Потом корабль довольно долго скользил по тихому морю. С каждым днём и с каждым часом свет становился всё ярче и всё мягче. Никто не ел и не спал. Они черпали из моря сверкающую воду, которая была крепче вина и как-то мокрее воды обычной, и молча выпивали её за здоровье остальных. Двое пожилых матросов начали молодеть прямо на глазах. Все радовались, но не той радостью, от которой говорят без умолку. Чем дальше они плыли, тем меньше говорили, и то шёпотом. Спокойствие Последнего моря передалось и людям.
– Милорд, – спросил однажды Каспиан у Дриниана, – что это виднеется впереди?
– Ваше величество, – ответил Дриниан, – вдоль всего горизонта, с севера на юг, тянется что-то белое.
– И я это вижу, – сказал Каспиан, – но никак не пойму, что это такое.
– Если бы мы находились севернее, – сказал Дриниан, – я решил бы, что это льды. Но в этих местах льдов быть не может. Во всяком случае, нам не мешает посадить матросов на вёсла. Течение несёт корабль слишком быстро. Опасно столкнуться с чем-нибудь на такой скорости.
Так они и сделали и медленно поплыли вперёд, но белизна оставалась такой же загадочной. Если это был остров, то весьма странный, ибо он не возвышался над водой. Когда они подошли совсем близко, Дриниан развернул корабль правым бортом к течению и велел грести на юг, чтобы пройти хоть немного вдоль загадочной гряды. Тогда они обнаружили, что течение, которое несло их на восток, не шире сорока футов, а слева от него и справа море спокойно, как пруд. Матросы были довольны, они уже подумывали о том, что обратный путь к острову Раманду против течения будет нелёгким. (Теперь и Люси поняла, почему девочка-пастушка так быстро исчезла за кормой. Она стояла вне течения, иначе она двигалась бы на восток с той же скоростью, что и корабль.)
Но таинственная белизна оставалась непонятной. Пришлось спустить лодку и послать ее вперёд. Те, кто стоял на борту, видели, что лодка легко вошла в белое пространство, потом послышались удивлённые голоса, ясно звеневшие над тихой водой, потом наступило молчание. Видно было, что Ринельф, стоя на носу лодки, делает замеры глубины; а когда лодка возвращалась, с корабля заметили, что внутри она тоже стала белой.
– Это лилии, ваше величество, – крикнул из лодки Ринельф.
– Что? – переспросил Каспиан.
– Водяные лилии, – сказал Ринельф. – Кувшинки, как в пруду.
– Смотрите! – крикнула Люси, сидевшая на корме, и подняла охапку белых цветов с широкими плоскими листьями.
– А какая там глубина? – спросил Дриниан.
– Как ни странно, капитан, – ответил Ринельф, – по-прежнему большая.
– По-моему, это не кувшинки, – сказал Юстэс.
Возможно, он был прав, но цветы на кувшинки походили.
Когда, посовещавшись, корабль снова повели по течению, сквозь Озеро Лилий или Серебристое Море (из этих двух названий на карте осталось последнее), началась самая удивительная часть плавания. От моря осталась лишь тонкая синяя кайма в западной части горизонта. Со всех сторон их окружали белоснежные, чуть тронутые золотом цветы, и только прямо за кормой бежала дорожка чистой воды, блестевшей, словно тёмно-зёленое стекло. Так и казалось, что ты у полюса; и, если бы зрение у всех не окрепло, они не выдержали бы блеска на белоснежных лепестках – особенно ранним утром, когда вставало огромное солнце. Даже вечером от этой белизны было светлее, чем обычно. Казалось, цветам не будет конца. Пахли они дивно, и Люси не могла потом описать этот запах – нежный, но не дурманящий, свежий, прохладный запах, проникающий в самую глубину души, и такой бодрящий, что хотелось взбежать на гору или помериться силами со слоном. Люси и Каспиан говорили друг другу: «Нет, больше не могу!.. Ох, только бы он не прекращался!»
Дриниан часто бросал лот, но лишь через несколько дней глубина оказалась меньше. