Поворачивая рету, некромант знал теперь положение не видимых днём звёзд – как над горизонтом, так и за ним. Настало время составлять уравнения равновесия, с тем чтобы проекции тех звёзд, которые он мог использовать в своём заклинании, не оказались бы смещены или даже искажены другими, теми, что изначально не способствуют некромантии. Свойства этих астральных проекций были вычислены некромантами былого чисто эмпирическим путем, и Фесс не без оснований предполагал, что при этом было пролито немало крови.
Теперь всё внимание Фесса оказалось приковано к тайному лунному кругу. Астролябия учитывала фазы ночного светила, но не только.
Восемнадцать фигур на бронзовом круге. Фессу показалось, что они светятся даже сейчас, в яркий день. Зная точно время и долготу, он мог узнать соответствующий символ ночной силы. Повернул короткий бегунок – выполненный в виде орлиного когтя указатель дал ему нужную поправку для балансировки заклятья.
Некромант вздохнул. Составление таких формальных заклятий требовало долгих вычислений и представало-таки изрядно скучным делом. Но уж лучше так, чем рвать на части самоё себя, стремясь справиться с неудержимым потоком Силы...
Маленькая пергаментная книжечка быстро покрывалась вязью вычислений. Углы, хорды, дуги, сопряжения, углы падения (в магии далеко не всегда равные углам отражения), символы старых сил, давно канувших во мрак, по мере того как, вытесняемая Святой Матерью нашей, угасала вера людей в них, и так далее и тому подобное.
Прошло немало времени, и у Фесса заныла спина, прежде чем все подсчёты были окончены. Он знал точные небесные координаты звёзд, что ему помогут, и тех, что ему воспрепятствуют. Поминутно сверяясь с представленной на астролябии картой звёздного неба, Фесс принялся вычерчивать магическую фигуру – случай был не из простых, но и не экстраординарный, и потому некромант решил ограничиться девятилучевой звездой. На два луча больше, чем было в подземельях гномов, на дведействующие сущностибольше. К семи символам Светлой Магии он добавлял два обязательных начала некромантии – Смерть и Темноту. Тогда, в пещерах, он за недостатком времени ограничился семью лучами и... едва остался в живых. Если бы не подоспевший Север, кто знает, чем кончилась бы та схватка...
Одиннадцатилучевую звезду (не говоря уж о тринадцатилучевых) он решил оставить для более серьёзного испытания. Ведь каждый дополнительный луч – это лишний компонент в головоломном уравнении, в чём-то похожем на составление астрологического гороскопа.
Закончив рисовать свою фигуру (и ползать на животе по сырой и холодной земле, вымеряя транспортиром углы – тем самым тяжеленным бронзовым устройством со множеством дополнительных шкал, линеек, поворотных угольников и тому подобного добра, которого ему так не хватало в подземельях Пика Судеб), Фесс отправился осматривать окрестности – многие магические компоненты можно было раздобыть прямо здесь. По отдельности они – ничто, но, сведённые воедино в нужное время и в нужном месте...
Ходил он довольно долго, так что солнце уже начало клониться к горизонту. Некромант устал, исцарапался и вымок в густом ольховнике, однако добыча того стоила.
Пучок донельзя густо разросшихся веток (в народе такие прозывались «ведьмиными мётлами» – там, где бытовало верование, что ведьмы обладают способностью летать, пользуясь сим незамысловатым предметом домашнего обихода), розовый древесный гриб, корень головомора, засохшие стебли болотного морочника, ещё кое-что того же сорта – созданное самой природой и наделённое свойством улавливать и направлять магические потоки. Из сумки некроманта появилось и то, что именовалось «невозобновимым ресурсом», – крошечный рогатый черепок какого-то зверя, явно не из обычных для Эгеста или Эбина, бронзовый девятигранник, весь покрытый рунами, несколько пучков сухих трав, совсем редких, которые не бросали, как всё остальное, а тщательно припрятывали до следующего раза.
Аккуратно разложив всё своё хозяйство, некромант с удовлетворением огляделся. То, чем он занимался сейчас, совершенно не походило на безумные магические схватки, как, например, в Арвесте или же, совсем недавно, в Кривом Ручье. Кропотливая, требующая не столько истинного таланта, сколько аккуратности и внимательности работа. Какая-нибудь златошвейка, ухитряющаяся прогнать иглу сквозь крошечную бисеринку, наверное, справилась бы гораздо лучше. Другое дело, что вся эта геометрия, тщательные измерения и прочее годились только для того, чтобы открыть ворота Силе. Справляться с последствиями этого освобождения предстояло самому некроманту.
