В Константинополе же происходили следующие события. Герман покинул убежище и объявил о своих претензиях на трон. Но и Фока также, как выяснилось, имел амбиции императорского масштаба. Он огласил послание, в котором содержалось требование к патриарху, сенату и всему народу незамедлительно прийти к церкви Иоанна Крестителя, и там несколько часов спустя Фока был коронован. На следующее утро Фока триумфально въехал на коне в столицу; день спустя в обстановке еще большей торжественности он присвоил своей жене Леонтии титул августы.
Между тем отряд солдат выследил беглецов. По имеющимся свидетельствам, Маврикий безучастно наблюдал за тем, как четверых его младших сыновей безжалостно убивают прямо на его глазах, а потом и сам предстал перед палачом и был отправлен на тот свет с одного удара. Тела казненных сбросили в море, а командир отряда вернулся с пятью головами в Константинополь.
Во многих отношениях Маврикий проявил себя как мудрый и дальновидный государственный деятель. Он встроил разрозненные византийские владения на Востоке и Западе в основательно усовершенствованную им государственно-административную систему, где главную роль отныне играли военные, а не гражданские власти. Если бы такая крепкая организационная структура существовала во время правления Юстиниана, Италия была бы завоевана с гораздо большей легкостью. Таким образом, продемонстрировав сочетание решимости, проницательности и исключительно упорной работы, Маврикий оставил империю в гораздо лучшем состоянии, чем принял. Если бы он предоставил солдатам чуть больше хлеба, а народу — чуть больше зрелищ, то легко бы избежал своей горькой участи. Впрочем, уже через несколько недель взбунтовавшиеся против Маврикия подданные начали оплакивать его кончину.
Внешность императора Фоки трудно было назвать импозантной. Спутанные в ком рыжие волосы; лохматые, сросшиеся на переносице брови; пересекавший лицо огромный шрам, который становился темно-красным, когда Фока раздражался, что придавало императору весьма устрашающий вид. Характер Фоки вполне соответствовал его внешности. Это был развратный, много пьющий и патологически жестокий человек. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как вид крови. До времени его правления пытки в империи были редкими, именно Фока стал применять дыбу, ослепление и нанесение увечий. Смерть Маврикия и его сыновей оказалась только началом — казни и узаконенные убийства последовали непрерывной чередой. В их числе казнь старшего сына императора — Феодосия. Из императорской семьи выжили только Герман — жизнь ему сохранили при условии, что он станет священником, — и императрица Константина, которая была отправлена с тремя дочерьми в женский монастырь. Все остальные, заподозренные в проявлении преданности Маврикию, приняли смерть от топора, тетивы или — что случалось чаще — в ходе долгих и жестоких пыток.
В 603 г. шах Хосров выставил против Византии огромную армию. Империя в то время имела на Востоке только одного первоклассного военачальника — Нарсеса (он не имел никакого отношения к своему более именитому тезке). Говорили, что при произнесении его имени каждый персидский ребенок буквально съеживался от ужаса. Находись у власти Маврикий, Нарсес немедленно встал бы на защиту империи, но в сложившейся ситуации он поступил ровно наоборот. Нарсес поднял против Фоки восстание, захватил Эдессу и обратился к Хосрову за помощью. Они встретились в обстановке строгой секретности и выработали план действий против нового императора. Фока бросил все свои военные силы против надвигавшихся персов, но успеха не добился. Зато ему удалось заманить в Константинополь Нарсеса — под предлогом обсуждения условий мирного договора с гарантией личной безопасности полководца. Если бы только император действовал честно, то, возможно, сумел бы договориться с Нарсесом, мог бы даже завоевать доверие своего военачальника и привлечь его на свою сторону, но военачальник был схвачен и сожжен заживо. В итоге империя лишилась самого лучшего полководца.
В последующие четыре года персы заняли большую часть Месопотамии и Сирии, Армении и Каппадокии, Пафлагонии и Галатии, а в 608 г. их авангард расположился лагерем в Халкидоне, откуда уже была видна столица. В то же время славяне и авары продолжали внедряться на Балканы.
В сложившейся кризисной ситуации Фоке следовало бы принять меры к спасению всех сил внутри страны. Вместо этого он инициировал кампанию по принудительному обращению евреев. Те жили в основном в восточных провинциях — на передней линии противостояния с персами, на тот момент линия на их отчуждение представляла собой почти невероятную глупость. В результате евреи Антиохии подняли восстание и начали резню местных христиан, предав смерти и патриарха Анастасия. Тысячи пришедших в ужас горожан бежали от этой бойни и стали искать убежище на территории, занятой персами.
Империя погрузилась в состояние анархии, один заговор сменял другой. Казнь следовала за казнью, в числе казненных оказались бывшая императрица Константина и три ее дочери. В столице подняли мятеж Зеленые, которые подожгли несколько общественных зданий; в восточных провинциях царил хаос. Теперь повсюду христиане и евреи были готовы перерезать друг другу глотки; последние открыто вступили в союз с персами.
Избавление наконец пришло из Африки. Экзархом в Карфагене был бывший военачальник по имени Ираклий. Он и его брат, а также заместитель вознамерились положить конец катастрофическому правлению Фоки. Но они были уже слишком стары, чтобы вести боевые действия, поэтому, к 608 г. собрав весьма значительную армию и военно-морской флот, братья отдали их под начало своих сыновей. Армией стал командовать сын Григория Никита, а флотом — сын Ираклия, носивший то же имя. К концу года Никита направился с войском в Египет, где захватил Александрию. В 609 г. молодой Ираклий отплыл в Фессалоники и, собрав там значительное число людей и корабли, в 610 г. взял курс на Константинополь.
В субботу 3 октября внушительный флот повстанцев вошел в Золотой Рог со стороны Мраморного моря. Противники императора уверили Ираклия в том, что в городе он будет встречен как освободитель. Эта информация оказалась верной — два дня спустя плененного Фоку на лодке доставили к кораблю Ираклия.
Тот спросил императора, отчего он так отвратительно управлял империей.
Фока ответил, что еще неизвестно, будет ли Ираклий управлять государством сколько-нибудь лучше.
Это был неплохой ответ, но он не подвигнул Ираклия к проявлению милосердия. Фока, его приверженцы и близкие друзья были в срочном порядке казнены. В тот же день пополудни Ираклий принял участие в двух отдельных, хотя и следовавших одна за другой религиозных церемониях. Сначала он сочетался браком, и его жена, у которой ранее было имя Фабия, теперь стала называться Евдокией. Сразу же после этого Ираклия короновали как императора.
Тридцатишестилетний белокурый широкогрудый Ираклий должен был казаться полубогом, когда выходил из дворца с молодой женой на руках, однако многие из подданных опасались, что он станет последним императором Византии. Ни один из его предшественников не получал в наследие такую безнадежную политическую ситуацию. На западе авары и славяне наводнили Балканы; на востоке персидские сигнальные костры виднелись у Халкидона, по ту сторону Босфора. Правда, Феодосиева стена была хорошо отреставрирована и у персов не имелось кораблей, на которых они могли бы пересечь пролив.
Да, положение столицы выглядело надежным, а вот провинции империя стала терять. Через год после восшествия Ираклия на престол персидский военачальник Шахр-Бараз захватил Антиохию, в 613 г. добавил к ней Дамаск, а в 614-м — Иерусалим, где едва ли остался в живых хоть один христианин. Храм Гроба Господня был сожжен дотла вместе с большей частью других христианских святынь. Честной Крест Господень — наряду со всеми прочими реликвиями, имеющими отношение к Распятию, включая Священные Трость и Губку, — персы увезли в Ктесифон. Невозможно представить себе более отчетливого знака божественного неудовольствия. Затем великий шах обратил взор к Египту — и вскоре основной источник зерна для империи превратился в персидскую провинцию.
Первой задачей Ираклия было защитить оставшиеся владения. Восточная Анатолия оказалась утеряна; западную часть Анатолии он разделил на четыре фемы и во главе каждой поставил стратига, который сосредоточил в своих руках военное командование, судебную власть и налоговое управление. Значительное число мужчин в фемах получили в дар неотчуждаемые наделы земли на условиях несения военной службы, которая становилась наследственной. Это заложило основы для формирования хорошо обученной местной армии, которая придет на смену ненадежным отрядам иностранных наемников. Стала полниться казна империи, благодаря хорошо собираемым налогам, принудительным займам, огромным штрафам, наносившим реальный урон замешанным в коррупции чиновникам, и крупным пожертвованиям со стороны православной церкви — в первый раз за всю историю ее существования. Несмотря на неодобрение патриархом Сергием частной жизни императора — после смерти Евдокии в 612 г. он торжественно сочетался браком со своей племянницей Мартиной, — первосвященник без всяких колебаний отдал все церковные и монастырские сокровища в распоряжение государства.
Политическая позиция Ираклия была усилена временным мирным соглашением с аварами, и к весне 622 г. он уже был готов к войне с персами. В Пасхальный понедельник Ираклий взошел на флагманский корабль — это был первый император со времен Феодосия Великого, который повел свои войска в бой, — и направился вдоль Ионического побережья к острову Родос. Потом он двинулся вдоль южного побережья Анатолии к Иссу, где Александр Македонский разгромил персов примерно за тысячу лет до описываемых событий. В течение всего лета он проводил тактические учения с целью повысить собственное полководческое мастерство и укрепить стойкость и выносливость своих воинов.
Только с приближением осени Ираклий начал продвижение на север. На каппадокийской возвышенности две армии сошлись лицом к лицу. Ираклию никогда еще не приходилось командовать армией в полевых условиях, но войско персов под началом самого видного их военачальника Шахр-Бараза он обратил в бегство. Потом Ираклий вернулся в Константинополь, оставив свою армию на зиму в Понте. На этот раз солдаты не протестовали.
Следующей весной император — на этот раз вместе с женой Мартиной — вновь выступил в поход против персов. Пройдя через Армению и Азербайджан, он подступил к Ганзаку, где находился великолепный дворец великого шаха, который Ираклий разрушил. Потом, оставляя за собой след горящих городов, император двинулся к персидской столице — Ктесифону. Путь назад ему отрезал Шахр-Бараз, так что к началу следующей зимы Ираклий отошел к западному побережью Каспийского моря, где Мартина благополучно разрешилась младенцем. Следующим летом он провел новую военную кампанию, а на зиму отошел к озеру Ван. 1 марта 625 г. император повел своих людей в самый долгий и самый трудный поход из всех предыдущих: сначала через предгорье Арарата, а потом 200 миль вдоль реки Арсаниас к Мартирополю и Амиде — оба города он захватил. Оттуда оставалось чуть больше семидесяти миль до Евфрата, за время продвижения к которому враг себя никак не проявил. Наконец, в нескольких милях к северу от Аданы, император увидел на противоположном берегу реки персидскую армию, выстроившуюся в полной боевой готовности. Поблизости оказался небольшой мост, и византийцы, несмотря на усталость от долгого перехода, сразу же бросились в атаку, но Шахр-Бараз, имитируя отступление, заманил их в умело подготовленную засаду, и авангард императорской армии попал под мощную атаку, тогда Ираклий пришпорил лошадь и ринулся вперед, через мост, на помощь своим солдатам, не обращая внимания на град персидских стрел, а его гвардия последовала за ним. Даже Шахр-Бараз не смог скрыть восхищения. «Посмотри на своего императора! — обратился он к перебежчику-греку. — Он боится стрел и дротиков не более, чем наковальня!»
Благодаря одной только своей отваге Ираклию удалось в этот день уберечь армию от разгрома. Но в город Трапезунд, где зимовало его войско, и с востока, и с запада приходили тревожные вести. Шах Хосров распорядился провести массовый призыв в армию всех мужчин, годных к военной службе, включая иностранцев, проживавших в его владениях. Своему военачальнику Шахину он доверил закаленное во многих боях войско в 50 000 человек. Шахр-Баразу было приказано идти через Малую Азию к Халкидону и там оказать помощь аварскому кагану — тот со своей ордой, включавшей в себя практически все племена, проживавшие от Вислы до Урала, уже подтягивал огромные осадные орудия к Константинополю.
Проанализировав ситуацию, Ираклий решил разделить свои силы на три части. Первый отряд немедленно направился к Константинополю; второй, под командованием брата императора Феодора, был послан на борьбу с Шахином в Месопотамию; третий же, самый маленький, оставался с Ираклием удерживать Армению и Кавказ, чтобы отсюда в конечном итоге вторгнуться в относительно незащищенную Персию. В то же время он обратил взор к одному из самых значительных племен Кавказа — хазарам, поразив их кагана Зиебила богатством подарков и обещав ему руку своей дочери Епифании. Зиебил, чрезвычайно польщенный, отдал в распоряжение императора 40 000 человек. К счастью для Епифании, каган к концу года умер.
Пока Ираклий и его новая хазарская армия занимались опустошением Азербайджана, Феодор записал на свой счет победу над Шахином в Месопотамии, после которой персидский военачальник впал в глубокую депрессию и умер. Хосров распорядился упаковать тело, обсыпав его солью, и доставить ему. По прибытии груза Хосров приказал освободить труп от одежд и сечь до тех пор, пока не превратится в бесформенное месиво. С некоторых пор члены персидского двора начали испытывать сомнения в душевном здоровье великого шаха. После этого случая сомнений у них уже не осталось.
29 июня 626 г. персы и авары пошли на Константинополь. Обитатели пригородов поспешили найти себе убежище за городскими воротами, которые за ними сразу же закрылись и были заперты на засов; началась давно уже ожидавшаяся осада. Войско варваров численностью примерно в 80 000 человек растянулось вдоль стен от Мраморного моря до бухты Золотой Рог. Стены защищал двенадцатитысячный кавалерийский отряд византийцев; поддержку ему оказывало все население, в котором патриарх Сергий поддерживал религиозный энтузиазм, доведенный до состояния неистовства. Днем и ночью катапульты метали булыжники в крепостные валы, но стены выдерживали удары и защитники держались стойко. Осада продолжалась на протяжении всего знойного июля, Сергий со своим клиром ежедневно совершал торжественный обход стены по всему ее периметру, неся над головой чудотворную икону Пресвятой Девы.
7 августа персидские плоты, готовые забрать свежие подкрепления и переправить их через Босфор, неожиданно оказались окружены греческими кораблями. Все, кто находился на плоту, были убиты на месте или сброшены в воду. Почти сразу же после этого группа славянских судов, находившихся в бухте Золотой Рог, попала в засаду, устроенную византийцами, и тоже была уничтожена. Две катастрофы подряд повергли осаждающих в панику. Их осадные орудия оказались бесполезными, их искуснейшие стратагемы не дали результата. Кроме того, до них дошли известия о победе Феодора над Шахином и о новом союзе Ираклия с хазарами. Всему этому могло быть только одно объяснение: Византия находилась под божественной защитой. Персам ничего не оставалось, кроме как снять осаду.
В начале 627 г. император решил идти с войском прямо на дворец самого великого шаха, находившийся в Дастагирде, вблизи Ктесифона. Ираклий же двигался осторожно; персидская армия находилась неподалеку. Ее новый командующий Рахзад решил не выступать навстречу Ираклию, а подождать, пока тот сам не приблизится.
Лишь к концу года у руин Ниневии состоялась битва. Она продолжалась одиннадцать часов. В самый разгар сражения Рахзад неожиданно вызвал Ираклия на поединок. Император принял вызов, пришпорил боевого коня и, как повествуют хронисты, снес голову персидского полководца одним взмахом меча. Бой тем не менее продолжался, и император оставался в строю, несмотря на несколько полученных ран. Лишь когда село солнце, греки осознали, что им уже никто более не противостоит.
Прибыв в Дастагирд, Ираклий обнаружил, что великий шах бежал, а его роскошный дворец опустел. Византийцы не пощадили дворец, предав его и все, что в нем было, огню. Бежавший в Сузиану Хосров призвал подданных сплотиться для защиты Ктесифона, но персы уже устали от безумств шаха и для Ираклия не составляло особого труда сбросить его с трона. Через одну-две недели император с армией направился домой, а Хосров был брошей в темницу своим сыном Сировом. Отставному шаху выдавалось ровно такое количество хлеба и воды, чтобы он только не умер с голоду. На пятый день он обрел смерть — в него выпустили несколько стрел.
Известия об этом дошли до Ираклия, когда он находился в Тебризе. Затем последовало заключение мирного договора, согласно которому персы отдавали все завоеванные территории и всех захваченных пленных наряду с Честном Крестом Господним и другими реликвиями.
В Троицын день, 15 мая, патриарх Сергий взошел на высокий амвон в соборе Св. Софии и зачитал послание императора своему народу, которое скорее представляло собой благодарственный гимн, нежели торжественное провозглашение победы.
Ираклий же после окончания войны прибыл в свой дворец в Иерии, местности, находящейся по ту сторону Босфора, напротив Константинополя, где обнаружил все население столицы, которое ожидало его, чтобы выразить свою благодарность и преданность. Во дворце находилась семья Ираклия: старший сын Константин, которому в ту пору было шестнадцать лет; дочь Епифания; жена Мартина с младшим сыном Ираклеоном, которому исполнилось тринадцать лет. Семья готовилась тотчас же переправиться в Константинополь, но император решил не входить в столицу без Честного Креста Господня, который было велено привезти его брату — так быстро, как только возможно. Только в конце первой декады сентября Феодор прибыл в Халкидон, и начались приготовления к торжественному возвращению императора домой.