Рэй Дуглас Брэдбери У нас в гостях маменька Перкинс
Джо Тиллер вошел к себе в квартиру и, снимая шляпу, поймал на себе взгляд дородной женщины средних лет, лущившей горох.
— Входи, — сказала она изумленному Джо. — Энни пошла готовить ужин. Да ты присаживайся.
— Но кто… — начал он, взглянув на нее.
— Я — маменька Перкинс, — засмеялась она, раскачиваясь.
Хотя она сидела на обычном стуле, а не в кресле-качалке, ей все же удавалось на нем раскачиваться. У Тиллера закружилась голова.
— Зови меня просто маменькой, — вкрадчиво сказала она.
— Мне знакомо ваше имя, но…
— Не беспокойся, сынок. Скоро мы с тобой сойдемся накоротке. Я к вам в гости — поживу, наверное, годик.
С этими словами она довольно рассмеялась и высвободила очередную горошину.
Тиллер бросился на кухню и столкнулся с женой.
— Откуда, черт возьми, взялась эта слащавая старушенция? — возмутился он.
— Из радиопередачи, — с улыбкой сказала жена. — Да ты ее знаешь: маменька Перкинс.
— И что она здесь забыла? — выкрикнул он.
— Тсс. Она пришла оказать нам помощь.
— Помощь в чем? — Он пристально посмотрел в направлении той комнаты, где сидела маменька Перкинс.
— В делах, — неопределенно ответила жена.
— А где мы ее поселим, черт возьми? Она ведь должна где-то спать или нет?
— Ну конечно, — ласково сказала Энни. — Кстати, радиостудия от нас в двух шагах; вроде бы на ночь она будет уходить туда.
— Зачем ее сюда принесло? Это ты ей написала? Ты мне не говорила, что вы с ней знакомы, — распалился он.
— Неужели не говорила? Я уже давно слушаю ее передачу, — сказала Энни.
— Это не имеет никакого значения.
— Ну как же? Мне всегда казалось, что маменьку я знаю едва ли не лучше, чем тебя, — возразила жена.
Ему стало не по себе. Десять лет, подумал он. Десять лет она провела в этой комнате, среди мебели, обитой ситцем, наедине с розово-серебристым приемником, слушая жужжание голосов в эфире. Десять тайных лет зрел этот монашеский сговор радио и женщин, пока он налаживал свои пошатнувшиеся дела. Однако он решил изобразить беззаботность и благоразумие.
— Я лишь хочу знать, — он взял жену за руку, — ты написала маменьке письмо или позвонила по телефону? Как она здесь оказалась?
— Она здесь уже десять лет.
— Черта с два!
— Ну ладно, сегодня особенный день, — признала его жена. — Сегодня маменька впервые решила остаться.
Он повел жену в гостиную, чтобы еще раз встретиться лицом к лицу со старушкой.
— Выметайтесь, — гаркнул он.
Маменька подняла взгляд от морковки, которую резала на кубики, и с металлом в голосе произнесла:
— Не могу. Это решает Энни. Тебе придется с нею посоветоваться.
Он повернулся к жене.
— Ну? — вопросительно посмотрел он на нее.
Выражение лица Энни стало холодным и отчужденным.
— Давайте-ка вместе поужинаем, — сказала она и вышла из комнаты.
Джо был ошеломлен.
— Хозяйка-то с характером, — заметила маменька.
Проснувшись в полночь, он решил проверить, что делается в гостиной. Там было пусто.
Радио приглушили, но не выключили. Из приемника комариным писком звучал едва различимый далекий голос:
— Надо же. Вот это да! Ну и ну!
В комнате было холодно. Его зазнобило. Приемник, источающий тепло, согревал лишь ухо, которым прижался к нему Джо.
— Надо же. Вот это да! Ну и ну!
Он выключил радио.
Жена услышала, как он скользнул в постель.
— Ушла, — сообщил он.
— Конечно, — ответила она. — И вернется завтра в десять.
Он не стал спорить.
— Спокойной ночи, дорогая, — только и сказал он.
За завтраком в гостиной присутствовал лишь яркий свет утреннего солнца. Джо громко засмеялся, увидев, что в комнате пусто. На него нахлынул душевный подъем, как будто после бокала хорошего вина. По дороге к себе в контору он то и дело насвистывал.
В десять часов у него был перерыв. Шагая по проспекту и напевая что-то себе под нос, он услышал, что у магазина электротоваров включено радио.
— Проходите же, — вещал голос. — Ох, боже мой, только не наследите мне в доме.
Он остановился и прямо на улице начал вертеться как заведенный вокруг своей оси.
До него снова донесся голос.
— Это маменька Перкинс, — прошептал он.
И прислушался.
— Точно, ее голос, — сказал он. — Голос женщины, которая вчера заявилась к нам домой. Сомнений нет.
И все же прошлой ночью гостиная была пуста…
А как насчет радио, которое тихо работало в комнате, и едва различимого голоса, звучащего как будто издалека и повторяющего снова и снова: «О боже. Вот это да! Ну и ну!»?
Он забежал в аптеку и опустил пять центов в телефон-автомат.
Три гудка. Короткое ожидание. Щелчок.
— Алло, Энни? — бодро спросил он.
— Нет, это маменька, — ответил голос.
— Ох, — выдохнул он и бросил трубку.
В тот день он гнал от себя эти мысли. Вся ситуация была невероятна, слишком затянута и просто ужасна. По дороге домой он купил Энни букет свежих роз. Держа его в правой руке, он открыл ключом дверь в квартиру. К тому времени он уже почти забыл о маменьке.
Цветы выпали у него из рук; он даже не нагнулся, чтобы их поднять. Пристально уставившись на маменьку, он наблюдал, как она, сидя на том самом стуле, который не раскачивался, качалась из стороны в сторону.
Ее приторный голос весело окликнул:
— Вечер добрый, Джо, сынок! Какой же ты внимательный, розы принес.
Не говоря ни слова, он набрал телефонный номер.
— Алло, Эд? Слушай, Эд, ты сегодня вечером свободен?
Ответ был отрицательным.
— Может, хотя бы завтра вечером заглянешь? Мне нужна твоя помощь, Эд.
На этот раз ответ был утвердительным.
В восемь часов они закончили ужинать, и маменька принялась убирать со стола.
— Завтра на десерт у нас будет пирог из скрещенной тыквы, — говорила она.
В дверь позвонили, и, открыв, Джо Тиллер буквально с порога втащил в гостиную Эда Лейбера.
— Полегче, Джо, — сказал Эд, потирая руку.
— Эд, — начал Джо, усаживая его и протягивая стаканчик шерри. — Мою жену ты знаешь, а это маменька Перкинс.
Эд засмеялся.
— Рад познакомиться! Я уже давно слушаю вашу передачу.
— Здесь нет ничего смешного, Эд, — возмутился Джо. — Прекрати.
— Не сочтите за дерзость, миссис Перкинс, — стал оправдываться Эд, — но дело в том, что ваше имя так похоже на имя этой вымышленной героини…
— Эд, — перебил Джо, — это на самом деле маменька Перкинс.
— Она самая, — приветливо добавила маменька, продолжая лущить горох.
— Вы меня разыгрываете, — удивился Эд, оглядываясь вокруг.
— Вовсе нет, — ответила маменька.
— Она собирается у нас погостить, и с ней никакого сладу. Эд, ты ведь психолог, посоветуй, как мне быть. Поговори с Энни, прошу тебя. Это ее затея.
Эд откашлялся.
— Ситуация зашла уже достаточно далеко.
Он подошел к маменьке и коснулся ее руки.
— Настоящая, это не галлюцинация.
Он дотронулся до Энни.
— Энни тоже настоящая.
Вслед за тем он потянулся к Джо.
— И ты настоящий. Мы все настоящие. Как дела на работе, Джо?
— Не переводи разговор. Я серьезно. Она у нас поселилась, а я хочу, чтобы ее здесь не было.
— Ну, я думаю, с такой проблемой надо обращаться в службу охраны общественного порядка или к шерифу, но никак не к психологу.
— Эд, послушай меня. Послушай, Эд. Я знаю, что все это кажется невероятным, но честное слово, она та самая маменька Перкинс.
— Ну-ка дыхни, Джо.
— А я хочу, чтобы она осталась здесь, со мной, — вмешалась Энни. — Иногда мне бывает одиноко. Я сижу дома, занимаюсь хозяйством, и мне нужна компания. Я не допущу, чтобы ее выгнали. Она у меня в гостях.
Эд хлопнул себя по ноге и выдохнул.
— Ну вот что, Джо. Похоже, тебе нужен адвокат по бракоразводным делам, а не психолог.
Джо выругался.
— Не могу же я сбежать и оставить ее в когтях этой старой ведьмы! Ты что, не понимаешь? Я слишком сильно ее люблю. Кто знает, что с ней может случиться, если бросить ее здесь на год одну, без связи с внешним миром!
— Тише, Джо. Не кричи. Хватит, успокойся.
Психолог обратился к старушке:
— А вы что скажете? Вы действительно маменька Перкинс?
— Да. Из радиопередачи.
Психолог поник духом. В ее ответе были какая-то прямолинейность и искренность. Он начал взглядом искать дверь, нервно подергивая руками.
— А пришла я потому, что Энни нуждается в моей помощи, — продолжила маменька. — Пожалуй, я знаю эту малышку лучше, да и она знает меня лучше, чем собственного мужа.
Психолог что-то понял.
— Ага. Подождите минутку. Джо, давай-ка выйдем.
Они вышли в коридор и шепотом продолжили разговор.
— Джо, мне неприятно тебе об этом говорить, но с ними что-то не так. Кто эта старушка? Твоя теща?
— Говорю же, это ма…
— Черт возьми! Может, хватит? Я тебе не враг, Джо. Их сейчас нет рядом. Да, мы все вместе пошутили, но со мной сейчас шутить не нужно! — Он пришел в раздражение.
Джо выдохнул:
— Ладно, думай, как знаешь. Но ты же видишь, что у меня неприятности?
— Вижу. Что происходит? Они обе слишком долго слушали радио? Если так, тогда это объясняет, почему они в один голос твердят одно и то же.
Джо собирался пуститься в объяснения, но передумал. Эд, чего доброго, решит, что он тоже свихнулся.
— Я могу на тебя рассчитывать? Что тут можно сделать?
— Предоставь это мне. Я попробую им доказать, что эта ситуация не поддается простой логике. Пошли.
Они вернулись в комнату и налили себе еще шерри. Почувствовав себя снова в своей стихии, Эд посмотрел на обеих женщин и произнес:
— Энни, эта дама никак не может быть маменькой Перкинс.
— Неправда! Это она и есть! — разозлилась Энни.
— Нет, это не она, потому что, будь она маменькой Перкинс, я не мог бы ее видеть. Ты одна ее видишь, понятно?
— Нет, не понятно.
— Если бы это была маменька Перкинс, я смог бы сделать так, чтобы она исчезла, просто убедив тебя в том, насколько нелогично считать ее настоящей. Я бы растолковал тебе, что она не более чем персонаж радиопередачи, выдуманный кем-то…
— Вот что, милок, — прервала его маменька. — Жизнь — это жизнь. И человек, и персонаж хороши по-своему. Может, я и была рождена чьим-то воображением, но все-таки я появилась на свет и с каждым прожитым годом становлюсь более настоящей. И ты сам, и ты, и вот ты каждый раз, слушая меня, делаете мое существование реальным. Умри я завтра — вся страна рыдать будет, разве не так?
— Ну…
— Разве не так? — гневно спросила она.
— Да, но люди будут оплакивать сам замысел, а не его воплощение.
— Им будет не хватать именно воплощения, которое они считают настоящим. И если они так считают, значит, так и есть, а ты, милок, глуп еще, — парировала маменька.
— Бесполезно, — сказал Эд и снова повернулся к Энни. — Послушай, Энни, это твоя свекровь, и ее не могут звать маменькой Перкинс. Она твоя свекровь.
Он медленно и весомо чеканил слова.
— Было бы неплохо, — подхватила его мысль Энни. — Мне это по душе.
— И я бы не отказалась, — сказала маменька. — Со мной и не такое бывало.
— Ну что, теперь мы договорились? — вмешался Эд, удивившись своему внезапному успеху. — Энни, она твоя свекровь?
— Да.
— И вы вовсе не маменька Перкинс, ведь так, мадам?
— Это что — какой-то сговор, игра или загадка? — спросила Энни, глядя на маменьку.
Маменька улыбнулась.
— Если тебе нравится так думать, то да.
— Но послушай… — возразил Джо.
— Заткнись, Джо. Ты все испортишь.
И Эд тут же обратился к Энни и маменьке:
— Так, повторим все сначала. Она твоя свекровь, и ее зовут маменька Тиллер.
— Маменька Тиллер, — повторили они.
— Давай-ка потолкуем с глазу на глаз, — сказал Джо и вытащил Эда в коридор.
Там он прижал его к стене и стал грозить ему кулаком.
— Ты что, совсем сдурел? Я не желаю, чтобы она здесь оставалась. Мне нужно от нее избавиться. Ты только подыграл Энни. Теперь она на стороне этой старой ведьмы!
— Подыграл? Ну ты и псих. Наоборот, я помог ей, им обеим. И вот благодарность!
Эд попытался вырваться.
— Утром пришлю тебе счет.
Он гордо зашагал по коридору.
Джо не сразу решился вернуться в комнату. «О боже, — молил он, — помоги мне».
— А, это опять ты, — сказала маменька, закатывая банку с солеными огурцами.
В полночь и за завтраком гостиная снова была пуста. Во взгляде Джо заиграло лукавство. Он посмотрел на радиоприемник и провел по нему дрожащей рукой.
— Не прикасайся! — закричала жена.
— Ого, — удивился он. — Так это здесь она прячется по ночам, а? Здесь! Вот ее гроб, здесь эта проклятая старая кровопийца будет спать до завтрашнего дня, пока ее не выпустят отсюда по расписанию!
— Не трогай радио, — истошно завопила жена.
— Сейчас я с ней разделаюсь.
Он схватил приемник.
— Как убить ведьму? Серебряной пулей в сердце? Распятием? Волчьей отравой? Или достаточно нацарапать крест на мыльнице? Как ты считаешь?
— Отдай!
Энни бросилась к нему, чтобы выхватить приемник. В беспощадной схватке они перетягивали из стороны в сторону электрическую коробку, вклинившуюся между ними.
— Вот так! — крикнул Джо.
Он швырнул радиоприемник на пол. А потом стал топтать и пинать, пока не раздробил на мелкие обломки. Набросившись на чудом уцелевшие лампы, он подхватил их с пола и расколошматил вдребезги. После этого он смел все осколки в мусорное ведро, а жена неистово металась по комнате, обливалась слезами и билась в истерике.
— Она мертва, — торжественно провозгласил он. — Мертва! Черт побери! Я ее прикончил.
Его жена заснула в слезах. Он пытался ее успокоить, но она была настолько взвинчена, что даже не позволила к себе прикоснуться. Она тяжело переживала смерть.
Утром она не сказала ему ни слова. В холодном отчуждении он съел свой завтрак, рассчитывая, что к вечеру все уладится.
На работу он опоздал. Пройдя между рядами машинисток, которые усердно стучали по клавишам, он заспешил по длинному коридору и наконец оказался в приемной своего офиса.
Бледная секретарша стояла у стола, прижав ладони к губам.
— Ох, мистер Тиллер, как хорошо, что вы пришли, — выдавила она. — Там, — указала она на дверь, ведущую к нему в кабинет, — ужасная назойливая старуха. Заявилась прямо сюда и… — Подбежав к порогу, она распахнула дверь настежь. — Вот, полюбуйтесь!
У Джо внутри все перевернулось. Он перешагнул порог кабинета и захлопнул дверь. Развернувшись, он столкнулся нос к носу со старухой, которая ожидала его появления.
— Как вы сюда попали? — возмутился он.
— Прежде всего, доброе утро, — рассмеялась маменька Перкинс, сидя в его вращающемся кресле и чистя картошку; ее аккуратные черные туфельки поблескивали в лучах солнца. — Заходи. Я решила, что твои служебные дела нужно привести в порядок. И уже начала работать в этом направлении. Теперь мы компаньоны. У меня богатый опыт в деловой сфере. Я спасла немало компаний, которым грозило банкротство, немало супружеских пар, оказавшихся на грани разрыва, немало человеческих жизней. Ты как раз мой клиент.
— Вон отсюда, — сказал он без всякого выражения, практически не раскрывая рта.
— Ну же, парень, выше нос. Мы в два счета поправим твои дела. Позволь старушке пофилософствовать, и она подскажет тебе, как…
— Вы слышали, что вам сказано? — резко перебил он. — Неужели недостаточно того, что вы доставили мне массу неприятностей дома?
— Кто? Я? — Она покачала головой. — Скажешь тоже! Я же никогда не бывала у тебя дома!
— Это ложь! Вы пытались разрушить наши отношения с Энни!
— В этой конторе я работаю уже полгода, — сообщила она.
— Раньше я вас здесь не видел.
— Да я на одном месте не сижу. Так, наблюдаю. Заметила, что дела у тебя идут неважно, и надумала дать тебе пару дельных советов. Как раз то, чего тебе не хватает.
И вдруг он понял, в чем дело. Маменек было две. Одна здесь, а другая дома. Две? Нет, их миллион. В каждом доме — своя. И ни одна из них не знает о существовании других. Все они разные, как будто созданы отдельным сознанием тех, кто далеко.
— Все ясно, — сказал он. — Значит, берешь на себя мои обязанности, преследуешь меня, ведь так, старая чертовка?
— Ну и выражения, — фыркнула она, раскатывая пухлыми руками желтоватое тесто для пирога на его зеленом гроссбухе.
— Кто? — зарычал он.
— Ты о чем?
— Кто этот предатель, который работает в нашей конторе? — завопил он. — Кто здесь тайком слушает вашу передачу?
— Много будешь знать — скоро состаришься, — ответила она, посыпая тесто корицей из его чернильницы.
— Момент!
Ринувшись из кабинета, он чуть не снес дверь, выскочил в приемную, пробежал мимо своей секретарши и оказался в просторном зале, где сидели машинистки.
— Внимание! — замахал он руками.
Стук прекратился. Десять машинисток, а с ними и другие конторские служащие подняли головы от блестящих черных пишущих машинок.
— Послушайте, — крикнул он. — Где здесь радио?
В конторе воцарилась тишина.
— Все слышали вопрос? — возмутился он, обводя их безумным взглядом. — Здесь есть радиоприемник?
Тишина наполнилась тревогой.
— Я отмечу денежной премией и никогда не уволю ту, которая скажет мне, где здесь радио, — объявил он.
Хрупкая светленькая машинистка подняла руку.