Замолчав, толстяк еще секунду вглядывался в девичье лицо, а затем исчез за дверью.
Ширван сидел, опустив голову, а Злата растерянно и нервно прихлебывала из своего бокала. Наконец она решилась нарушить молчание.
– Послушай, а кто такой Ахураматта? Твой друг в своем стихотворении о нем что-то сказал.
Ширван поднял голову.
– Запрещенный бог… – Голос его был задумчив, а сам он очень далек от Златы.
– Что значит – запрещенный? – не унималась та, и Ширван тряхнул головой отгоняя свои мысли.
– Понимаешь, создатель Великого ханифата, Черный маг, утверждал, что Всеобщую Войну остановил великий черный бог Ахриман. Он же воздвиг Границы, отделив нашу страну от остального мира и подарив нам покой. Люди ханифата верят, что за этими Границами все еще идет Всеобщая Война, хотя, по-моему, если это так, то во внешнем мире уже не осталось живых людей…
Ширван замолчал.
– Ну и… – поторопила его Злата.
– Так вот есть древняя легенда, которая утверждает, что Всеобщую Войну развязал как раз черный бог Ахриман, а остановил ее светлый Ахураматта. Служители культа Ахримана, конечно, объявили эту легенду ересью, а имя светлого Ахураматты запретили к произнесению. Только легенда по-прежнему бродит среди людей.
Ширван взглянул на Злату.
– Ты знаешь, в этой легенде утверждается, что Границы разрушит воспитанник светлого Ахураматты.
– Вот как?… – насторожилась Злата. – И как же его будут звать?
– У него нет имени. Во всяком случае, легенда об этом ничего не говорит. Но она утверждает, что этот воспитанник будет обладать невиданной магической силой…
Несколько секунд они молчали, думая каждый о своем, а потом Злата запинаясь спросила:
– Но если имя Ахураматта запрещено, как мог твой друг вставить его в свое стихотворение?
– Он давно ничего не боится. – Ширван оживился. – Ты знаешь, он дважды попадался на глаза служителям второго круга и его дважды помиловал Великий ханиф.
– Неужели? – удивилась Злата. – А мне сказали, что осужденных белем Оземом не помиловали ни разу.
– Бель Озем не интересуется Нисави-садом. Он говорит, что если Нисави-сада казнить, его дух, выпущенный на свободу, отравит всю столицу.
– А почему же Великий ханиф милует поэта?
Ширван улыбнулся.
– В далекой юности Нисави-сада сложил, оду в честь отца Великого ханифа, а тот, восхитившись стихами, простил поэту все его будущие прегрешения.
– Вот это милость! – изумилась Злата.
– Да что мы все об этом обжоре, – встрепенулся Ширван. – Лучше расскажи о себе. Как там во дворце, не очень тебя обижают? Видела ты беля Озема? Он что, на самом деле такой ужасный человек?
– Ну, ты меня завалил вопросами, – рассмеялась Злата. – Все у меня пока что нормально. Просто я захотела с тобой повидаться, ну и заодно кое-что спросить.
– Как же все-таки тебя выпустили из дворца? – снова спросил Ширван.
– А никто меня не выпускал, – простодушно ответила Злата. – Я и сама могу уйти откуда хочешь. Ты мне лучше скажи, если вдруг мне придется быстро уходить из города, ты сможешь мне помочь?
– Если ты сможешь выбраться из дворца… – начал Ширван.
– Да пусть тебя не заботит дворец, – перебила его Злата. – Во дворце я сама разберусь.
Ширван улыбнулся и покачал головой.
– Если ты выберешься из дворца, – снова начал он, и Златка возмущенно фыркнула, – я спрячу тебя в городе на несколько дней. За это время мы сможем тебя изменить до неузнаваемости, а затем вывезти в северную пустыню. Там тебя не найдет даже служитель первого круга. Только хорошо бы мне заранее знать, когда я понадоблюсь.
Злата достала из кармана халата припасенный камешек и протянула его Ширвану.
– Вот, возьми и держи его всегда при себе. Когда будет нужна твоя помощь, я тебе сообщу. – И Златка поднялась из-за стола. – Ну а теперь мне пора. Завтра мне надо будет присутствовать при утреннем выходе Великого ханифа, а перед этим, говорят, надо как следует отдохнуть. – Она шагнула к дверям.
Ширван быстро вскочил и смущенно пробормотал:
– Я тебя провожу.
– Нет, – улыбнулась Златка. – Сегодня я сама доберусь. Дорогу я теперь знаю.
Ширван, видимо, сразу понял, что спорить бесполезно.
Поэтому он, взяв руку Златы в свои ладони, нежно сжал ее и прошептал:
– Так я жду твоего сигнала… – А потом отпустил девушку, и она выскользнула за дверь.
Злата спокойно прошла пустым коридором до задней двери и вновь оказалась на грязной, замусоренной улице. Оглядевшись, она удостоверилась, что вокруг никого нет, и легко взмыла в небо.
Через несколько минут полета она оказалась над дворцом и только тут поняла, что совершенно не представляет, каким образом ей можно добраться до своего окна. Впрочем, раздумывала она недолго, в памяти само собой всплыло заклинание возвратного пути. Едва только последняя фраза заклинания слетела с губ, как ее тело резко наклонилось и стремительно спикировало к темной громаде дворцовых построек.
«Теперь я понимаю, что такое автопилот», – подумала Злата, приземляясь на свой подоконник. А еще через несколько минут она уже со спокойной совестью и чувством выполненного долга засыпала в своей новой постели.
Проснулась она привычно рано. Как и в прошлое утро, за окном клубилась светлая туманная пелена, распластанная невидимым ножом на длинные волнующиеся полосы. Злата вскочила с постели и поспешила в ванную. Когда она, умытая и причесанная, вышла в гостиную, краешек солнца уже показался над дворцовыми постройками.
Злата с удовольствием взяла в руку высокий стеклянный стакан, наполненный странным зеленоватым соком, и, не задумываясь о путях его появления на столе, медленно вытянула напиток. Затем она направилась в спальню и сразу нашла в шкафу яркую алую накидку, отдаленно напоминающую индейское пончо, и такую же головную повязку. Решив, что платье не является частью официальной одежды, и поэтому можно надеть любое, она достала из шкафа еще и светло-бежевое, воздушное одеяние. Через минуту, посмотрев в зеркало, она обнаружила там симпатичную маленькую брюнетку, разодетую в бежево-алые шелка. «Надеюсь, Великий ханиф не позовет меня к себе в любовницы», – мелькнула у нее хулиганская мысль, и Злата покинула свои апартаменты в прекрасном настроении.
Когда Злата вышла в общий холл второго круга, он был пуст. Она выглянула во двор и обнаружила на калитке, ведущей в парк, огромный висячий замок, чрезвычайно ее удививший и развеселивший. Между тем утро уже полностью вступило в свои права, и Злата слегка заволновалась – не проспала ли она церемонию утреннего выхода Великого ханифа. Она быстро вернулась в холл, а через несколько минут туда вышла и белла Кора, в таком же алом наряде. Белла была серьезна, даже сурова, и сосредоточенна. Внимательно оглядев Злату, она сухо произнесла:
– Пойдем, дитя мое, не будем ждать других…
Кора двинулась по длинному коридору, превратившемуся через десяток шагов в анфиладу маленьких комнаток. Пока они шагали в одиночестве, белла успела сообщить еще кое-что, весьма важное для новичка.
– Служители первого круга на церемонии одеты в черное. Их ты должна приветствовать первой, глубоким поклоном. В бирюзовое одеты служители третьего круга. Им ты можешь, в ответ на приветствие, кивнуть. Темно-синие – четвертый круг, и их можно не замечать. Впрочем, тебе лучше держаться сегодня рядом со мной и просто повторять то, что буду делать я. Ты сообразительная девочка и быстро во всем разберешься.
В этот момент их нагнал Шамим, вынырнувший из какого-то бокового коридора. Увидев его, белла Кора замолчала. Шамим пристроился рядом со Златой и тихо спросил:
– Ну как, ты видела наш парк?
– Да, – так же тихо произнесла Злата. – Вчера белла Кора отвела меня туда и все показала. Она столь добра ко мне, что я не знаю, как отблагодарить ее.
Кора бросила на девушку внимательный взгляд и уголкиее губ чуть приподнялись в улыбке.
Наконец они прямо из анфилады вышли в просторный зал, освещенный восходящим солнцем. Яркие лучи вливались в простор помещения через огромные, сверкающие разноцветьем витражи второго яруса. Окна первого яруса были прикрыты легкими светлыми шторами. Зал был великолепен! Натертый паркет, стелившийся под ноги прихотливым узором, сиял как светлое зеркало. Простенки между окнами, затянутые тисненой парчой, переливались прихотливым узором. Три сияющие начищенной бронзой люстры свисали с расписанного травяным узором потолка.
По залу уже прохаживались люди, одетые в основном в темно-синие накидки. Редкой искрой среди этой сини мелькали бирюзовые одежды. Присутствующие негромко переговаривались и явно скучали.
Когда трое одетых в алое фигур появились в зале, атмосфера скуки мгновенно испарилась. Суетливая синяя волна вытолкнула вперед несколько бирюзовых брызг и минула вслед за ними приветствовать вошедших.
По залу уже прохаживались люди, одетые в основном в темно-синие накидки. Редкой искрой среди этой сини мелькали бирюзовые одежды. Присутствующие негромко переговаривались и явно скучали.
Когда трое одетых в алое фигур появились в зале, атмосфера скуки мгновенно испарилась. Суетливая синяя волна вытолкнула вперед несколько бирюзовых брызг и минула вслед за ними приветствовать вошедших.
Белла Кора, высоко задрав подбородок, двинулась через зал к противоположным, еще закрытым дверям, рассекая синюю массу, как линейный корабль рассекает океанскую волну. Кивком головы поприветствовав немногих склонившихся в поклоне бирюзовых, она прошествовала мимо синих, только взмахом ресниц давая понять, что заметила их присутствие. Злата и Шамим, пристроившись по бокам и немного сзади почтенной беллы, старались копировать ее поведение. Но их интерес к происходящему мешал принять столь же величественный и в то же время безразличный вид, какой имела их старшая коллега. Злата, например, отлично слышала, как за ее спиной раздавался громкий шепот:
– Смотрите, во втором круге новенькая!… – А в ответ неслось:
– Не пяль глаза! Это племянница самого Серого Магистра!…
Когда они достигли своей цели – остановились недалеко от поразительной красоты двустворчатых дверей, скрывавших, как поняла Злата, вход в покои Великого ханифа, у противоположной стены появились еще несколько фигур, одетых в алое. И вся процедура повторилась снова. Опять синяя масса качнулась в сторону прибывших, вытолкнув вперед бирюзовое многоточие, и опять расступилась, склонившись в приветствии перед нестерпимым сиянием алых одежд.
Служители второго круга прошли через зал, и Злата, оказавшись в окружении алых фигур, была удивлена, насколько оживленными, даже радостными, выглядели эти обычно сдержанные люди.
«Неужели ежедневный утренний выход Великого ханифа такое радостное событие?» – мелькнуло у нее в голове. Но в этот момент по залу гулко прокатился удар гонга.
Все толпившиеся в зале люди немедленно засуетились, расходясь по своим, видимо, заранее определенным местам, и через несколько секунд в огромном зале образовался живой цветной коридор. Начинаясь от изузоренных дверей ярко-алым, этот коридор перетекал в бирюзу, а затем в темную синь. Несколько мгновений он еще колебался, но скоро застыл в поразительной неподвижности.
И в этот момент огромные двустворчатые двери начали открываться. Тяжелые, покрытые эмалью и позолотой створки расходились в абсолютной тишине, и Злата чувствовала, как вместе с этим торжественным движением в зале растет ожидание, нетерпение, восторг. Воздух в зале был буквально наэлектризован этим нетерпеливым ожиданием.
Наконец двери замерли, а по залу, над собравшимися людьми пронесся резкий рев фанфар.
Алые фигуры склонились в глубоком поклоне, бирюзовые встали на колени, опустив головы, а темно-синяя толпа распростерлась ниц.
Снова наступила тишина, в которой через мгновение раздался спокойный, негромкий и совершенно будничный мужской голос:
– Властитель Великого ханифата Ариам, хранимый в веках Всевидящим и Всеслышащим, пробудился ото сна и желает видеть своих подданных.
Тут Злата поняла, что если ей хочется хоть что-то увидеть на этой церемонии, ей необходимо либо выпрямиться, либо… И она быстро, одними губами, зашептала наговор стороннего взгляда. Вспомнив изображенную на витраже фигурку танцующей девушки, она послала свой наговор в ее сторону, и ее зрение раздвоилось. Собственными глазами она рассматривала подол собственного платья да незаконченную геометрическую фигуру, выложенную паркетными плитками. Зато глазами витражной танцовщицы она могла видеть практически весь огромный зал, заполненный склонившимися людьми.
Она внимательно оглядывала зал, ожидая продолжения «церемонии», как вдруг рядом раздался еле слышный, но страшно рассерженный шепот беллы Коры:
– Не смей отвлекаться!!!
«А действительно, отвлекаться не стоит», – подумала Злата. Именно в этот момент прямо возле роскошных дверей возникли две фигуры в абсолютно черных одеждах. Двое высоких мужчин с совершенно бесстрастными лицами высокомерно оглядывали собравшуюся толпу. Вторым зрением Злата уловила короткое движение в противоположном конце зала и, сместив внимание, поняла, что у противоположных дверей также стоят двое в черном. Такие же высокие и бесстрастно-высокомерные.
Прошло еще несколько секунд, и в дверном проеме полились две довольно странные фигуры. В первой, невысокой и сухощавой. Злата без труда узнала беля Озема, а вот вторая…
В длинном бордового бархата халате, с белоснежной чалмой на голове и с изогнутой саблей у пояса чуть-чуть впереди Озема стоял невысокий мужчина, перекрученный самым нелепым образом. Прежде всего, у него был приличный горб, заставлявший своего владельца согнуться чуть ли не вдвое и посылавший его голову затылком вперед. Такое вычурное телосложение заставляло беднягу задирать свою физиономию высоко вверх, чтобы посмотреть, что расположено впереди. Затем, у этого типа одна из ног, похоже, совершенно высохла, потому как при ходьбе он здорово припадал налево. Припадал до такой степени, что казалось, вот-вот рухнет на бок. Далее, по совсем уж непонятной причине, может быть, для удержания равновесия, верхняя часть его тела была довольно сильно наклонена вправо.
Увидев этот поразительный персонаж, Злата сначала вспомнила старый анекдот о советском ателье и только потом догадалась, что именно это и есть сам Великий ханиф.
Хозяин страны тем временем вполне шустро и без посторонней помощи двинулся по живому коридору, между своими подданными. В шаге позади двигался бель Озем, даже не пытаясь как-то поддержать Великого ханифа.
Государь, колеблясь всем телом, сделал пару скачущих шагов и остановился около одного из склонившихся алых. Внимательно оглядев затянутую в алый шелк спину, он визгливо произнес:
– Бель Озем, я думаю, беля Касына надо наградить. Он у нас вчера отличился. Вручите ему мои туфли с пряжками из сапфира.
После этой реплики Великий ханиф двинулся дальше, а бель Озем левой рукой сделал едва уловимый жест, сверкнув радугой перстней, и под носом отмеченного монаршей милостью беля Касына возникли довольно стоптанные туфли, правда, с ярко блестящими пряжками.
А Великий ханиф уже остановился перед следующей затянутой в алое фигурой. И тут Злата поняла, что скрученный самодержец стоит именно перед ней. Ей внезапно стало нехорошо, а монарх продолжал стоять рядом, разглядывая ее спину.
– Это кто? – раздался наконец его фальцет.
– Новый хранитель дареных книг его величия Великого ханифа, – тут же пояснил бель Озем.
– Такая молоденькая и такая умненькая?… – Голосок ханифа стал масленым, а Злату передернуло.
– Да, – подтвердил Озем, – умненькая. И с большими связями…
– Вот как? – удивился ханиф. – Значит, связи у нее есть. А как у нее мордашка?…
– Вполне, – сухо констатировал Озем.
– Так, может, ее наградить? – В тоне Великого ханифа не хватало вопроса, и Злата решила, что сейчас у нее под носом тоже возникнут старые стоптанные вонючие туфли.
– Чего тебе хочется, девочка? – Теперь в голосе Великого ханифа явно звучал заинтересованный вопрос. Злата сначала растерялась, а потом у нее в груди поднялась волна хулиганской отваги, и она звонко воскликнула:
– Моя единственная мечта – увидеть его величие Великого ханифа!
– Какая непосредственность! – взвизгнул Великий ханиф, а потом, переступив с ноги на ногу и качнувшись сразу и влево, и вправо, добавил: – Нет, дитя мое, эта мечта недостижима. Я не хочу сделать тебя несчастной на всю жизнь. Ты же в меня без памяти влюбишься, а надежды-то для тебя никакой! Так что проси что-нибудь другое…
Злата громко, душераздирающе вздохнула и со слезой в голосе произнесла:
– Тогда, если можно, пусть мне подарят книгу с автографом Великого ханифа.
Последовало недолгое молчание, а потом новый визгливый вопрос:
– Что-то я не понял, что она хочет получить от меня?…
– Книгу… – начал ответ бель Озем, но был немедленно перебит ханифом.
– Про книгу я все понял, но она хочет еще какого-то авто… фтогра… Ну ты сам слышал!…
– Она хочет, чтобы хранимый Всевидящим и Всеслышащим, написал на книге дарственную надпись, – пояснил бель Озем.
– Какая умненькая девочка!… – восхитился ханиф. – И какая бескорыстная!…
Потом он немного подумал и принял решение.
– Книжку подари, а писать я ничего не буду. Если хочешь, сам что-нибудь напиши. Нет!!! Ничего не пиши!!! А то я знаю, ты такое напишешь, что девочка через две минуты у тебя в постели окажется!
И Великий ханиф пошкандыбарил дальше. А Злата с облегчением вздохнула.
С непривычки у Златы уже начала затекать спина и деревенеть ноги. Но к счастью, дальше церемония покатилась значительно быстрее. Великий ханиф остановился возле еще одной алой спины и пробурчал какое-то порицание, закончившееся звонким шлепком. Возле бирюзовых ханиф остановился еще раз, ничего при этом не сказав, а синюю часть коридора миновал без задержки. Наконец он достиг противоположных дверей, за которыми и скрылся. За ним проследовали и все четверо молчаливых мужчин в черных одеждах во главе с белем Оземом.