– Незамерзайку попей, – посоветовала Белла. – Вы что там возитесь, мужчины? Все расселись? Можно ехать, пан майор.
– Происшествия? – сухо бросил Гальский, включая фары и выводя машину на дорогу.
– Никак нет, – проворчал Романько, – только те, о которых докладывали. Все машины на стоянке в Тимаково, до места на своих двоих шли. В машинах все подчищено, сигнализацию не включали.
– Страна у москалей такая длинная… – начал сетовать Отар. – Едешь, едешь, конца не видать. Доедем до края земли и упадем, блин… Обрезать ее давно пора…
– Обрежем, Тамадзе, – усмехнулся майор. – Тут и усилий не надо, сама развалится. Вот падет деспотический режим – и развалится, как старый сарай. Отдадим вам Кавказ, себе Ростов и Кубань возьмем, Крым обратно на родину вернем… Помечтали, хлопцы? Все расселись? Ну, поехали, пока менты не спалили…
Общались бойцы исключительно по-русски – таков был приказ. Ни одного украинского слова, иначе ожидаются санкции и репрессии. И стараться поменьше «шокать» и употреблять фрикативное «Г». Впрочем, половина группы украинский язык и так, к своему стыду, не знала.
Подержанный универсал медленно ехал через лес. Цивилизация на этом участке сходила «на нет», в Подмосковье еще оставались территории с нетронутой природой. Кончился лес, машина выехала к речушке – извилистой, заключённой в обрывистые берега, но почти безводной. Поскрипывали подгнивающие мостки. Снова лес – максимально снизили скорость, переползая через корни, плетущиеся по проезжей части. Шансы встретиться с ДПС или спецслужбами были, конечно, фантастическими, но с местными полуночниками, «постукивающими» в упомянутые организации, – вполне реальными. Машина погружалась в глушь столичного региона. Еще одна речушка с названием Змейка (вполне его оправдывающая), сложно пересеченная местность, опять лесок – богатый на опята, судя по обилию пней и бурелома, внезапное пересечение с автотрассой А-108, по которой еще носились машины, снова лес, глушащий звуки моторов за спиной. «Чем дальше в лес, тем сильнее чувствую себя частью чего-то большего», – пошутил смазливый Резо Матиани. «Ага, как матрешка, сидящая последней», – проворчала Белла.
Поселок Ключевой распростерся под обрывом за пересохшим руслом реки. Он состоял из полутора десятков домовладений, разбросанных по пространству. Свет не горел – у местных веками укоренилась привычка ложиться рано. Вздымались темные шапки строений, деревья, окружающие участки. В лунном свете поблескивал пруд за южной околицей – в его окрестностях и находилась усадьба внедренного агента. Там просматривался лишь один довольно вместительный жилой дом и кучка подсобных строений. Территорию окружал высокий забор. Романько и Кургаш убыли на разведку – скатились с обрыва и растворились в темноте.
Гальский съехал с дороги. Все вышли из машины, закурили. «Курить в рукав, – предупредил майор, – нечего тут гирлянду изображать». Народ был тертый, знал, что делать. Виктор Михайлович активировал спутниковый телефон. Связь со штабом у Бессарабской площади была постоянной и устойчивой. Капитан Парчук не спал, ждал доклада. Реакция на новость о прибытии «Оцелота» в требуемый район была положительной. «С Гароцким связывались дважды, – поставил в известность капитан. – Он наш человек, психолог проанализировал записанную на диктофон беседу. Он действительно рад, что настал его час принести пользу Родине. Вероятность того, что он говорил под принуждением, крайне невысока. В случае провала выдал бы в эфир условный сигнал. Все чисто, майор, действуйте, Гароцкий вас ждет».
Посыпалась земля с обрыва, на дорогу вскарабкались Кургаш с Романько, побежали, пригнувшись, к машине.
– Все тихо, пан майор… – свистящим шепотом проинформировал веснушчатый Влас. – Погост тут рядом, только мертвые с косами не стоят. Протащите метров семьдесят вперед – будет съезд в низину. Под обрывом дорога в объезд поселка, можно и не светиться в Ключевом, сразу к пруду доберемся. К усадьбе Гароцкого отдельный проезд, местные нас не увидят…
Это внушало уверенность в завтрашнем дне. Гальский выключил фары, приказал Кургашу двигаться перед машиной в качестве ориентира, а Романько опять отправил в поселок – отсекать возможные поползновения со стороны местных. Очень кстати спряталась луна за облако. Темное пятно, съехав с обрыва, медленно передвигалось по белесой ленточке дороги. Низина, заросли камышей, затхлые запахи от застоявшейся в озере воды. Дорога петляла, вышла на открытый участок, где трава росла по пояс. Показалась свалка, какое-то заброшенное хозяйство. Проявился высоченный забор, окружающий владения Гароцких. Диверсанты по одному покинули машину, побежали в обход участка. Гальский притормозил, дождался докладов от подчиненных: участок вплотную подступает к озеру, имеется задняя калитка, сейчас она заперта. По периметру чисто. Диверсанты перебежали к воротам, залегли. За воротами их уже ждали. Заскрипел засов, разъехались шаткие створки. Универсал въехал во двор. В полумраке прочертилась невысокая фигурка – открыл ворота явно не хозяин усадьбы. «Дочь Дина», – мысленно отметил Виктор Михайлович. Вскоре появились и супруги. Девчушка закрывала ворота, а с крыльца спустились мужчина с женщиной, торопливо направились к ней. Мужчина с жадностью курил, женщина куталась в теплый платок – ночь была отнюдь не украинская.
– Никита, останься за периметром, – бросил в микрофон майор. – Походи еще, присмотрись. Тебя сменят через час. Кто-то должен постоянно дежурить снаружи.
– Наконец-то вы приехали, – шумно выдохнул мужчина, протягивая широкую ладонь. – Не переживайте, все в порядке, за домом не следят, мы не продались москалям.
– Мы счастливы, что о нас вспомнили… – взволнованно частила женщина. – Вы не представляете, какая пытка все это терпеть…
Почему же, он мог представить. У каждого уважающего себя украинца в крови врожденная ненависть к обитателям Московии, а еще сильнее – к ее властям: за многовековые унижения, рабство, подавление любых проявлений свободомыслия. За то, что эти люди низшей расы везде, везде, плодятся, как тараканы, никакой дихлофос не спасает…
Люди просачивались в ворота. Матиани шел последним – столкнулся с девушкой, которая их закрывала. Девчушка ойкнула, чуть не упала. Матиани засмеялся, придержал ее за талию, помог закрыть ворота и расшаркался, как истинный джентльмен. Во дворе все было спокойно, в доме тоже посторонних не оказалось.
– Простите, Геннадий Акимович, но мы обязаны проверить дом, – сказал Гальский. – Надеюсь, вы понимаете, с чем это связано, и не затаите обиду.
– Конечно, мы все понимаем, – засуетился хозяин. – Я проведу вас по дому, а Дина и Ванда Владимировна пока подогреют ужин. Все готово к вашему приезду, не волнуйтесь, – еда, кровати…
Диверсанты методично обшаривали комнаты, которых в доме было немало, осмотрели подвал, холодный чердак, до благоустройства которого еще не дошли руки хозяина. Расслабляться не стоило, но очень хотелось это сделать после дальней дороги. Напрасно тревожились, семейство Гароцких осталось верным своим далеким хозяевам.
– Можете позвать с улицы своего человека, – бормотал на ухо Гароцкий. – Дело, конечно, ваше, но я вам гарантирую безопасность. За домом не следят – этого не было даже в прошлом году. У нашей семьи репутация беженцев, глубоко благодарных России за приют и пропитание.
– Пусть стоит, – отозвался майор, – хуже не будет.
Поздний ужин (или ранний завтрак?) протекал на просторной кухне за закрытыми ставнями. Хозяйки расстарались: напекли картошки, наделали отбивных. Вареники и сало вываливались из тарелок – явный реверанс непобедимой украинской кухне, которую кацапы уже выдают за свою. Хозяин достал литровую водку, вопросительно глянул на Гальского – можно? Тот поколебался, махнул рукой – ладно, поехали. Бойцы пропустили по рюмашке, набросились на яства – истосковались по нормальной домашней пище. Майор украдкой наблюдал за хозяевами, за бойцами. Белла потребляла пищу изящно, с усмешкой смотрела на товарищей, «впавших в жрачку». Выпили по второй, окончательно расслабились. Кургаш доложил: на посту и вблизи поста происшествий нет, тоскует на озере, как Аленушка, – может, его пустят в дом? А то он чувствует, как пространство источает тонкие запахи еды и пары алкоголя.
– Журкович, на улицу, – приказал Гальский, – смени Кургаша. Через час тебя сменит Матиани.
Трофим не посмел возразить. Энергично зачавкал, проглотил отбивную и заспешил на улицу. Буквально через минуту на кухню ввалился оголодавший Никита. Хозяйки уже суетились, меняли приборы, доставали свежие закуски из холодильника. Молодой Матиани с интересом поглядывал на Дину, украдкой улыбался, подмигивал. Она застенчиво опускала глаза, а потом снова искала взгляд молодого красавчика. Отец это видел, хмурился, и в один прекрасный момент ему это надоело.
– Дина, иди спать, – проворчал он, – мать сама управится. Тебе вставать рано. Марш в комнату, говорю!
– Думаю, девочке не стоит завтра идти в школу, – вкрадчиво произнес Гальский. – По возможности, эти три дня вам лучше из дома не выходить. Можете договориться?
– Хорошо, – с готовностью кивнула Ванда Владимировна. – Я позвоню классному руководителю, скажу, что Дина простыла. Задним числом сделаем справку.
– Все равно пусть идет спать, – нахмурился Гароцкий, – поздно уже.
– Классно! Я не пойду в школу! – радостно засмеялась девочка и убежала к себе в комнату.
– Не обращайте внимания на Динку, – сказал хозяин. – Строптивая девчонка растет, все делает наперекор, лишь бы родителям насолить. Она и в школе такая – учителям дерзит, сверстников в грош не ставит, считает их недочеловеками…
– Правильно считает, – усмехнулась Белла.
– Ну конечно, правильно, – вспыхнул Гароцкий, – но нельзя же так демонстративно! Мы живем на конспиративном положении, должны быть тише воды, ниже травы, а она гробит все наши усилия. Кричит, что мы соглашатели, что нас тупо купили за горстку рублей…
– Обыкновенный юношеский максимализм, – пожал плечами Гальский. – Если хочешь, Геннадий Акимович, мы поговорим с ней, вправим девчонке мозги. Все равно она у тебя правильная, чутье на зависть – прекрасно знает, кто враг, а кто нет. Она же в молодежной организации состояла до войны?
– Состояла, – неохотно признался Гароцкий, – активисткой была, хотя самой едва четырнадцать тогда исполнилось. Ходила на все пикеты, писала листовки. «Свободная Украина» называлась организация. Агитировала против русских, против всяких контактов с Россией, за войну с москалями до победного конца. Вместе с другими активистами она призывала свергнуть власть Януковича, расстрелять всех коррупционеров… Молодые все были, горячие, неопытные. Динка и сейчас такая. Мать ее в школу возит – приезжает оттуда вся злая, дерганая, кричит, что не хочет учиться с москалями, ненавидит их всех, надоело делать вид, будто они ей безразличны…
– А придется, – покачал головой Гальский. – Пусть терпит. Не будет ходить в школу – что из нее вырастет? А вообще правильный у тебя ребенок, Геннадий Акимович, гордись им.
– Мы гордимся, – вздохнула Ванда Владимировна. – Ночью спит – мы и гордимся, а днем уходит в школу – и трясемся, как бы с ней чего не вышло. Кричит, что надоело каждый день находиться между двух огней – преподавателями и учениками.
– Ладно, перейдем к нашей теме, – вдруг сказал Гальский. – Во все детали посвящать вас не будем, Геннадий Акимович, но некоторые подробности раскроем, надеясь на вашу помощь и знание окружающей местности. Задача – перехватить машину, которая в первой половине четверга пойдет по дороге, связывающей Новосельцево и Покровку. Кто в машине и какого характера груз, вас не касается, крепче спать будете. Предстоит забрать груз и вывезти его на Украину. Машина пойдет точно. Предполагаемое место атаки отсюда недалеко – километров двадцать. Скрывать не буду, именно этим обусловлено то, что вас подключили к работе. За год вы должны были изучить обстановку. Машина пойдет с севера. У нас в запасе два дня, чтобы подготовиться и отработать все возможные сценарии развития событий. По предварительной информации, самое подходящее место для засады – километрах в четырех от Покровки.
– Да, похоже, вы правы, – задумался Гароцкий. – Там Синюшкина балка и дорогу с двух сторон окружают леса. Ни деревень, ни хозяйств…
– За Синюшкиной балкой заправка и остановка общественного транспорта, – заметила Ванда Владимировна. – Все нужно сделать южнее. К северу от балки лес обрывается, там пустыри и картофельные поля. Только не надейтесь, что вам удастся все проделать незаметно, дорога не особенно забита транспортом, но машины ездят постоянно. В первой половине дня там будет многолюдно…
– Мы не надеемся сделать это незаметно, – ответил майор, – мы надеемся сделать это быстро. Машина, подвергающаяся нападению, остается на дороге, груз переносится в лес, где нас ждет собственный транспорт, после чего мы должны раствориться.
– Кажется, знаю такой участок, – оживился Гароцкий. – Это южнее Синюшкиной балки, но машину придется ставить в лесу на восточной стороне дороги. Там удобный проселок, а в зоне между трассой М-7, Новоселово и Кольчугино вообще нет населенных пунктов, сплошь леса и заповедник Романовский, который охраняется очень плохо, несмотря на то что в нем еще водятся лоси и косули. Отходить вам придется на восток… – Он смутился, встретив насмешливый взгляд майора: – Вы не думайте, что я хочу увести вас подальше от дома, это не так… В тех лесах легче скрыться, их трудно оцепить…
Майор задумался. Плутать по лесам – не дело, лучше сразу выскакивать на трассу и уезжать как можно дальше, но это уж как карты лягут…
– Ладно, Геннадий Акимович, – отставил он тарелку, давая понять, что ужин окончен. – Завтра отвезешь меня на место, поломаем голову. Девочка в школу не идет, супруге тоже остаться дома. Что с оружием?
– С оружием все в порядке, его привезли наши люди в прошлом году, сказали, пусть будет. Все находится в тайнике в подвале, посторонние не найдут. Там стрелковое оружие, гранаты, взрывчатка, гранатометы «РПГ-7»…
– Ого! – удивился Бредун. – И как вам живется на пороховом складе?
– Живем, – пожал плечами Гароцкий. – Поначалу не очень, потом привыкли.
– С обысками не приходили? Как вообще отношения с властями?
– Все в порядке, не волнуйтесь. Мы – беженцы из охваченного войной Донбасса, бежали от зверств фашиствующей украинской армии… – Гароцкий криво ухмыльнулся. – Все в округе и в поселковой администрации знают, как тяжело нам пришлось. Кто-то насмехается, кто-то сочувствует, другие злятся – понаехали тут. Но подозревать нас в чем? Первые месяцы приезжали из райсовета, хвалили – мол, не бездельники, в отличие от прочих, сами зарабатывают, не сидят на шее государства… Не волнуйтесь, сюда уже полгода никто не приезжал, местную полицию в глаза не видывали… – Он вдруг встрепенулся, отыскал глазами супругу: – Мать, не видишь – люди уже зевают. Скоро вставать, а еще не ложились. Отведи гостей наверх, покажи им кровати.
– И то верно, – крякнул Гальский, хлопая себя по коленям, – посидели, и будет. По койкам, хлопцы, в девять утра подъем и развод на работы…
Глава 6
Утром обитательницы усадьбы суетились на кухне, чтобы накормить гостей завтраком. Диверсанты зевали, беззлобно обменивались матерками. После завтрака хозяин отвел гостей в подвал, включил свет, отжал за столбом-подпоркой невидимый рубильник. Пришла в движение цепь под полом, сместила по направляющим ранее невидимую крышку люка. Открылся доступ в тайник.
– Популярная механика, – засмеялась Белла, – вы просто Кулибин, Геннадий Акимович. Обычная крышка вас чем-то не устраивала?
– Всем, – проворчал Гароцкий, выдвигая телескопическую лестницу. – Обычную крышку хорошо видно и легко поднять, это не тайник. А вы попробуйте сдвинуть эту крышку, если не знаете о существовании переключателя за столбом. Вы просто не обратите на нее внимания.
В ящиках, завернутые в промасленную мешковину, лежали новенькие «АКС-74», поблескивали воронеными ствольными коробками. Их было не меньше дюжины. Несколько цинков с патронами, пустые магазины, перетянутые резинками. В ящиках поменьше (но подлиннее) лежали два реактивных гранатомета «РПГ-7», по четыре кумулятивные гранаты к каждому. В отдельных контейнерах пистолеты Макарова, несколько глушителей. С ручными гранатами тоже все было в порядке – десяток наступательных «РГД», семь или восемь оборонительных «Ф-1». В замасленной бумаге лежали оптические прицелы, пара приборов ночного видения, дымовые шашки немецкого производства и даже противопехотная мина «МОН-50» направленного поражения.
– Откуда дровишки, Геннадий Акимович? – уважительно присвистнул Гальский. – Вы познакомились с российским прапорщиком, заведующим оружейным складом?
– Понятия не имею, – пожал тот плечами. – Под Новый год это было. Дед Мороз доставил. Связались со мной накануне, сообщили, что прибудет партия товара, которую надо хорошенько спрятать. А поскольку Новый год – то пусть это будут Дед Мороз и Снегурка. Прибыли на санях, груз скинули посреди двора и покатили обратно. Еще орали что-то в деревне, народ веселили. Снегурка, кажется, мужиком была. Я стащил все это в подвал. За грузом никто не приехал. Сообщили из Центра, что произошла накладка, пусть хранится до лучших времен. Ну, и спрятал я это несчастье…
– Вот и наступили у тебя лучшие времена, Геннадий Акимович, – хмыкнул майор, – разберемся с твоими новогодними подарками, не пропадет добро.
На разведку отправились втроем: Виктор Михайлович, Гароцкий и капитан Бредун. У Геннадия Акимовича имелся подержанный пикап «Форд», им и воспользовались, чтобы не задумываться о встречах с автоинспекторами. Ехали запутанными проселками, выбрались к железнодорожному переезду, за ним Гароцкий взгромоздился на асфальтовую дорогу из Федоровки, и через десять минут разведчики уже катили на восток по федеральному шоссе М-7 «Волга». Дважды проезжали посты ГИБДД – инспектора останавливали большегрузные фуры, до легковушек им не было дела. Дорога явно не автобан – качество покрытия было удовлетворительным, но уровень трассы постоянно менялся – ехали буквально по горкам.