Фесс в последний раз поправил недостаточно ровно, по его мнению, пролёгшую хорду и отступил на несколько шагов. Всё вроде. Можно начинать. Звёзды в благоприятной позиции – точнее, их проекция на погост невысокликов сделана максимально благоприятной для этого времени года. Мешкать тоже не следует – если что-то пойдёт не так, не стоит даватьнеупокоеннымдобавочной силы – когда мрак спускается на землю.
Некромант подошёл к посоху, воткнутому в один из магических полюсов начертанной фигуры. Положил обе руки на каменное навершие. Закрыл глаза и начал шептать про себя одну из начальных формул пробуждения. Ему нужно было оживить все свои построения, влить в них мощь, чтобы потом процесс шёл уже как бы и без его, некромантова, участия.
Всё просто и всё хорошо, и не надо ничего выбирать. Делай свою работу, чародей, и постарайся не думать обо всём остальном. Даже о Рыси... если сможешь, конечно. Как ни сладка месть, о ней придется забыть. Ты мстил за одного и потерял троих. Это уже не исправишь. Да, конечно, ты не видел гнома, орка и полуэльфийку мёртвыми, что верно, то верно. Но... надеяться на чудо – удел слабых.
Фесс осторожно разжал судорожно стиснувшиеся сами собой зубы, а когда они сошлись – даже и не заметил.
Тем временем его заклинание начинало работать. Над девятилучевой звездой закурился дымок, со стороны могло показаться, что горит мокрая кладбищенская земля, хотя, конечно, это было не так. Сила, что незримым потоком пронзала весь Эвиал и для которой ничто были все возведённые невидимой властью барьеры вокруг него, текла по приуготовленному ей руслу, начерченная на земле фигура начала работать, поворачивая и сгущая даром рассеиваемое богатство. Разумеется, вычерти эту же самую схему какой-нибудь крестьянин, разложи он на тех же самых местах те же самые предметы и даже заполучи он такой же точно посох, у него бы ничего не получилось. Потому что требовалось кое-что ещё, помимо заклинаний, хорд и дуг: личность некроманта, того, кто дерзнул вобрать в себя частицу губительной силы мрака, стараясь по мере возможности оттянуть час его окончательной победы.
Фесс закрыл глаза. То, что происходило вокруг, на земле, его не интересовало ни в малейшей степени. Главные события разворачивались сейчас под землёй, и в теории действующее заклинание должно было вытянуть и рассеять без остатка всю ту злую силу, что, вселяясь в спокойно лежащих на погосте мёртвых, вырывала их из вечного сна, заставляя подниматься из могил и с тупой неутолимой злобой бессмысленно преследовать и убивать живых.
В теории некромант вообще не должен был ни во что вмешиваться, после того как начала работу его магия. Но это только в теории. На самом деле не было ещё ни одного случая, когда такое бы произошло и волшебнику не приходилось – порой собственной кровью! – исправлять ошибки и сбои бездушного колдовства. Слишком много возмущений, слишком много неучтённого, того, что учесть в принципе нельзя, для чего, несмотря на все усилия, так и не придумали ни астролябий, ни заклятий...
Обычно некромантия не сказывается, к примеру, на погоде – но на сей раз работающее заклинание Фесса отчего-то стало тянуть к себе облака, длинные серые тела туч сталкивались в небе над головой, исполинская, впору только великану, шапка росла и быстро темнела, словно кто-то лил в собирающиеся завесы бессчётные вёдра чёрной краски.
Несмотря на болезненный откат, Фесс старался не потерять из виду ни одной, даже самой дальней могилы. Гигантская воронка, сотворённая им, высасывала сейчас из мёртвых влитую в них злобную неживую силу, и, поскольку не родился ещё такой некромант, что смог бы обратить эту мощь себе на пользу, рассеивала её, эту силу, над землёй и в воздухе, быть может, этим и объяснялась вся свистопляска с облаками, хотя ни в одном наставлении по некромантии ничего подобного не говорилось.
Становилась прозрачной земля, истаивали последние одежды, доски и ткань, в которые оставшиеся до времени в живых обряжают ушедших к Серым Пределам. Фесс слышал, как колотятся и содрогаются кости, скрипят суставы, никто не хочет умирать во второй раз, даже мёртвые.
