— Мое разумное решение, — отчеканила она, — вернуться в свой мир. А вот остаться и стать женой чужого человека, в чужом мне мире, который, кстати, выглядит вполне процветающим и сытым, будет как раз неразумно. Что бы вы делали, если б вас в нынешней ситуации похитили и вынуждали оставаться в другой стране, жениться на той, которой бы взбрело в голову, что вы можете спасти ее народ? Что бы вы выбрали — свою землю, свой народ, своих родных — или чужих? Как бы вы вели себя, если б возникла бы угроза, что вы никогда не вернетесь домой?
Он слушал ее и молчал, ждал, пока она выговорится.
— Я бы всеми силами старался вернуться, — проговорил он своим низким рокочущим голосом. Она подняла брови, посмотрела выразительно. — Но это ничего не меняет, Ангелина. Мне жаль, но ты нужна мне.
Она помолчала. Зачем спорить?
— Я хочу показать тебе кое-что, — продолжил дракон. — Но для этого придется полетать. Согласишься?
Принцесса подумала и кивнула. С высоты будет легче сориентироваться, куда направляться в случае побега. Раз уж ее аргументы не слышат, придется действовать, как запланировала.
Она, памятуя о том, как было холодно на высоте, захватила плащ, выбрала одежду потеплее. Нории провел ее в тот же двор, в который они прилетели четырьмя днями ранее, перекинулся, подставил крыло, и она уже привычно взошла по нему на горячую драконью спину, укуталась, схватилась за гребень.
И полетела.
И, несмотря ни на что, ощущения были упоительные. Но все-таки она отметила, в какой стороне виднеются горы, хотя даже с высоты они были похожи на синеватую неровную полосу на горизонте.
А Нории, размеренно махая крыльями, думал о пронзившем все тело жарком потоке, который буквально рванулся во все стороны от разгневанной принцессы, и почти полностью снял его усталость от бессонной ночи, и боль в мышцах от ночных полетов. Совершенно необузданный огонь, с которым она, как видно, не умеет управляться. Даже удивительно, как при такой бушующей внутри энергии она ухитряется сохранять такое хладнокровие.
Они летели часа два, под поднимающимся южным солнцем, над бесконечными барханами, и, наконец, стали спускаться. Прямо посреди пустыни. Хотя нет, Ани разглядела какие-то белые пятна, когда они пошли на спуск. Какие-то постройки прямо посреди песка? Часть стены, ворота, кажется?
Сбежала по крылу, снимая плащ и все еще не понимая, когда сзади раздался голос перекинувшегося обратно дракона:
— Это Тафия, Город-у-реки. Смотри, принцесса. Смотри.
Он был обнажен, и она отвела взгляд, снова посмотрела вперед.
Ворота были наглухо заперты, но нанесенный песок почти скрыл стены, и она взошла по нему, проваливаясь и остановилась.
Огромный город был высушен, заполнен песком и мертв. Кое-где были видны крыши домов, шпили и купола храмов, все серовато-грязные, иссеченные ветрами. Вдали виден был большой купол, видимо, там был дворец.
Было так тихо, что она слышала дыхание стоявшего позади Нории.
— Тафия стояла на реке Неру, которая впадала в Южное море. Здесь ходили корабли, множество кораблей, а в порту было не протолкнуться от народа. Здесь был основан первый в мире университет, в котором учились и твои предки тоже. Здесь можно было услышать речь всех народов мира, и в окрестностях этого города жило больше всего драконов, помогающих местным Владыкам поить силой землю. Я видел это всего четыре луны назад, принцесса. Четыре луны назад для меня эта земля была живой и влажной, до горизонта стояли леса и пастбища, и везде была вода. Люди не голодали и не умирали от солнца. А наш род не был практически уничтожен.
А теперь все, ранее живущие здесь, мертвы и город тоже давно погребен под песком. И нет реки, и нет порта, и нет драконов. И это все сделал Седрик, чьей кровью ты являешься. А ты можешь спасти нас. Теперь ты понимаешь, почему я не могу тебя отпустить?
Ангелина молча отвернулась и пошла вниз со стены. Молча шел за ней дракон, остановился, перекинулся, подставил крыло.
Они снова куда-то летели, и солнце уже жарко припекало, и вдруг захотелось есть — они так и не позавтракали, да и ужин вчера она пропустила.
Снова опустились, у пятна зелени, обернувшегося небольшим оазисом с чахлыми пальмочками на серой земле, жухлой травой и мутным пересыхающим озерцом. У оазиса кипела жизнь — стояли шатры, ревели животные, занимались своими делами люди — тут кто-то штопал одежду, там чистили песком посуду. Неприятно пахло пережаренным мясом, горклым маслом, навозом, животными и потом.
— Пойдем, — сказал Нории и зашагал вперед. Идти не хотелось, потому что она понимала, зачем он ее сюда принес, и представляла, что увидит. Но пошла, глядя на красные волосы, касающиеся широкой спины, на качающийся вплетенный ключ, на ягодицы, ровные бедра и ноги. Он был высоким и очень гармонично сложенным, очень ярким и контрастным на фоне окружающей серости и желтизны, со своей светлой, почти алебастровой кожей и красными волосами. И она в очередной раз подумала, что он выглядит, как существо с другого мира.
Ну или как волшебный дракон-оборотень.
Им навстречу уже степенно шагали седобородые старцы в странных головных уборах, подошли, совсем не удивляясь голому дракону и закутанной, несмотря на жару, в плащ женщине. Поклонились, сложив руки на животах, заговорили, активно жестикулируя. Нории слушал их, склонив голову и что-то отвечая, а она осматривалась вокруг.
Худые, черные от солнца, уставшие люди, мужчины и женщины, осторожно выглядывающая из-за родителей и деревьев любопытная ребятня. Дети были ужасно худыми, еще немного, и можно было бы назвать их истощенными. Почти все были босыми, одежда была выцветшей и такой же тусклой, как все вокруг.
— Они приглашают нас к себе, — сказал Нории и пошел вперед, не глядя, идет ли принцесса за ним. А куда ей было деваться?
В шатре было душно, женщины спешно стелили ковры, выставляли на них еду, сладости, воду. С улицы мужчины притащили казан с пловом, и гостей усадили в подушки, седой глава кочевников о чем-то говорил высоким срывающимся голосом, кланяясь то дракону, то ей, Ангелине. Слава Богам, Нории прикрылся, просто набросив на бедра какую-то накидку.
Снова появилось чувство, как на завтраке у шейха. Будто они приехали покичиться на фоне бедных, нищих людей. Старый дед, кланяясь, протянул им лепешки, сам уселся, выжидательно посмотрел на гостей.
— Я не хочу есть, — сказала Ани тихо, хотя желудок уже давно сосало от голода. Как она может объесть этих людей?
— Надо, — пророкотал дракон, откусывая кусок лепешки и загребая горсть плова рукой из казана. — Не обижай их, пожалуйста.
И она ела, и он ел, и их благодарили за это и радовались, что посетили их жилище и принесли благословение. Все эти речи дракон переводил ей, а она старалась держать спину и улыбку на лице. Было тяжело и больно. И хотелось ударить красноволосого, устроившего эмоциональный прессинг.
Вернулись они во дворец часам к четырем, под палящим зноем. У Ангелины разболелась голова и хотелось плакать.
— Так ты станешь моей женой, принцесса? — спросил он, внимательно глядя на нее.
— Я не меняю своих решений, — сказала она. — Никогда.
— Никогда — слишком долго для однозначности, — пророкотал он и ушел.
К вечеру стала понятна причина ее плаксивости и агрессивности — пришли ежемесячные женские неприятности. Жара просто убивала, отсутствие нормальных и привычных средств гигиены раздражало, еда казалась слишком острой, запах цветов вызывал мигрень, служанки — были очень навязчивыми, сладости — сладкими, кровать-мягкой. И никого из родных не было рядом, не чтобы пожаловаться, а чтобы просто ощутить, что она не одна.
Она подняла мешочек с чаем, так и лежащий у окна, заварила и выпила чашку. Потом еще и еще. И этот домашний вкус наконец-то ее успокоил.
Глава 6
МарианВасилина торопилась — сегодня была первая официальная встреча с коллегами, первый ее межгосударственный совет. Поэтому она быстро доела завтрак, передала Мартинку няне,
Поцеловала Мариана:
— Уверен, что не хочешь пойти со мной?
Он был немного напряжен, и хотелось остаться, расспросить, в чем дело, но время поджимало.
Байдек обнял ее, погладил по спине:
— У меня срочный разговор с Тандаджи, мышонок. Ты справишься, не переживай.
Она хотела попросить перенести разговор, потому что привычная поддержка его вселяла спокойствие, но подумала, что надо когда-то становиться самостоятельной. Прижалась к нему, еще раз поцеловала и вышла.
Барон, прихватив чашку с чаем, спокойно отвел мальчишек в детский сад при дворце, где с маленькими принцами находились и дети придворных, вернулся в свои покои, поднял телефонную трубку:
— Тандаджи, слушаю, — раздался суховатый голос начальника разведуправления.
— Тандаджи, слушаю, — раздался суховатый голос начальника разведуправления.
— Меня отравили, — коротко сообщил Мариан, с трудом выговаривая слова и чувствуя, как начавший скручиваться внутри еще за завтраком болезненный узел начинает пробивать тело судорогами, — пришли в покои виталистов и своих людей. И тихо, чтобы Василина не знала!
Через несколько минут в королевских покоях уже суетились несколько человек. Тандаджи прислал сразу трех виталистов и пришел сам.
— Что-то было в чашке с чаем, — сжав зубы от болезненно горящего выжигаемым ядом тела, медленно говорил Байдек, — я почувствовал необычный запах, но подумал, что это какой-то фруктовый чай. Сделал несколько глотков и буквально через две секунды почувствовал боль. Значит, кто-то из обслуживающих стол слуг. Понаблюдал за семьей — дети и жена чувствовали себя нормально. Василина сказала, что не успевает выпить чаю, дети пили йогурты из бутылок. Проверьте остальные чашки, я хочу знать, направлено ли это против меня или против всей семьи. Моя стоит на тумбочке — и он кивнул на принесенную с собой кружку.
Тандаджи, немного бледный и играющий желваками — еще бы, такой промах, кивнул, отдал распоряжения, двое его сотрудников вышли, прихватив посуду.
В покои заглянул следователь:
— Ваше Высочество, можно?
— Не до реверансов, — немного раздраженно ответил Байдек, — что такое?
— Нашли исполнителя. Слуга, из простых горожан, наняли по рекомендациям, работал давно и без жалоб. Скрутило его, когда шел обратно с посудой, рухнул в коридоре и умер. Договор сработал. Следящий за кухней проверял всю еду с помощью анализатора, значит яд добавлен при обслуживании.
Тело снова заломило так, что перед глазами заплясали красные пятна, затошнило, но тут же отпустило, оставив только бешено стучащую и постепенно успокаивающуюся кровь в висках.
— Все, — сказал пожилой виталист, — справились. Теперь надо в горячий душ, и много горячего питья. И несколько дней воздержитесь от серьезных физических нагрузок, иначе сердце может не выдержать.
— Благодарю, — капитан приподнялся на локтях, проверяя себя, затем сел. Голова немного кружилась, в теле чувствовалась небольшая слабость. Вполне терпимо. Тут же начал раздеваться, раз врач сказал — в душ, значит — в душ. Присутствующие, кроме начальника разведуправления, деликатно вышли.
— Как это возможно? — спросил он наблюдающего за ним Тандаджи. — Разве договор не должен предотвращать подобное, а не срабатывать после?
— Возможно, — с неохотой проговорил Майло. — Если ему внушили, что он не делает ничего плохого, а, например, целительные капли подливает. А когда шел обратно — скорее всего, внушение кончилось и накатило осознание. Договор не абсолютен.
— Да и вреден, как оказалось, — Мариан снимал ботинки медленно, чтобы не тревожить кружащуюся голову. — Сейчас бы расспросить его — кто это ему вложил задачу в голову. Возможность поменять формулировки есть?
— Сделаем, — у Тандаджи зазвонил телефон. — Да, слушаю. Понятно.
— Яд обнаружен только у тебя в чашке. Остальная посуда чистая.
— Хорошо. Значит, пока мешаю только я. Почему?
— Без тебя будет легче влиять на королеву, — пожал плечами тидусс. — Ты слишком ярко…выступил на коронации. Можно будет предложить подходящего мужа и перехватить управление. Из нашей аристократии заказчиков быть не может, идиотов нет. Точнее есть, но даже идиоты понимают, что хотят жить. А вот иностранцы или наши денежные мешки, которым зажали яйца и перерезали дорогу к кормушкам — вполне.
— Майло, — барон серьезно и жестко посмотрел в глаза коллеги, — я не хочу, чтобы в следующий раз это были мои дети, родные или Василина. Я справился, потому что у меня с давних пор есть некоторый иммунитет к ядам. Не заставляй меня переворачивать этот город вверх дном, найди и обезвредь. Чтобы ни одна тварь больше к моей семье не подошла!
Он говорил тихо, и только на последнем предложении голос его немного дрогнул. Это можно было бы списать на слабость после отравления, но опытный и много чего повидавший Тандаджи понял, что его собеседник безумно боится. Не за себя — за жену и детей.
— Кембритч сейчас работает над этим, — сказал он. — Иди в душ, я распоряжусь, чтобы принесли кипятка и заварки. И заодно обсудим.
— Кембритч? — барон поморщился. — Он справится?
— Справился же с предыдущей задачей, — Мариан остро глянул на него, но ничего не сказал. — Мы его страхуем, Байдек, — продолжил Тандаджи. — Должен справиться.
ВасилинаКоролева, и не подозревающая о творившемся в ее покоях, нервно вытерла ладони о платье, наблюдая за настраивающими Зеркала магами. Выдохнула, успокоилась, привычно выпрямила спину. Ощущение было как перед экзаменом. И, хотя с царственными коллегами она уже общалась, ту встречу вряд ли можно было назвать обычной или продуктивной. Но у нее накопилась масса вопросов, и еще она очень надеялась, что ей помогут справиться со своей силой.
— Связь установлена, — сообщил маг, и они отошли от огромного, длинного, занявшего почти весь зал, чуть подрагивающего вогнутой стороной Зеркала.
Короли появлялись один за другим, здоровались, кивали друг другу. Рыжий, чуть седеющий инляндский Луциан. Крепкий, черноволосый блакорийский Гюнтер. Улыбающаяся красавица Талия с дочерью, которая была явно беременна. Император Хань Ши, тонкий и сухой, с желтым вежливым лицом и тоже с наследником. Демьян Бермонт, что-то пишущий за широким столом и поприветствовавший всех небрежным кивком. Эмир Тайтана, возлежащий на подушках, сильно накрашенный, но дружелюбно, пусть несколько томно на всех глядящих.
— Здравствуйте, коллеги, — повторила снова Василина. — Рада приветствовать вас. И сразу хочу поблагодарить за то, что помогли на коронации. Удовлетворите мое любопытство — что вы делали и почему со мной это произошло? Насколько я помню, ни у кого из моих предков ничего подобного не случалось.
— У тебя нет, — совсем не официально фыркнул Гюнтер, — а вот Талия на коронации чуть не утопила свой остров под цунами.
— Это зависит от последовательности обрядов, милая, — деликатно начала Талия. — Обычно идет сначала коронация, потом брак, а потом уже ночь с мужем, которая открывает каналы. А у нас с тобой все вышло иначе, вот и не получилось сдержать силу.
— Да, мы оба раза знатно повеселились, — хохотнул Гюнтер.
— Хороший у тебя муж, Василина, — весомо проговорил Демьян Бермонт. — Я рад, что наши народы соединились. И у меня сразу к тебе просьба. Я планировал еще семь лет назад обратиться с этим к Ирине, но не успел.
Короли, императоры и шейхи помолчали, отдавая дань памяти погибшей королеве.
— Тогда, признаться, я рассчитывал, что моей женой станешь ты, но Боги решили иначе. Рудлоги отдавали своих дочерей почти во все ветви, кроме Бермонта. Раз сейчас трон снова по праву ваш, я прошу тебя обдумать возможность брака с кем-то из твоих младших сестер. Я бы мог взять кого-то из наших аристократок, тем более, что мне давно и настойчиво предлагают, но это недальновидно — не хочу сталкивать кланы. Мне нужно усилить ветвь, и для меня будет большой честью, если ты согласишься. Заодно укрепим межгосударственные связи, наладим, наконец, совместную добычу руды.
Василина растерялась, хоть и не показала этого. Просьба была неожиданной. Она почему-то воспринимала Демьяна как человека гораздо старше себя, но сейчас вспомнила, что он очень рано взошел на трон, и ему еще нет и тридцати.
— Неужто наш одиночка решил-таки обзавестись женой? — радостно возопил Гюнтер, и Талия зашикала на него, делая страшные глаза.
— Гюнтер, не лезь не в свое дело, — спокойно ответил бермонтский король, — твоя бестактность скоро в легенды войдет.
— Женитьба — дело хорошее, — весомо проговорил Хань Ши и улыбнулся. — Мужчине нужно много наследников.
Василина вовсе не была уверена, что кто-то из ее сестер готов стать фабрикой для производства наследников. Она думала, пока Гюнтер и Луциан о чем-то тихо переговаривались между собой.
— Я обещаю, что поговорю с сестрами, — сказала она, наконец, — но младшие еще учатся, а Марина совсем не горит желанием жить государственной жизнью. Ангелина обговорила, что мы не принуждаем их к политической деятельности, поэтому решение может быть только добровольное. Извини, Демьян.
— Мне достаточно и этого, — откликнулся он легко. — Я нанесу визит со всем двором через несколько месяцев, примешь?
— Конечно, — заверила она его.
— Правильно, Демьян, товар надо показывать лицом, — прокомментировал неугомонный блакориец.
Бермонт нервно дернул плечом, в его лице проскользнуло что-то звериное, и он оскалился, обнажив клыки.
— Гюнтер, в последний раз предлагаю заткнуться, — прорычал он.