Улыбаясь друг другу, они идут вдоль улицы. А. покупает ей цветы. Мимо едет машина «Скорой помощи», а им нет до этого дела. Есть только он, она, окровавленные инструменты, и около восьмидесяти тысяч рублей разными купюрами у нее в рюкзаке вперемешку с золотыми украшениями.
В голове А.словно невидимый секундомер: с момента акции прошло около получаса. Если все нормально, то остальные уже должны быть где-то в центре. Каждый знает примерный маршрут и свой вид транспорта, а значит гулять им еще около часа. Потом А. заберет деньги и отправится в дендрарий, а девочка – на маршрутке домой, к папе и маме. Железки будут отмыты и брошены под кровать, а перчатки – выкинуты на помойку во дворе.
А. и остальные ничем не интересны милиции – трезвые парни с документами без какого-либо оружия в аккуратной летней одежде без малейшего подозрительного пятнышка.
***
Иногда А. вспоминал свой разговор с Виктором, состоявшийся после оживленного вечера на снимаемой им квартире. Уже больше года А. не жил дома и избегал там появляться, предпочитая менять место жительства где-то раз в два месяца. Он проявлял редкое равнодушие к дорогой одежде, алкоголю, развлечениям, а на то к чему он привык денег хватало всегда. Одежда с вещевого рынка, кроме нескольких статусных шмоток правильных брендов, пельменная у Дендрария, простое пиво и обыкновенная водка на вечеринках на съемной квартире. Простые девочки там же – для них он был легендой. Эта жизнь нравилась и была как-то удивительно целостна: всего хватает и ничего лишнего. Можно все бросить в любой момент, и с первой же удачной акции купить чистые джинсы, китайский нож и снять квартиру.
Да, тот разговор… Тогда Виктор, с понтом пивший сухое вино в компании, предпочитавшей пиво и водку, спросил:
- Слушай, а вот зачем тебе оно все?
- Чего?
- Да вообще все. Движ, акции, чурки, гуки.
- Ну… так надо. Они же охуели! Твари…
- Ах, да, и что же я спрашиваю?
На тонких губах Виктора заиграла издевательская улыбка. Он перегнулся через перила бетонной лоджии и гаркнул на весь двор:
- ВОСЕМЬ ВОСЕМЬ НАШ ПАРОЛЬ, МЫ ВАЙТ ПАУУУЭР СКИНХЕЕЕДЗ!!!
С крыльца взлетела стайка голубей, бабки внизу неодобрительно подняли головы. А. тогда промолчал, но почувствовал издевку.
И правда – а зачем это все? А. не раз задавал себе этот вопрос. Ощущение ответа на него было где-то рядом, но формулировка пришла только сейчас. «Чтобы делать то что я хочу, и чувствовать что это – правильно!». Да, именно так. Нереальная власть и нереальная свобода – нет ни закона, ни рамок, ни пределов. Делай что хочешь, если ты это можешь – и одной стороны деньги, девочки, адреналин, а с другой – железобетонной стеной подпирает уверенность в своей правоте. Что ты убиваешь врагов нации и паразитов, а не просто прохожих. Что деньги не есть единственная цель – важно сочетание.
А. воспринимал идеологическую основу как-то очень естественно, больше на чувственном уровне, чем разумном. Именно идеология дала те рамки, в которых нашел себя А. и те, кто последовали за ним. Но не идеология была причиной того что они делали - причины у каждого были свои собственные.
***
Вечерело. А. привычно окинул взглядом окрестности беседки в Дендрарии. Кто-то пьет, вон двое дерутся – по торсу, но в тяжелых ботинках. Бой статусный, дружеский, но оба уже в крови. Рядом та стройная блондинка – внимательно следит за дракой. Она испытывала сильнейшее сексуальное возбуждение от любых проявлений насилия – щечки зарумянились, глаза горят. Никто не знал что случилось у нее в жизни и от чего она стала патологической садисткой. Но что-то произошло совершенно точно: жертв она ненавидела по-настоящему, черной ненавистью на гране помешательства.
Чуть в стороне Виктор лениво гоняет двух арийских воинов линейкой, символизирующей нож. Оба в красных полосах, но сделать ничего не могут. А. смотрит с интересом – он никогда не доверял Виктору до конца, но не мог не признать за ним личных заслуг. Во время акций Виктор всегда делал одно и то же: дождавшись прыжка на жертву делал два шага назад, и ждал несколько секунд пока жертва потеряет скорость. После этого как правило следовал короткий рывок сбоку к цели… и несколько быстрых колющих ударов. В работе Виктор использовал либо очень тонкую и довольно узкую ГДРовскую финку с полугардой, либо бывший складной стилет с ручкой, залитой свинцом, оба довольно тупые. Ножом он практически никогда не резал, а только колол. Фирменным почерком Виктора были несколько быстрых уколов практически в одно и то же место – близко расположенные раны давали хороший эффект. Обычно он бил в область почек или солнечное сплетение, и одного соприкосновения с жертвой хватало для фатального результата, после чего изредка Виктор добивал жертву скоростной серией колющих ударов, наносимых обратным хватом в область загривка, ключиц, спины. Ему же принадлежало ноу-хау, как не дать жертве убежать – сильный укол под основание ягодицы. Чаще всего Виктор брезгливо отстранялся от добивания, предоставляя запинывание остальным. Он смотрел на жертв с брезгливым интересом, как на довольно отвратных, но любопытных насекомых. Во время акций он был убежденным солистом, без какой-либо способности работать в команде. Еще он никогда не брал ничего с жертв, хотя с радостью участвовал в прогуливании трофеев с остальными.
Любовь Виктора к стилетам и колющим ударом имела те же корни что строительные перчатки и подвернутые до локтей олимпийки у остальных: узкие тонкие лезвия практически не выпускали кровь наружу, которая могла попасть на одежду и оставить заметные следы. Минимум следов при достойном результате делали колющий арсенал оптимальным для работы. Ножи свои он всегда уносил с собой, для очистки воткнув несколько раз в землю или снег.
Будучи выдающимся практиком в применении ножа, и технический арсенал, и личные предпочтения Виктор имел в корне отличные от тех, которые мы привыкли видеть в арсенале современного ножевого боя. Хотя однажды он осуществил что-то из привычной темы современного ножа: как-то раз ему нахамил один наглый арийский воин, обвинив в трусости и замусоренности одновременно. Любимой финкой Виктор разрезал ему лицо крест-накрест, навсегда избавив себя от любых публичных проявлений непочтительности.
…Драка подошла к концу. Виктор подошел к светловолосой девочке и обнял сзади за плечи, потеревшись щекой о волосы. Та прогнула спинку, а вокруг них образовалось почтительное пустое пространство. Они были давними любовниками, что не было секретом ни для кого.
А. перехватил только один тяжелый взгляд: смуглого парня в желтой клетчатой рубашке и темно-синем «лонсдейле». «Семен злится», - отметил про себя А. Семен входил в тот самый основной и легендарный состав бригады – сын русского и чеченки, с детства он вырос ненавидимый и русскими, и кавказцами. Чтобы не быть похожим на врага, он всегда брился строго под ноль, а стиль одежды предпочитал околофутбольный. Злобой и жестокостью он выбил себе место в основе, и был одним из тех, на кого А. надеялся как на себя. Слабым местом Семена были только девушки: от южных народов он унаследовал любвеобильность в сочетании с ревнивостью. Сильной же чертой была фанатичная вера в лидера и преданность тому, что для себя он считал своим. Тем, чем для чеченцев являлись единоверцы и соплеменники, для Семена стала бригада.
***
Читатель наверное ждет по законам жанра завершения этой главы в традиционно-поучительном духе: как все описанные выше персонажи спились, погибли или хотя бы оказались за решеткой.
Из основного состава бригады серьезно не спалился вообще никто. В разные годы двое получили судимости за мелкие преступления, причем условные – а серьезно А. и его люди в принципе не попали под пресс правоохранительных структур. Окружение и молодежка успели обновиться несколько раз, в 2005 году посадки носили вообще массовый характер, а вокруг А. и его людей словно был очерчен заговоренный круг.
Я не раз задумывался на тему того, как так вышло.
Во-первых, они полностью отошли от субкультурного формата акций, когда насилие носило спонтанный и случайный характер наспех собранным составом. Все их действия были продуманы заранее, и ходили они на акции как на работу – строго отделяя их от пьянок и прочего непотребства. Акционировали хаотично, по разным районам города. Очень часто акции сопровождались глубокой разведкой – жила бригада именно с изъятого у цыган и розничных торговцев. Материальная составляющая еще и прикрывала идеологическую: разбои и грабежи в рамках акций терялись среди массы общеуголовных преступлений.
Во-вторых нечеловеческая интуиция А. в наибольшей степени проявлялась в перфекционизме и внимании к мелочам. Если тот же Виктор порой генерировал полезные идеи и был хорошим тактиком, то А. – прирожденным командиром, который продумывал и видел буквально все. Начиная от внешнего вида бойцов и заканчивая методикой беспалевного ухода с места со специальным человеком, выносящим с места оружие. Это же внимание к мелочам проявило себя и в кадровом вопросе: из основы так никто никого и не сдал,не проболтался и не спалился в посторонней ситуации. Про них ходили легенды, но… многочисленные осведомители милиции не могли связать их с конкретными преступлениями: среди тех, кто владел конкретикой, информация оставалась строго в узком кругу. Еще нужно сказать о том, насколько технически совершенными были их действия: идеально сработанная группа оставляла жертвам, порой даже вооруженным, минимум шансов. Трезво оценивая например себя - со всем арсеналом и навыками самое лучшее, на что бы мог рассчитывать против таких - хоть кого-то с собой на тот свет прихватить. Отбиться от скоординированных действий группы практически нереально, если нападение уже началось. То, что практически не было осечек, значило, что не было и потери контроля над ситуацией и форс-мажоров. Бригада действовала с четкостью и неотвратимостью хорошей мясорубки: то, что в нее попадало, практически гарантировано превращалось в фарш.
В-третьих, и прекратил их деятельность А. своевременно. Когда кольцо стало сжиматься, они просто пропали – кто в армию, кто просто отошел от дел. При этом связи внутри бригады сохранились по сей день – несмотря на то, что все выросли и давно не совершают преступления, во всех жизненных сложностях по-прежнему работает взаимовыручка.
Мне всегда казались забавными рассуждения о выживании во время наступления Большого Пиздеца, но думается мне что шансы выжить в этом раскладе у наших героев в разы больше, чем у любителей заготовки тушенки и макарон.
Что же касается роли этой бригады в генезисе правых банд – они стали первенцами той формации, на которой спустя несколько лет расцветет кровавый цветок «Фольксштурма». История этих людей провела жирную черту между молодежной субкультурой и организованной преступностью – именно с них началось то, что со временем получит черты террористических формирований.
По некоторым прикидкам, за несколько лет их деятельности результатом стали несколько десятков убийств, без счета – тяжких телесных, грабежей и разбоев. Большая часть совершенных преступлений осталась латентной, остальное либо стало висяками, либо было вменено в заслуги кому-то из тех, кому не повезло и они прилипли. Сложно сказать, можно ли такой итог назвать хэппи-эндом, но совершенно точно это пример совершенно эталонной безнаказанности.
Как нетрудно догадаться, безнаказанность породила еще больший беспредел. Но об этом обязательно расскажу в другой раз.
8. Предел
Если бы кто-то спросил, с каким местом связан образ Екатеринбурга – многие, не сомневаясь, сказали бы: «Уралмаш». То, к чему мы привыкли и что сделало дух этого города таким какой он есть, это совсем не гламурный центр, похожий на любой другой мегаполис. Пятиэтажные сталинки центральных улиц рабочих окраин, панельная застройка вокруг огромных промзон, дальше – бараки, вот что такое город Свердловск, ставший Екатеринбургом. Уралмаш, Эльмаш, Химмаш… Промышленные районы стали символом города; и футбольная команда навсегда останется ФК «Уралмаш», несмотря на официальное название «Урал», и топовая околофутбольная фирма носит гордое имя ICF – Industrial City Firm. Тут же зародилась в девяностые и одиозная «уралмашевская группировка». Мрачные рабочие окраины воспитали определенную жесткую породу людей, словно сделанных на этих заводах из легированной стали.
М. родился и вырос в сердце Уралмаша в нормальной семье из этих мест: отец из ОПС «Уралмаш», мать служащая, квартира в престижном заводском доме на улице Машиностроителей, когда-то полученная бабушкой и дедушкой на заводе. Рос М. невысоким полным мальчиком, самым обыкновенным для своего района. Драки во дворе, прогулы, приводы в милицию. От сверстников он отличался только большим упорством – так попав в юном возрасте в секцию карате он не бросил единоборства как большинство детей, а так и ходил с семи лет до призыва в армию. В подростковом возрасте М. страшно раздался в ширину, и к шестнадцати годам имел вес порядка девяноста пяти килограммов при росте менее метра семидесяти. Видом он более всего напоминал свинью, вставшую на задние лапки, и в шестнадцать выглядел лет на двадцать пять. Полное отсутствие шеи и глубоко посаженные глаза дополняли портрет парня, к 11 классу ставшему призером России по одному из видов контактных единоборств.
Характеру М. были свойственны две черты: любовь к разгульным пьяным безобразиям в сочетании с изрядным житейским прагматизмом. Первая характеристика постоянно обеспечивала ему культурный досуг в виде бесконечных драк, а вторая уберегала его от посадки и серьезных пиздюлей. Пиздюли несерьезные М. получал регулярно, как правило по пьяни, и относил их к неприятностям типа комариных укусов. Хорошо помню время, как с периодичностью раз в две недели ровно мне звонил тогда еще несовершеннолетний М. и радовал тем, что опять пробил Кировское РУВД – по территориальной принадлежности широко известного в узких кругах праворадикального кабака. В Кировском меня как правило ждала знакомая картина: крохотный кабинет инспекторов ПДН, ровно половину которого занимала похмельная туша. Как правило к этому моменту М. имел довольно приветливый и общительный вид, шутил и общался с инспекторами. Те были чрезвычайно рады расставанию с тяжеловесной деточкой, которая впрочем скоро от культурного досуга в ПДН перешла на новый уровень – к ночным пьянкам с операми Кировского.
