Оленичев постучал по доске мелом, привлекая внимание расшумевшихся студентов.
— Хороший маг не может не уметь управляться со всеми этими стихиями и не уметь переводить физическую энергию в магическую. Именно поэтому у нас такой отсев. Ведь даже для простейшей бытовой магии — для которой давно существует алгоритм манипуляций, нужно по крайней мере две стихии. Одна из них практически всегда воздух, так как любая магия должна быть пространственно ориентированной, иначе получается просто выброс силы.
Пока что вы ощущаете и видите только явные потоки и статичные энергии. С практикой будут развиваться и ваши органы чувств. Вы будете ощущать элементы кожей, слышать, обонять и видеть мельчайшие структуры. И взаимодействовать с ними. По сути вы будете развивать восприимчивость и работоспособность вашего мозга, изучать алгоритмы работы с стихиями. Но пока до этого далеко.
Отдельно хочу остановиться на родовой магии, которая является особенностью аристократических семей и зависит от их родства с тем или иным Божественным первопредком, который является воплощением одной из Великих стихий. В этом случае у людей просто есть наследственная способность к той или иной манипуляции. Это, скажем так, узкая, даже ужайшая специализация, но чем сильнее кровь, тем шире спектр возможностей. Однако аристократ, владеющий магией крови, может быть абсолютно лишен способности к магии классической. И наоборот, чтобы быть магом, совершенно необязательно быть аристократом.
«А может быть и так, — мрачно подумала нервничающая девушка, — что и родовой магии досталось с гулькин нос, и обычным даром Боги обделили. Зато наделили самомнением с гору. С чего я вообще взяла, что справлюсь? С того, что школьные задачки решала за минуту?»
Она долго мялась за углом коридора, наблюдая, как заходят в лекторий парни, как закрывает за собой дверь лорд Тротт. На секунду захотелось отказаться от своей затеи, но она выдохнула, расправила плечи, поправила очки и, быстро, пока не передумала, подошла к аудитории. За дверью уже слышался его сухой голос, хотя пара по времени еще не началась, и девушка решительно распахнула дверь, не поднимая глаз, поднялась по ступенькам и уселась за дальнюю парту. Под гробовое молчание однокурсников.
— Вы ошиблись дверью, Богуславская, — жестко сказал профессор, — выйдите.
Она подняла глаза и посмотрела на него в упор.
— Я. Н-никуда. Не. Выйду. Мне н-нужны эти лекции.
Он скривился.
— Тогда сидите, а мы подождем, пока вам надоест. Помолчим. Начнем занятие только после того, как вы закроете дверь с той стороны.
— Ждать придется долго, профессор Тротт, — сказала пятая принцесса, стараясь не обращать внимание на повернувших головы в ее сторону парней и не плакать. Но слезы покатились по щекам, хотя говорила она ровно, пусть и чересчур звонко. — Вы меня не выгоните. Я с места не сдвинусь. Так что вам остается продолжать пару или самому меня выносить.
— Прекрасная идея, — насмешливо произнес он, и Алина, взвизгнув и уцепившись за стол, поднялась в воздух, пролетела над головами обалдевших студентов, светя колготками, вылетела в услужливо распахнувшуюся дверь и обидно плюхнулась на пол коридора. За ней, шмякнувшись о стену, вылетел ее рюкзачок, вещи рассыпались со стуком, ручки и карандаши покатились обратно к захлопнувшейся двери.
Красная и злая, с мокрыми щеками, она поднялась, отряхнула юбку, подошла подобрать карандаши.
— Сейчас мы наблюдали наглядный пример действия формулы левитации, — сухо, будто не унизил и не вышвырнул ее только что перед половиной курса, говорил Тротт, и она, сжав кулаки, пообещала себе, что осилит эти чертовы методы моделирования и утрет этому высокомерному козлу нос.
Хотя куда с большим удовольствием она просто врезала бы по нему кулаком и понаблюдала, как хлещет кровь, заливая белоснежную, идеально выглаженную рубашку.
Тем же вечером Алина поднялась на пятый этаж, туда, где проживали семикурсники. Там было ужасно грязно, столбом стоял сигаретный дым, и парни, сидя на партах и скамьях, предназначенных для учебы, курили, попивали пиво и лениво что-то обсуждали. Кто-то обнимался с девчонками, кто-то нехотя листал тетради с лекциями. При ее появлении снова, второй раз за день, установилась тишина, и Али подумала, что к этому можно привыкнуть.
— Привет, страшилка, — легко сказал лежавший ничком на парте Эдуард Рудаков. Он дымил в потолок сигаретой и лишь повернул голову, осматривая вошедшую. — Заблудилась?
Принцесса сжала вспотевшие кулачки.
— Мне с-сказали, что ты тут лучше всех знаешь моделирование магических систем. Пришла попросить, чтобы т-ты позанимался со мной.
Он расхохотался, но девушка серьезно смотрела на него и сбегать не собиралась.
— Забавная малышка, — сказал он наконец, — ну хорошо, а что мне за это будет?
— Я могу готовить тебе, убирать в комнате, — предложила она первое, что пришло на ум.
— Вот еще, — обидно фыркнул он, — ты мне всех подружек распугаешь, страшила. Иди отсюда.
— Погоди, Эдик, — перебил его Василий-с-гитарой, заметив, как краснеет от злости и обиды первокурсница. — Не злобствуй. Помоги девчонке, не видишь, она почти плачет.
— Я вовсе не собиралась плакать, — возразила Алинка, и это была правда, потому что она уже выплакалась после своего позорного полета.
— Если б я помогал всем, кто плачет у моих дверей, я бы уже женат пятьсот раз был, — зло возразил Эдуард, приподнимаясь на локте и снова осматривая ее. — Вот что, девочка. Будешь готовить на нашу комнату и каждый день убирать с утра холл. Начнешь завтра, справишься — так уж и быть, уделю тебе несколько часов.
Уборку Алина ненавидела, но быстро кивнула, пока расщедрившийся семикурсник не передумал. Абстрактный кулак, зависший у носа ничего не подозревающего Тротта, начал обретать реальные очертания.
Трели телефонного звонка она услышала, как только спустилась на свой второй этаж, забежала в комнату, кивнула вернувшимся соседкам, схватила трубку и вышла из комнаты на балкон. Было зябко, моросил дождь, но тут можно было хотя бы поговорить без опаски быть подслушанной. Она высунула голову с балкона, посмотрела вверх, вниз — все было чисто. Набрала номер и стала ждать ответа.
— Привет, малышка, — теплый голос Марины. — Мы целый день тебе звоним, уже думали спасательную экпедицию организовывать.
— Привет, — Алина заулыбалась. Все-таки она скучала по родным, хоть учеба и новые впечатления и не оставляли на тоску много времени. — Как ваше море?
— Прекрасно до зевоты, — откликнулась Марина, и, кажется, правда зевнула. — Зря ты не поехала. Мы бы тебя отмазали, серьезный ты наш ребенок.
— Да нельзя, Мариш, тут такая нагрузка, что пропускать совсем нельзя. Я и так учусь с утра до ночи, и то… не все получается…
— Ребенок, ты что, расстроена? — тут же насторожилась сестра. — Обижает кто?
— Нет, конечно, просто устала. Все замечательно, Мари, — соврала Алина, наблюдая, как стекаются по дорожке к дверям общежития ходившие по каким-то своим делам студенты. Кто-то обнимался, кто-то торопливо прятал бутылки с пивом в пакеты и под куртки, чтобы не засекла вахтерша, кто-то докуривал и выбрасывал бычки. Мокрые от дождя, ежащиеся от ветра разгильдяи- муравьишки возвращались на закате в свой муравейник.
— Ты уверена? Алиш, — Марина немного замялась, — я тут задружилась с классным парнем, он ректор какой-то магшколы в Блакории и сейчас ведет у вас курс. Если проблемы, скажи, я попрошу разобраться или помочь. Он крутой и не откажет.
Марина говорила так, будто была подружкой криминального авторитета. И как будто для нее «задружиться» с кем-то, тем более с «парнем» было в порядке вещей. И вообще она была какая-то довольная, и в голосе появились новые, раскованные нотки.
Самой Алинке и в голову бы не пришло назвать ректора — любого ректора — классным парнем.
— А кто он? — стало любопытно, Алинка зажала трубку ухом, обхватила плечи руками, пытаясь согреться.
— Барон фон Съедентент, знаешь такого?
— Конечно. Он ведет у нас основы защиты. Прикольный такой, не знала бы — ни за что бы не поверила, что он может быть ректором. Да и на профессора он не похож.
А еще он друг мерзкого-до-тошноты-Тротта.
— Ага, — фыркнула Марина, — я тоже хохотала, когда узнала.
Марина? Хохотала?
— Так вот, — сестра стала серьезной, — давай, я попрошу его приглядеть за тобой? Если будут проблемы, обратишься, он не откажет, уверена. Он хоть и раздолбай редкостный, и болтун, но отзывчивый и добрый. И слово держит.
И этот добрый «парень» тут же разболтает своему дружку, что он сегодня вышвырнул в дверь принцессу Алину-Иоанну Рудлог.
— Нет, Мариш, не надо, — спокойно сказала Алина. — Я не хочу светиться, хочу нормально учиться, без телохранителей за спиной и косых взглядов. И хочу, чтобы меня оценивали по тому, что я знаю, а не по фамилии. Все в порядке, не переживай, я очень счастлива здесь.
— Нет, Мариш, не надо, — спокойно сказала Алина. — Я не хочу светиться, хочу нормально учиться, без телохранителей за спиной и косых взглядов. И хочу, чтобы меня оценивали по тому, что я знаю, а не по фамилии. Все в порядке, не переживай, я очень счастлива здесь.
— Мы скучаем, ребенок, — Марина словно погладила ее по голове, и стало теплее. И даже прошедший день перестал казаться таким ужасным. — Позвони завтра отцу и Васе, ладно? Я скажу, они будут ждать. И надо увидеться, когда приедем, организуем твое похищение, хоть натискаю тебя, поешь нормально, знаю я, чем студенты питаются, небось, похудела совсем. Ты еще живьем Васю в короне не видела, душераздирающее зрелище, бедная наша сестренка. Тяжко ей справляться с этим подарком Богов.
— Я по телевизору видела, — улыбнулась Алинка. — А что с Ангелиной?
— Ищут, но пока никак. Васюта говорит, что чувствует, что жива и здорова, хоть это радует. Найдем обязательно, из нашей семьи так просто не сбежишь.
Марина шутила, но в голосе слышалось беспокойство и горечь.
— Давай прощаться? Ребенок, целую тебя.
— Конечно, сестренка. Целую-обнимаю.
Алина немного постояла на балконе, но ветер и брызги дождя не позволили дольше наслаждаться одиночеством, и она ушла в комнату. Изменения в ее семье прошли для нее как-то незаметно, и новости доносились будто из другой реальности. Это для ее сестер наступила новая жизнь, а для нее ничего не изменилось после того, как семья вернулась к власти. Единственное, что случилось — на пятый день после коронации, ее поймал на выходе из магазина, где она закупала продукты, какой-то неприметный человек, сунул ей в руки пакет и ушел.
В пакете она обнаружила банковскую карту на свое имя, кошелек с мелкой наличностью, и не новый, но вполне приличный телефон, в который уже были забиты номера родных и незнакомый номер под наименованием «Охрана».
Предусмотрительность таинственных благодетелей она оценила — не нужно было бы отвечать, откуда у нее новый телефон. Карту всегда носила с собой, как и кошелек, но тратиться не спешила, чтобы опять-таки не вызывать вопросов. Единственное, что она позволила себе — это новая куртка, потому что в старой она замерзала.
Уже потом, созвонившись с Василиной, она узнала, что деньги и телефон ей передали через секретную службу. И что, если вдруг она окажется в рисковой ситуации — достаточно набрать номер охраны, которая теперь круглосуточно дежурила около университета, не заходя, впрочем, на его территорию.
Поздним вечером Макс, закрывающий дверь в лабораторию, услышал звенькнувшую трель сигналки и нахмурился — его дом был закрыт на вход, и только несколько человек имели достаточно сил, чтобы попасть к нему. Вышел в гостиную, остановился.
— Добрый вечер, Вики. Неожиданно.
Леди Виктория поднялась из кресла, подошла к нему.
— Ты не рад меня видеть, Малыш?
— Я спать собирался, — резко сказал он, сдерживаясь, чтобы не отступить назад — слишком мало было расстояние между ними.
— Вот и прекрасно, — ответила она, поблескивая темными, глубокими глазами, — пойдем спать вместе.
Тротт выдохнул, стараясь не смотреть на нее, а Вики прильнула к нему, обвила руками, провела губами по напряженной шее с играющим кадыком.
— Нет, не пойдем, Вики, — он не отстранялся, но и не поднимал рук, хотя чувствовал женщину всем телом и по позвоночнику уже бежала горячая волна. — Иди домой.
— Разве ты не хочешь меня? — выдохнула она ему в ухо, расстегивая рубашку. Женская ладошка прошлась по прохладной груди, погладила плечо, спустилась на живот. — Ты же хочешь, Макс, — и она потерлась о него бедрами, показывая, что ничто не осталось незамеченным.
— Хочу, — ответил он и наконец-то посмотрел ей в глаза. — Тебя нельзя не хотеть, Вики. Ты прекрасна.
— Тогда в чем дело? — она взяла его руку, положила себе на спину, прогнулась, как кошка, и он все-таки позволил себе пройтись по гибкой спине, почувствовать ее жар, округлость ее попки. И отодвинул ее от себя, выдыхая.
— Дело в том, — тихо сказал он, — что у меня, Вики, очень мало друзей. И каждым из вас я дорожу, даже психованным Мартином. Особенно им. И делать ему больно я не буду. И не делай вид, что не понимаешь. Иди домой. Быстро! Я предпочитаю спать один.
— Но я же тоже твой друг, — сказала она, кусая губу. — Почему?
— Потому что после вашего романа с Алексом они почти восемь лет не разговаривали, дурочка, — ответил он раздраженно, — а я привык к его болтовне. И ты мне не просто друг, ты мне безумно дорога, Вики, и мне тоже будет больно, если ты обидишься. Но ты…всего лишь женщина, а из-за женщин глупо терять друзей. Одного мы уже потеряли, а я слишком долго живу, чтобы тратить время на поиск новых.
Она уже давно исчезла, даже не наорав и не прокляв его, задумчивая и расстроенная, а Макс все сидел, перебирая рукой по деревянному подлокотнику кресла и думал. Затем решился, создал Зеркало, послал вызов.
— Чего тебе? — пробурчал зло Съедентент, появляясь в поле его зрения. — Пришел поучить жизни?
— Пришел извиниться, — сказал Тротт, стоя за гладью Зеркала. — Можно?
— Тебя подменили, что ли? Надо сфотографировать — исторический момент, Малыш приносит извинения!
— Не паясничай, — Макс шагнул в спальню друга, оглянулся. — Мир?
— Да куда я без тебя, придурок, — проворчал барон, заключая его в крепкие объятья. — Только не расплачься, как девчонка. Давай-ка выпьем, а?
Глава 8
АнгелинаНаследница фамилии Рудлог, старшая принцесса и в прошлом без минуты королева ожесточенно драла сорняки на круглой клумбе с розами, что находилась в двух минутах ходьбы от ее покоев. Это если лезть из окна. А если обходить — то в пятнадцати.
Было раннее утро, но она уже была распарена, руки без садовых перчаток были оцарапаны и саднили, но больше ничего не делать она просто не могла.
Изумленный садовник долго бегал вокруг нее, трогательный и жалкий в утренней дымке, причитал и уговаривал не подводить его под гнев Владыки, но она жестко сказала, что если у Владыки будут к нему претензии, то пусть отправляет его вместе с гневом прямо к ней.
И она была готова его встретить.
Но дракон то ли чуял что-то неладное, то ли был занят важными государственными делами, то ли просто забыл о ней, но появляться сегодня не спешил. И зря. Ангелина была на взводе, и энергия настойчиво требовала выхода. Дракона под руку не попалось, зато попались розы.
Принцесса разогнулась, поморщившись от нарастающей боли в низу живота, оглядела дело рук своих. Клумба была идеальна и безупречна. Таким бы ей хотелось видеть свое душевное состояние. Но проклятая жара, в совокупности с женскими днями, делали ее все более раздражительной. Самое отвратительное, что местные средства гигиены были воистину доисторическими и не позволяли ни поплавать в бассейне, ни полежать в прохладной купальне. А душа тут не знали, поэтому приходилось обливаться из ковшиков. Даже в их бедном домике в Орешнике был душ! А здесь, где золото под ногами хрустит (она покосилась на блистающую, но уже чуть припыленную груду под ее окном), никто не додумался до этого полезнейшего изобретения!
Поймав себя на том, что она уже ругается про себя, как торговка, и совсем неприлично ноет, Ани потерла спину, и зашагала к себе, приводя мысли и настроение в порядок. Нельзя срываться, нельзя терять хладнокровие. Если ты показываешь свои настоящие эмоции — становишься уязвимой для манипуляторов. А красноволосый Нории был, безусловно, крайне искусен в этом виде управления людьми.
Вчерашние эмоции от посещения засыпанного песком Города и нищей пустынной стоянки уже улеглись, остался только голый рационализм. Ночью она все обдумала. Ей есть, что предложить дракону. А если он не согласится — тогда придется снова бежать. И в этот раз ее не поймают.
Ковшик был к ее услугам, и она, ополоснувшись, с тоской посмотрела за высокую арку — там, в огромном бассейне, заманчиво плескалась прохладная вода. Отвернулась и пошла завтракать.
Служанки, заканчивавшие накрывать на стол, поклонились ей и вышли. Общаться не хотелось ни с кем, живот болел все сильнее, и она, вяло пощипав лепешку и выпив прохладного лимонада, улеглась в постель, положила на живот подушку, подтянула ноги.
Обезболивающего у этих дикарей тоже не было, да и никогда раньше у нее не было таких болей. Хотя сама виновата — нечего было напрягаться с утра.
Она даже забылась немного, погрузившись в болезненную дрему, скорчившись еще сильнее и сжимая зубы, чтобы не начать позорно постанывать, но услышала-таки тихие шаги, повернулась. Дракон выбрал самое удачное время для визита.
Он стоял у кровати, смотрел на нее, а ей хотелось заорать, чтобы он убирался к демонам, запустить в него подушкой, но Ани промолчала, вытянула ноги, хотя все внутри скрутило от боли, приподнялась и села. С прямой спиной, как обычно.