– Вы – это тоже я, – подумал я вслух.
Он наклонил голову – видимо, в знак согласия.
– Джо Харкер. Еще меня зовут Старик, правда, не в глаза. Я здесь главный.
– Простите, что так вышло с Джеем. Тело я доставил.
– Правильно сделал. И что еще важнее, не забыл боевой костюм. У нас их всего двенадцать. Таких больше не делают. Мир, откуда мы их брали… в общем, его уже нет. – Он умолк.
Наверное, надо было как-то отреагировать.
– Он исчез? Весь мир целиком?
– Миры ценятся недорого, Джои. Звучит ужасно, но даже в самых ужасных словах есть доля правды. Для Бинарии и ХЕКСа миры ничего не стоят, а человеческая жизнь и подавно… Впрочем, разговор о тебе. Молодец, что доставил тело! Мы смогли попрощаться. В костюме были последние сообщения от Джея. – Он помолчал. – Помнишь, как тебя сюда привели? Ты бредил и все время звал меня.
– Да?
– Да. Ты рассказал про мутныша и змея-тираннозавра, про то, что Джей погиб из-за тебя, потому что подвергся опасности по твоей глупости.
Я опустил голову.
– Да.
Он сверился с записью в блокноте: «Джей просил извиниться перед Стариком – жаль, что теперь стало одним бойцом меньше. Он сказал, что сменщик заслуживает высоких похвал».
– Это я вам передал?
– Да, – он прочитал следующую запись в блокноте и спросил озадаченно: – А что такое «морозная ночь»?
– Морозная ночь? Не знаю. Джей велел вам сказать. Нельзя терять ни одного бойца. Морозная ночь скоро.
– Больше никаких объяснений?
Я покачал головой. Мне было страшно глядеть на Старика, понимать, что это тоже я, только много повидавший и переживший. Интересно, как он глаз потерял? Нет, пожалуй, не интересно…
– Вы можете вернуть меня домой?
Он молча кивнул и добавил:
– Можем. Вполне. Если постараться. Но это будет означать, что мы потерпели неудачу. Придется стереть тебе память, удалить все сведения о Базе и лишить тебя способностей Путника. Это нам по силам. Тебя, наверное, уже хватились – будут выяснять, где ты пропадал, но время в разных мирах течет по-разному, так что в твоем, возможно, и пяти минут не прошло. – Он заметил, что я смотрю на него с надеждой. – И ты сможешь нас вот так бросить?
– Не обижайтесь, мистер, но я вас совсем не знаю. С чего вы взяли, что я горю желанием вступить в ваши ряды?
– Джей тебя горячо рекомендовал. Нам нельзя терять ни одного бойца.
– То есть… выходит, что сменщик – это я?
– Боюсь, что да.
– Но он погиб из-за меня!
– Тем более нужно стать ему достойной заменой. Мы потеряли Джея – это трагедия. Лишиться вас обоих – катастрофа.
– Ясно. – Я подумал о доме, своем настоящем доме, а не его бесчисленных отражениях. – Значит, отправить меня назад вы можете?
– Да. Придется, если завалишь подготовку.
Вспомнился последний взгляд Джея, умирающего в красных песках.
– Хорошо, – ответил я со вздохом. – Принимайте. Не ради вас – ради Джея.
Старик протянул мне руку. Я собрался пожать ее, однако он обхватил мою ладонь огромной жесткой ладонью и пристально посмотрел мне в глаза.
– Повторяй за мной, – велел он. – Я, Джозеф Харкер…
– Э-э… Я, Джозеф Харкер…
– Сознавая, что в мире должно сохраняться равновесие, торжественно клянусь делать все от меня зависящее, чтобы беречь и защищать Альтиверсум от тех, кто хочет причинить ему вред или захватить в нем власть. Клянусь всеми силами отстаивать Интермир и его идеалы.
Я, как мог, повторял. Старик поправлял меня, если я сбивался.