Также меня всегда поражало отношение М. к Любочке – он стал первым человеком, который повсеместно рекомендовал Любочку как мою жену во времена, когда я о браке как-то вообще не задумывался. В их с подругой, а потом и в нашей, съемной малосемейке на Уралмаше же о нем несомненно осталась добрая память: в духе М. было собрать до семидесяти человек фанатов, гопников и скинов, дикое количество алкоголя, и со всем этим явиться под окна, где раздавались радостные крики:
- Люююбочкааа!!! Зиг хаааайль!!! СЛАВА РОССИИ!!!
От этой компании все дворовые обитатели проникались к Любочке большим почтением, и даже приезжающие туда экипажи ППСМ испытывали определенное уважение ко всем этим прекрасным людям. Моя машина всегда стояла там просто во дворе, неприкосновенная для соискателей наживы, а я в любое время суток посещал окрестные магазины, спокойно проходя сквозь ночные собрания местных жителей. Меня там в общем тоже знали, но думаю именно М. больше всего сделал для правильного понимания пацанами на районе истинных ценностей и положения дел.
Любопытным моментом было отношение М. ко мне и к Любочке: мне он был многим обязан, а она стала для него неким светлым идеалом арийской женщины, совершенно не имеющей какой-либо личной сексуальной составляющей. Сам М. половую жизнь вел слабо упорядоченную, и предпочтения в выборе имел самые приземленные – чтобы было с кем и было где. Любочка же для него стала тем самым романтическим идеалом Прекрасной Дамы, ради которой рыцари совершали свои подвиги.
Как и когда он стал скином? Сложно вообще отнести его к данной субкультуре: в нем переплетались черты алкофаната, скина, классного бойца и реального пацана. И все это было сплавлено духом своего района: и нелюбовь к чужакам, и верность цветам команды, и стойкость в бою произрастали из Уралмаша – глубинного, жесткого, кондового. Это свой дом, свой район, своя команда, эти камни и эти люди помнят поколения предков. Родина и нация для М. были ничем иным, как двором на улице Машиностроителей и всем тем, что он помнил и любил с момента своего рождения.
Учиться и куда-то поступать он даже не пытался, трезво рассудив что лучше всего в жизни умеет драться, и больше ничего ему и не надо. Движ дал ему множество интересных противников и широчайшее применение навыков смешанных единоборств; и вместе с тем – идеально вписался в личную систему ценностей.
Именно М. принадлежит совершенно гениальная система разговора «по понятиям», которую я наблюдал многократно. Словесная эквилибристика в «разведении на базаре» позволяет себя уверенно чувствовать наглому и говорливому. М. же многословием не отличался, говорил мало, но по делу:
- Ссслышь, бля, да ты чорт, бля, да я щас распишу тебе за…
М. делал очень внимательное лицо, и некоторое время слушал с крайне задумчивым видом всю тираду. После его лицо озарялось счастливой детской улыбкой, и он объявлял:
- Щас будешь опиздюливаться!
Тут у его собеседника была чуточку времени для принятия единственно верного решения, ну а те, кто не успевал, были уже оповещены о своей участи. С М. я дрался многократно, и занятие это так себе – он с большой любовью и умением сажал высокие удары ногами добавляя к этому сытные боксерские серии. Бороду он держал закрытой, а на удары например по голове сверху внимания не обращал вообще. Принимая лбом серии ударов, лениво стряхивал кровь из рассечений… и продолжал долбить с неотвратимостью поршневого механизма. Толщина шеи, а точнее ее отсутствие, делали нокаут штукой очень редкой для М.
Как-то раз мне позвонили с известием что пьяного М. сбила машина, и прибыв на место я обнаружил страшно раскуроченную шестерку, и пьяного в дикую свинью М. со ссадиной на лбу, который матерился и шатался. Сбили его на скорости около 50 кмч, когда М. ломанулся к киоску с пивом через широкую улицу. Рефлексы кинули тушу на капот, он перекатился по нему, разнес лобовое стекло и как ни в чем ни бывало укатился на землю, откуда встал в хорошем настроении как ни чем не бывало. М. не верил в факт того что его сбили: ругался и вопрошал владельца кто ж это его машину так. Лишь Любочке он доверил диктовать что писать в протоколе… Кое-как сопроводив его до метро, мы с трудом предотвратили отбирание гитары у прохожего, ну а оказался он к утру опять же в Кировском РУВД, без каких-либо заметных последствий от аварии. Машину с места ДТП увезли на эвакуаторе.