Алёна помешкала было, но Юрий так больно ткнул стволом в ее шею, что пришлось повиноваться.
– Теперь уничтожь в «Word'е» расшифровки моих писем, быстро! – скомандовал Юрий. – Ну!
Она сделала это.
– Так, закрывай «Word», – приказал Юрий. – Нет, погоди-ка… Погоди! Господи Боже!
Господи Боже, да ведь перед ним тот документ, в котором Алёна расшифровывала цифровой код из записки Простилкина. Все эти нумеровки русских и английских шрифтов, буквы ее имени, цифры, им соответствующие, а главное, итог этой головоломной игры:
F k ` y f
L v b n h b t d f – это
6 11` 25 6
12 13 2 14 8 2 20 21 22.
– 6 и 11 и 25, – пробормотал Юрий. – Это оттуда, из обрывка, который мы нашли! Только там еще был ноль! Да ведь `– это и есть ноль! Это тот самый код! Но он же был в каком-то одном письме Простилкина из психушки. А мы не поняли. Ни я, ни Влад. О, мы идиоты… А ты прочла его! Ты его прочла!
Алёна мало что понимала в его бормотании, да и не до разгадок очередных головоломок ей было сейчас. Она осознала одно: изумленный Юрий опустил пистолет!
Развернувшись, Алёна с силой саданула его локтем в лицо (почудилось, что-то там ужасно хрустнуло) и метнулась вон из комнаты.
– Стой! – захлебываясь, простонал Юрий, но вот уж этого она точно не собиралась делать.
Вылетела в коридор – и замерла, увидев, что входная дверь открывается и на пороге появляется Нарцисс.
Увидев Алёну, за которой по пятам гнался Юрий, он отреагировал мгновенно.
Кинулся вперед, схватил Алёну за руку и отшвырнул в боковой коридорчик, ведущий к кухне. Она только чудом не врезалась в книжные полки, пролетела до кухонного стола и тяжело рухнула на него. Тупо глянула на опрокинувшуюся сахарницу.
Топот… Хлопок… Тяжелый удар о стену.
Алёна обернулась, чтобы увидеть, как Олег навалился на стенку шкафа в прихожей и медленно сполз на пол, прижав руки к горлу.
И тут ноги у нее подкосились, она села на пол и поняла, что не сможет встать.
И снова топот! Грохот двери, которая врезалась в косяк, грубый крик:
– Брось оружие! Стреляю! Бросай!
Что-то упало.
Голос Юрия:
– Да вы что? Это не оружие, это медицинский…
– Отшвырни пистолет ногой ко мне! Ну! Руки за голову! Лицом к стене, ноги на ширину плеч!
Какой-то человек – плотный, тяжелый, набычившийся – перескочил лежащего на полу Олега и скрылся за поворотом коридора. Там что-то такое происходило – падало, грохотало, доносилось тяжелое сопенье и жалобные стоны.
Потом голос Юрия, хлюпающий, несчастный:
– Алёна! Где вы? Скажите, что я вам ничего…
– Молчать! – рявкнул тяжелый голос. – Где она? Говори, ну?
В кухню заглянул бледный Сан Саныч:
– Алёна, вы… Ох, да что с вами?!
Подбежал, помог подняться:
– Вы как? Не ранены?!
– Я нет, нет, нет… – мямлила она, почти не слыша себя. – А Олег? Он выстрелил в Олега! Нужно врача вызвать!
– Ничего, ничего! – суетливо, испуганно хлюпал в коридоре Юрий. – Это всего лишь ампула, это не пуля, а ампула… мгновенно действующее снотворное, через два часа он проснется как ни в чем не бывало! Вы не беспокойтесь! С ним все нормально! С моей стороны это была самооборона! Он на меня набросился, он…
– Саня, хозяйка в порядке? – послышался тот же низкий голос. – Давай ее сюда.
– Алёночка, пройдите в коридор, – проворковал Сан Саныч. – Да вы не переживайте, это Лёвушка там.
Лёвушка? Лев Муравьев?
Бог из машины!
Алёна недоверчиво выглянула в коридор.
Ну да, это он стоит, уперев пистолет в затылок согнувшемуся на коленях Юрию.
– Вы в порядке? – выкрикнул Муравьев, бросив на нее такой тяжелый взгляд, что Алёне показалось – камнем швырнул. – Если вы хотите со мной встретиться, то какого черта вы трубку не берете, когда вам звонят? Мобильный отключен, дома то занято, то не отвечаете, приехали – вас нет к чертям собачьим!
– Вы как сюда попали? – пробормотала Алёна, сама себя не слыша.
– Да вот этот… эта сватья баба Бабариха меня сюда притащила! – Лев коротко махнул пистолетом в сторону Сан Саныча, который в ответ только неловко загородился рукой. – А вас дома нет. Зашли на минутку к Капе с Простилкиным, а они нам такого порассказали, что теперь придется дело заводить и на вашего провожатого, и на этого… я так понимаю, это доктор Литвиненко?
– Надо вызвать «Скорую»! – закричала Алёна, и тут все силы у нее кончились, а слезы хлынули ручьем. – Вы что, не видите? Олег!..
Она с силой провела кулаками по лицу, вытирая слезы, и удивилась: почему руки у нее черные?
Лев Муравьев посмотрел на нее с отвращением и только головой покачал. Ну да, понятно, тушь-то, «L'Oréal», ведь не только осыпается почем зря, она еще и совершенно не водостойкая…
– Алёна! – закричал Юрий, неуклюже повернув к ней голову, и она увидела, что у него разбит нос и кровавая юшка стекает на подбородок. Неужели это она его так… локтем?! – Алёна, ты не беспокойся, с этим мальчишкой ничего не произойдет. Это только ампула, честное слово. Не о чем беспокоиться! И вообще, может, хватит надо мной издеваться? Он сам нарвался, он мчался на меня, я испугался и нечаянно нажал…
– Ты же хотел выстрелить в меня, – сказала Алёна. – Зачем? Потом, когда я уснула, ты бы что сделал?
– Да очень просто угадать, я думаю. Вызвал бы «Скорую» и отвез в свою психушку, как в свое время отвез Простилкина, – буркнул Лев Муравьев. – Константин нам много чего рассказал!
– Да мало ли кто мог что наплести! – фыркнул Юрий. – Ни про какую психушку я и не думал.
– А про что ты думал? – спросила Алёна.
Юрий хитро покосился на нее, но ничего не ответил.
– Ничего, – усмехнулась Алёна. – Мы это скоро выясним.
– Ну и каким образом? Пытать меня будете, что ли?
– Знаешь что? – сказала Алёна, наклонившись к нему. – Не только ты умеешь морочить людям голову, понял?
– Как это? – озадаченно спросил Юрий.
– Да так. Я тебе правду сказала – я еще не читала твоих последних писем. Но обязательно их прочту. Сегодня же!
– Да ведь ты их уничтожила! – вскинулся Юрий, но Лев сильнее нажал ему на шею стволом, и он опять опустил голову. Его начала бить дрожь.
– Я их уничтожила в электронке, – объяснила Алёна. – Но они остались на жестком диске! Я успела сделать копии и сохранить в «Моих документах», понял?
Несколько мгновений Юрий молчал. Потом сказал:
– Во-первых, это никакое не доказательство. А во-вторых, я требую пригласить моего адвоката!
* * *Из истории
блужданий моей души
Все-таки не зря говорят, что вы, «Достоевские», – первоклассные психологи. Меня так и тянет перед тобой исповедоваться как перед психоаналитиком! Вернее, продолжать рассказывать тебе историю всех этих Л., Н., О., П., Р., С…. То есть никакого Р. в этой истории не возникло, зато О. и в самом деле появился. Такой смешной мальчишка, зацикленный на ненависти к двум конкретным людям: к С. и к одной даме, которую вполне можно обозначить литерой А. Ты, конечно, понимаешь, о какой женщине идет речь. Откуда это стало известно? Ну так ведь Л. – практикующий психиатр, психоанализом он тоже баловался. О. однажды пришел к нему на прием со своими проблемами и все о себе выложил. От него-то Л. и узнал, кто такая Алёна Дмитриева, имя которой наши разбойнички нашли в кретинских письмах П. И вот тут-то до них доехало, что не бывшая любовница П. должна отправиться с ним в некий банк… Л. и С. кое-как расшифровали название этого банка. Они расшифровали и буквы, которыми П. засекретил имя А. Они уперлись только в цифры, но не сомневались, что А. должна их знать. Впрочем, уверенности не было.
Решили подобраться к ней поближе. Подобраться-то можно, но как ее разговорить? Если она и правда знает о деньгах, то зачем ей об этом болтать направо и налево? Л. предложил пойти по тому же пути, по которому уже прошли с П. Однако сводить А. с ума было невыгодно. Ей ведь предстояло ехать в банк и потребовать деньги. Слишком много психопатов в одном деле не должно возникнуть, это подозрительно! Ее надо было сделать психологически зависимой от Л. Для начала – поселить в ней неуверенность в себе, умеренно поднакачивать галлюциногенами, создавать вокруг нее патовые ситуации… Л. разработал настоящий стратегический план. Сюда входило и появление Анькиного мужа с ножом, и таинственные звонки с обещанием напомнить какое-то прошлое, и стриптиз на улице Федоровского… Кстати, в этом эпизоде участвовал О., но оказался сущим слабаком. Короче, много чего было задумано, но удавались только мелочи. А крупные акции, такие, как стриптиз, срывались. И стрельба во дворе, которая должна была напугать А. до полусмерти, тоже цели не достигла. А так красиво было все разработано, начиная с этого интеллектуального (ха-ха!) спора в «Барбарисе»… С. случайно узнал от директрисы, когда именно А. там будет, ну, мы и подгадали наш планчик к этому вечеру. Но именно тогда О. увидел в «Барбарисе» С. В нем О. узнал человека, который фактически свел в могилу его отца. Он ринулся выслеживать его, вломился во двор и закричал: «Предатель, я тебя убью!» То ли голос у него сорвался от волнения, то ли произошло психологическое перемещение во времени (ситуация, хорошо знакомая специалистам), и О. как бы снова стал мальчиком, только что потерявшим отца… Короче, всем послышался детский крик: и С., и А., и Л.
Да, Л. тоже был там. Он-то и стрелял в С. Кстати, мало кто знает. что Л. – неплохой стрелок. Он попал туда, куда метил… Предполагалось, что С. упадет будто убитый, А. начнет бегать в поисках помощи, а в это время С. исчезнет. Потом планировалось уверить А., что ничего такого не происходило, никакой стрельбы. Повторяю: это был один из шагов по созданию вокруг нее атмосферы страха, нереальности, потери себя. Не повезло… во-первых, удар в печень, даже смягченный бронежилетом, и в самом деле лишил С. сознания, а тут еще рядом оказались какие-то приятели А., среди которых был милиционер…
Акция сорвалась – нет, не совсем сорвалась, потому что А. забеспокоилась. И очень охотно приняла поддержку расположенного к ней доктора Л.
Л. морочил ей голову как мог. Это уже описано раньше. Он даже проводил А. до дому и не исключал возможности забраться к ней в постель. Не удалось. Л. решил не торопить события и ушел…
И услышал, как кто-то кричит во дворе: «Предатель!»
Проще всего было предположить, что это – О. Известно, что О. ненавидел А., он обращался к Л. за помощью, а тут вдруг увидел, как Л. идет к А. домой. Вспыльчивый мальчишка вполне мог возмутиться.
В первую минуту Л. так и подумал, но тотчас вспомнил, что они с О. сговорились завтра же заманить А. в ловушку. Все роли были расписаны, однако О. не ожидал, что в самый критический для А. миг Л. должен был «воскреснуть» и «спасти» прекрасную даму. Ему нужно было завоевать ее полное доверие…
Известно, что из этого вышло… вернее, не вы-шло.
Но вернемся к тому крику во дворе. Итак это был не О. Кто же? Просто какой-то мальчишка, побывавший тут в первый вечер и решивший повторить шуточку? Однако на другой день А. отдала Л. записку со словом «Берегись!» – и тот мгновенно всё понял. Этот почерк он знал как свой собственный, видел-перевидел его в многочисленных маловразумительных писаниях полубезумного П.! Значит, П. здесь, приютился у своей любовницы! А надо вам сказать, что П. был некоторое время назад выписан из больницы. Он чувствовал себя настолько прилично, что его сочли здоровым. Произошло это, увы, по недосмотру Л…. Выскользнул из рук! Конечно, с ним оказалось трудно. А прикончить его было нельзя, он категорически не мог умереть – ведь тогда оборвалась бы основная дорожка к деньгам!
Но ничего, сочли наши разбойники, он вернется домой и Н. возьмет его в оборот. И выведает код.
Может быть, ей и удалось бы сделать это, но П. сбежал. Исчез! Как в воду канул! Теперь, после этой записки, стало ясно, что он спрятался у бывшей любовницы. Но в том же доме жила и А.! Значит, с минуты на минуту надо ждать объяснения между ними.
Самое смешное, что А. даже и вообразить не могла, что именно Л. обязана тем, что П. выбрал ее своим доверенным лицом, а может быть, и наследницей. Ведь П. сделал это еще не в больнице, но уже будучи не в себе, а до этого состояния его довел Л.
С одной стороны, А. оказалась такой управляемой простушкой! Она совершенно теряла голову от таинственных звонков. Они заставляли ее совершать именно те поступки, которых ждал от нее Л. Только приготовился позвонить ей и уговорить поездить с ней на «Скорой» – а она сама примчалась. Наконец-то повезло…
С другой стороны, она то и дело, как нарочно, ломала все шаблоны, по которым должна была действовать. Например, этот телефон, который она нашла… Да мало ли!
Поверь, Алёна, ты меня искренне восхищала, да и злила – тоже искренне. Я так надеюсь, что мне все же удастся увести тебя в тот мир, где я абсолютно владел бы твоим сознанием, твоей душой, руководил бы всеми твоими поступками. В том мире царь и бог – я, а все остальные – мои подданные. И тебе-то я не дам вырваться и ускользнуть, как вырвался и ускользнул Константин! Впрочем, он был только средством, а цель – ты.
Ну что ж, стреляю я неплохо…
До встречи, Алёна!
* * *Алёна сошла с трамвая на Рождественке и первое, что увидела, это белую «Газель» с надписью «Барбарис» сбоку. Носачев сидел в кабине и что-то упоенно читал.
Уж не ту ли книгу по соционике, которую «забыла» у него в машине какая-то шалая дамочка?
Алёна прыснула.
Впрочем, ей тут же стало совестно. Начав с постыдного шантажа, Носачев потом искренне пытался помочь и ей, и Олегу… Другое дело, что не бескорыстно, да и ладно, в конце концов, каждый труд должен быть оплачен! Причем он оказался довольно храбрым парнем, Коля Носачев. Хватило же отваги прямо сказать Олегу, в чем его подозревает. Тут-то все и открылось. Впрочем, наверное, Николай с самого начала не вполне верил, что Нарцисс способен стрелять в человека. А вот она, Алёна, получается, верила, что Олег мог выстрелить в нее…
Ну ладно, между ними теперь все выяснено, все сказано, все ушло в прошлое, все прощено и забыто… Или не совсем забыто?
Когда Олег после того предательского укола проснулся в Алёниной постели (а куда его было еще девать, не на полу же оставить валяться, да и вызванный Львом Муравьевым врач сказал, что парень выспится и будет в полном порядке), у него не было никакого желания эту постель покидать. Более того, он явно не хотел лежать там один. И даже пытался взывать к лучшим чувствам Алёны, уверяя, что доктор Литвиненко прямо рекомендовал ему переспать с развратившей (ха-ха!) его женщиной, чтобы вытравить пагубную память о ней…
На это Алёна сказала, что рекомендациям доктора Литвиненко она с некоторых пор предпочитает не верить, а что касается памяти – то неужели в самом деле Олег хочет забыть ее и не вспоминать?
Он растерялся… А потом сказал, что не хочет ее забывать, а хочет… ее. Вот так вот. Правда, Алёне очень ловко удалось сыграть на его чувстве вины. Все-таки из-за него она столько ужасов натерпелась! Поэтому она сейчас не готова к возобновлению прежних отношений.
А когда будет готова?
Неизвестно. Может быть, потом. Если вообще будет…
А впрочем, почему нет? Потом, позже, когда уляжется память об этих жутких событиях. Ей-богу, Нарцисс вполне достоин заменить в постели шалой писательницы бесподобного психолога Алекса! Тот когда-то спас ей жизнь – так ведь и этот спас. Он закрыл ее собой от выстрела доктора Литвиненко. Он же не знал, что «стеклянный» пистолет стреляет не пулями, а всего лишь ампулами со снотворным!
Да, такая самоотверженность достойна награды.
Но не сейчас.
Потом.
Потом, когда она переведет дух после этих безумных приключений, когда закончит роман про Федру и Иго… то есть про Ипполита, конечно. Когда съездит в Париж по приглашению хорошей девочки Марины и, может быть, заглянет мимоходом в Афины – проведать сердешного друга Алекса, ну, или вообще попутешествует… Кажется, у нее теперь будут деньги. Простилкин поклялся, что не собирается менять свое завещание, согласно которому ей принадлежит третья часть содержимого банковского сейфа. Алёна попыталась было воззвать к остаткам его разума, а он серьезно сказал, что она заслужила не только эти деньги, но и гораздо большие – за свои романы, в которых серьезно и методично изничтожала Чупа-чупса и Глеба Чужанина. Их Простилкин ненавидел лютой ненавистью… как и большая часть населения нашей, так сказать, необъятной родины.
Ну и ну… Вот так пишешь-пишешь и не знаешь, какие сюрпризы ждут тебя за каждой буковкой, сорвавшейся с твоего пера… в смысле, отщелканной твоим многострадальным компом!
Что ж, если Простилкин так хочет, Алёна не станет отказываться. В конце концов, как она только что подумала, всякий труд должен быть оплачен!
А может быть, Капа переупрямит Костю. Что-то не было у нее на личике особенного восторга от перспективы поделить двести пятьдесят тысяч баксов на троих… Хотя, в принципе, господь велел делиться!
Алёна пересекла трамвайные пути и вошла в дверь «Барбариса».
– Жанна Сергеевна у себя?
– Да, только она пока занята. Вы посидите немножко вон на том диванчике, хорошо?
Хорошо. Алёна села, покосившись на сцену. Пусто-пусто… Танцоры не репетируют. Музыка не играет, их нет.
Где тут камера наблюдения? Наверное, вон там, над стойкой бара. Так или иначе, Жанна уже знает, что Алёна ждет ее и понимает, что сейчас к ней вернутся те сто долларов, которые писательница брала взаймы.
Наверняка Жанна уже вспомнила рассказ Алёны о том, как она пыталась купить час любви Игоря за столь ничтожную сумму – и в очередной раз посмеялась над глупенькой дамочкой постбальзаковского возраста, без памяти влюбившейся в молоденького красавчика, который ее и знать не хочет!
– Алёна, здравствуйте.
О Господи Боже… упомяни о… а он уж…
Ой, сердце сразу забилось где-то в горле, руки-ноги похолодели, голос задрожал:
– Здравствуйте, радость моя.
Можно давать себе сколько угодно страшных клятв, но при виде этих невероятных глаз все они рассыплются прахом. Ничего не остается от обиды, от горечи – только счастье смотреть на него, восторгаться им, греться в лучах этих черных солнц, блуждать в их черном тумане.