудника, а скорее приказ.
Выслушав Катю, начальник пресс-службы – человек мудрый и опытный в таких делах, подумав секунду, объявил, что это будет «официальное откомандирование».
Раз уж такие фиговые дела складываются, надо оформлять все официально. И Катя до обеда пулей металась по Главку, подписывала все необходимые документы и командировочные. И спешно разбиралась со своими делами – созванивалась с «Криминальным вестником Подмосковья», с интернет-изданиями, короче говоря, откладывала дела на «потом».
К трем часам она освободилась и бегом – вниз по Никитскому переулку, по Моховой и Волхонке в музей. Анфиса ждала ее на прежнем месте – во дворе. День выдался пасмурный, и знаменитый античный портик музея с ионическими колоннами как-то уж слишком мрачно нависал, давил своим помпезным классицизмом.
Анфиса, облаченная в новую корреспондентскую жилетку с карманами взамен отнятой для экспертизы, новые брюки, с рюкзачком, где камеры, нахохлившись, взирала на ионический портик тоже весьма мрачно.
Но узрев летящую стремглав Катю, она просияла лицом. Сердце Кати всегда таяло, когда она видела, как ее подруга – в любых обстоятельствах – так вот радуется встрече и ждет, ждет ее верно.
– Привет!
– От старых штиблет, чего опаздываешь?
– Я на работе увязывала – утрясала с начальником.
– Увязала? – фыркнула Анфиса. – Ну что, айда шпионить? Между прочим, связник наш уже тут, как штык, вон у того входа, то есть выхода, сидит на посту. Выглядывал несколько раз, как суслик из норки.
Они зашли в музей со стороны «выхода» – с Колымажного переулка.
Старший лейтенант Тимофей Дитмар коротал время в компании хорошенькой полицейской из вневедомственной охраны, она о чем-то оживленно щебетала, он слушал. Увидев Катю и Анфису, Дитмар указал своей напарнице что-то в списке, лежавшем на мраморной тумбе.
Потом повел их мимо гардероба в вестибюль, который переполняли школьники – целые классы явились на экскурсию в музей. Было шумно, как на вокзале, но Дитмара это, видно, устраивало.
Анфиса пялилась на «связника» с живейшим любопытством.
– Делайте вид, что мы беседуем об искусстве, – процедил Дитмар. – И не надо на меня так смотреть. Вы привлекаете ненужное внимание. К тому же вы опоздали, я вас ждал тут с утра.
– У меня дела были в Главке. И потом, мы с подругой решили, что после обеда работать лучше. Вчера и сегодня утром они занимались обсуждением того, что произошло. А теперь чуть-чуть все успокоилось, каждый из свидетелей оценил ситуацию и составил свое собственное мнение, – Катя решила сразу поставить «связника» на место, – Елистратов обещал нам копии протоколов допросов сотрудников музея, которых мы… я не слышала.
– Вот тут на флешке я подготовил, – Дитмар сунул ей в руку флеш-карту. – Но там ничего интересного, большая половина опрошенных – технический персонал, и они были заняты подготовкой оборудования. Но есть информация и другого рода.
– Какого? – спросила Анфиса. Неприметный белобрысый деловитый сухарь Дитмар, сам того не ведая, пленил – вот сейчас… нет, даже, пожалуй, уже вчера, ее сердце. – А если вы нам срочно потребуетесь, как с вами связаться? Сюда на пост бежать? Дайте свой мобильный. Я вам SMS пришлю.
Дитмар достал айфон, одно касание дисплея, и через секунду Анфисин сотовый где-то в самой глубине ее многочисленных карманов заиграл «Танец маленьких лебедей».
– Мой номер у вас отобразился.
– Ой, а вы мой сотовый уже знаете, оказывается! Откуда?
Катя тихонько дернула Анфису за рукав – от верблюда, это же МУР, подружка.
– Так какая у вас информация для нас, Тимофей?
– Данные нашей картотеки на некоторых фигурантов из числа сотрудников музея.
Катя присела на банкетку, увлекая за собой Анфису. А вот это уже интересно. Надо же, кто-то из них есть в картотеке…
– У вас оперативная информация по Михаилу Тригорскому, да? Прозвище Ангел Майк? – спросила она, щеголяя осведомленностью.
– Какой еще Ангел? У меня информация банка данных о судимости и уголовных делах.
– Речь не о Михаиле Тригорском, не об электрике?
– Да нет же. Сначала о нашей потерпевшей.
– О Дарье Юдиной?
– Вот именно, – Дитмар перелистал свой айфон, открыв «заметки». – Будучи студенткой финансового института последнего курса, она и ее муж Юдин, по оперативным данным, были замешаны в хранении наркотиков. Марихуана, кокаин… Дело, правда, не возбуждалось, все осталось на стадии материалов оперативной проверки.
– Вы хотите сказать, что аудитор Счетной палаты – наркоманка?! – спросила Катя.
– Старая информация, они с мужем Юдиным тогда еще в институте учились, я же сказал вам, – Дитмар поправил свои щегольские очки. – Золотая молодежь, клубные вечеринки с наркотой. И тогда ее явно отмазали, впрочем, и ее мужа тоже.
– Но сейчас она ведь не замужем.
– Разведена, десять лет как разведена. И больше в поле зрения службы наркоконтроля она не попадала. Спишем это на грехи бурной молодости.
– На кого еще у вас данные? – спросила Катя.
– На… куратора отдела Древнего Востока профессора Гайкина Олега Олеговича.
– Что, тоже наркоман? – спросила Анфиса, задохнувшись от любопытства. – У него такая пшикалка-ингалятор, я еще тогда в хранилище заметила, на столе стояла. Вроде как астматики используют, а там что у него, кокаин, да?
– Он астматик, – ответил Дитмар. – Медицинские документы об этом в материалах дела.
– Какого дела? – спросила Катя. – Лейтенант, не тяните резину!
– Я старший лейтенант, – Дитмар неподражаем в своей невозмутимости. – Дело о ДТП, наезд, столкновение. Он находился за рулем, и он был виноват, но как бы и не виноват, потому что в момент наезда не мог по независящим от него обстоятельствам контролировать ситуацию. У него за рулем машины начался сильный приступ астмы. Это есть в информации банка данных – номера справок от врачей, медэкспертиза.