А может, ей просто денег жаль? Бытие определяет сознание, как всегда?
Алёна поежилась. Довольно противно стоять вот так на виду и знать, что на тебя пялится чей-то расчетливый, неприятный глаз, словно на какую-то добычу. Ладно, хватит ждать – нужно выманить охотника из засады.
Она открыла дверь и вошла в адресное бюро.
Это оказалась крошечная комнатенка невыносимо зачуханного вида. Даже странно, что областное адресное бюро выглядит столь непрезентабельно. Обшарпанный стол в углу, рядом стул, на который ни в коем разе нельзя садиться, если хочешь дожить до пенсии. Над столом висят какие-то допотопные правила заполнения бланков, в одной из стен – большое зарешеченное окно, в котором для общения с посетителями оставлена крошечная, чуть больше ладони, фортка.
Как только Алёна вошла, в форточке блеснул чей-то напряженный глаз, и пронзительный женский голос неприветливо вопросил:
– Вам что?
Вопрос показался Алёне настолько любопытным, что она даже онемела. То есть в адресное бюро приходят не только за тем, чтобы получить адрес? А еще зачем, интересно? Впрочем, пришла же она неведомо за чем, просто время провести!
– Говорите быстро, а то я сейчас уйду на технический перерыв! – грозно прозвучало из фортки.
– Мне адрес нужен, – испуганно сказала Алёна.
– Бланк на столе берите и заполняйте! – скомандовал сердитый голос.
Алёна взяла бланк. Что бы такое на нем написать?
Как это – что?!
Фамилия : Суриков.
Имя : Владислав или Владимир.
Отчество : ?
Год рождения … Сколько Владу лет? Около сорока, плюс-минут… Так и напишем: предположительно 1964 .
Место рождения : прочерк, ибо оно неизвестно.
Не бог весть, конечно, но…
Уже подавая бланк в окошко, Алёна вспомнила о компьютерной адресной программе, которая имелась у ее подруги Инны. Лучше б она Инке позвонила! Хотя у той стоит в компьютере программа 09, где по номеру телефона можно узнать фамилию, а не наоборот.
– Это что вы тут понаписали – Владислав или Владимир? – раздался из фортки возмущенный голос.
– Дело в том, что я не знаю полного имени этого человека, – пояснила Алёна то, что и так было вполне очевидным.
– Ну и кого я вам буду искать?! – презрительно вопросил голос, а листок вылетел из окошечка, свалился с барьерчика и неприкаянно спланировал на пол. – Владимир или Владислав, главное! Мне имя-отчество нужно, год и место рождения, а она понаставила вопросов!
От таких интонаций и повадок Алёна обычно мгновенно выходила из себя. Именно это и произошло в данную минуту.
– А может быть, вам еще и адрес домашний этого человека указать? – съехидничала она. – Чтобы не перетрудиться, а?
– Адрес мне не нужен, адрес искать – это мое дело! – почему-то очень обиженно воскликнула обитательница фортки.
– Ну и ищите, раз ваше, – приказала Алёна.
– Так их, может, пять Владимиров и десять Владиславов будет! – донеслось из амбразуры испуганно.
– Владиславов десять вряд ли будет, это имя достаточно редкое, – успокоительно сказала Алёна. – И вообще, чего вы волнуетесь? У вас услуга платная? Ну и возьмите с меня деньги за каждую справку, которую вы мне дадите, за каждого Владислава и за каждого Владимира. Какие проблемы, я не понимаю?!
– Да такие проблемы, что у меня технический перерыв начинается! А я с этими вашими Суриковыми не меньше чем пятнадцать минут провожусь! – выкрикнула владычица адресов.
Опыт жизни научил Алёну, что технический перерыв – это официальный эвфемизм элементарного чаепития. Почему в адресном бюро, где отнюдь не стоит очередь из десяти, пяти и даже двух человек, нельзя попить чайку между делом, не устраивая для этого перерыв, ей было непонятно. Однако тот же опыт гласил, что нет ничего более безнадежного, чем пытаться ломать официальное расписание. Именно такие вот ситуации фольклор и обобщил под рубрикой: «Против лома нет приема!»
Видимо, чай там, за решеткой, уже налит и стынет. И подсыхает булочка… может быть, даже с маком, в шоколадной глазури…
– Ну найдите мне эти адреса после перерыва, – сказала она, отчаянно жалея несчастную, которая так стремится загрузить в себя одномоментно как минимум пятьсот калорий. – Или через час, или к вечеру, или завтра. Когда зайти?
– Сначала толком узнайте имя вашего Сурикова! И отчество желательно! А теперь выйдите! – непримиримо отозвалась любительница глазированных булочек. И, выставив табличку: «Технический перерыв 15 минут», захлопнула форточку.
– Пятнадцать минут, ишь ты, – пробормотала Алёна. – Да нет, не пятнадцать! Две минуты на языке, два часа в желудке, два года на талии!
В это мгновение открылась дверь и вошел невысокий молодой человек. Ничего особенного в нем не было, только вид какой-то несвежий.
– Закрыто, что ли? – пробормотал он, бросив взгляд на табличку.
Алёна кивнула и шагнула к двери, чтобы поскорей выйти на воздух, как вдруг перехватила взгляд этого человека. Исподлобья был взгляд, вороватый такой.
Ого! Да ведь она его знает! Это… это тот самый парень из «Барбариса», который просил ее подождать Жанну Сергеевну в холле. Не то гардеробщик, не то швейцар, не то вышибала. А оказывается…
– Что-то вы опаздываете, Николай, – сказала она насмешливо. – Я уже заждалась. Давайте-ка выйдем на крылечко.
Вот так! Картина Репина «Не ждали»!
Когда Николай Носачев с оторопелым выражением на своей бесцветной физиономии вывалился из дверей адресного бюро, Алёна уже вполне готова была развивать достигнутый успех.
– Итак? – произнесла высокомерно. – Что вы хотели мне сказать про Нарцисса?
Носачев споткнулся.
– Ну да, ведь вы хотели мне сообщить, что в моем дворе 11 мая стрелял стриптизер Нарцисс? Тот самый, которого, как вы полагаете, зовут Григорий Модестович Орлов? Ну так вы ошиблись…
И осеклась. До нее вдруг дошла простейшая мысль, которая почему-то не посетила раньше ни ее, ни самого Орлова. А ведь Нарцисс-то, пожалуй, принадлежит к числу близких знакомых Григория! Это не случайное совпадение, что он взял именно его фамилию и имя. То есть могло бы сойти за случайность, если бы не отчество, если бы не это редкостное отчество!
Нет, тут что-то не так… Будь они близко знакомы, Григорий, конечно, знал бы, что среди его приятелей кто-то промышляет стриптизом. Невозможно так шифроваться, это рано или поздно где-то как-то всплыло бы, ибо нет ничего тайного, что не стало бы явным. Значит, сейчас Нарцисс с Григорием не общаются, но они могли быть знакомы раньше, в детстве, в ранней юности…
Ага-ага… А детство и ранняя юность Григория, по его собственному признанию, прошли в Доскино. Во всяком случае, он жил там четыре года назад, он помнит дачницу Алёну Дмитриеву, помнит ее домик на окраине села…
А ведь и Алёна, кажется, помнит этого рыжего-конопатого! Точно-точно, мелькала какая-то такая огненная шевелюра неподалеку от ее дома, а чаще – во дворе соседского, где жили… где жил…
Алёна стиснула руки.
Ну да, это оно, то самое воспоминание, которое она тщательно заталкивала в глубины своей памяти и вообще старалась выжить оттуда. На соседнем дворе обычно играли, бегали, дрались двое мальчишек, которые как-то незаметно превратились в юношей. Один – рыжий, невысокий – этот самый Гришка. Он был из самого села, там и жил. Другой – сын соседей-дачников, Гришкин приятель, светлоглазый, с чудесными пепельными волосами, на которые даже Алёна, и сама обладательница очень красивых темно-русых волос, посматривала с невольной завистью. И глаза у него были серые, пепельные, тоже удивительно красивые… Что это она ему сказала тогда… среди многих других слов, пряча в них свое немыслимое, несусветное смущение, потому что слова всегда были для нее наилучшим средством защиты? «По тебе всегда будут сходить с ума женщины… ты пробуждаешь в них комплекс Федры…» А он слушал и только молча, бездумно моргал этими своими удивительными глазами, которые были переполнены страхом и счастьем… вряд ли он понял хоть что-то из ее слов, вообще из того, что между ними произошло, хотя инициатива-то исходила от него, от этого ошалевшего мальчишки, который ее, взрослую, замужнюю женщину, бывшую много старше его, просто-таки, можно сказать, изнасиловал.
Да ладно врать-то! Изнасиловали ее, скажите, пожалуйста! В том-то и дело, что все происходило тогда по взаимному согласию и обоюдному, очень жаркому, неодолимому, неразумному, неописуемому, совершенно стихийному желанию. Именно поэтому Алёна так стыдилась и боялась этого воспоминания, что оно было просто восхитительным.
Смешнее всего, что она не помнит, как его звали, этого мальчика! Маму его звали Ольга, отца, которого загнали в гроб какие-то финансовые неурядицы (видимо, очень крупные!), кажется, Николаем… Фамилия, господи, как же была их фамилия?! Малышевы? Мальцевы? Мальковы? Маловы? Точно, начиналась она на М, причем именно с этим корнем – мал. Она как сейчас слышит мальчишеские голоса около соседского забора:
– Малёк, выходи! Малёк, поехали на велике кататься!
Да, она невольно улыбалась, слушая эти крики. Потому что соседский мальчишка был никакой не малёк, он был как раз очень худой и высокий, и отец у него был высокий, и мать… ему было в кого уродиться высоким, этому… как же его звали?!
Вспомнила! Олегом его звали, вот как! Конечно, они еще шутили по этому поводу с соседкой! Алёна рассказывала ей, что княгиню Ольгу, ту самую, из «Повести временных лет», звали так потому, что ее приемным, а может быть, и родным отцом был Вещий Олег (тот самый, который как ныне сбирается отмстить неразумным хазарам), а Ольга смеялась и говорила, что у них наоборот, у них Олег – сын Ольги.
Олег… да, Олег и рыжий Гришка были неразлучны, так что, конечно, Олег должен был знать и родителей своего приятеля.
Стоп. Получается, что Нарцисс – это Олег?
Его руки на ее горле в темноте. Его глаза, которые мерцают сквозь черно-фиолетовые прорези маски, копна пепельных волос над этой маской…
Значит, тот самый Олег, которого она… который ее… теперь стриптизер?! Забавное совпадение! Она ведь тоже тогда перед ним…
Ладно, хватит лирических воспоминаний. У каждого в шкафу свой скелет, у писательницы Алёны Дмитриевой он тоже есть. Вернемся к настоящему. А в настоящем мы имеем вот какой пассаж неожиданный: тот самый Олег, тот самый нежный мальчик стрелял в ее дворе, около ее крыльца, во Влада Сурикова.
Во Влада? Или?.. Или не во Влада ?
Ох ты, Боже ж мой, какие невероятные открытия иногда совершаются на крылечках адресных бюро! Ведь если Олег стрелял не во Влада, то, значит, в вышеназванную писательницу?
Хотя нет. Успокойся. За что ему убивать распутную, но безвредную Федру?.. Это у нее, у взрослой дамы и мужней жены, совращение малолетнего вызвало кучу угрызений совести и, если хотите, породило повышенный интерес к молодому поколению мужского пола, а Олегу вроде бы не на что жаловаться. Ничего, кроме полезного жизненного опыта и немалого удовольствия, он тогда не получил. Конечно, он стрелял именно во Влада, потому что звучал же этот предупреждающий крик: «Эй ты, предатель!»
Да, но этот же крик также звучал, когда во двор на следующий вечер вышел Юрий Литвиненко… И при покушении на Влада крик раздавался с одной стороны, а выстрелы грянули с другой! А записка со словом «Берегись!» явно адресовалась Алёне, ведь она влетела именно в ее окно!
Если, конечно, и здесь не произошла какая-то путаница, как с глюкнутыми электронными посланиями от неведомого МОНа, как с письмом водилы Николая Носачева Григорию Модестовичу Орлову…
– …да у нас все знают, что его так и зовут – Григорий Орлов! С чего это вы взяли, что я ошибся?
Алёна очнулась и вспомнила, где находится. Уставилась на Николая Носачева и попыталась вникнуть в его слова. Интересно, как долго она пребывала в отключке? Вихрь внезапных догадок налетел на нее и закрутил в таком смерче, который словно существовал вне времени и пространства. Вполне возможно, что это был всего лишь какой-то миг – миг прозрения. Судя по словам Носачева, именно миг и прошел между репликой Алёны и его ответом.
Вот и прекрасно.
Однако и стремителен же был этот вихрь! Голова все еще кружится, в глазах будто смерклось. Блаженное, бесподобное, неописуемое ощущение!
– С того и взяла, – высокомерно ответила Алёна, – что я отлично знаю настоящего Григория Орлова. Нарцисс просто-напросто назвался его именем. Не верите? Но вы же знаете адрес, по которому он живет. Можно пойти и встретиться с подлинным Григорием. Почему бы и нет? Вы же не поленились сходить туда и бросить в его почтовый ящик свое письмо.
Носачев отшатнулся.
Ага! Так тебе, мерзавец!
– Как видите, я и про письмо знаю, – с чувством глубокого удовлетворения усмехнулась Алёна. – Так что… похоже, ваш товар морально устарел. Мне просто не за что вам платить, да? Вопросов к вам у меня больше нет.
Она врала. Вопросы были – один во всяком случае. Вопрос этот был такой: «Вы подслушали наш разговор с Игорем или он вам сам разболтал?» Но Алёна скорее умерла бы, чем спросила об этом.
Носачев стоял, склонив голову, и потел. Вид у него был совершенно убитый. И внезапно Алёне стало его жаль. Ну не виноват же он, в самом деле, если у него железы внутренней секреции так интенсивно работают!
– Вам что, очень деньги нужны? – спросила почти сочувственно.
Носачев угрюмо кивнул:
– Ну да. Я тут одной сволочи машину зацепил, вроде совсем чуть-чуть, а он триста долларов за покраску требует.
«Всего триста? Так какого же черта ты хотел взять с Нарцисса аж десять тысяч?! И еще с меня сотню! Возмечтал разом уладить все житейские проблемы? Забыл, что жадность фраера сгубила?»
– Иномарку зацепили, что ли?
– Неужели! – даже не проговорил, а тоскливо провыл Усачев на нижегородский манер.
– Кстати об иномарках! – внезапно вспомнила Алёна. – Вы в своем письме написали, что машина того мужика, в которого стрелял Нарцисс, пропала. А куда? Не вы, часом, ее угнали?
Он вскинул голову. Маленькие глаза словно еще сильнее сжались, провалились внутрь головы и выглядывали оттуда будто украдкой. Видно было, что он совершенно подавлен Алёниной догадливостью.
– Не я, честное слово… – Он тяжело сглотнул. – Была такая мысль, я даже вернулся, когда Гриню… то есть этого, ну, Нарцисса, снова в «Барбарис» привез. Но машины уже не нашел! Я во двор заглянул – там «Скорая» стояла и милиция была: значит, мужик этот сам не смог бы свою машину отогнать. Но ее не было на месте.