Тянущая, рвущая нутро боль всё нарастала, и здесь сделать ничего уже было нельзя. Терпи, некромант, боль отката смяла бы в лепёшку и уничтожила слабого духом; ты не только творишь чары и плетёшь заклинания, ты ещё подобен громоотводу, через который разряжается взъярённая плоть этого мира, отчего-то так плохо совместимая с честным волшебством.
...Заклятье работало неровно, рывками. Балансировка всё-таки пострадала, несмотря на все старания Фесса, достичь приемлемого равновесия ему таки не удалось. Кое-где противоборствующие силы начинали рвать мёртвые тела, что, с точки зрения классической некромантии, уже никуда не годилось.
И в какой-то момент, до рези в крепко зажмуренных глазах вглядываясь в чёрные провалы, где сейчас содрогались останки, словно под ударами незримого бича, Фесс внезапно увидел...
Нет, не на погосте. В стороне. На самом пределе некромантского взора. Под корнями старой ольхи, подрытыми так искусно, что никто и никогда не нашёл бы никаких следов, ищи он на поверхности, – ещё одна могила. Не такая, как остальные. Некроманту до сих пор казалось, что он чувствует смертный ужас и отчаяние, наполняющие ямину.
И могила эта, словно взывающий о помощи и спасении путник, застигнутый по дороге предательским штормом, властно приковала к себе всё внимание некроманта. Он увидел... о нет, не просто бренные кости и тому подобное; он видел дрожащий над землёй призрак, слабую тень, что не в силах расстаться с телом, давно опустевшим вместилищем души, отражением которой и был этот призрак.
Это был явно не половинчик. И не человек... как будто. Но что он делает здесь? Фесс не мог прямо сейчас сказать, как давно этот несчастный окончил свои земные дни, для этого пришлось бы бросить поддерживать баланс сложного заклинания, но и бросить это, забыть о странном захоронении не мог тоже.
Наверное, Сфайрат не одобрил бы его и за это тоже.
Призрак колебался, покачивался над холодной землёй, он дрожал, точно от холода, словно страдающий от лютой стужи человек. Фесс от злости заскрипел зубами. Отвлекаться он не мог, однако потом разбираться с этим телом будет куда труднее. Впрочем... чуть-чуть-то он взглянуть может. Да, совсем, совсем чуть-чуть...
Немного более узкий, чем у человека, череп одевался плотью. Призрак втягивался обратно в подземное узилище, на краткое время позволяя магу увидеть истинное лицо того, кто был похоронен тут.
Ещё, ещё немного... Дрожат и вибрируют магические связки, сводящие воедино всю громоздкую конструкцию умиротворяющего погост волшебства, а некромант, рыча от рвущей грудь боли, отдаёт приказы призраку вновь войти в покинутое душой обиталище, вернуть ему на время утраченный облик, чтобы он, некромант, смог бы спросить его и получить ответ.
И Фессу показалось, что он уже почти совсем достиг успеха, когда его главное заклинание дало резкий крен, словно корабль, застигнутый опрокидывающей его набок волной.
Ох, как непрост же был погост половинчиков! Ох, сколько же тайн дремало здесь, под тёмным, опустошённым зимою дёрном, сколько страсти было здесь, и подлинного геройства, и настоящей верности!.. Обрывки видений, смутные воспоминания прошлого ринулись вверх, когда колоссальный столб незримой Силы, вышвыриваемой сейчас вверх, в бурлящие небеса, внезапно накренился, словно падающая колонна, и, подобно всё той же колонне, косо рухнул наземь, отрываясь вершиной смерча от стянутых в зенит чёрных туч.
Вспышка боли. Слепящая, словно блеск вражьего меча возле самых глаз. Фесс закричал, не слыша собственного крика; мир опрокидывался, барьеры рушились, и вся вытянутая из погоста сила грохочущим водопадом низвергалась обратно.
Брызнули вверх фонтаны чёрной земли, словно исполинские змеи вырывались на поверхность из подземных темниц. Тут уже не ошибёшься – заклинание некроманта дало сбой, инеупокоенные, освобождённые от пут, сами перешли в атаку, пробуждаясь к жизни, отбрасывая глупые обереги, поставленные живыми, поднимались, движимые одной-единственной целью, не имевшей, само собой, никакого смысла, – убивать тех, кто ещё не пришёл в Серые Пределы.
Нелепая цель. Безумная и кошмарная. И будь вечно проклят тот, кто стоит за всем этим, какие бы резоны он ни привёл, сойдись Фесс с ним лицом к лицу!
