Я почти чувствовал ярость, исходившую от Роберта. Холодно поклонившись, он произнес краткое «милорд» и удалился.
Герцог обернулся к младшему сыну:
– Гилфорд, найди себе место у камина и оставайся там. Когда прибудут их светлости герцоги Саффолк, окажи им подобающие услуги. И могу я просить тебя проявлять несколько большую умеренность в употреблении вина?
Гилфорд потупился. Печально вздохнув, герцог перевел взгляд своих черных глаз на меня:
– Оруженосец Прескотт, встань. Я довольно давно не видел тебя. Как прошла поездка?
Мне пришлось изогнуть шею, чтобы посмотреть герцогу в лицо. Большую часть моей жизни он находился при дворе, слишком занятый на королевской службе, поэтому до сих пор я сталкивался с ним лишь несколько раз – и был поражен его величием. Его природную стройность помогала сохранять многолетняя военная дисциплина; парчовая накидка до колен и скроенный по фигуре дублет подчеркивали высокий рост. Толстая золотая цепь, свисавшая с плеч, свидетельствовала о богатстве и успехе. Все в нем говорило о почти безграничном могуществе. Мало кому приходило в голову задуматься над тем, что его глубоко посаженные глаза таят следы бессонницы, а тщательно ухоженная бородка скрывает скорбные морщины.
Вспомнив слова мастера Шелтона о цене большой власти, я осторожно произнес:
– Поездка прошла благополучно, милорд. Благодарю вас за дарованную мне возможность нести свою службу.
Нортумберленд тем временем рассеянно оглядывал зал и, казалось, слушал меня вполуха.
– Право, не меня тебе следует благодарить за оказанную честь, – ответил он. – Не я вызвал тебя ко двору. Миледи, моя супруга, сочла это полезным, хотя я не уверен, заслуживает ли Роберт роскоши иметь личного слугу.
Он вздохнул и вновь повернулся ко мне:
– Напомни, сколько тебе лет?
– Полагаю, двадцать, милорд. Точнее, двадцать лет я прожил в вашем доме.
– Действительно. – Его губы тронула едва заметная холодная улыбка. – Возможно, именно поэтому моя супруга так настаивала на твоем приезде. Теперь ты взрослый мужчина, и тебе пора проявить себя на службе нашему дому.
Он кивнул вслед Роберту и добавил:
– Ступай же. Оставайся с моим сыном и выполняй его указания. Настали опасные времена. Мы не забываем в своей щедрости тех, кто верен нам.
Я снова низко поклонился и, уходя, услышал, как герцог пробормотал:
– Но также мы не забываем и предательства.
Говоря это, он уже не смотрел на меня. Развернувшись, герцог вошел в зал, и с его появлением воцарилась тишина.
В полном смятении я последовал за Робертом. Мастер Шелтон тоже говорил, что Дадли вознаграждают за преданную службу. Тогда я был уверен, что мне уготовано место его преемника. Теперь же я не мог избавиться от мысли, что оказался в каком-то змеином логове, где каждое неверное движение приведет меня к гибели. Чем дольше я об этом размышлял, тем сильнее занимал меня вопрос об истинных причинах моего пребывания при дворе. В отличие от герцога леди Дадли была частью моего детства, хотя я по мере возможностей старался не появляться пред ее надменным взором. В тех редких случаях, когда герцогиня вообще замечала найденыша, она неизменно выказывала презрение и никогда не мешала сыновьям мучить меня. Я всегда подозревал, что леди Дадли не слишком охотно позволяет мистрис Элис меня воспитывать, – только затем, чтобы люди не болтали, будто герцогиня позволила брошенному ребенку погибнуть в своих владениях. Почему же тогда она приказала мне прибыть ко двору и служить ее сыну в столь испытующие для семьи Дадли времена?
Я был так погружен в свои мысли, что на время забыл о происходящем. Мои раздумья бесцеремонно прервала неизвестно откуда взявшаяся посреди коридора рука, схватившая меня за горло и втащившая в какую-то зловонную комнатенку. Дыра, заляпанная испражнениями, и тошнотворный запах весьма недвусмысленно говорили о предназначении этого помещения. Прижавшись к стене, я лихорадочно зашарил под одеждой, пытаясь нащупать припрятанный кинжал и при этом не испачкаться.
– Отрублю тебе руку прежде, чем успеешь обнажить свой жалкий обломок.
Я поднял глаза навстречу шагнувшей ко мне тени. В тесной комнате лорд Роберт казался настоящим великаном.
– Ну же? – угрожающе произнес он. – Что сказал тебе мой отец?
– Он сказал следовать за вами и исполнять ваши повеления, – ответил я, стараясь сохранить спокойный тон.
Он приблизился еще на шаг:
– И?..
– И это все.
