– Мужики, – говорю сапёрам, – надо фиксировать. Иначе никак.
Сапёр достал скотч.
– Перемотать руки и можно нести, – говорит он, разглядывая клубок пальцев.
Мертвец держал устройство левой рукой, прикрывал её правой. Даже удивительно – как смог Истомин успеть перехватить пальцы, готовые отпустить кнопку. Хватал так, как успел схватить – и я перехватил, как было удобнее, но теперь из-за такого переплетения безопасно зафиксировать кнопку – проблема.
– Мотай поверх.
– Что?
Приподнимаю клубок пальцев с детонатором в центре и повторяю:
– Мотай поверх, говорю. Вместе с моими. Так надёжней будет.
– Не очень хорошая идея, – произносит Истомин, наблюдая, как сапёр фиксирует скотчем наши руки.
Как ни старался убирать пальцы, но три, которыми я прижимал кнопку, вместе с пальцами террориста, оказались примотаны лентой.
– Всё, хватит, – останавливаю сапёра. – Ждём полной эвакуации и выходим. Валера, запроси обстановку.
– «Штаб», я «Курс-два», что с эвакуацией?
– «Курс-два», половина салона выведена. Ждите.
Что-то медленно они выводят заложников. Первый салон вон как быстро эвакуировали, правда, во втором кресел больше в четыре раза, чем в первом.
– А-а-а!
– Лежать! На пол! Руки!
– А-а-а!
Бах! Бах!
Истомин рванул во второй салон, за ним следом один из сапёров.
– Стоять!
Что там случилось? Я, примотанный к самодельной бомбе, остался в компании с мертвым террористом и вторым сапёром. А из второго салона зазвучал голос Истомина:
– Спокойно! Спокойно, я сказал!
– Я держу, я держу, – хрипло кричит кто-то.
Это ещё кто? Чего он держит? Голос какой-то странный.
– Глянь, что там?
Сапер кивает и исчезает за занавеской. Через полминуты появляется и сообщает:
– У меня две новости. Хорошая – второй «тихушник» объявился и был сразу обезврежен. Как очередь на выход подошла, вскочил и сразу активировал детонатор. Но тут закричал и вцепился в него пассажир, что сидел рядом. Плохая новость – теперь мы имеем два трупа террориста и два аналогичных заряда.
Он приседает на кресло и мрачно говорит:
– Там Орлович фиксирует руки скотчем, так же как и здесь. Только кнопку держит тот пассажир, что не дал террористу подорвать заряд. Вцепился, как клещ в детонатор и не отпускает.
– Понятно. Просто заклинило от адреналина. Поторопи «Штаб» с эвакуацией, да и транспорт нужен.
Поспешаев кивает и, отойдя, говорит в рацию:
– «Штаб», я «Спец-раз», ускорьте эвакуацию. И приготовьте кары для транспортировки зарядов в безопасное место.
– Вас понял, «Спец-раз», – прошипела рация голосом Белкина, – не кипишуйте, о транспортировке уже позаботились.
– Я не кипишую, просто некоторым держать бомбу в компании с трупом, как-то не комильфо.
Подробностями «Штаб» пока не стал интересоваться, а я свободной рукой грожу кулаком шутнику.
– Последний! – раздалось в проходе самолёта и в рации:
– «Штаб», я «Борт-два», эвакуация из салона закончена.
Ну, наконец-то!
– Внимание! – прошипела рация. – Всем группам покинуть самолёт. Обеспечить безопасную зону. Эвакуировать персонал на безопасное расстояние. Группам «Курс» и «Борт-четыре» приготовиться к выходу.
Из второго салона вернулся Истомин.
– Так, там я трёх парней оставил, – сказал он и показал на двоих, – ты и ты, поможете вынести, остальные – на исходную.
Бойцы вышли. Истомин достал откуда-то свёрток и развернул кусок брезента. Двое бойцов, что остались, помогли приподнять труп и подсунуть брезент.
– Группа «Курс» к выходу готова.
– Понял вас, «Курс», выходите. Группа «Борт-четыре» приготовиться к выходу.
Захотелось перекреститься, но правая рука примотана, а левой как бы не крестятся.
– Ну, пошли, с Богом! – выдохнул Истомин и вдруг сам перекрестился.
Начали пятиться, таща за края брезента труп в связке со мной. Рядом семенит сапёр, контролируя заряд. В коридоре свернули на выход. Только на воздухе заметил, что в салоне было прохладно. Из самолета как в парную вышли.
У трапа ждали два транспортных кара с багажным прицепом. Медленно, чтоб не оступиться, спускались по трапу. Аккуратно положили труп в тележку, а я сел рядом.
– Всё, мужики, дуйте отсюда, – сказал сапёр. – Дальше мы сами.
Бойцы потрусили в сторону КП.
– Валера, тебя это тоже касается, – говорю я Истомину.
Он отрицательно качает головой.
– Счас, только стельки смажу, – отвечает он и садится за руль кара.
Тележка мягко покатилась, а сапёр начал детально обследовать взрывное устройство. Я больше смотрел на трап, где в это время должна была выйти группа «Курс-два» со вторым взрывным устройством.
– «Штаб», – зашипела рация, – я «Борт-четыре», мы выходим.
Ага, вот и они. Выходят пять человек. Один из них гражданский, и видно, что ему совсем плохо. Еле идёт и его поддерживает один из бойцов. Понимаю, от таких «сюрпризов» всяко поплохеет, но уж впрягся в эту упряжку, то тащи. Хотя упряжка не совсем обычна – мертвец, бомба и… скованы одной цепью, мля.
– Имеется шесть пет-бутылок, – бубнит сапёр, – наполненных маслянистой или, скорей всего, желеобразной жидкостью. Цвет желтый с красным оттенком.
– Слушай, а это не нитроглицерин, часом?
– Нет, не нитроглицерин, – покачал головой Поспешаев, – он бы давно рванул, тепла он не любит. Да и не стали бы они заморачиваться с нитроглицерином. Очень эта сволочь нестабильная.
– Если только они не на всю голову звезданутые, – добавил Истомин, крутя руль.
– Нет, всё-таки они звезданутые, – говорю, косясь на мертвеца. – На что эти придурки надеялись, а? Думали, выйдет угнать борт?
Валера обернулся и, усмехнувшись, ответил:
– А на руководителей, что в таких ситуациях теряются, понадеялись, да на привычную сумятицу при этом, но не предвидели, что у нас есть «Большой аврал». И мы тут, кстати, хорошо сработали.
– Это, скорей всего, акватол, – сказал Поспешаев, почесав пинцетом лоб, – но не уверен. Возможно, какая-то подобная самопальная взрывчатка. Химиков, мля, развелось…
– Далее, – продолжил он, – каждая бутылка оплетена проводами. Очевидно, это типа «неизвлекаемость» такая. В каждой бутылке – детонатор… тоже самопальный. Все соединено с активатором в виде джойстика с кнопкой. Так, посмотрим…
Сапер пинцетом сдвинул один из проводов, вглядываясь куда-то под руки.
Пи-и-и-и!
Тележка заметно дёрнулась и остановилась.
– Ой! – отдёрнул руки сапёр и уставился на активатор в руках мертвого террориста.
– Что!
Несмотря на жару, по спине потек холодный пот.
– Не знаю, – пробормотал побледневший сапёр.
– Я подумал, что сейчас рванёт, мля. – Свободной рукой я вытер лоб. – Даже показалось, что мертвец улыбнулся.
– Давай больше без этих «ой» и «извините», – зло бросил через плечо Истомин. – Это, любезный, без нас. Не наш профиль. Наш профиль морды бить.
Да, Истомин прав, лучше бы против ста террористов с автоматами, чем в обнимку с бомбой, хрен знает из чего сделанной.
– А сильно бы вдарило? – уже спокойней спросил Валера.
– Достаточно, чтоб тонким слоем размазать нас по бетону, – ответил Поспешаев. – Если я точно определил вещество.
– «Курс», я «Борт-четыре», – зашипела рация, – у вас пищало?
Это спросили с кары, что на расстоянии двухсот метров ехала вслед за нами. Та группа тоже встала. Сапер отошел от тележки и спросил в рацию:
– Пищало. А что?
– У нас тоже. Сильно не газуйте, а то мы отстали, – ответила рация, – возможно, устройства имеют меж собой связь. Будем держать расстояние в пятьдесят метров.
– Группы «Курс» и «Борт-четыре», поосторожней, ребята. Успокойтесь и разберитесь там. Вы мне живые нужны.
Ну, Белкин, ну и успокоил! Поосторожней, блин.
Поспешаев отошел от тележки, нажал кнопку на рации и спросил:
– «Спец-два», насчет состава идеи есть? Предполагаю акватол.
– Возможно, но с добавками, так как слишком жидок.
Истомин дождался приближения второго кара, тронул наш.
Кары медленно катились в сторону леса по бетонке, где была какая-то площадка с бочками. Очевидно, там и будут работать сапёры. Остановились недалеко от бочек.
– Сейчас мы подумаем – как обезвредить заряды, – сказал сапёр. – А вы посидите тут не шевелясь. Ладно?
Подбадривает, шутник?
– Я-то посижу, куда денусь? – отвечаю и показываю на труп террориста. – А вдруг он опять что-нибудь угнать захочет?
Сапёр слабо только улыбнулся.
– Слушай, в порядке бреда, – говорю ему вдогонку, – может, просто выкачать жидкость шприцами?
Тот кивнул и направился к другой тележке.
* * *Аэропорт жил своей обычной жизнью. Взлетали и садились самолёты. Возможно, там и не представляли о том, что творится на этой дальней площадке. В таких ситуациях информация придерживается насколько возможно. Даже родственники заложников порой узнают о случившемся только после освобождения последних. Может, журналисты что-нибудь и пронюхали, но «Большой аврал» не зря хлеб ест – оцепление выставлено, да и инфу придержать должны. Если только с борта кто-нибудь не отзвонился.
За нами с КП наблюдают, только молчат что-то последнее время. А борт со взлётки убрали и сейчас шерстят на наличие других ВВ.
Мы в глухом месте, почти рядом с лесом. Отсюда и аэровокзал-то не видно. Это, наверное, старый аэродром или запасные стоянки. По крайней мере, коммуникации кабелей для питания бортов есть. Недалеко присутствует болото или пруд, так как нас начала атаковать всякая «гнусность» в виде слепней и строк, вдобавок перемешанная комарами. Хоть и вечер, а солнце всё ещё палило, и мы, потные как тягловые лошади, представляли для них лакомый кусочек. Мне деваться некуда, как говорится – сижу на попе ровно, одной рукой отмахиваясь от летающих тварей, другой держась за надоевший труп с бомбой.
Истомин матюгнулся, присев рядом, и замахал руками, помогая отгонять гнус.
– Вот ведь, наказание-то! Слушай, – спрашиваю у Истомина, вспомнив его выражение на борту, – а с каких пор ты Бога поминать начал?
– Ну, так, работа у нас такая, – Валера прихлопнул укусившего его овода и показал вверх. – С ней, родимой, у него можно очень быстро оказаться.
– М-да, все там будем… – Я посмотрел на мертвеца, затем на полторашки со смесью. – Я понимаю, что своих не бросаем, но шел бы ты, Валера, отсюда лесом, а? – Кивнул в сторону города. – Не забыл, что дома жена и дети ждут? Если эта смесь бабахнет, кто домой-то вернётся?
– А ты меня не гони, сам уйду, – оскалился Истомин, – вот вытащу твою задницу и уйду.
– А вот не уйдёшь, – оскалился в ответ я, – сначала все вместе в «Погребок» причащаться пойдём.
– Точно… – вздохнул Валера. – Такой стресс снимается только алкогольным «забвением».
Подошли сапёры.
– Ну как, – спрашиваю у них, – что решили?
– Твоё «бредовое» предложение откачать жидкость принято с поправкой – можно просто прорезать бутылку и слить, но видишь, какое дело, – нахмурился сапёр, – конструкция на устройствах больно замудрённая. В бутылках могут быть датчики давления.
– Да ну, не думаю. Откуда у них такие штучки? – Я даже привстал, заглядывая под пробку, где угадывались трубки детонаторов. – Мне интересно другое – почему они не подорвали заряды? Ведь времени было достаточно. Ни первый, которого Валера перехватил, ни второй, в которого тот гражданский вцепился…
– Вот у того, как раз времени было достаточно! – поддержал меня Истомин. – В своего я сразу вцепился, как только тот активатор достал и кнопку нажал.
– А может, это не взрывчатка вовсе, а сироп какой-нибудь? Ну не смертники же они в натуре?
Я не то чтобы нервничал, просто достало уже это всё – жара, труп, бомба и твари эти, кровососущие. Устал. И ребята устали.
– Ведь время было, чтоб подорваться, но ничего…
– Смертники не смертники, – задумчиво говорит сапер, – но исходить надо из худшего. Тогда стоило ли им всё это городить?
– Ну, чтоб достоверней…
– Внимание группе «Курс», – прошипела радиостанция, – есть новости.
– О, проснулись наконец, – прокомментировал Истомин.
– Новости хорошие, – продолжала вещать рация голосом Белкина, – Олега прооперировали. Жить будет.
Новость действительно хорошая, даже стало легче. Тем временем Белкин продолжал:
– Служба безопасности аэропорта прошерстила все данные регистрации и досмотра. Личности преступников уже установлены. Один сотрудник, что находился на пункте досмотра, вспомнил, что такие бутылки были у многих. Но у четверых их было по три.
Ага, на нашем трупе шесть полторашек. На том тоже.
– На вопрос – почему так много – пояснили, что сироп везут для пчел.
– Вот идиоты! – засмеялся Истомин. – Теперь при досмотре каждая бутылка будет вскрываться, а ещё на вкус проверять будут.
Видно новости кончились, так как Белкин вещать перестал. Мы переглянулись.
– Может, действительно сироп? – спросил я.
– А что тогда они подорвали там?
– Да хе их зе, – разозлился Валера, – может, жидкости у них было с гулькин хрен, так, для демонстрации. А эту лабуду соорудили для запугивания пассажиров с пилотами. Поэтому и не подорвали.
Истомин резко поднялся, отошел от тележки и нажал на тангенту:
– «Штаб», я «Курс-два», а что на этот счет сказал задержанный?
Все уставились на рацию, но молчание затягивалось. Только Валера собрался повторить запрос, как она шипнула и выдала:
– Клиент пока не сможет говорить, – скорбно сообщили нам, – по техническим причинам.
– Техническим, – передразнил Белкина Истомин, – наверняка ребята перестарались. Или Серёга вместо ноги что-то другое отстрелил.
– Стрелял куда положено, – отрезал я, – чтоб шок обеспечить и клиента живым взять. Конвою его вполне живым сдавали, – и повернулся к саперам:
– Ну что, так и будем сидеть и трепаться?
– Да, – кивнул Поспешаев, вытирая потный лоб, – раз другой инфы нет, то начнем с этого заряда.
Он показал на Истомина и Орловича:
– Отойти, буду работать я один. Тот труп с зарядом снять с тележки, перевернуть и укрыться за ней. И гражданского успокойте.
– Ну, Серёга, помни, тебе ещё за отпуск проставляться, – шепнул Истомин, – так что не отлынивай тут.
И вместе со вторым сапером удалился ко второй тележке. Там он помог перевернуть кару, затем вместе с бойцом отошел на двести метров, а Орлович остался с гражданским.
Поспешаев достал нож.
– Так, приступим.
– Надеюсь, мы правы, предполагая, что там нет датчиков давления.
– Будет смешно, – говорю я, – если там окажется простой сироп.
– Будет ещё смешнее, – бурчит сапер, – если там окажется настоящий акватол или что-то подобное. Иногда эти доморощенные Менделеевы изобретают такое…
Смех смехом, а по спине опять побежали ручейки пота. Холодного. Тем временем Истомин докладывал в «штаб»:
– «Штаб», я «Курс-два», начинаем разминирование.
– Ни пуха, ни пера, – отзывается Белкин, – вы осторожней там, ребята.
– К черту, – одновременно говорим мы с сапером.
Тот склонился над зарядом, а я, отмахиваясь от гнуса, смотрю на его осторожное шевеление.
– Красный… желтый… зелёный… – пинцетом перебирает провода Поспешаев, – а ещё белый и черный.
Замер, размышляя – какой провод резать.
– Мне зелёный больше нравится, – предлагаю я, – режь его. Или, может, сразу сливать начнём?
Тот что-то пробурчал под нос и обтер пот на лице.
– Ты меня не торопи, – тихо бормочет он, – тут надо осторожно и вдумчиво, а то, как в присказке – пух-х-х! И мы уже с Господом беседуем.
И развёл руками, изображая взрыв.
– Типун тебе на язык, – отвечаю, – твоё бормотание и так на заупокойную похоже. Лучше бы ты в семинарию пошел. Тоже к Богу близко.
Тот убирает руки от проводов и смеётся.
– Не смеши, блин. Я тут и так сосредоточиться не могу из-за этой летающей заразы.
– Извини, это у меня от стресса. И чем так воняет?
Переглянулись. Затем посмотрели на труп.
– Нет, не может он так быстро, того…
– Скорей всего ветром навевает.
Прихлопнув на щеке слепня, сапер говорит:
– С проводами полный песец. Ничего не разобрать. Ладно, будем резать бутылку. Надеюсь, там нет датчиков давления.
Поворачиваем террориста боком, так чтоб бутылки оказались над краем тележки. Сапер сходил к бочке, зачерпнул воды и подставил ведро под край, затем приподнял одну из полторашек и сделал маленький надрез. Тихо пшикнуло. На миг замерли.
– Пока живы, – бормочу я, глядя, как сапер осторожно начинает расширять разрез.
– Густая, зараза. Не вытекает… о, пошла.
Я, вытянув шею, смотрел, как желтовато-красная масса огромной каплей вытянулась и медленно потекла в ведро.
– На вид действительно похоже на сироп или мед.
Сапер кончиком ножа поддевает немного состава и нюхает.
– Пахнет ванилью и чем-то кислым. Скорей всего ароматизатор и добавлен для досмотра. Чтоб понюхали и убедились, что сироп.
– А ты языком попробуй, – шутливо советую я, – может, на вкус тоже, на мед похоже.
– Этим пусть другие занимаются, – бормочет он и делает надрез на следующей бутылке.
– А в воде она растворяется?
– Должна, – пыхтит сапер, направляя тягучую струю в ведро, – если спецдобавок нет. Потом подъедут и уберут эту гадость.
Потекла жидкость из последней бутылки. Сапер слабо улыбнулся:
– Ну вот, нет никаких датчиков.
– А я говорил.
– Да, но в этом деле лучше семь раз перебдеть.
Мы вместе смотрим под кару, где в ведре, вытеснив воду, образовался темный кисель.
– Так, я счас ведерко в сторону отнесу, а потом займёмся вторым зарядом.
Поспешаев не поленился отнести ведро на сотню метров в сторону леса. Вернулся ко мне.
– Ты только рук пока из-под ленты не вынимай, – предупреждает меня он, – мало ли что. У нас ещё один заряд. Вдруг они на самом деле имеют связь.