– А Нарцисс имел возможность ее отогнать, как по-вашему? – осторожно спросила Алёна.
Носачев подумал.
– Да навряд ли, – признал наконец он с явной неохотой. – Жанна Сергеевна его сразу на сцену выгнала, еще так ругалась, что мы задержались! Я успел смотаться к тому двору раньше, чем он закончил выступать… но уже ничего… – Он снова повесил голову, по-видимому, совершенно раздавленный своим поражением.
– Слушайте, а ведь вы рисковый человек! – протянула Алёна, глядя на него чуть ли не с уважением. – Если это и правда Нарцисс стрелял… он же вполне мог и вас прикончить. Кино такое было: «Свидетелей не будет», не смотрели, случайно? Вы, конечно, написали, что обезопасились… А вы в самом деле знакомы со Львом Муравьевым?
– А кто такой Лев Муравьев? – спросил Носачев, и лицо его на миг сделалось простодушным до тошноты.
Батюшки мои… ну до чего хитрый, а? Сам себя одурачил!
– Не знаете? Уверены?
– Да что вы мне лапшу на уши вешаете?! – внезапно возмутился Носачев. – То Орлов неправильный, то еще Муравьева какого-то припутали!
Ишь глазки-то как заблестели, а? Решил, что наступление – лучший способ обороны? Ну, рановато ты приободрился. Смирно стоять!
– Чтоб вы знали, – с приторной любезностью осведомила его Алёна, – Лев Муравьев – это тот самый начальник следственного отдела городского УВД, с помощью которого вы и собирались обеспечить себе тылы.
– Чего? – растерянно спросил Носачев, зачем-то отряхивая сзади свои брюки.
Алёна только фыркнула пренебрежительно:
– Что, и это блеф?
– Чего? – снова спросил Носачев, глядя жалкими глазами.
Нет, больше она ничего не собирается ему пояснять, разрази ее гром!
– Откуда ж вы этого начальника УВД выкопали, скажите на милость? – задумчиво пробормотала она. – Так-так… попробуем порассуждать… когда вы вернулись за машиной Влада…
– Кого? – проблеял Носачев.
Алёна задумчиво поглядела в небеса. Небо ясное, ни облачка, грому просто неоткуда взяться, так что можно рискнуть и нарушить клятву, кое-что все-таки пояснив, а то бедняга Носачев сейчас вовсе скончается от изумления. А он ей еще может пригодиться, так что пусть пока поживет…
– Влад Суриков по прозвищу Бультерьер – это тот человек, в которого стрелял Нарцисс. Такие мелочи надо знать, коли уж взялись шантажировать! Итак, вы вернулись посмотреть, нельзя ли увести его машину, да? Или просто пошарить в кабине, снять, что можно снять, стащить, что можно стащить? Поживиться, короче. Но сначала заглянули во двор – очевидно, как раз в ту минуту, когда Лев сказал приехавшим оперативникам, что он – начальник следственного отдела УВД…
– Да что ж это такое?! – возопил Николай Носачев, глядя на нее чуть ли не со слезами на своих маленьких испуганных глазах. – Куда ни кинь, вы про всё знаете! Да что это такое, а?!
«То-то же, чучело! – пренебрежительно поглядела на него Алёна. – Думать надо было, прежде чем связываться с «Достоевским»! Да разве понять тебе, мелкому щипачу, что такое – внезапное озарение, что такое – удар вдохновения? В жизни ты этого кайфа не испытывал и не испытаешь никогда, понял?»
Очень хотелось сказать Носачеву что-нибудь в этом роде, окончательно пригвоздить его, размазать, однако Алёна сдержалась.
– Это не совсем так, – промолвила она с самой скромной миной, на какую только была способна. – Я знаю многое, но далеко не все. Например, мне неизвестно, почему Нарцисс стрелял во Влада Сурикова. А очень хотелось бы знать это, не скрою. И я готова заплатить тому, кто предоставит мне такую информацию.