Пространство Откровения - Аластер Рейнольдс 58 стр.

– Интересно, что находится ниже, – сказал Силвест.

Вольева задумала детоубийство.

Избежать его было невозможно. Лишить «Плацдарм» информации, необходимой для создания средств защиты от механизмов Цербера, – значит приговорить детище к медленной смерти. Без необходимой поддержки с «Ностальгии по бесконечности» фабрика молекулярного оружия, спрятанная в ядре «Плацдарма», не сможет производить более совершенную и эффективную продукцию. Она будет обречена выпускать изделия, устаревшие на два века, не способные долго противостоять бессмысленному прогрессу планетарной обороны. Рукотворное чудо военной техники будет переварено до последнего атома, тонким слоем размазано по планете; его жалким останкам предстоит выполнять совсем другие функции на протяжении неисчислимых миллионов лет.

И все же придется пойти на это. Хоури права: сдача «Плацдарма» – единственный способ изменить ситуацию в свою пользу. Уничтожить корабль-снаряд Вольева не может, так как орудия из тайного склада захвачены Похитителем Солнц, и он сорвет любую попытку воспользоваться этими машинами. Остается одно – погубить свое детище, лишив его притока знаний. Жестокое решение.

Никто, кроме Илиа, не видел, как на дисплее ее браслета непрерывно бегут запросы «Плацдарма» на новую информацию. Уже час, как «Плацдарм» заметил, что обещанная ему подпитка прекращена. Первый сигнал носил чисто технический характер – корабль проверял, работает ли передающий луч. Позднее он стал требовать настойчивее, хотя вежливости не утратил. Теперь машина теряла дипломатические навыки – она ощутила эквивалент тревоги.

Конечно, до паники было еще далеко. Системы Цербера пока не превзошли возможности сопротивления «Плацдарма». Корабль даже проинформировал Вольеву о том, сколько времени он продержится, если исходить из нынешнего темпа эскалации возможностей противника. Через два часа напор Цербера сравняется с силой сопротивления «Плацдарма», и тогда судьба последнего будет решена – время его гибели будет зависеть лишь от массы обеих сторон. Цербер победит – других вариантов математика не допускает.

«Так умирай же скорее», – подумала Вольева.

Именно в тот момент, когда эта мольба возникла в ее мозгу, произошло нечто невероятное.

Выражение спокойствия, которое Вольевой еще удавалось сохранять на лице, внезапно исчезло.

– Что случилось? – спросила Хоури. – Ты будто увидела…

– Вот именно, – ответила та. – Я увидела призрак. Его зовут Похитителем Солнц.

– И? – вмешался Силвест.

Она с трудом оторвала глаза от браслета:

– Он возобновил передачу информации «Плацдарму»!

Взгляд Вольевой снова уперся в браслет, как будто она надеялась, что случившееся – всего лишь морок. По ее лицу было понятно: как ни чудовищно происходящее, оно все еще отражается на дисплее.

– Что же нам следует предпринять в первую очередь? – спросил Силвест. – Буду весьма обязан, если подскажешь.

Хоури еще крепче сжала обтянутый кожей приклад плазмобоя. Ей все меньше нравилась ситуация; страх как ножом резал нервы.

– У оружия не бывает протоколов оценки собственного морального износа, – сказала она, но тут же передернула плечами, будто сбрасывая чужие чары. – Нет… я хочу сказать, есть вещи, которые оружие знать не должно, за исключением редчайших случаев… – Она помолчала, беспокойно оглядывая слушателей, не будучи уверена, что ее понимают. – Ему не положено знать, как усилить свою боевую мощь, до того момента, когда такое становится жизненно важным. Тут должно быть очень точно рассчитано время апгрейда…

– Вы с Вольевой пытаетесь уморить его голодом, – сказал Силвест.

Хегази, сидевший с ним рядом, промолчал, но легонько кивнул, словно был правителем, подтверждающим судебный вердикт.

– Нет, мы…

– Не надо оправдываться, – перебил Силвест. – Если бы я хотел того же, что и вы, то есть срыва операции, предпринял бы нечто похожее. Время вы рассчитали тоже безупречно. Оставалось лишь ждать и наблюдать, как вашей игрушке приходит конец. Представляю, какое наслаждение вы при этом испытывали.

– Козел! – Хоури сплюнула. – Узколобая эгоистичная гнида!

– Поздравляю, – поклонился ей Силвест. – Пятибуквенные ругательства освоены, можно переходить к четырехбуквенным. Между прочим, при этом не обязательно направлять дурацкую железяку мне в лицо.

– Да запросто, – ответила Ана, но плазмобой не отклонился ни на дюйм. – Я как раз подумала, не взять ли на мушку другую деталь твоей анатомии.

Хегази повернулся к Вольевой:

– Не объяснишь ли, что тут происходит?

– Судя по всему, Похититель Солнц захватил управление всеми коммуникационными системами корабля, – ответила Илиа. – Это единственная версия. Только таким способом могла быть аннулирована моя команда прекратить передачу информации на «Плацдарм». – Сказав это, она тут же отрицательно мотнула головой. – Впрочем, маловероятно. Мы же знаем, что он торчит в ЦАПе, а между ЦАПом и коммуникациями физической связи нет.

– Похоже, теперь есть, – произнесла Хоури.

– В этом случае… – В полутьме рубки четко виднелись полумесяцы белков Вольевой. – В этом случае больше не существует логических барьеров между коммуникациями и остальным кораблем. Если Похититель Солнц уже продвинулся так далеко, то он сможет дотянуться и до всего остального.

Молчание затянулось. Похоже, всем, даже Силвесту, требовалось время, чтобы оценить серьезность ситуации. Хоури пыталась угадать мысли Силвеста, но пока не получалось даже определить, многое ли он понимает в происходящем. Возможно, все еще рассматривает его как параноидальную фантазию, которую создало подсознание Аны, заразив Вольеву и Паскаль. Наверное, в душе Силвест отказывался верить словам Хоури, несмотря на факты. А впрочем, какие такие факты? Кроме восстановления подачи информации на «Плацдарм», нет ничего, что подтверждало бы выход Похитителя Солнц за пределы центрального артиллерийского поста.

– Ты! – нарушил тишину возглас Вольевой, которая ткнула пистолетом в сторону Хегази. – Ты, свинья! Ты наверняка участвовал в этом! Садзаки вышел из игры, у Силвеста нет нужных знаний, значит это твоя работа!

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты помог Похитителю Солнц! Сознавайся!

– Возьми себя в руки, триумвир.

Хоури совсем растерялась. Она даже не знала теперь, в какую сторону надо направлять плазменное оружие. Силвест был потрясен не меньше Хегази.

– Послушай, – сказала Хоури, – сколько я служу на этом корабле, столько и вижу, как он старательно вылизывает задницу Садзаки. Но это еще не значит, что он способен на такую глупость, как помощь Похитителю Солнц.

– Здравая мысль, – пробормотал Хегази. – Спасибо.

– Не спеши ее благодарить, – процедила Вольева, – твоя непричастность не доказана. Хоури права, помогать Похитителю Солнц – величайший идиотизм. Но кто сказал, что ты не идиот? У тебя были возможности… и ты химерик. Не исключено, что он поселился и в тебе. В этом случае для нас слишком опасно находиться с тобой рядом. – Она кивнула Хоури. – Ана, отведи его в какой-нибудь шлюз.

– Она решила меня убить? – говорил Хегази, под прицелом плазмобоя шагая по притопленному коридору и распугивая крыс-уборщиц. – Вышвырнуть в космос?

– Нет, она решила запереть тебя там, где ты не сможешь причинить вреда, – ответила Хоури, не испытывая желания болтать с подконвойным.

– Что бы она ни вообразила, я этого не делал. Стыдно признаться, но для таких задач у меня недостаточно опыта. Ты мне веришь?

Хегази изрядно надоел Хоури, но она решила ответить, чтобы триумвир побыстрее заткнулся.

– Я не уверена в твоей причастности, – сказала она. – Тебе пришлось бы провести кое-какую подготовку еще до того, как Вольева решила бросить собственное оружие. Когда же это стало ясно всем, у тебя уже точно не было времени. Ты постоянно торчал в рубке.

Они подошли к воздушному шлюзу, совсем маленькому – в нем помещался лишь один человек в скафандре. Как и все остальное в этой части корабля, рычаг двери и сама дверь шлюза были покрыты слизью, ржавчиной и плесенью. Но каким-то чудом механика еще работала.

– Так зачем же ты это делаешь? – спросил Хегази, когда дверь со скрежетом открылась и Хоури втолкнула его в плохо освещенную шлюзовую камеру. – Зачем, если не считаешь меня виноватым?

– Да просто ты мне не нравишься, – ответила она и заперла дверь снаружи.

Глава тридцатая

Когда они наконец оказались в своей каюте, Паскаль тихо произнесла:

– Дэн, боюсь, из этой истории тебе без потерь не выбраться. Понимаешь, о чем я?

Ее муж до крайности вымотался, но мозг продолжал бешено работать, хотя самыми желанными были мысли о сне. Ведь если «Плацдарм» продержится достаточно долго, чтобы Силвест успел совершить запланированное путешествие в недра Цербера, сейчас есть последняя возможность как следует выспаться. Как следует – это часов десять, а еще лучше сутки-другие. Он собирается вступить в неведомый и чуждый мир, и там ему понадобится предельная осторожность. А Паскаль явно вознамерилась отговорить его.

– Слишком поздно, – ответил Силвест устало. – Во-первых, мы выдали себя, во-вторых, причинили огромный ущерб Церберу. Мое появление у него внутри вряд ли значительно повлияет на ситуацию, зато мы узнаем гораздо больше, чем от шумных шпионов Вольевой.

– Ты же не знаешь, что ждет тебя там.

– Отчего же, знаю. Ответ на вопрос, что случилось с амарантийцами. Неужели ты не понимаешь, насколько важна эта информация для человечества?

Силвест видел, что она понимает, но ее душа противится. Потом Паскаль сказала:

– Что, если твое любопытство сродни тому, которое довело их до гибели? Ты же видел, что произошло с «Лореаном».

Силвест подумал об Алисии, погибшей под обстрелом. Почему он пожалел времени, чтобы извлечь ее тело из-под обломков? Сейчас вдруг распоряжение бросить ее труп вместе с «Плацдармом» на Цербер показалось чудовищным, как будто было отдано не им. И даже не Кэлвином, а кем-то, спрятавшимся за их спиной. Эта мысль заставила его поморщиться, и он тут же похоронил ее под грузом других мыслей, раздавил, как давят таракана.

– Но мы же узнаем, верно? – сказал он. – Наконец-то узнаем. И даже если Цербер убьет нас, кто-нибудь другой все равно выяснит, что случилось, – прилетев сюда с Ресургема или даже из другой системы. Ты должна понять, Паскаль: я считаю такой риск оправданным.

– Значит, дело не только в любопытстве! – Она смотрела на Силвеста так, будто ожидала развернутого ответа.

Он выдержал этот взгляд, зная, какими загадочными могут казаться его расфокусированные глаза.

– Хоури внедрили в команду этого корабля, чтобы убить тебя. Она сама призналась. Вольева допускает, что подослать сюда Ану могла Карина Лефевр.

– Это не просто невозможно, Паскаль. Это прямое оскорбление!

– И все же это может оказаться правдой. А еще чем-то гораздо более серьезным, чем обыкновенная месть. Возможно, Лефевр и вправду умерла, но кто-то унаследовал ее облик и разум. И этот кто-то знает, как опасно то, с чем ты легкомысленно играешь. Разве не следует учитывать такую возможность, сколь бы странной она ни казалась?

– Случившееся возле Завесы Ласкаля не может иметь отношения к тому, что произошло с амарантийцами.

– Ты не можешь быть стопроцентно уверен в этом.

Силвест разозлился и бросил ей в лицо:

– Могу, потому что я там был! Потому что отправился по стопам Ласкаля в Пространство Космического Откровения. И то, что было показано Ласкалю, было показано и мне! – Держа Паскаль за руки, он старался говорить тише. – Они древние, очень древние. И такие чуждые, что прямо дрожь берет. Они касались моего разума… Я видел их… и они ничуть не походили на амарантийцев.

Впервые после отлета с Ресургема он заглянул в прошлое, вернулся к тому моменту, когда изуродованный модуль контактного корабля несся вдоль чудовищной завесы. Древние, как фоссилии, умы затворников вползали в его мозг. То был миг постижения прорвы знаний. Ласкаль сказал правду. Пускай затворники совершенно чужие в биологическом смысле, пускай они неимоверно далеки от того, что человеческий разум считает нормальной формой сознательной жизни и уже одним этим вызывают отвращение. Зато в динамике мышления они куда ближе к людям, чем можно было ожидать, учитывая различия в строении тел.

Какое-то время эта дихотомия беспокоила Силвеста… но потом тревога прошла. А как же иначе жонглеры смогли бы переналадить его мозг, чтобы он думал подобно затворникам, если бы базовые принципы мыслепостроения не были сходны?

Затем он припомнил и созревающий нарыв их общения, и падающие на него брызги памяти – беглые взгляды на историю затворников. Миллионы лет эти существа рыскали по всей Галактике – по той, давней, не похожей на нынешнюю, – выискивая и собирая опасные игрушки, брошенные народами еще более древними, чем их собственная цивилизация. Теперь все эти сказочные вещи лежали совсем рядом с ним. За границей завесы… Он уже почти проник туда с помощью хитрости.

И вдруг…

Будто на миг раздвинулся театральный занавес или тучи образовали просвет, и там мелькнуло нечто мимолетное, то, о чем он почти забыл и вспомнил только сейчас. Оно должно было оставаться скрытым, замаскированным пластами личности… Личности и памяти давно исчезнувшей расы… Но то и другое успело истлеть, как старый армейский камуфляж.

И еще нечто, прячущееся в завесе… и еще один довод – в пользу его существования…

Но это воспоминание было настолько трудноуловимым, оно так ловко ускользало от Силвеста, что, пока он не остался наедине с Паскаль, оно ощущалось лишь как осадок сомнения.

– Обещай, что ты никуда не пойдешь, – молила Паскаль.

– Поговорим об этом утром, – ответил он.

Силвест проснулся в своей каюте. Поспать удалось совсем чуть-чуть, и этого, конечно, не хватило, чтобы прогнать из крови усталость.

Он не мог ни увидеть, ни услышать того, что нарушило сон. Вдруг заметил, что голографический экран возле кровати бледен – так зеркало отражает лунный свет.

Силвест передвинулся, чтобы активировать связь, не разбудив при этом спящую Паскаль. Впрочем, он напрасно опасался – жена спала очень крепко. Спор, который они вели перед сном, казалось, дал ей необходимое успокоение.

На экране появился Садзаки, позади была видна медицинская аппаратура.

– Вы один? – тихо спросил Садзаки.

– Здесь моя жена, – прошептал Силвест. – Она спит.

– Тогда буду краток. – Садзаки показал изуродованную руку: влажная корочка вернула запястью прежнюю форму, хотя все еще продолжала светиться, свидетельствуя, что интенсивное лечение далеко не окончено. – Я чувствую себя достаточно сносно, чтобы покинуть лазарет. И вовсе не собираюсь идти по стопам Хегази.

– Тогда перед вами серьезная проблема. Вольева и Хоури прибрали к рукам все стреляющее и приняли меры, чтобы вам не удалось вооружиться. – Силвест еще больше понизил голос. – Вряд ли будет трудно убедить Вольеву, чтобы и меня посадила под замок. Мои угрозы насчет судьбы корабля особого впечатления на нее не производят.

– Она просто уверена, что вы не посмеете зайти так далеко.

– А если она права?

Садзаки покачал головой:

– Теперь все это уже не имеет значения. Через несколько дней – самое большее через пять – «Плацдарм» начнет сдавать позиции. Но пока еще есть окошко, сквозь которое вы можете пролезть внутрь планеты. Только не говорите, что сведения, поступающие от роботов-разведчиков, удовлетворяют вас.

– Хорошо, не скажу.

Паскаль зашевелилась.

– Тогда принимайте мое предложение, – сказал Садзаки. – Я сам проведу вас в эти недра. Мы вдвоем, и никого больше. Возьмем скафандры – помните, как вас сюда доставили с Ресургема? Нам не понадобится даже шаттл. До Цербера доберемся меньше чем за день. Еще два дня понадобятся на проникновение внутрь, день – чтобы там осмотреться, и еще день – на возвращение тем же путем. К тому времени вы будете знать дорогу.

– А вы?

– Пойду с вами. Я уже сказал, как нам следует поступить в отношении капитана.

Силвест кивнул:

– Рассчитываете найти в Цербере что-нибудь пригодное для лечения Бреннигена.

– Надо же с чего-то начинать.

Силвест огляделся. Голос Садзаки был похож на шорох листьев, колеблемых ветром, и это подчеркивало тишину, придавало ей таинственности – каюта скорее походила на спроецированную волшебным фонарем картинку, нежели на обыкновенное жилое помещение. Он подумал о битве, кипящей в недрах Цербера в эту самую минуту, о яростно сталкивающихся механизмах, хотя большинство их размерами лишь немного превосходит бактерию. Грохот этого сражения неуловим для человеческих чувств, но оно тем не менее бушует вовсю, и Садзаки прав: осталось всего несколько дней, а потом неисчислимые полчища чужих нанороботов начнут стремительно разрушать могучую осадную машину Вольевой.

Каждая секунда, на которую он отложит свое проникновение в недра Цербера, означает, что в этих недрах он проведет на секунду меньше, и на ту же секунду приблизится срок его неизбежного возвращения на корабль. А ведь рубка к тому моменту может оказаться наглухо закрытой.

Снова шевельнулась Паскаль, но Силвест знал, что она крепко спит. Она выглядела не более реальной, чем мозаичные птицы, которые украшали стены каюты, – разбудить ее не легче, чем этих птиц.

– Слишком уж неожиданно, – сказал Силвест.

– Но ведь вы ждали этого момента едва ли не всю жизнь, – повысил голос Садзаки. – Не говорите, что вы не готовы воспользоваться таким шансом. Не говорите, что боитесь того, что можете там обнаружить!

Силвест знал: надо решать немедленно, пока на него не обрушился подлинный смысл и ужас происходящего.

– Где мы встретимся?

– За бортом, – ответил Садзаки и тут же объяснил почему: он хочет свести к минимуму риск случайной встречи с Вольевой, Хоури или даже с женой Силвеста. – Они считают меня больным, – добавил Садзаки, поглаживая запястье. – Но если встретят за пределами лазарета, то поступят так же, как с Хегази. Отсюда мне проще добраться до скафандра, обойдя отсеки, где мое присутствие может быть зафиксировано.