– Хорошо, – наконец произнес он. – Надеюсь, Джей не зря в тебя верил. Сходи к дежурному интенданту – получишь обмундирование. Склад в квадратном здании на той стороне плаца. Сейчас одиннадцать ноль-ноль. К одиннадцати сорока пяти успеешь устроиться в казарме и разобрать вещи. Обед в двенадцать ноль-ноль. В двенадцать сорок приступишь к курсу подготовки.
Он встал и собрался уходить.
– Сэр? Вы считаете, что Джей умер по моей вине? – Я должен был задать этот вопрос. Его светодиодный глаз вспыхнул синим льдом.
– Хм. Разумеется, считаю – как и остальные пятьсот человек. У тебя, парень, будет чертова прорва работы. – С этими словами он вышел.
Такое ощущение, что я был новичком в ненавистной школе. Даже хуже. Я был новичком в ненавистной школе с армейской дисциплиной и садистскими правилами, где все ученики – из разных стран, и объединяет их только одно.
Они все меня презирают.
Конечно, могло быть и хуже. Мне не плевали в тарелку, не устраивали темную, не совали головой в унитаз. Но без необходимости разговоров со мной не заводили. Не помогали. Если я, отправляясь на занятия, сворачивал не в ту сторону, меня никто не останавливал; а когда за пятиминутное опоздание мне приходилось наматывать круги на плацу, обливаясь потом и тяжело пыхтя, мои однокашники – для разнообразия – ухмылялись.
Кого нечаянно сшибали во время лазания по канату? Меня. Кому во время гонок доставался недозаряженный антигравитационный диск? Мне. Кто получал самую старую, самую дохлую волшебную палочку на введении в магию? Я. В переполненной столовой вокруг меня мгновенно возникала пустота, и я обедал в одиночестве… Вот так шли дела.
Мне было все равно.
Нет, даже не так. Я радовался. Меня подвергали именно тому наказанию, которого я заслуживал, – не больше и не меньше. Джей спас мне жизнь, вызволил меня с корабля, скользившего через Нигде-и-Никуда, несколько раз исправлял последствия моих дурацких ошибок. Я же отплатил ему тем, что толкнул в пасть чудовищу.
Так что в очереди из тех, кто меня ненавидел, первым был я сам.
В лицо полетели холодные брызги. Я пристегнул кружку к поясу и повернулся к уходящему ввысь утесу.
– Ну что, двинулись дальше?
Джо не ответила – отряхнула наледь с крыльев и, повернувшись к скале, полезла наверх. Через несколько минут я последовал за ней.
У меня зуб на зуб не попадал. Правда, стало полегче: Джо мастерски нащупывала опоры для рук и ног, а я полз за ней след в след. Внезапно дождь припустил сильнее.
Я поднял глаза. Уступ под ногой Джо крошился.
– Эй! – крикнул я, отчаянно дергая трос.
Ноль внимания. Камень отвалился, и Джо сорвалась, подняв фонтан щебня. По дороге она сбила меня. Мы ухнули вниз.
Падать было далеко. Мы кувыркались по склону все быстрее и быстрее.
Обхватив Джо за пояс, я изо всех сил оттолкнулся от утеса ногами. Джо, моментально сообразив, что я хочу сделать, взмахнула крыльями. Долго удерживать нас обоих в воздухе она бы не смогла, но это и не понадобилось бы.
Мы приземлились на уступ, где я подкреплялся супом.
– Я же тебе сигналил!
– Ну да, хотел привлечь внимание. Только я решила, что ты этого не стоишь.
Я дрожал всем телом, стоя под дождем.
– Как ты познакомилась с Джеем?
– Как и все. Рано или поздно мы все пытались Шагнуть, а он появлялся, забирал нас и приводил сюда – по дороге, как водится, выручая из беды.
