Тара подтолкнула сестру, хотя ей хотелось врезать посильнее, затем снова посмотрела на Форда. Судя по удовлетворенному выражению его лица, он был доволен своим катером, и Тара вспомнила, как с таким же выражением лица он лежал на ней после интимной близости.
Она снова предательски застонала и закусила губу, чтобы взять себя в руки. Чтобы занять себя чем‑то, она принялась крепить швартовы, но пальцы не слушались ее.
— Черт!
В поле ее зрения появились две руки, больших и умелых. Эти руки не стали выполнять за нее работу, а лишь направили ее в нужное русло, и узел завязался сам собой.
— Ну вот как‑то так, — сказал Форд.
— Я бы и сама справилась.
— Она у нас все умеет делать сама, — сказала ему Хлоя, брызжа иронией.
Тара выпрямилась и бросила на сестру гневный взгляд, та в ответ лишь усмехнулась.
— Пойдем, Мэд, — сказала Хлоя. — Сдается мне, Таре нужно побыть какое‑то время одной. — И ее легкая изящная фигурка направилась к гостинице, Мэдди пошла следом.
Они снова оставили ее наедине с Фордом.
Тара с трудом сдержала улыбку и стрельнула глазками на Форда, не решаясь посмотреть ему прямо в глаза, потому что знала, что размякнет. Закончив с узлом, она ступила на причал.
Форд протянул ей руку, чтобы помочь, и не отпустил, даже когда она попыталась освободиться.
Тяжело вздохнув, она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза. И, как и следовало ожидать, увидев его двухдневную щетину, смешливые морщинки вокруг чарующих глаз и непреодолимо очаровательную улыбку, она растаяла словно кусок масла на горке блинов.
— Что? — спросил он.
Она молча смотрела на его крупные и влажные формы и качала головой.
— И почему ты не полысел со временем? Или не потолстел? — Ее действительно задевало то, что в свои тридцать четыре он выглядел еще лучше, чем в семнадцать. — Мог хотя бы рыгать на людях или чесать себе где не следует.
Он изогнул бровь.
— Хочешь, чтобы я задницу на людях чесал?
— Да, — сказала она. — Можешь еще сморкаться в публичных местах.
Он улыбнулся мягкой, но уверенной улыбкой.
— Что?
— Мне кажется, или ты меня клеишь?
И как он догадался?
— Слушай, у меня и без этого проблем хватает, и проблем куда более серьезных, чем попытка возобновить отношения с тобой сейчас, когда мы живем в одном городе.
Секунду Форд смотрел на нее, затем одним шагом сократил расстояние между ними, прижав ее спиной к зданию.
— Я могу дать тебе пищу для размышлений, которые отвлекут тебя от любых других проблем, — сказал он шелковым голосом.
На этот счет она не сомневалась.
Чувствуя, что она сдается, он нагнулся и поцеловал ее в шею.
— Скажи только слово.
«Слово», — подумала она и поежилась.
Секс. Просто секс. И это будет великолепно, но этого будет недостаточно. Совершенно недостаточно.
— Нет, — сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле.
Если он и был разочарован, то никак не показал этого. Он ушел, оставив ее одну дрожать у стены от переполнявших ее эмоций.
Что ж, это уже не первый раз.
Когда он ушел, Тара нервно выдохнула и направилась в гостиницу. Она вошла в прохладное помещение и решила собраться с мыслями.
— Миссис Дэниелс, с вами все в порядке?
Тара повернулась к Карлосу Родригесу, парнишке из местного колледжа, которого они наняли на лето разнорабочим, чтобы было кому двигать мебель, красить стены и прибираться. Когда они увидели его в первый раз, то решили, что едва ли из него выйдет хороший работник, он был весь в пирсинге и безобразных штанах, ширинка которых свисала едва ли не до колен. Тем не менее из него вышел толк. В свои семнадцать он уже был ростом под метр восемьдесят.
Тара знала из его анкеты и разрешения на работу из колледжа, что он был неглупым малым, но ленивым и склонным впутываться во всякие неприятности. Впрочем, так часто случается с детьми, у которых нет объекта для подражания и которые вынуждены заниматься неквалифицированным трудом, чтобы прокормить себя, маленьких братьев и сестер и бабушку.
— Со мной все в порядке, — заверила его Тара.
— Я прополол газон и покрасил стены в прачечной.
— Отлично. Ты уже пообедал?
— Да.
Тара знала, что он врет.
— Я оставила тебе сандвич в холодильнике.
— Спасибо, но…
— Никаких «но». Ешь его.
Он отвернулся, чтобы она не видела его лица.
— Я возьму его домой.
Где он непременно отдаст его сестрам или бабушке.
— Ешь здесь, а я сделаю еще, чтобы ты взял домой.
Он посмотрел на нее, и заметно было, как он мечется между гордостью и голодом. Соблазн поесть победил, и он пошел на кухню.
Хлоя вошла в комнату из вестибюля. Она накинула легкий сарафан поверх бикини.
— Надеюсь, ты довольна собой? — сказала она Таре. — Ты снова повздорила с Мэдди. А еще говоришь, что не любишь конфронтацию.
— Не было никакой конфронтации.
— Шутишь? Ты сам ходячая конфронтация.
— Да о чем ты говоришь? Это ты вечно все начинаешь. Ты вообще ничего не умеешь держать при себе.
Хлоя раздраженно опустила руки на бедра.
— Потому что заметать все под ковер и держать внутри себя — это по твоей части. Нет уж, сестренка, я так не могу, но поскольку меня ты все равно никогда не поймешь, то мы просто вынуждены соглашаться друг с другом или не соглашаться.
— Отлично, — сказала Тара.
— Отлично. Еще я предлагаю не разговаривать какое‑то время — по крайней мере до тех пор, пока ты не научишься признавать свою неправоту.
— Я бы с радостью признала свою неправоту, если бы была не права.
Хлоя подняла руки вверх, затем повернулась к Кар‑лосу, который вышел из кухни, поедая сандвич.
— Эй, милашка, — сказала она, пуская в ход свое обычное очарование, как будто только что не пререкалась с Тарой. — Как дела?
Карлос улыбнулся ей.
Хлоя умела производить впечатление на мужчин.
— Я почти закончил на сегодня, если у вас нет для меня еще каких‑нибудь заданий.
— Да, — сказала Хлоя. — У меня найдется для тебя работенка. Может, ты скажешь моей сестре, что никому не нравятся самодовольные всезнайки?
Карлос не знал, на кого смотреть.
— Не надо ставить его между двух огней.
— Да ты просто боишься, что он встанет на мою сторону. — Хлоя повернулась к Карлосу спиной. — Я повышу тебя, если ты скажешь ей, что от того, что она держит все в себе, у нее появились морщины.
— На страничке в фейсбуке есть рецепт от этого, — сказал Карлос, засовывая в рот последний кусок сандвича.
«Ради Бога», — подумала Тара, сжав зубы.
— Она имеет в виду, что я…
— Напряжена, — в надежде подхватила Хлоя, смеясь. — А еще можешь сказать ей, что раздражает каждый раз натыкаться в душе на ее нижнее белье, которое она разбрасывает повсюду.
— Вообще‑то, — сказал Карлос, наконец‑то проявив интерес к разговору, — как раз это меня совершенно не напрягает. А в какой именно душевой?
Глава 5
Спустя несколько дней Форд поливал из шланга на небольшом заднем дворе «Любовного гнездышка» столы и стулья для посетителей. Музыка звучала совсем негромко, но как бы тихо он ни включал ее, его сосед Тэд, бывший владелец книжного магазина, всегда высовывался из окна и просил выключить ее совсем. Форд пытался представить себе, как выглядит дом этого парня изнутри. Ему казалось, что там повсюду кошки и комнатные растения.
Джекс, который пришел помочь, сидел на одном из свежевымытых столов и чатился по сотовому телефону — толку от него было не много.
— Тяжелая работенка? — спросил Форд с явным сарказмом.
Джекс не ответил.
— Эй, Джекс.
— Да, да, да… — Джекс даже не поднял темной головы от экрана, его пальцы порхали над клавиатурой. — У меня тут запарка, старик.
Форд прищурился. Когда‑то Джекс был модным юристом, одевался исключительно в дизайнерские костюмы и ездил на «порше», но те дни канули в Лету и теперь он носил потертые джинсы, вытянутые футболки, ездил на видавшем виде джипе и жил с самой ленивой собакой на свете. Днями он по большей части отсыпался, а ночами развлекался с Мэдди, и Форд еще никогда не видел его таким счастливым. Форд прочитал вслух то, что появилось на экране.
— Вот непослушная девчонка! А ты знаешь, что бывает с непослушными девчонками? — Форд вздохнул. — Да, работенка у тебя действительно тяжелая.
Джекс усмехнулся и отправил сообщение.
— Главное, что у нас все получается.
— Слушай, секс тебя когда‑нибудь доконает.
— А ты как‑нибудь попробуй.
— Что? Заниматься сексом каждый день? — спросил Форд.
— А ты как‑нибудь попробуй.
— Что? Заниматься сексом каждый день? — спросил Форд.
— Отношения попробуй, кретин. Сколько прошло с тех пор, как вы с этой, как ее… Ну та сноубордистка, с которой ты встречался прошлой зимой. Имена у них, слушай, как клички у котов.
— Бренди, — сказал Форд и улыбнулся своим воспоминаниям.
— Да, Бренди. — Джекс улыбнулся. — Она мне нравилась.
— Это потому, что она тебя обнимала каждый раз при встрече, а там было к чему поприжиматься.
— Она и человеком была милым, — сказал Джекс. — И чего вы расстались?
— Потому что ее мамаша регулярно спрашивала меня в эсэмэсках, когда я собираюсь жениться на ее дочурке.
— Так вот почему ты ушел в свободное плавание? А как насчет Кары? Ты ведь на ней почти женился.
— Ну, это было уже давно, она… — Она сходила с ума по славе. По его славе. В те далекие дни он всерьез занимался яхтенным спортом. — Не срослось, но ведь ты и так это знаешь.
— И все равно я ни разу не услышал от тебя весомой причины ходить бобылем, — сказал Джекс. — Ну если не считать странной неспособности принимать вещи такими, какие они есть.
— Да нет у меня никакой странной неспособности.
— Да как скажешь, старик.
— Я и говорю: нет.
— Нет? Тогда найди кого‑нибудь, с кем тебе будет хорошо.
— Как только, так сразу.
Джекс убрал телефон в карман и бросил на друга серьезный взгляд.
— Тебе ведь есть с чего начать?
Форд прекрасно понимал, что его жизнь, во всяком случае, на поверхности, казалась сказкой. У него было все, что нужно, а чего не было, он с легкостью мог достать. Вот в детстве все было наоборот. Именно поэтому, еще подростком, он на какое‑то время превратился в дерзкого и беспринципного эгоиста, который плевал на все и всех.
Хорошо еще, что Джекс и Сойер не такие. Они трое были лучшими друзьями, всегда держались вместе, словно банда, и всегда готовые прикрыть друг другу спины, а прикрывать было от чего. Они были одной семьей, да и до сих пор оставались.
И дело состояло даже не в том, что Форд не верил в отношения. Он верил. Мало того, на его долю выпало немало хорошего в этом смысле. Просто ему немного не повезло.
Но в том была исключительно его вина, о чем Джекс не забыл напомнить.
— А что насчет Тары? — спросил Джекс.
— В смысле?
— Давай спрошу по‑другому. Ты мне когда собираешься рассказать о ваших с ней отношениях?
— Каких отношениях?
Джекс недовольно покачал головой.
Ладно. Значит, они думают, что между ними что‑то есть. Что‑то большое. Форд не мог себе простить того, что сделал тем далеким летом. Он работал изо дня в день, жил на лодке, чтобы не быть обузой своей бабушке. Ему в те дни было одиноко и тоскливо. Джек‑са отец отправил в какой‑то идиотский лагерь, а Сойер, третий мушкетер, коротал время в местах не столь отдаленных за то, что «одолжил» классический «мустанг», который по нелепой случайности принадлежал шерифу.
Форду ничего не оставалось, как ковыряться в движке, но даже эта тяжелая и любимая работа не могла отвлечь его от мыслей. Ночи, которые он проводил на лодке, были тоскливыми и одинокими, пока в его жизни не появилась Тара.
Едва увидев взгляд ее рассерженных глаз цвета виски, Форд влюбился по уши.
Он смог растопить и ее сердце. Она стала мягче, и, в свою очередь, она много сделала для него, но вот он мягче не стал.
Это был бурный летний роман. И когда Тара появилась на его лодке вся в слезах и заявила, что беременна, он отреагировал совершенно иначе, чем она. Он сказал, что у них все может получиться, что они смогут создать семью, настоящую семью. Он сказал, что бросит школу и женится на ней.
Но у Тары были свои мысли на этот счет. Она знала, что должна отдать ребенка, что не сможет предложить ему ничего в жизни. Из них двоих только у нее хватило дальновидности и смелости признать очевидное. Она объяснила Форду, что не могут пойти на это, что ребенок заслуживает лучшего, чем они могут ему дать.
И она была права. Они все сделали правильно. Форд понимал это. Он все понимал, но потерять ребенка для него было тяжелым испытанием.
А потерять Тару было еще тяжелее.
Когда она снова объявилась в Лаки‑Харборе спустя семнадцать лет, эмоции, которые он было похоронил, снова всплыли на поверхность; впрочем, он воспринял это с легкостью. Он знал, что она приехала в город только для того, чтобы проинспектировать гостиницу, которую оставила им Фиби. Он решил, что она скоро уедет.
Однако шесть месяцев спустя она продолжала сыпать ему соль на раны, все время маяча перед глазами, и, судя по всему, никуда не собиралась уезжать. Он провел ладонью по лицу. Чтобы прийти в себя тогда, семнадцать лет назад, у него ушло очень много времени, но даже сейчас он чувствовал боль. Он считал, что поступил правильно, подписав бумаги и тем самым отказавшись от родительских прав на дочь. Поступил правильно как в отношении ребенка, так и в отношении Тары. И тем не менее раскаяние никогда не покидало его.
С тех пор он проживал свою жизнь так, чтобы ни о чем больше не жалеть. Он всегда легко расставался с вещами и людьми.
Он пожал плечами. Все шло как обычно, пока Тара снова не появилась на горизонте, и, судя по всему, исчезать из его жизни на этот раз она не спешила.
Она шла по жизни очень осторожно, всегда имея перед собой цель. Она была женщиной, которая знала, чего хочет и чего не хочет. И Форд знал, что как раз его она не хочет.
Он ее понимал — ведь для нее он был частью несчастливых воспоминаний. А еще он для нее был элементом риска, и это он тоже понимал. Но, несмотря на логику и здравый смысл, их по‑прежнему тянуло друг к другу с неимоверной силой.
— Ты выглядишь так, словно только что посмотрел фильм ужасов со своим участием, — сказал Джекс.
Форд ничего не ответил ему, лишь посмотрел на калитку, которую только что кто‑то открыл.
Это был Карлос. Парнишка частенько приходил в поисках работенки и это несмотря на то что уже работал в гостинице, подрабатывал в кафетерии, ходил в школу и управлялся с хозяйством бабушки.
Эта ситуация была Форду очень знакома.
— Привет. Хочешь подработать?
— Нет, я в порядке, — сказал Карлос. — Сегодня я в гостинице. Мэдди послала меня в город, чтобы я купил кое‑чего. Она просила меня зайти к вам и сказать, что сегодня та самая ночь.
Форд кивнул.
— Скажи ей: может считать, что все уже сделано.
— Что именно сделано? — спросил Джекс.
— Пришло оборудование для гостиницы, — сказал ему Форд. — Мэдди попросила собрать их кухню сегодня. Это должен был быть сюрприз для Тары.
Джекс повел бровью:
— Неужели? — Его тон не оставлял сомнений в том, что он все понимает.
— А то ты не знаешь, что сама Мэдди с этим не справится, а Хлоя будет только путаться под ногами и раздражать Тару. Так что Мэдди попросила меня, ничего такого.
— Просто интересно, что ты помогаешь женщине, на которую, как ты сам говоришь, у тебя нет никаких планов, — сказал Джекс голосом бывалого адвоката.
Форд никогда не говорил, что у него нет планов на Тару, и Джекс это прекрасно знает, он просто отказался говорить об этом.
— Мэдди попросила напомнить, что это сюрприз. — Карлос скорчил гримасу, переступая с ноги на ногу, — видно, ему было не по себе. — Она сказала, чтобы я упомянул это дважды, поскольку вы не всегда все правильно понимаете.
Джекс усмехнулся, переполненный гордостью.
— Вот это моя женщина.
— А еще она сказала, чтобы вы держались подальше от этого, — сказал Карлос Джексу извиняющимся голосом. — Она сказала… Вот дьявол! — Парнишка достал из кармана листок бумаги и прочитал: — «Чтобы вы не лезли к Форду, чтобы оставили его в покое или можете забыть о сегодняшней ночи». — Карлос аккуратно сложил бумажку и положил в карман, не поднимая на них глаз.
— Да, это твоя женщина, — сухо сказал Форд.
— А ну дай гляну. — Джекс забрал записку из рук Карлоса, развернул и внимательно прочитал. — Вот черт, она действительно это написала. — Он протянул записку обратно.
— Так в гостинице никого не будет? — спросил Форд парнишку.
Карлос кивнул.
— Мэдди сказала, что у нее планы с Джексом, если, конечно, он все не испортит. Хлоя сегодня преподает йогу в фитнес‑центре, а Тары не будет.
— Не будет, — сказал Форд. — А где она будет?
Карлос, поколебавшись, снова достал записку, внимательно перечитал, но, судя по всему, ничего об этом там не было.
Форд задумался. Возможно, она будет в кафетерии, где подрабатывала помощником управляющего. Или отправится по магазинам, чтобы накупить себе дорогой и чертовски стильной одежды. Или она станет обдумывать, как сильнее задеть его. Впрочем, нет. Это уже в прошлом.
— У нее свидание, — сказал наконец Карлос.
— Свидание? — Джекс явно удивился. — У Тары?