Роберт придвинулся так близко, что я чуть не задохнулся от аромата мускуса, исходившего от его одежды.
– Лучше скажи мне правду. А не скажешь – моли Бога, чтобы я сам ее не узнал. – Он испытующе смотрел на меня. – Он упоминал Елизавету?
– Нет, – быстро произнес я, лишь мгновение спустя поняв, о ком идет речь.
– Не знаю, с чего бы матери вздумалось возиться с тобой? – фыркнул Роберт. – На что вообще годен такой деревенский дурень? Разве только чистить мне сапоги.
Он отступил. Раздался стук кремня о кресало, и лицо лорда Роберта озарилось вспышкой. Он поставил зажженную свечу на пол:
– Вот что я тебе скажу, пока ты не научился лгать. – Он смотрел на меня поверх пляшущего пламени. – Так отец ничего не говорил о ней?
Я вспомнил все услышанное при въезде в Лондон, но, повинуясь внутреннему голосу, решил изобразить полное неведение.
– Если бы он что-то такое сказал, я не скрыл бы от вас, – опустив глаза, пробормотал я.
Он грубо расхохотался:
– Нет, ну каков скромник! А я и забыл, как ловко ты умел исчезать на заднем дворе и сидеть там тише воды ниже травы. Понимаю, почему матушка так настаивала на твоем приезде. Ты ведь и вправду тот, кого нет.
Его смех оборвался внезапно, как и начался.
– Да, – выдохнул Роберт, словно обращаясь к самому себе. – Оруженосец, которого нет. Великолепно.
Я стоял не двигаясь. Мне не нравилось выражение его лица – оно ясно говорило о зреющем в его голове злом умысле. Он развернулся на каблуках:
– Скажи-ка, а если бы я предложил тебе сегодня вечером выполнить для меня одно поручение? Наградой будет целое состояние.
Зловонный воздух, словно петлей, сдавливал мое горло.
– Так что же? – Роберт улыбался, слегка обнажая ряд безупречных зубов. – Неужели нечего сказать? Это тебе-то, такому проныре? Я предлагаю дело, которое изменит всю твою жизнь, даст тебе возможность покинуть службу и стать свободным человеком. Ты ведь об этом только и мечтаешь. Ты ведь не хочешь всю жизнь оставаться никем? Ты же у нас умненький найденыш. А что, ты наверняка и грамоте обучен – времени не терял с тем монахом, что нанял для тебя Шелтон. Держу пари, старый развратник, пока растлевал тебя, мог заодно и латынь втолковать. Ну, так я прав? Ты можешь читать и писать?
Я поднял на него взгляд и кивнул.
Его улыбка стала злорадной.
– Конечно, так я и думал. Я всегда знал, что ты не такой дурачок, каким хотел казаться. – Он заговорщицки понизил голос. – И мне известно, что наша гордячка Бесс будет сегодня здесь, хотя милорд, мой отец, и прикидывается, будто ничего не знает.
Я с трудом справился с нахлынувшим волнением. Значит, это правда. Елизавета Тюдор здесь, в Лондоне. И я был свидетелем ее въезда в столицу.
Роберт помрачнел. Затем заговорил, и в его голосе зазвучала неприкрытая ярость, словно я исчез и ему не было нужды подбирать слова:
– Отец обещал мне, что, когда настанет час, я не буду забыт. Он говорил, нет никого достойнее меня. Но теперь он как будто решил все почести отвалить Гилфорду, а меня заставить делать грязную работу. Господи боже, ведь я выполнял все его приказы; я даже женился на этой вялой овце Эми Робсарт. Ведь это он счел, что так будет лучше. Чего еще он от меня хочет? Когда же настанет мой черед получить заслуженное?
Прежде мне не приходилось слышать, чтобы отпрыски Дадли выражали недовольство своим отцом. Так заведено у знати: отцы отправляют сыновей служить на высоких должностях и помогать семье. У братьев нет иной судьбы, кроме как следовать указаниям герцога, но в награду за послушание они разделят впоследствии его состояние. Насколько я знал, жаловаться Роберту было не на что. Он ни дня своей жизни не голодал и ни разу не испытывал нужды – и, скорее всего, никогда не испытает. Едва ли он заслуживал моего сочувствия, однако в этот момент я ясно увидел, насколько он беспомощен. Подобно всем сыновьям, пытающимся разорвать путы, наложенные их отцами.
– Довольно! – Он ударил кулаком по ладони. – Настало время показать себя. А ты – ты, червь, мне поможешь.
Он рывком приблизился ко мне:
– Или хочешь отправиться назад на конюшню и прозябать там остаток жалких дней?
Я молчал. Конечно, я предпочитал конюшню, где жизнь моя была бы предсказуема, но вместо того, чтобы сказать об этом вслух, я посмотрел ему в глаза и произнес:
– Быть может, милорд соблаговолит поведать мне суть поручения?
– Быть может, милорд соблаговолит поведать мне суть поручения?
Мой вопрос привел его в чувство. Он оглянулся через плечо и снова обернулся ко мне, беспокойно кусая нижнюю губу в приступе сомнения, затем угрожающе прошипел:
– Если подведешь меня или станешь замышлять недоброе, клянусь, во всей Англии не сыщется места, где ты мог бы укрыться от моего гнева. Ты понял? Я найду тебя, Прескотт, и прикончу голыми руками, не сомневайся.
Я не ответил. Таких угроз вполне можно было ожидать. Ему необходимо было запугать меня, удостовериться, что я боюсь его и потому не предам. Становилось все любопытнее: чего же он так отчаянно добивается?
– Очень хорошо, – сказал он. – Для начала ты должен иметь в виду: она способна выкинуть что-нибудь, когда меньше всего этого ожидаешь. Я знал ее еще девчонкой. И скажу тебе, ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем преподносить сюрпризы. Замешательство окружающих приводит ее в восторг.
Теперь он подбирал слова с осторожностью, и я чувствовал, что у произносимых им фраз имеется двойное дно. Похоже, дело не в простой браваде сына перед властным отцом.
– Взять хоть ее сегодняшнее прибытие в Лондон, – продолжал Роберт. – Прокралась в город незаметно, никого не предупредив. Лишь по приезде в свою усадьбу отправила во дворец посланника, испрашивая дозволения навестить брата, как сделала ее сестра, леди Мария, несколько месяцев назад.
Он отрывисто рассмеялся:
– Она у входа в западню. Не приведи господь, Елизавета сдастся на нашу милость или ее обскачет папистская сестрица. Но нет, ей все сойдет с рук, если я хоть что-то понимаю. Она прекрасно знает, что ей не посмеют отказать в приеме. Как она и рассчитывала, слухи о ее прибытии заполонили Лондон. Она дает нам понять, что ни один Дадли не может тягаться с ней в могуществе.
По его словам выходило, что визит Елизаветы в столицу – тщательно продуманный ход, она появилась в Лондоне, привлеченная известиями о болезни и надвигающейся кончине своего брата. Я снова почувствовал непреодолимое желание не связываться с этим поручением. Зачем искать неприятностей на свою голову? Как бы ни заманчиво звучали посулы Роберта, в этот самый момент обещанная им свобода казалась мне весьма сомнительной.
Я попытался справиться с дыханием:
– Но выслушает ли она меня? Прежде ей не доводилось меня видеть.
– Выслушает, поскольку ты явишься от меня, а я ее друг, никогда не дававший повода сомневаться. Я не мой отец. И я не обману ее доверия.
Он пошарил в перчатке, извлек оттуда перстень и бросил его мне:
– Передай ей это. Она поймет. Но сделай все незаметно, я не хочу, чтобы эта сплетница, ее няня мистрис Эшли, знала о моих делах. Скажи, что меня задержали, но я вскоре пришлю ей весточку нашим обычным способом, и мы сможем увидеться наедине. Скажи, что я намерен получить обещанное.
Он грозно придвинулся ко мне:
– И не выпускай ее из виду, даже если она отошлет тебя прочь. Мне понадобится полный отчет о ее действиях с той минуты, когда она вступит во дворец, до той минуты, когда его покинет.
Роберт отцепил от пояса кошелек и швырнул его на пол рядом с оплывшей свечой:
– Если преуспеешь, получишь больше. Как знать? Ты можешь стать богатым человеком, Прескотт. Под лежачий камень вода не течет – все в твоих руках. Когда справишься с заданием, развлекайся как хочешь. Елизавета всегда ложится рано. Найди себе какую-нибудь бабенку. Напейся. Ешь, пока не лопнешь. Но никому ни слова. Ровно в девять утра явишься ко мне.
Он отпер дверь. Как только его шаги смолкли, я подхватил кошелек и выскочил из уборной. Уже в коридоре, судорожно глотая воздух, дрожащими пальцами я развязал тесемки. Там было гораздо больше, чем я мог вообразить. Еще несколько таких кошельков, и я смогу, если понадобится, оплатить дорогу в Новый Свет.
И всего-то нужно было доставить по назначению перстень лорда Роберта.
Глава 5
По нескольким коридорам я вышел наружу. Отблеск факелов, закрепленных на стенах, падал на зарешеченные окна дворцовых башен, и они становились похожи на тускло светящиеся глаза. В небе плыла почти полная луна, обволакивая сад бледным сиянием. Заросли ивы и островки ароматных трав скрывала тисовая изгородь высотой по пояс: она вела вдоль тропинки к поросшим лишайником ступеням уединенного причала. Стоявший там железный светильник бросал огненные блики на поверхность воды. Вокруг никого не было.