...Всё его тело словно бы превратилось в один громадный кровяной струп, с которого Фесс сейчас отрывал засохшие, мало что не закаменевшие повязки. Он потерял из виду призрак под ольхой, он клял себя последними словами – потому чтонеупокоенныевырвались-таки из-под действия чар, благие намерения покончить с ними, как предписывают учебники, так и остались благими намерениями, и теперь вновь приходилось закладывать самоё себя в отчаянном усилии исправить содеянное.
И где теперь брать требуемую мощь? К кому обратиться некроманту, уже трижды нарушившему своё Слово, влезшему в громадный долг перед древними ночными силами, исчерпавшему все резервы и не создавшему новых?
Фесс кое-как поднял словно слипшиеся от крови веки. Из развороченных могил одна за другой поднимались нелепые фигуры, невысокие, с круглыми, круглее человеческих, черепами, короткими руками и ногами – правда, с невозможными ни у людей, ни у эльфов, ни у половинчиков зубами, что впору оказались бы и самому Сфайрату.
Посох!.. нет, дерево стремительно холодеет, утрачивая силу. Крутящийся смерч уже успел рухнуть, подъяв всех, кого только мог. И теперь...
ФАЛЬЧИОН!
Подарок Эйтери. Специально на погибельнеупокоеннымотточенная смертоносная сталь гномов, лучше которой не сварил ещё ни один оружейник людской расы.
Фесс заставил себя оторвать сведённые судорогой пальцы от яростного сверкающего навершия и вытянуть из ножен сухо прошелестевший клинок.
Рухнувшее заклинание уже рвало и размётывало всё вокруг себя. Над головой мага возникла хищно устремлённая к земле глотка смерча, с шипением и воем всосавшая в себя тучи. Земля вокруг чародея волновалась, словно море, по ней пошли настоящие волны, трещали безжалостно вырываемые с корнем деревья, силы развернулись, разошлись в дикой пляске; и в самом сердце воцарившегося хаоса стоял Фесс, двумя руками держа перед собой гномий меч. Он не пытался скрыться. Напротив, теперь ему оставалось только одно – приковатьнеупокоенныхк себе, не дать вырваться с разорённого погоста и...
Перебить их всех. Холодным железом. Не прибегая к магии.
И когда к нему, шатаясь, подступили первые изнеупокоенных, некромант испытал нечто вроде злой, жгучей радости. Ему нужен был сейчас бой. Именно бой, а не игра с магическими силами.
Не давая новосотворённому зомби подняться, Фесс одним движением оказался возле него. Фальчион рухнул со свистом, некроманту показалось, что сталь режет сама, – лезвие разрубилонеупокоенногонадвое и притом глубоко ушло в глинистую землю под ним. Фесс сам не знал истинной силы своего оружия. Простое железо, пусть даже вышедшее из гномьих тиглей, способно, как известно, рубитьнеупокоенных, но не убивать их. Товарищи Севера, подземные охотники за Нежитью, вынуждены были в буквальном смысле шинковать их на мелкие кусочки. Неразумно, нерационально, но – сейчас только это могло удовлетворить Фессову жажду схватки. Он чувствовал себя берсеркером, ненавидящим до полного забвения собственной жизни любого врага, не чувствующим ран, не замечающим пронзающих броню ударов до тех пор, пока жилы не отдадут последнюю каплю крови.
Некромант поспешно выдернул фальчион. На сверкающем лезвии не осталось и малейших следов истлевающей плоти или могильной глины, сырой и липкой. Рубанул снова, теперь уже опуская клинок почти без всякого усилия, просто направляя бег стали; и в считаные секунды он превратил жуткого противника в почти что однородную смесь измельчённых костей и плоти. Следующий зомби пытался приподняться, зацепить врага руками-лапами, на которых уже успели появиться изрядные когти, но всё напрасно – фальчион мигом снёснеупокоенномуобе кисти, потом отсёк руки по локоть и, наконец, – по самые плечи.
«Всё одно и то же, – вдруг совершенно некстати подумал Фесс. – Я борюсь со следствиями, а не с причиной. Причина остаётся в неприкосновенности, и даже целая армия некромантов не сможет обратить в безвредную пыль всех до единого мёртвых этого мира».
Следующие несколько минут превратились в сплошной танец рвущей воздух стали. Гномы воистину сработали фальчион на славу. Однако даже они ничего не могли поделать с одной необоримой силой – земной тягой. Тяжёлым клинком в полной мере мог владеть только настоящий силач, из тех, что играючи ломают лошадиные подковы и скатывают монеты в трубочки. Фесс – или даже Кэр Лаэда – такой силой не обладал.