Маша оглянулась и увидела направляющегося к ней кузнеца. Тот мимоходом взглянул на наваленное в телеге старое оружие и кивком показал молотобойцу на деревянный сарайчик. Жан, перехватив этот кивок, соскочил с передка телеги и, взяв лошадь под уздцы, повел ее к указанному месту. Туда же побежал и державшийся в тени Орт.
Кром подошел к Маше и карлику и, не отвечая на любезные повизгивания последнего, обратился к девушке:
– Госпожа, ты сама оружие отбирать будешь?
– Нет, – секунду поразмыслив, ответила Машенька. – Все сделает Жан. Только вот что, за боевые комплекты он рассчитается полностью, а в счет сданного лома выдай ему арбалеты и сколько сможешь болтов. Посчитаете, сколько чего получится.
Кром молча кивнул и направился к своему сарайчику. Следом за ним припустился Эго, на ходу что-то втолковывая кузнецу вполголоса, а Машенька направилась к своему коню. Через минуту, порывшись в седельной сумке, она крикнула:
– Пожир, будь любезен… – Когда тот подбежал, она коротко объяснила ему суть своего договора с кузнецом и передала необходимую для расчетов сумму. Жан вернулся к ребятам, разгружавшим телегу, а Машенька вскочила на коня и направилась в деревню.
Подъехав к центральной площади, она с удивлением обнаружила, что пробыла в кузнице довольно много времени. Ее гвардия, расположившись на площади, оккупировала маленький местный кабачок и использовала имеющуюся там кухоньку для приготовления обеда. Заправлял всем Сяма, и по довольной физиономии хозяина кабачка Машенька поняла, что ее требование о неприкосновенности гражданского населения выполняется беспрекословно.
Гвардейцы в ожидании обеда расположились вокруг врытого на улице стола, неторопливо и совершенно спокойно обсуждая проблему своего обезоруживания. Увидев подъезжающую баронессу, они оживились. Из-за стола выскочил Стоп и, подбежав к Маше, придержал ее коня за узду, пока она соскакивала на землю. Затем Мария направилась к столу, а Стоп повел ее лошадь к общей коновязи.
Буквально через несколько минут двое гвардейцев под руководством Сямы подали обед. Скатерти на столе, естественно, не было, разнокалиберные миски, видимо, были взяты напрокат у кабатчика, так же как и кувшины, в которых подали вино, а столовые приборы некоторым гвардейцам заменяли самодельные деревянные ложки и оставленные при конфискации оружия охотничьи ножи. Но все это не мешало обедавшим вместе со своим командиром людям пребывать в прекрасном настроении и с оптимизмом смотреть в будущее. Вот только у самого их командира после разговора с кузнецом на душе царило уныние. По всей видимости, разыскиваемые ею меч и кинжал в герцогстве отсутствовали, иначе специалист о них слышал бы.
А конец обеда был взорван возвращением Жана с его помощниками. Вид телеги, доверху нагруженной новым военным снаряжением, начисто лишил ребят аппетита, все тут же бросились к приехавшим. Пожир сразу, прямо с подводы, принялся раздавать новое вооружение гвардейцам Ее колдовской силы, баронессы Марии Д'Арк.
Здоровенные мужики словно малые дети радовались новым, матово светившимся кольчугам, довольно примеряли странные, похожие на половинки яйца, шлемы, придирчиво проверяли, хорошо ли выходят из ножен мечи и какова их заточка, прикидывали на ладонях метательные ножи. Они с трудом верили, что все это богатство выдается им бесплатно. И все они бросали взгляды, полные обожания и преданности, на свою юную предводительницу.
А та с удивлением разглядывала маленький, яркий шарабанчик, запряженный двумя мохноногими пони, который выкатился на площадь из-за угла крайнего дома. Эта миниатюрная повозка лихо подкатила к столу, покинутому обедавшими гвардейцами, и из нее выскочил лучащийся довольством Эго Шарц. Повертев головой, Эго устремился к Марии, и та мысленно чертыхнулась.
– Моя прекрасная госпожа, – с ходу в карьер заверещал карлик. – Что ты кушаешь?… – Он ткнул палец в первую лопавшуюся миску и облизал его. – Что ты пьешь?… – Он сунулся в почти полный кувшин и, отхлебнув приличный глоток, скорчил кислую физиономию.
– Разве можно такой изысканной, такой утонченной девушке питаться столь грубыми продуктами!… Это ни на что не похоже!… Кто ваш повар, его надо немедленно уволить!… – Возмущаясь таким образом, карлик вооружился здоровенной ложкой и принялся уплетать мясо с тушеными овощами прямо из котла, прикусывая от здоровенной краюхи и запивая все это из облюбованного им кувшина. Так что последние его слова Маша понимала уже с большим трудом – они тонули в шамканье, хрюканье, чмоканье и чавканье, которые издавал насыщавшийся малыш.
Баронесса поднялась из-за стола и, бросив презрительно:
– Не буду тебе мешать… – направилась к своим гвардейцам. Поймав Сяму, она что-то тихо ему приказала, а сама отошла к коновязи и, отвязав жеребца, вскочила в седло.
Через минуту гвардейцы, споро надев свои доспехи и разместив оружие, уже садились на коней. Карлик, увидев, что отряд готов выступить, лихорадочно запихивал себе рот остатки мяса со столов, а Машенька, искоса наблюдая за ним, дивилась, как это столько пищи может поместиться в столь тщедушном теле.
Но вот отряд во главе с Сямой двинулся к околице деревни. Гвардейцы ехали шагом, колонной по двое и, проходя мимо своего командира, подтягивались, стараясь всем своим видом показать, что они достойны ее заботы, что они не подведут. Маша пропустила мимо себя всех. Позади на загруженной харчами и прочим скарбом телеге ехал Жан. К задку телеги была привязана его верховая лошадь.
«Да… – подумала Машенька. – Как быстро моя гвардия стала обрастать имуществом». Она усмехнулась своим мыслям и, пришпорив жеребца, поскакала в голову колонны на свое законное место.
Отряд выходил из по-прежнему безлюдной деревни, только довольный кабатчик глядел вслед всадникам, приставив ладонь ко лбу козырьком. Впереди на своем гнедом жеребце ехала Маша, плотно укутавшись плащом. Рядом, отстав на голову лошади, покачивался в седле Сяма, позади мерным шагом двигалась колонна из шестнадцати всадников и грохотала по накатанной колее телега. Они отошли от деревни на полкилометра, когда оттуда вынесся шарабан Эго Шарца. Подхлестываемые пони быстро догоняли отряд. Воспользовавшись тем, что края дороги, петлявшей по полю не имели ни кюветов, ни ограждающих кустов, карлик промчался в голову колонны и скоро оказался рядом с Машенькой. Ее рослый жеребец скосил свой лиловый глаз на появившихся маленьких лошадок, но повел себя по-джентльменски, слегка сдвинувшись к центру дороги и освободив местечко для соседок.
– Моя прекрасная госпожа, – тоном старинного знакомого завопил карлик. – Ты уже уволила своего повара? То, что я только что попробовал, совершенно невозможно есть! Я очень боюсь, что у меня в дороге случится расстройство желудка. А вино!… Кто его закупал?… Небось этот твой… кап… кап… тьфу, Жан! Я тебе уже говорил, что этот твой… Жан совершенно не приспособлен для коммерческой деятельности. Когда мы прибудем в столицу, я смогу порекомендовать прекрасной госпоже отличного повара и классного канпертапуса…
– Каптенармуса… – чисто рефлекторно поправила его Машенька.
– Именно это я и говорю. У меня есть племянник – удивительно коммерческий мальчик… Просто из ничего денежку делает! Он поставит твое хозяйство, моя прекрасная госпожа, на поразительную высоту…
– Ты, коммерсант, с Кромом-то свои дела уладил? – перебила его Маша. – Что-то ты ничего от него не увозишь…
– Я подумал и решил, что его товар мне не подходит!… – нагло заявил Эго. – Ну что действительно за изделия он мне может предложить… Я только опозорюсь, если выставлю его поделки рядом с тем, что получаю из…
– Значит, он вернул тебе задаток? – снова перебила его Маша.
– Конечно! Но я еще слуплю с него упущенную выгоду. Герцогский суд суров, но справедлив. И Эго Шарц знает, как открывается дверь в этот суд. Этот молодчик узнает, что такое правосудие, когда Эго Шарц шепнет пару слов герцогу…
– Так ты вхож к самому герцогу?!
– Госпожа!… – взвизгнул карлик. – Как можно задавать такой вопрос?! Неужели по мне не видно, что я свой человек при дворе его высочества?!
– Гм… Действительно?… – Машенька еще раз внимательно оглядела пестрого карлика. – Тогда скажи мне, почему герцог не объявит себя королем? Такая большая страна вполне достойна быть королевством…
Шарц слегка скривился, эта тема была для него явно неинтересной.
– Конечно, если ты не в курсе, я не буду настаивать, – пожала Маша плечами, провоцируя карлика. И тот попался.
– Я не в курсе?! Госпожа, да я в курсе самых сокровенных тайн двора. Как говорят в Танглике, «у каждого в сундуке свой мертвец». Так вот я знаю всех мертвецов его высочества поименно…
– Ну?… Я слушаю тебя… – подбодрила карлика Маша.
– Конечно, любой герцог хочет стать королем, и наш достопочтенный Вудлок не исключение. Да и королевская корона ждет своего часа в сокровищнице. Только дело том, что за последние четыреста лет наши герцоги дважды короновались и оба раза были королями не более часа.
– Я не в курсе?! Госпожа, да я в курсе самых сокровенных тайн двора. Как говорят в Танглике, «у каждого в сундуке свой мертвец». Так вот я знаю всех мертвецов его высочества поименно…
– Ну?… Я слушаю тебя… – подбодрила карлика Маша.
– Конечно, любой герцог хочет стать королем, и наш достопочтенный Вудлок не исключение. Да и королевская корона ждет своего часа в сокровищнице. Только дело том, что за последние четыреста лет наши герцоги дважды короновались и оба раза были королями не более часа.
– Почему? – вполне искренне изумилась Машенька.
– Потому что умерли! Фактически прямо во время коронационных торжеств!… – экспансивно размахивая руками, заявил карлик. – Вот герцог и… боится повторения! Правда, последнее время при дворе участились разговоры о близкой коронации, и народ ждет этого… Но герцог что-то тянет…
– Но ведь у него есть сын, наследник… – безразличным тоном спросила Маша. – Неужели герцог не хочет стать основателем королевской династии?
– Хи-хи-хи. – Карлик буквально давился своим хихиканьем. – Герцог… династию… Ох, какая же ты шутница…
Маша улыбнулась, но переспрашивать не стала, справедливо полагая, что словоохотливый карлик не оставит столь интересную тему. И оказалась права.
– Девочка моя, – карлик неожиданно взял покровительственный тон, – сын герцога – глупый, никчемный, слюнявый, выживший из ума старик! Какой из него продолжатель династии?! Ему давно пора в могилу!… Правда, правнук герцога – мальчик действительно многообещающий. Но если герцог не коронуется, его потомству нужно будет все начинать сначала… В том числе – добывать герцогскую корону…
– Вот как? – снова удивилась Машенька. – Неужели положение герцогского дома настолько непрочно?
– Пока герцог жив – его положение незыблемо. Но если… – И карлик скорчил совершенно умопомрачительную в своей серьезности физиономию. Маша непроизвольно прыснула.
– И ничего смешного! – тут же окрысился Эго. – Ты себе представить не можешь, сколько в герцога вложено лично мной! – И он высокомерно вскинул подбородок.
Да, фигура герцога в изображении его «придворного» коммерсанта становилась все более и более интересной.
– Ты себе представить не можешь, досточтимый Эго Шарц, насколько я рада, что встретила такого информированного человека. А не подскажешь ли ты мне, как можно быть представленной герцогу?
– А зачем тебе это? – неожиданно коротко и подозрительно спросил карлик.
– Как это – зачем? – не поняла Машенька. – Разве все подданные герцога не мечтают быть ему представлены?
– А кто их спрашивает, о чем они мечтают? – так же кротко и недовольно проворчал торгаш. – Если герцог захочет, так ему любого подданного представят…
Маша взглянула на неожиданно умолкнувшего и нахохлившегося говоруна и неопределенно хмыкнула, соображая, что могло послужить причиной такой резкой смены настроения ее собеседника. Потом ей в голову пришла одна довольно неожиданная мысль. Она повернулась к слегка отставшему Сяме и сказала:
– Господин лейтенант, составьте компанию нашему попутчику. Я ненадолго отлучусь…
– Ты куда?! – тут же встрепенулся карлик.
– Мне необходимо отдать некоторые распоряжения моему каптенармусу, – злорадно выплюнула Машенька последнее слово. Следом за этим она резко развернула своего коня и поскакала в конец колонны. Краем глаза она заметила, что карлик высунулся далеко за навес своего шарабана и испуганно наблюдал за ее отъездом.
Жан, восседая на передке телеги, задумчиво улыбался каким-то своим невысказанным мыслям и не сразу заметил баронессу. Только когда Машенька деликатно кашлянула в кулачок, он вскинул голову и, увидев своего командира, густо покраснел. Маша сделала вид, что не замечает его непонятного смущения, и как ни в чем не бывало тихо сказала:
– Ну-ка, каптенармус, объясни мне свое поведение!
– Какое поведение? – так же тихо спросил багровый Жан.
– Ты за что чуть не задушил бедного Орта? Перекрыл бедняге своей лапой все дыхательные пути!…
Жан помолчал, а потом нехотя ответил:
– Болтал Орт много, а я его предупреждал…
– Ну-ка, ну-ка… Давай рассказывай…
– Да что рассказывать? – недовольно пробурчал Жан и начал неприметно притормаживать свою лошадку.
– Все рассказывай, – потребовала Машенька. – О чем Орт не должен был болтать, чего ты испугался… Может, и мне надо чего-то опасаться?…
Жан, потупив голову, молчал, все дальше отставая от замыкавшей колонну пары всадников. Наконец он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Машеньке.
– Смешная ты девчонка!…
– Как! – опешила Машенька, и от этого возгласа даже ее жеребец остановился.
– Да так! – спокойно ответил Жан. – Ты словно не из этого мира… – Он снова повесил голову и мечтательно улыбнулся.
– А может, я действительно не из этого мира? – с вызовом спросила Машенька.
Он снова посмотрел ей прямо в глаза и спустя несколько секунд заговорил тихо, спокойно, убедительно.
– Слушай, ты, может быть, действительно ведьма, только не ты первая, не ты последняя. Но вот зачем ты свои способности так откровенно демонстрируешь? Или они тебе надоели?…
– Ничего себе – демонстрируешь! – возмутилась Маша. – А что ж, мне надо было спокойно наблюдать, как твой милый командир, этот Трот ублюдочный, стал бы меня при всей вашей честной компании насиловать? А потом еще немножко потерпеть? Вас всех по очереди?…
Жан молчал, не сводя с нее глаз, а когда она возмущенно фыркнула, еще тише произнес:
– Любая девчонка, которая родилась в этой стране, без колебаний прошла бы через любое, самое страшное изнасилование, но никогда не призналась бы, что обладает магическими способностями… И любой мальчишка тоже…
– Почему?! – переспросила Машенька неожиданно севшим голосом.
– Потому, что после такого признания у наделенного Даром остается только один путь – в Одинокую Башню, на свидание к герцогу.
– Ты хочешь сказать?… – начала Машенька, но Пожир ее перебил:
– Ты знаешь, сколько лет нашему герцогу?
Маша отрицательно покачала головой.
– Официально – сто сорок семь!… Официально! На самом деле лет на двадцать – тридцать больше. А выглядит он едва на шестьдесят! Его собственный сын по сравнению с ним – глубокий старик. И знаешь, какое единственное отличие имеет герцог от других людей? Отличие, которое может объяснить столь замечательное долголетие?
Маша снова покачала головой.
– Он приглашает к себе в Одинокую Башню всех, в ком обнаружился Дар. И все вошедшие в эту башню оставляют свой Дар там. Они получают за это землю или деньги, большие деньги. – Жан горько усмехнулся. – Поэтому родители, у ребенка которых обнаружился Дар, сами везут его к герцогу. Помнишь Пузана?
Машенька кивнула не в силах сказать ни слова – в горле у нее встал горький ком.
– Его доставили к герцогу, когда ему исполнилось восемь лет, после того, как он вылечил свою мать от грудной жабы, просто положив ей на грудь свою руку.
– А как же потом эти дети живут? – прошептала Машенька, сглотнув ком.
– Как могут, так и живут… А некоторые – никак…
Жан поднял лицо к небу и прикрыл глаза.
– Моя сестра… ей было шестнадцать… она… – Он замолчал, судорожно сглотнул и совсем тихо закончил: – Она ушла…
Маша, широко раскрыв глаза, смотрела в лицо Пожира. На его закрытые глаза, крепко сжатые губы, перекатывающиеся под кожей щек желваки. И это застывшее, поднятое вверх лицо странным образом начало успокаивать Машеньку. Тугая пружина, свернувшаяся в ее груди после рассказа Жана, стала постепенно распускаться. Она тяжело вздохнула, и в этот момент из-под закрытых век Жана появились две блестящие слезинки и быстро, словно застеснявшись, скользнули к вискам и спрятались там, оставив мокрые дорожки.
Пожир поднял руку и провел ладонью по лицу, словно смахивая старое, страшное наваждение.
– Теперь тебе понятно, почему я не дал Орту назвать тебя «Ваша колдовская сила» при этом столичном торгаше… Этот карлик продаст тебя через двадцать секунд после того, как мы доберемся до патрулей герцогской гвардии.
– Да, теперь поняла… Только все равно мне необходимо быть в герцогской армии.
– Ну, в армии на тебя никто не обратит внимания… Я хочу сказать, не обратит внимания как на ведьму. Если ты, конечно, не будешь колдовать направо и налево. И ребята тебя прикроют в случае чего. Очень ты им понравилась… – Жан улыбнулся. – Так что ты уж постарайся обойтись без магии.
Машенька кивнула, как маленькая девочка, и, тряхнув головой, улыбнулась:
– Давай-ка наших догонять, а то мы совсем остановились.
Пожир шлепнул вожжами по спине лошадки, и телега покатилась быстрее, слегка обогнав командирского жеребца. Жан обернулся и обратился к Маше совершенно другим тоном: