Мне никогда не узнать, были ли члены команды слишком испуганы, изумлены или обрадованы, чтобы оказать хоть какое-нибудь сопротивление, но Аутуа беспрепятственно снес меня по сходням в док. Разум подсказал мне, что поскольку Бурхаав не мог попасть на небеса, равно как Аутуа не мог оказаться в аду, то мы, следовательно, находимся в Гонолулу. Из гавани мы проследовали на оживленную улицу, кишевшую бесчисленными наречиями, цветами кожи, верованиями и запахами. Глаза мои встретились с глазами китайца, отдыхавшего под вырезанным из дерева драконом. Пара женщин, чья раскраска и манеры сообщали об их древней профессии, вгляделись в меня и перекрестились. Я попытался сказать, что еще не умер, но они исчезли. Сердце Аутуа билось мне в бок, подбадривая мое собственное. Трижды он спрашивал у незнакомцев: «Где доктор, друг?» — и трижды его вопрос оставался без внимания (впрочем, один ответил: «Никакой медицины для вонючих черномазых!»), пока старик, торговавший рыбой, не проворчал, как добраться до больницы. На какое-то время я лишился чувств, пока не услышал слово «лазарет». Одно лишь то, что я оказался в его зловонной атмосфере, пропитанной запахами экскрементов и разложения, привело к новому приступу рвоты, хотя желудок мой был пуст, как сброшенная перчатка. Над головой жужжали трупные мухи, а какой-то сумасшедший завывал об Иисусе, блуждающем по Саргассову морю. Аутуа что-то пробормотал на своем языке, потом добавил: «Терпение больше, мисса Юинг, — здесь пахнет смерть — я брать вас к сестрам».
Как сестры Аутуа могли оказаться так далеко от острова Чатем, было загадкой, к разрешению которой невозможно было даже подступиться, но я вверил себя его попечительству. Он покинул это кладбищенское заведение, и вскоре таверны, жилые дома и склады поредели, уступая место сахарным плантациям. Я знал, что мне надо спросить Аутуа (или предупредить его) о Гузе, но речь все еще оставалась за пределами моих возможностей. Тошнотворная дремота усилила, а потом ослабила свою хватку. Показался отдаленный холм, и его название шевельнуло что-то в отстое памяти: Бриллиантовая Голова. Дорога из булыжников, пыли и колдобин с обеих сторон была ограждена непроходимыми зарослями. Размеренный свой шаг Аутуа прервал лишь однажды, чтобы поднести к моим губам в сложенной лодочкой ладони прохладной ручьевой воды, пока мы не прибыли в католическую миссию, находившуюся за самыми последними полями. Какая-то монашенка попыталась «вспугнуть» нас метлой, но Аутуа стал объяснять ей по-испански (так же ломано, как говорил по-английски), что надо предоставить убежище белому, которого он принес.
Наконец подошла одна из сестер, которая, видимо, знала Аутуа, и убедила остальных, что дикарь явился к ним не с преступными намерениями, но с миссией милосердия.
На третий день я уже смог приподняться, самостоятельно поесть и поблагодарить своих ангелов-хранителей и Аутуа за свое спасение. Аутуа же утверждает, что если бы я не воспрепятствовал тому, чтобы его вышвырнули за борт как безбилетника, то он не смог бы меня спасти, а потому, в некотором смысле, жизнь мне сохранил не Аутуа, а я сам. Как бы то ни было, ни одна сестра-сиделка не смогла бы ухаживать за мною лучше и нежнее, чем это делал огрубевший от канатов Аутуа на протяжении последних десяти дней. Сестра Вероника (та, что размахивала метлой) жестами дает мне понять, что следовало бы присвоить моему другу церковный сан и назначить его директором госпиталя.
Не поминая ни о Гузе (или отравителе, присвоившем себе это имя), ни о купании в соленой воде, которое Аутуа устроил Бурхааву, капитан Молинё отправил мои вещи по месту назначения через агента Бедфорда, с одной стороны, несомненно, имея в виду те неприятности, которые может доставить мой тесть его будущности капитана торгового судна, приписанного к порту Сан-Франциско. С другой стороны, Молинё хотелось бы, чтобы его репутация никак не связывалась со ставшим притчей во языцех убийцей по прозвищу Мышьяковый Гусь. Портовая полиция до сих пор не задержала этого дьявола, и я сомневаюсь, что это вообще когда-нибудь произойдет. В Гонолулу, этом беззаконном людском муравейнике, куда прибывают и откуда отчаливают ежедневно суда всех флагов и наций, человек может переменить свое имя и биографию между прибытием и отбытием.
Я утомился и должен отдохнуть. Сегодня мне исполнилось тридцать четыре года.
Остаюсь благодарным Господу за все его милосердие.
Понедельник, 13 января
Приятно после полудня посидеть во дворе под свечным деревом. Кружевные тени, кусты красного жасмина и коралловые гибискусы отгоняют воспоминания о недавнем зле. Мимо проходят сестры, занятые своими обязанностями. Сестра Мартиника ухаживает за овощами, кошки разыгрывают свои кошачьи комедии и трагедии. Я знакомлюсь со здешней птичьей фауной. Голова и хвост у тепалилы сияют, как отполированное золото, а тедкохекохе — это украшенное изящным гребнем ползучее растение, цветы которого дают великолепный мед.
Над монастырской стеной располагалась богадельня для подкидышей и найденышей, за которыми тоже ухаживают сестры. Я слышал, как дети хором повторяют за своими преподавательницами (точно так же, как это делал я со своими одноклассниками, пока благотворительность Чаннингов не открыла передо мной более обширные перспективы). После занятий дети играли, перекликаясь на забавном языке Вавилонского столпотворения. Иногда самые отважные из них рискуют вызвать неудовольствие монахинь, взбираясь на стены и предпринимая дальнее путешествие над монастырским садом по услужливым ветвям свечных деревьев. Если «горизонт чист», то первопроходцы зовут более робких товарищей в этот человечий птичник, и в мире древесных ветвей появляются белые, черные и коричневые лица, лица китайцев, канаков и мулатов. Некоторые из них одних лет с Рафаэлем, и когда я вспоминаю о нем, то к горлу подступает горечь раскаяния. Но сироты строят мне сверху гримасы, корчат из себя обезьян, высовывают языки или пытаются забросить орешки кикуи во рты похрапывающих больных на пути к поправке — и не позволяют мне долго предаваться скорби. Они выпрашивают у меня цент или два. Я подкидываю монетку, и ловкие пальцы безошибочно выхватывают ее из воздуха.
Недавние мои приключения настраивают меня на философский лад, особенно по ночам, когда я не слышу ничего, кроме ручья, перемалывающего валуны в гальку, протекая через неторопливую вечность. Так же текут и мои мысли. Ученые вглядываются в движения истории и на основе этих движений формулируют законы, управляющие подъемами и падениями цивилизаций. Однако мои убеждения прямо противоположны. А именно: история не признает никаких законов, для нее существенны только результаты.
Что предшествует результатам? Злые и добрые деяния.
Что предшествует деяниям? Вера.
Вера — это одновременно награда и поле битвы, заключенные внутри сознания и зеркала сознания — мира. Если мы верим, что человечество есть лестница племен, колизей столкновений, эксплуатации и зверств, то такое человечество непременно станет существовать, и преобладать в нем будут исторические Хорроксы, Бурхаавы и Гузы. Мы с вами, обеспеченные, привилегированные, успешные, будем существовать в этом мире не так уж плохо — при условии, что нам будет сопутствовать удача. Что из того, что нас беспокоит совесть? Зачем подрывать преимущества нашей расы, наших военных кораблей, нашей наследственности и нашей законности? Зачем бороться против «естественного» (о, это ни к чему не обязывающее слово!) порядка вещей?
Зачем? Затем, что в один прекрасный день чисто хищнический мир непременно пожрет самого себя. Да, дьявол будет забирать тех, кто позади, пока позади не окажутся те, кто был впереди. Эгоизм индивидуума уродует его душу; эгоизм рода человеческого ведет его к уничтожению.
Свойственна ли такая гибель нашей природе?
Если мы верим, что человечество способно встать выше зубов и когтей, если мы верим, что разные люди разных рас и верований могут делить этот мир так же мирно, как здешние сироты делят ветви свечного дерева, если мы верим, что руководители должны быть справедливыми, насилие — обузданным, власть — подотчетной, а богатства земли и ее океанов — поделенными поровну, то такой мир способен к выживанию. Я не обманываюсь. Такой мир труднее всего воплотить. Мучительные шаги по направлению к нему, предпринятые многими поколениями, могут быть сведены на нет одним взмахом — пера близорукого президента или меча тщеславного генерала.
Жизнь, посвященная созданию мира, который мне хотелось бы оставить в наследство Джексону, а не того, который я боялся бы оставить ему в наследство, — вот что представляется мне жизнью, которую стоит прожить. По возвращении в Сан-Франциско я посвящу себя делу аболиционизма — потому что обязан своей жизнью рабу, самого себя освободившему, и потому что надо же с чего-то начинать.
Жизнь, посвященная созданию мира, который мне хотелось бы оставить в наследство Джексону, а не того, который я боялся бы оставить ему в наследство, — вот что представляется мне жизнью, которую стоит прожить. По возвращении в Сан-Франциско я посвящу себя делу аболиционизма — потому что обязан своей жизнью рабу, самого себя освободившему, и потому что надо же с чего-то начинать.
Я слышу, как отзывается мой тесть: «О-хо-хо, чудно, Адам, либеральные сантименты. Но не надо говорить о справедливости мне! Поезжай на осле к Теннесси и попробуй убедить тамошнюю деревенщину, что они — всего лишь отмытые добела негры, а их негры — замазанные черным белые! Отправляйся в Старый Свет, скажи им, что права их имперских рабов столь же неотъемлемы, как права бельгийской королевы! О, ты охрипнешь, обнищаешь и поседеешь на митингах! На тебя будут плевать, в тебя будут стрелять, станут линчевать, умиротворять медалями, напускать на тебя выходцев из глухомани! Распинать! Наивный, мечтательный Адам. Тот, кто пускается в битву с многоголовой гидрой человеческой природы, должен заплатить за это целым морем страданий, и его семья должна платить с ним наравне! И только хватая последние глотки воздуха перед смертью, ты поймешь, что твоя жизнь была лишь каплей в бескрайнем океане!»
Но что есть любой океан, как не множество капель?
Примечания
1
…циничным, как Диомед… — в греческой мифологии известны два Диомеда: царь Фракии, кормивший своих коней мясом захваченных чужеземцев и побежденный Гераклом, а также герой «Илиады», сын этолийского царя Тидея, фаворит Афины, антагонист Афродиты и Ареса.
2
Гиббон, Эдуард (1737–1794) — английский историк, автор «Истории упадка и разрушения Римской империи» (1776–1788).
3
Мальтус, Томас Роберт (1766–1834) — английский экономист, основоположник теории мальтузианства, согласно которой благосостояние населения определяется темпами роста народонаселения, которые значительно превышают темпы увеличения производства средств существования.
4
Годвин, Уильям (1756–1836) — английский писатель и философ, автор утопического трактата «Рассуждение о политической справедливости» (1793), социально-романтического романа «Калеб Вильямс» (1794); в эссе «О народонаселении» (1820) полемизировал с Мальтусом. Муж «первой феминистки» Мэри Уолстонкрафт (1759–1797); Мэри Шелли (1797–1851), автор «Франкенштейна», — их дочь.
5
Зд.: не скрываясь (лат.).
6
«Магнификат», величание Богородицы (лат.).
7
Ныне отпущаеши (лат.).
8
Абориген, отказавшийся от традиционного образа жизни (исп.).
9
Земля Ван-Димена — бытовавшее в XIX в. название Тасмании.
10
«Великая хартия» — т. е. Великая хартия вольностей, подписанная в 1215 г. английским королем Иоанном Безземельным под давлением восставших баронов и гарантировавшая подданным некоторые привилегии и права.
11
…ближе к Утопии Мора… — «Утопия» (1516) — трактат об идеальном государстве английского государственного деятеля и философа-гуманиста Томаса Мора (1478–1535).
12
Нагруженных (искаж. ит.).
13
Твердую почву (лат.).
14
«В бедствии ты призвал Меня, и Я избавил тебя; из среды грома Я услышал тебя», — Псалтирь, 80:8.
15
Отец никогда не говорил мне об этих дендроглифах, и я узнал о них лишь то, что описано во «Вступлении». Мориори островов Чатем являются ныне племенем на грани уничтожения, и я стараюсь, чтобы сведения о них не попали в нечистоплотные руки. — Дж. Ю.
16
Навуходоносор — вавилонский царь; Навуходоносор I правил в XII в. до н. э., Навуходоносор II — в VI в. до н. э.
17
Местный закон (лат.).
18
Вермицид — глистогонное средство.
19
Португальский военный кораблик — медуза физалия из подкласса сифонофор, один из самых опасных обитателей моря.
20
«Смеющийся кавалер» («Портрет офицера») — написанная в 1624 г. картина голландского художника Франса Хальса (1581/1585–1666).
21
Криком души (фр.).
22
Р. В. У. дирижировал Оркестром Воображения, исполнявшим «Морскую симфонию»: «Плыви вперед и правь лишь на глубины…» — Имеется в виду цикл песен «Морская симфония» (1910) британского композитора Ральфа Воэна Уильямса (1872–1958), написанный на стихи Уолта Уитмена (1819–1892); цитируется заключительная часть хоральной симфонии, «Путешествие более чем в Индию», основанная на последней части уитменовской поэмы «Путешествие в Индию» (1871, 1881).
23
Макадам — щебеночное покрытие.
24
Проктор — надзиратель в Кембридже и Оксфорде.
25
Гноссиенский — от «Трех гноссиен» (1893), сочинения французского композитора Эрика Сати (1866–1925).
26
Простите, я не говорю по-фламандски (фр.).
27
Ты что, умер, что ли? (искаж. флам.).
28
«Паяцев»: «Играть!.. Наряжайся!» (ит.).
29
Адриан (76–138) — римский император, создавший на границах империи систему оборонительных валов.
30
Фены (Fens) — низменная приморская область в Восточной Англии.
31
Сен-Санс, Камиль (1835–1921) — французский композитор, пианист, дирижер, музыкальный критик, автор симфонической поэмы «Пляска смерти» (1874), оперы «Самсон и Далила» (1876), инструментальной фантазии «Карнавал животных» (1886) и др.
32
«Гибель: Концерт для скрипки» (нем.).
33
Прокофьев, Сергей Сергеевич (1891–1953) — композитор-новатор, пианист, дирижер, на раннем этапе творчества близкий к антиромантическим идеям русского авангарда; в 1918–1933 гг. жил за рубежом. Автор опер «Игрок» (1916), «Любовь к трем апельсинам» (1919), «Огненный ангел» (1927), «Война и мир» (1943; вт. ред. 1952), балета «Ромео и Джульетта» (1936), симфонической сказки «Петя и волк» (1936), кантаты «Александр Невский» (1939) и др.
34
Шопен, Фридерик (1810–1849) — польский композитор и пианист, с 1831 г. жил в Париже. По-новому истолковал многие жанры: возродил на романтической основе прелюдию, создал фортепьянную балладу, драматизировал танцы — мазурку, полонез, вальс.
35
Лодовико Ронкалли (1660?-1720?) — итальянский гитарист и композитор.
36
Скарлатти, Алессандро (1766–1825) — итальянский композитор, родоначальник и крупнейший представитель неаполитанской оперной школы.
37
Предмет ненависти, отвращения (фр.).
38
Бесплатно (лат.).
39
Боадицея, Боудикка (ум. ок. 60) — королева бриттов, противостоявшая римской колонизации.
40
Я назвала эту лошадку Нефертити, в честь той царицы Египта, которая так мне нравится (фр.).
41
Ван Дейк, Антонис (1599–1641) — фламандский живописец эпохи барокко, ученик Рубенса; также работал в Италии и Англии
42
Да… нет (фр.).
43
Мотет — жанр многоголосной вокальной музыки, возник во Франции в XII в.
44
Накануне Перемирия… — Имеется в виду день заключения перемирия, положившего конец Первой мировой войне (11 ноября 1918 г.).
45
Образов действия (лат.).
46
«Голос его хозяина» (англ.).
47
Китс, Джон (1795–1821) — английский поэт-романтик.
48
Очарована (фр.).
49
…лабиринтообразный дом Эшеров… — аллюзия на рассказ Эдгара По «Падение дома Эшеров» (1842).