До меня доносился плеск воды. Можно было бы наслаждаться неожиданной тишиной и благоуханием ночи, если бы меня не мучил вопрос: что же делать дальше? Я не знал времени прибытия принцессы и, конечно, не мог запросто предстать перед ней и попросить меня выслушать. Ни один стражник, если он не зря ест свой хлеб, не станет связываться с сомнительным незнакомцем, даже со знаком на рукаве. Знак легко украсть, а перстень показывать мне не разрешалось. Иных же доказательств собственной благонадежности у меня не было.
Оставалось лишь положиться на случай. Я отступил в тень и прислушался к плеску воды. Через некоторое время звук стал более отчетливым и ритмичным. Показалась крытая балдахином барка. Стражники построились. Откуда-то из сада внезапно появилась опрятная фигура: мое сердце замерло, когда я узнал мастера Сесила. За его спиной возник еще один человек, одетый в черное. Я ощущал покалывание в затылке. Сколько еще народу рыскает там в тени?
Барку охраняли. Низко пригнувшись, чтобы остаться незамеченным за изгородью, я медленно двигался в сторону причала, и каждый осторожный шаг громом отдавал в ушах. Так я почти достиг кромки воды. Три фигуры в плащах спустились с барки и поднялись по ступеням на причал. Елизавета шла впереди, ведя на цепочке серебристую гончую. Узкая рука откинула капюшон, и я увидел огненные локоны в обрамлении серебряного филигранного убора и худое лицо.
Сесил и незнакомец в черном поклонились. Я подкрался поближе, надежно укрытый тенью изгороди. Теперь я был на расстоянии броска камня от всей компании и мог хорошо слышать их голоса, звучавшие еще отчетливее в ночной тишине. Первым заговорил Сесил, с тревогой и настойчивостью в голосе:
– Ваше высочество, я вынужден умолять вас изменить свое решение. Двор небезопасен в нынешней ситуации.
– И я говорила в точности то же самое, – вмешался нагловатый голос, принадлежавший дородной даме, которая сопровождала принцессу.
Должно быть, это та самая женщина, которую упоминал Роберт, – мистрис Эшли. За ее спиной стояла еще одна, чуть более высокая, фигура, закутанная в плащ из рыжеватого бархата, – пока она хранила молчание.
– Я говорила ее высочеству не далее как час назад, – продолжала дама. – Но разве ей есть дело до моих тревог? Конечно нет. В конце концов, кто я такая – всего лишь вырастившая ее женщина!
Голос принцессы выдал раздражение.
– Эш Кэт, прекрати говорить обо мне так, будто меня здесь нет.
Она пристально посмотрела на свою няню, и, к моему изумлению, та ответила ей таким же взглядом. Елизавета обернулась к Сесилу:
– Я уже сказала мистрис Эшли, что вы оба слишком тревожитесь. Этот двор никогда не был для меня совершенно безопасен, тем не менее – взгляните – я все еще жива и могу бродить по этим залам.
– Разумеется, – ответил Сесил. – Никто не сомневается в вашей способности к выживанию, миледи. Но лучше бы вы посоветовались со мной, прежде чем покинуть Хэтфилд. Прибыв в Лондон так, как сегодня, вы рискуете вызвать недовольство его светлости герцога.
Ее ответ прозвучал довольно резко:
– Не понимаю, в чем дело. Чем я отличаюсь от своей сестры Марии, которой было дозволено навестить нашего брата? Ее он принял со всей любезностью. – Она дернула плащ. – А теперь, если вы закончили, я отправляюсь в тронный зал. Эдуард будет ждать меня.
Я пробирался за изгородью вслед за ними, опасаясь, что стоит наступить на какую-нибудь ветку – и хруст тут же выдаст меня с головой. К счастью, благодаря мягким кожаным подошвам я двигался по траве почти бесшумно. Только что я подслушал разговор, явно не предназначенный для моих ушей, выполняя поручение, которое с каждой минутой все больше напоминало какую-то хитрую уловку. Роберт мог уверять, что никогда не обманет доверие принцессы, однако Сесил полагал, что герцог на это вполне способен. А что, если послание моего господина и перстень таят в себе еще больше неприятностей, чем я могу представить?
– Ваше высочество, прошу вас.
Сесил семенил за ней, с трудом поспевая: при всей хрупкости телосложения, принцесса шла размашистым, мужским шагом.
– Я умоляю вас: если бы вы только могли понять, какому риску подвергаете себя! Вы не отвергли бы предложение герцога разместиться в дворцовых покоях!
Значит, Роберт был прав: герцог знал о ее прибытии. И он предлагал ей остановиться в Уайтхолле. Зачем же он обманывал собственного сына?
Она остановилась: