(= граф и сор моя ниша)
Срочно должен сообщить, что врачи держат меня здесь насильно, а я знаю средство спасения маленького мира и возвращения прошлого. Это не машина времени для всех, но я точно знаю, как вернуть в прошлое одну женщину.
Надо только набрать этот код и использовать свой последний шанс.
98-02
45-83
98-44
85-54
98-12
21-37
16-60
10-19
62-40
42-74
02-44
46-93
40-50
24-10
35-35
Помогите мне, правительство! Люди! Последний шанс спасти мир от подлецов и врагов!
Рассудок – суд срока. Предатель = дать тел(о). Лечили рабов – врачи болели.
Пациент Простилкин, которого сделали сумасшедшим насильно.
* * *Жанна оказалась на месте, правда, Алёну к ней пропустили не сразу – у директрисы был какой-то посетитель. Охранник, или гардеробщик, или бог весть кто (может быть, даже и вышибала) – словом, какой-то невысокий парень в несвежей серой рубашке, маячивший в гардеробе, очень вежливо попросил ее посидеть в холле напротив бара на диванчике, что она с удовольствием и сделала, тем паче что отсюда была отлично видна небольшая полукруглая сцена, на которой репетировали танцоры.
Любезный бармен, узнав приятельницу директрисы, предложил чего-нибудь выпить, столь же любезный официант спросил, не принести ли кофе, но Алёна лишь бегло улыбнулась и уставилась на сцену.
Репетировали самбу. Точеный кудрявый Андрей крутил туда-сюда похожую на эльфа хорошенькую блондиночку Лену (шоу состояло из двух парней и девушки), а Игорь танцевал вокруг них, изображая негодование и ревность.
Алёна смотрела на предмет своих тайных воздыханий, прекрасно понимая, что лицо ее имеет выражение самого явного (и очень глупого) обожания, однако с этим решительно невозможно было что-либо поделать. Что характерно, примерно то же выражение возникало на лицах всех без исключения женщин, которые смотрели на Игоря – и когда он танцевал, и вообще когда шел по жизни своей танцующей походкой. Такая красота, такие глаза, такая улыбка… такой талант! Дал же бог человеку так много – и всё сразу. Причем он это прекрасно понимает и очень высоко себя ценит. Если Андрюшка транжирит свою сексуальность направо и налево (находились, находились дамы, которые от него просто-таки голову теряли!), то Игорь недоступен, неприступен и недостижим, несмотря на фейерверки убийственных взглядов и победительных улыбок, которые рассыпает на все четыре стороны. Немалое время понадобилось Алёне, чтобы понять: это всего лишь имидж первого красавца, героя-любовника, а на самом-то деле мальчишка уверен в себе, лишь когда танцует. В остальное же время он словно ждет от судьбы вообще и от каждой конкретной женщины в отдельности подвоха, стережется от них, избегает их приставаний, прекрасно понимая, что только лишь его уникальная красота, его яркая молодость, его завораживающая пластичность и непобедимое очарование влекут их, а до того, что он собой представляет на самом деле, каков его внутренний мир, им нет никакого дела.
Ну что ж, поразительна проницательность столь юного существа, на котором вовсе не стоит печати столь уж высокого интеллекта… Если в Алексе Алёна видела не только классного любовника, но и друга (чему способствовали и экстремальные обстоятельства их знакомства [10]), то рядом с Игорем она просто шалела от неодолимой силы своего физического влечения к нему. Положа руку на сердце, ей наплевать на его внутренний мир. Ей безразлично, есть этот самый мир у Игоря или внутри этой великолепной оболочки – пустота. Для нее Игорь – всего лишь роскошная вещь, словно бы некое совершенное произведение искусства, обладать которым Алёна хочет страстно, безумно, неодолимо… однако, заполучив вожделенное, не задвинет ли она его потом в какой-нибудь дальний угол своей жизни, где он будет покрываться пылью забвения?