– Вот и со мной было так же. Пока мы к вам добирались, он мне три или четыре раза жизнь спас. Сам погиб, чтобы меня сюда привести. Только вряд ли он стал бы меня травить, а если бы я был одним из вас, он не позволил бы мне издеваться над новичком.
Джо помолчала и подняла темно-карие, блестящие, как зеркало, глаза.
– Ты прав. Мне тоже кажется, что не стал бы. Я поговорю с остальными.
Поднимаясь на вершину утеса, мы по-прежнему не разговаривали, но отчуждения между нами уже не было.
После этого жизнь стала налаживаться. Не сильно и не во всем. Но все же стало полегче.
Глава десятая
Раньше я думал, что только у мистера Димаса могут быть такие убийственные зачеты.
Экзамены в Интермире заставили бы членов общества «Менса»[16] содрогнуться от ужаса. Лучшие мозги страны закипели бы от этих заданий. Как вам, к примеру, такой вопрос: «Каким будет коэффициент невероятности в мире с обратным ходом времени – солипсическим или феноменологическим?» Или: «Назовите шесть областей применения для хаоса античастиц». Или вот: «Дайте развернутое описание гнозиса клипотических сущностей седьмого порядка».
Попробуй сдай, когда ты едва освоил домоводство.
Шла двадцать первая неделя моего пребывания в лагере Интермира. Двадцать недель круглосуточных занятий: всевозможные упражнения, неведомые боевые искусства (в одном из миров Япония, объединившись с Индокитаем, произвела на свет такие виды единоборств, по сравнению с которыми таеквондо – бальные танцы), навыки выживания, дипломатия, практическая магия, прикладная наука – и еще тьма тьмущая предметов, которых нет ни в школьной, ни в университетской программе.
За двадцать недель изнурительных занятий и тренировок, на суровом интермирском рационе – чем меня только не морили, если разобраться, – я стал похож на кусок вяленой говядины: одни мышцы и сухожилия. Если и дальше так пойдет, я стану вроде того мускулистого парня из рекламы на задней обложке старых комиксов (всегда мечтал купить то чудо-зелье и заиметь такие же бицепсы). Голова набита фактами, сведениями об обычаях и всякой эзотерикой – теоретически это поможет мне сойти за своего в ряде миров, населенных людьми моего типа.
Само собой, на некоторых Землях все эти уловки и забалтывание не помогут – например, там, откуда родом Джейкон Хаарканен. Джейкон являла собой наглядный пример того, что получится, если среди твоих прапрапрадедов тридцать тысяч лет назад затесался волк. Изящная и дикая, килограммов сорок живого веса, с крепкими жилистыми мышцами и коротким темным мехом, она любила прятаться на балке под потолком общей спальни и неожиданно спрыгивать оттуда на проходящих, пригвождая их к полу. Но даже несмотря на острые клыки и ярко-зеленые глаза, она все равно была похожа на меня.
Понятное дело, Джейкон принадлежала к моим весьма отдаленным собратьям.
Как-то раз Джейкон, Йозеф Хокун, Ежи Харкар и я наслаждались редкой минутой отдыха, наблюдая с высокого уступа Базы за стадом антилоп, несущихся во весь опор по вьющемуся внизу каньону. Близился полдень, легкий ветерок свободно проходил через ослабленные защитные поля. Я стоял под идезией, усыпанной гроздьями оранжево-красных ягод. На клумбах цвели королевские лилии, ханибуш[17], анютины глазки и голубой лотос. Здесь водились такие лиственные и хвойные растения и росли такие цветы, каких на большинстве Земель и в помине не было многие миллионы лет. От разнообразия ароматов кружилась голова, особенно после сухого отфильтрованного воздуха нижних уровней.
База, как и еще три или четыре накрытых куполами летающих города, где располагались отряды Интермира, не имела постоянного места. Объединенными усилиями магии и науки она перемещалась над поверхностью мира, обитатели которого еще лазили по деревьям и искали друг у друга блох. Казалось, нас отправили на экскурсию в заповедник размером с целую планету, где открывались виды первозданной природы, один живописнее другого. Мы скользили над лесами, занимавшими полконтинента; зависали над водопадом, который никогда не получит имя Ниагарского; уютно устроившись в первом ряду, наблюдали извержения вулканов, торнадо, наводнения…
В общем, бывают школы и похуже.
Мы двигались на восток, готовясь к смене фаз. Она произошла точно по расписанию: прямо на наших глазах окружающий мир замерцал и растаял. На мгновение перед нами открылся безумный ландшафт Промежутка – и мы вернулись в реальность. Померкло северное сияние. Мы плыли над голой тундрой, где солнце стояло в зените. Галопом уносилось вдаль стадо туров, мрачные мастодонты методично объедали раскидистую иву. Тянуло холодом. Навстречу, как айсберг, двигалась покрытая ледниками горная гряда.
Долина та же. Мир другой.
Мы не выходим за рамки доисторических времен, чтобы не пугать местных обитателей. Вдобавок так нас труднее обнаружить. Против Бинарии и ХЕКСа приходится принимать меры безопасности. Накрытые куполами города, парящие в воздухе, перемещаются в произвольном порядке среди нескольких тысяч Земель вниз от центра Дуги. Даже с моими способностями к Переходу через Промежуток я не мог без посторонней помощи найти мир, где в тот момент находилась База.
Помощь заключалась в непонятной формуле, которую начертил Джей на залитом кровью песке. Как многое в Интермире, она сочетала в себе магию и науку.
{IW}:= Ω/∞ не была в полной мере ни математическим уравнением, ни магическим заклинанием – парадокс, квадратный корень из минус единицы, комбинаторная абстракция, научное положение, созданное средствами магии.
{IW}:= Ω/∞ была чем-то вроде талисмана, хранившегося у каждого из нас в голове, с помощью которого можно было «запеленговать» Базу сквозь слои реальности, где бы она ни находилась. Формула была ключом, но повернуть его в замке мог только Путник. К кораблям, использующим энергию запертых в сосуды – ни живых, ни мертвых – Путников, это не относилось, так же как и к звездолетам, бороздящим Белый шум подпространства посредством погруженных в глубокую заморозку Путников, мертвых на девяносто девять процентов. Воспользоваться формулой мог только живой Путник, хранивший ключ в памяти. Обеим империям путь в Интермир был заказан.
Так нам по крайней мере объясняли.
Поэтому мы вчетвером спокойно сидели на свежем воздухе, зная, что нам ничто не грозит, и мучили друг друга вопросами, готовясь к завтрашним экзаменам по основам теории мультифазной асимметрии в поляризованных планах реальности и закону неопределенного трапецоида, наблюдаемого при церемонии девяти углов.
Даже теперь, пять месяцев спустя, ко мне все еще относились настороженно. Обходить стороной в столовой перестали, но и не кидались со всех ног сесть рядом; разговаривали вежливо, но с подчеркнутой сдержанностью. Я был одним из них – мы все были одним человеком, если разобраться, а сколько можно ненавидеть самого себя? Впрочем, и любить самого себя тоже удается не всегда. Ладно, как-нибудь переживу, что меня не преследуют толпы поклонников. Ближе всего я сошелся с этими тремя воплощениями себя (или, как говорили на лекции по введению в уровни реальности, «параинкарнациями»), с которыми мы повторяли вопросы к экзамену. «Друзья» для меня в данный момент означало «не враги».
– Так. – Я перешел к следующему пункту. – Перечисли признаки, не меняющиеся от плана к плану.
– Ну, – Йозеф задумчиво почесал нос. – Все, что ли?
– Их всего-то четыре.
Йозеф родился на Земле, где плотность воздуха, а значит, и гравитация были выше, чем у нас. Внешне он напоминал двуногий танк и силищей обладал нечеловеческой. Однажды он объяснил, как это получается: сухожилия длиннее и шире, поперечной мускулатуры больше, чем гладкой, плотность костей повышенная. Но и без всяких объяснений хватало того, что он в два раза выше меня и вполне мог приподнять самого себя за пояс брюк.
– Симметрия, хиральность, соответствие и… э-э…
На первый взгляд Йозеф умом не блистал – в шашки голема обыграет, если голем в качестве форы согласится играть вслепую. На деле Йозеф был довольно сообразителен – а как иначе, от других Джои отставать нельзя.
– Сдаешься?
– Латеральность? – без особой надежды протянул он.
– Правильно, она самая.
– Моя очередь, – вмешался Ежи. – Что такое подпороговые изоритмы и как они влияют на Путника?
– Знаю, – обрадовался я. – Погоди, не подсказывай…
– Не буду, не надейся, – ехидно ухмыльнулся Ежи.
На скоростном шоссе эволюции нас с Ежи разделяло не слишком большое расстояние. Люди в мире Ежи почти не отличались от нас, за небольшим исключением: на голове у них вместо волос росли перья и они не рождались, а вылуплялись из яиц. Что, в общем, логично. Внешне Ежи приводил меня в замешательство: человек с моим лицом, только нос поострее и скулы повыше, а брови с мягкой серой подпушкой и вместо волос – разноцветные перья длиной сантиметров двадцать, с ярко-красными кончиками. Ежи вообще был яркий, стремительный – и ехидный. В этой круговерти миллионов разных миров он был мне почти другом.
– Изоритмы связаны с высотой, а подпороговые изоритмы позволяют Путнику перемещаться из одного мира в другой, не зарываясь каждый раз по ошибке на десять метров под землю, то есть удерживают нас на поверхности. Ежи скривил физиономию.
– В общих чертах пойдет, хотя отвечать надо ближе к тексту. Глянь, что это?
– Где? – Я завертел головой.
– Вон там, в небе. Как будто… не знаю, похоже на пузырь. Все, пропал.
Я обшарил взглядом небеса, но ничего необычного не заметил.
Всю прошлую неделю экзамены шли сплошняком, к дневным тренировкам добавилась вечерняя зубрежка, плавно переходящая в ночную. Помогало дельта-волновое программирование, проводимое в те три-четыре часа, которые удавалось урвать на сон. Чтобы блеснуть, приходилось по старинке корпеть над учебниками. От постоянных занятий у меня ум за разум зашел: просыпаясь среди ночи, я бормотал: «вечный двигатель и философский камень» или «это хтоническое существо» или «подпространство (оно же Белый шум) и Нигде-и-Никуда есть не что иное, как грани восприятия, перпендикулярные друг другу» – и снова проваливался в сон. Я занимался как одержимый. Другим было не легче.
И тут, как будто прочих бед не хватало, у меня не заладились отношения с Джей/О ХрКром. Джей/О похож на меня, только на голову ниже (впрочем, я в его возрасте был такого же роста), с таким же носом и веснушками. Он младше меня, да и всех остальных – больше одиннадцати ему не дашь, и это наверняка его бесило. Вернее, ту его часть, которая могла бы беситься, ведь он – наполовину компьютер, или, как он сам себя называл, «бионанотическая сущность». В его мире все такие.
– Это в порядке вещей, – заявил он на тренировке в Опасной зоне. – Ты же носишь часы. Я получаю ту же информацию на сетчатку.
Я отскочил и перекатился, уворачиваясь от стальных кабелей, вихрем взметнувшихся из-под пола. Они поползли к Джей/О, пытаясь его опутать. Тот вытянул вперед правую руку, покрытую металлической сеткой. Следом за ослепительной рубиновой вспышкой раздалось шипение, как будто бекон положили на сковороду… Когда зрение ко мне вернулось, от кабелей остались обугленные ошметки, а в воздухе витал запах озона.