А впрочем, знаешь что, писательница Дмитриева? Прав был психиатр Юрий Литвиненко: ты самый настоящий рефлексирующий «Достоевский». Зачем столько времени уделять занудному самокопанию? Общение людей строится исключительно по принципу ЛЕГО: или человек тебе подходит и складывается с тобой, сопрягается, смыкается – или этого нет. А какими вы там гранями сомкнетесь, какими выступами или впадинками зацепитесь друг за дружку – это совершенно не важно, главное – сам контакт. Так что, может быть, продолжая мыслить категориями ЛЕГО, ты просто не нашла в Игоре того выступа (ха-ха!), за который могла бы зацепиться своей выемкой (три ха-ха!)?
Что его может привлечь? Неземная Алёнина красота? Да ладно, нашлась тоже красавица… Курносая какая-то, верста коломенская. Мировая слава? Нет, нет у нее этой яркой заплаты на нищем рубище… впрочем, рубище не столь уж нищее, грех бога гневить. И хоть Алёна обожает попенять судьбе на скудные ресурсы, отпускаемые на жизнь, на самом-то деле она превеликая транжира, которая никак не усвоит основополагающего принципа всякой финансовой достаточности: жить надо по средствам! Конечно, не вредно было бы найти клад или хотя бы сподобиться от издательства такой милости, как резкое увеличение гонорара, однако мадам Дмитриева все-таки может позволить себе множество маленьких милых причуд. И шейпинг, и уроки танца, и массаж своей все еще лилейной мордочки минимум раз в неделю, и спортзал, если взбредет охота побегать на беговой дорожке… и не самые дешевые в мире творожки «Чудо», и вовсе уж дорогие креветки и авокадо, новые книжки, диски… кофточки-туфельки-бельишко-кремики-духи-шампуньки… да мало ли что может порадовать красивую одинокую женщину с отменным жизненным аппетитом! На кругосветные путешествия не хватает, что да, то да, и машину она себе никогда не купит… прежде всего потому, что органически не способна поладить с этим почти разумным, самодвижущимся железом.
В принципе, она вполне может быть довольна жизнью. А если не с кем осуществить принцип ЛЕГО… да, порою это донимает, и донимает изрядно. Всё-таки мужчинам проще! Вот сидел бы сейчас на ее месте какой-нибудь мэн – тот же Влад, условно говоря, – и смотрел бы на танцорку Лену, на откровенное мелькание ее стройных ножек и отработанно-призывный блеск глаз, и чувствовал бы такое же желание, которое испытывает Алёна всегда, когда смотрит на Игоря, и с горечью осознавал бы, что для Лены он – всего лишь добрый и щедрый приятель, и вдруг решил бы разом переломить этот шаблон (вот советовал же вчера психиатр Юрий Литвиненко ломать шаблоны!), и предложил бы Лене стать его любовницей… если не по любви, то хотя бы за деньги, за заботу о ней, за нежное обожание, которым он ее окружит… А интересно, сколько бы это ему стоило, сколько бы он мог ей предложить? Долларов сто в час – уж точно, о меньшем, наверное, и речи быть не может…
– Алёна, приветик! – Андрей спрыгнул со сцены, промелькнул мимо, махнул рукой, другой прижимая к уху мобильник. Выскочил в коридор – там лучше работала мобильная связь, чем в полуподвальном холле «Барбариса», закричал:
– Дорогая, честное слово, я буду самое позднее через полчаса! Мы уже практически закончили! Ну не сердись, любимая!
Интересно, кто у него любимая сегодня? Оля, Оксана, Женя, Света, Катя… как много девушек хороших, как много ласковых имен! Андрюшка прелесть, и как здорово, что он такой многовалентный, доставляет радость стольким прелестным девулькам. А тут заклинило на одном-разъедином, сходства с которым ищешь во всех других мужчинах, но не удается, не удается этот самообман, он по-прежнему остается единственным…
– Алёна, добрый вечер.
Алёна вскинула глаза, не осознавая того, что ее лицо приняло некое жертвенно-молитвенное выражение, словно она язычница, которая смотрит на идола, а вернее, солнцепоклонница, уставившаяся на обожаемое светило:
– Игорь… здравствуйте, радость моя.
Господи, какие у него глаза, глаза, глаза!.. Не глаза, а черные солнца. Черные туманы! Черный туман похож на обман…
Посмотрела на его левую руку. «Ориента» нет. Снял, чтобы часы не мешали в танце? Чтобы не свалились? Или просто надоели?
Не от чего огорчаться, ну чего ты, подруга? Очнись!
– Вы к Жанне Сергеевне? – спросил Игорь своим мягким, негромким, интимным каким-то голосом. – Или…
Разгоряченный, испарина на лбу, рубашка в пятнах пота, джинсы так и обливают длиннющие, сильные ноги… и все остальное. С ума сойти! Ну вот она и сошла.
– Я к вам, – вдруг ляпнула Алёна неожиданно для себя самой.
– Ко мне? Насчет урока договориться?
– Да. Нет. – Алёна в его присутствии всегда патологически глупела, но сейчас и вовсе перестала соображать. – Игорь, я… вы знаете, как я к вам отношусь. Я вами просто больна.
Черные солнца радостно сверкнули, но тут же поумерили сияние. Парень почуял неладное и насторожился.
Но Алёну уже было не остановить. Вся ее несбывшаяся любовь, многолетняя мечта об обладании этой красотой, все ее одинокие ночи и безумные сны, неутоленная страсть, ревность ко всем в мире женщинам, особенно к тем, кто моложе, страх перед будущим – это была какая-то отчаянная волна, волна-цунами, которая подхватила ее и понесла. И хотя какие-то люди мелькали вокруг – охранники-гардеробщики-вышибалы-бармены-официанты, – ей было уже не остановиться:
– Я больше просто не могу… не могу без вас. Игорь, я знаю, что вам не нравлюсь…
– Почему вы думаете, что вы мне не нравитесь? – тихо сказал он.
Алёна обмерла. Но взглянула в настороженные глаза и поняла, что это не более чем фигура речи, реверанс вежливости.
– Ну, Игорь!.. Я все прекрасно понимаю. Вы… я… Я не могу жить без вас. Я должна… я хочу… вы понимаете. Я знаю, вы не можете любить меня просто так. Вы… я… вы будете приходить ко мне…ну, на час. Сто долларов в час… вас устроит? Или… вы хотите больше?
Ресницы опущены, ни солнц, ни тумана.
Алёне стало страшно. Волна швырнула ее на землю и отхлынула. Господи, что она ему наговорила?!
– Игорь, я понимаю, вам это кажется полной дичью, особенно в первую минуту, вы мне сейчас ничего не говорите, подумайте, а потом…
Черт, черт, ну что эти люди вокруг носятся, будто стадо мух! То никого не было, а теперь вдруг – туда-сюда, туда-сюда!
– Не о чем думать. В жизни не делал этого за деньги, и начинать не собираюсь.
У Алёны зашумело в ушах, губы онемели.
– Игорь… что же, нет? Нет?! Может быть, когда-нибудь?..
– Нет. Никогда.
– Никогда? Вот как? – еле выговорила она трясущимися губами. – Тогда вы меня больше никогда не увидите!
Игорь зыркнул на нее исподлобья и снова опустил глаза.
Так. Понятно. Яснее не скажешь…
– Извините, вы Жанну Сергеевну ждете? – К Алёне наклонилась молодая женщина в черном костюмчике – администратор ресторана. – Она просит вас пройти.
Алёна не помня себя поднялась, на негнущихся ногах протопала через пустой зал, кое-как взобралась на сцену. Кажется, там сидела, отдыхая, Лена. Кажется, Лена что-то ей сказала. Кажется, из кабинета Жанны вышел какой-то рыжий-прерыжий парень в джинсовой рубашке, неожиданно синей по сравнению с этими огненными волосами. Алёна все видела словно сквозь туман. Черный туман похож на обман…
– Алёна, здравствуйте! – Жанна поднялась из-за стола. – Кофе хотите? А я смотрю, вы с Игорем болтаете, ну, думаю, ко мне пришли, наверное. Что это он такой убитый сидит?
Алёна проследила ее взгляд: напротив стола экран. Длиннофокусный объектив камеры наблюдения делает людей сущими уродами с дебильными лицами, но Игорь, который по-прежнему сидит на диванчике около бара, даже сейчас красив, как…
Как луна на небе, которую не достать!
Однако Жанна в своем репертуаре: бдит, следит, собирает информацию где может и как может! Но что это она так встревожилась, увидев Алёну с Игорем?.. А впрочем, разве это удивительно? Если Алёна страстно влюблена в этого мальчишку, то разве может не питать к нему страсть женщина, которая знает его с детских лет, которая, можно сказать, вырастила его и воспитала, сделала из него того блистательного танцора, каким он стал…
Материнские чувства? О да, конечно! Знаем мы эти материнские чувства зрелых красавиц к юным красавцам!
И, очень может статься, эти чувства небезответны?
– Убитый? – Алёна делано засмеялась. – Да вряд ли. Наверное, я его здорово повеселила.
– Это чем же?
Интересно, а микрофоны в камерах наблюдения есть? Ну и ладно, какая разница!
– Да вот предложила ему сто долларов за час любви, а он, конечно, отказался.
Зеленые, всегда насмешливо прищуренные глаза Жанны стали большими-пребольшими…
– А вам что, надоело быть потаскухой?
На миг у Алёны присох язык к гортани. Потом все же удалось промычать возмущенное:
– Что-о?!
– Ну, это анекдот такой, – пояснила Жанна, откровенно наслаждаясь ее шоком. – Чем отличается потаскуха от одиночки? Одиночка спит с одним, а потаскуха потаскует-потоскует, да и уснет одна.
Ну и ну… Умеет Жанна… это самое… эпатировать невинных барышень вроде писательницы Дмитриевой!
Алёна засмеялась – сначала несколько принужденно, потом от души. Итак, Жанна приняла ее откровения за не слишком-то удачную шутку. Естественно!
– А что касается Гошки, деньги ему нужны, он вообще любит деньги. Но сто долларов за такого качественного мальчонку маловато! Целый час его иметь – и всего за сто баксов… Нет, мало!
– А сколько надо было предлагать? – жадно спросила Алёна. – Двести? Триста?
Жанна задумчиво нахмурилась.
Стоп, приказала себе Алёна. Хватит об этом, а то Жанна ведь сообразительная дамочка… Очень сообразительная. Даже слишком! С нее вполне станется спросить у Игоря, правда ли, что писательница Дмитриева пыталась купить час его любви. Госссподи, ну кто тянул Алёну за язык?! Вот помело! Игорь ей в жизни этого не простит.
А впрочем, не сама ли Алёна всего лишь несколько минут назад пообещала ему вечную разлуку? Так какая ей разница, простит он ее или нет?
– Да ну его, Игоря. У меня к вам совершенно другое дело, Жанна. Может быть, вы помните, три дня назад, на вечеринке в честь Дали, ко мне подсел такой импозантный мэн в узких очках…
– Конечно, помню. Он еще всех доставал вопросом про Тараса Бульбу, да? Кстати, я потом для прикола спросила наших ребят, кто написал «Тараса Бульбу». Лена с Андрюшкой вообще не знали, а Игорь сказал, что Тарас Шевченко. Вы представляете?!
Нет, она не представляла. Господи Боже… Да и ладно, зачем ему еще умным быть, с такими-то глазищами?
– Что-то сегодня все кого-то ищут, – задумчиво сказала Жанна. – Только что приходил какой-то рыжий, ну прямо оранжевый парень, просил координаты Гриши Орлова – помните, стриптизера Нарцисса?
– Конечно, помню. «Робкий монстр», «Пионер всегда готов»…
– Вернее, «Пионер – всем ребятам пример», – уточнила Жанна. – Кстати, хорошо, что тогда не стали его ждать: этот придурок так диск и не привез, хотя мотался за ним по трем клубам. Дурак, лучше бы сразу домой поехал за запасным! Хотя он где-то чуть ли не на Автозаводе живет, пока туда, пока обратно… Так что «Пионера» в тот вечер не было. Но ничего, он все равно очень хорошо отработал. Да бог с ним! – Она махнула рукой. – Значит, так. Того мужчину, который вас интересует, зовут Влад Суриков, это владелец пивных магазинов и ларьков. В своих кругах у него кличка Бультерьер. Я правильно поняла, он вас в тот вечер отвез домой?
Интересно, у входа в «Барбарис» тоже установлены камеры наблюдения? А что, даже очень просто!
– Ну да, отвез, проводил…
– Отвез, проводил… – повторила Жанна, играя глазами. – А потом?
Вообще-то у Алёны с Жанной были довольно-таки доверительные отношения. Жанна почему-то весьма благоволила к Алексу и всегда с интересом выспрашивала у Алёны подробности их романа. И порою наша писательница оказывалась болтлива не в меру… Однако сейчас отчего-то не хотелось пускаться в описания того вечера!
– Потом – суп с котом, – кокетливо ответила она. – Жанна, а почему у него такая противная кличка – Бультерьер?
– Да потому что хватка у него, как у бультерьера – мертвая, – сказала Жанна, почти слово в слово как Влад, только почему-то очень сердито. – Особенно если речь идет о деньгах.
– В смысле?
– Да в прямом смысле, – пожала точеными плечами Жанна. – Вы ведь сами заплатили за свой ужин. Верно? Хоть он и тянулся шаловливыми ручонками к вашим плечикам и коленкам – я все видела, – погрозила она пальчиком, – но деньги вы мне сами отдали. Кстати, там четыреста пятьдесят получилось по счету, а пятьдесят я отдала официанту, как вы и просили.
Алёна торопливо кивнула. Для нее не было ничего ужасней, чем оказаться заподозренной в жадности, хотя пятьдесят рублей чаевых официанту были, с ее точки зрения, суммой несусветной. С другой стороны, ноблесс оближ, как говорят французы, что означает по-русски: назвался груздем – полезай в кузов.
– В принципе, я с Владом знакома на уровне здрасьте – до свиданья, координат его у меня нет, все, что я о нем знаю, это так, случайные слухи, – продолжала Жанна. – А вы почему им интересуетесь? Зацепило? Или для очередного романчика?
Алёна чуть не подпрыгнула от восторга. Общаясь с этим глупеньким мальчиком Игорем, который не знает, кто написал «Тараса Бульбу» и ни черта не понимает в любви, она и сама поглупела. А умная женщина Жанна моментально бросила ей подобающую подсказку, которой вообще все на свете можно объяснить.
– Конечно, для чего же еще? Он мне свою визитку дал на прощание, а я понять не могу, куда ее задевала. Но я так и знала, что вы мне что-нибудь да расскажете, вы же всё про всех знаете…
– Не всё и не про всех, но кое-что, – улыбнулась Жанна, которая была очень падка на лесть… а кто не падок? – Между прочим, Влад вами очень заинтересовался. Увидел вас в списке гостей – пристал как банный лист. Понимаю, ему очень польстило с писательницей познакомиться.
Ух-ух-ух, сколь тонкий намек! Субтильный, можно сказать. Дескать, ну что в тебе еще может прельстить?!
На такие намеки способны только женщины, которые называются «приятельницы». И оценить их могут тоже только женщины.
Да уж, Жанна – тонкая штучка. Тем и интересна!
– Но с Владом и правда была интересная история, вполне годится для психологического детектива, – продолжала «тонкая штучка». – Где-то года четыре назад – а впрочем, вру! уже шесть лет назад, как раз перед дефолтом, – он вдруг как-то очень притих, сделался грустен и невесел. А вообще всегда был таким бодрячком-острячком, таким веселым обаяшкой. Но тут что-то увял. Друзья его начали расспрашивать, он отмалчивался, а потом признался: у него нашли опухоль мозга, пока доброкачественную, но она вполне может преобразоваться в злокачественную. Это операбельно, но надо ехать в Америку: такие операции делают только там. Для этого нужно тридцать тысяч долларов. А у него таких денег сейчас нет, какие-то неудачные деловые операции, то да сё, словом, нет баксов. И продать нечего. Новый джип жена разбила, его еле-еле за десятку продашь, квартиру соседи затопили, там нужно делать капитальный ремонт, дача сгорела… словом, Иов отдыхает!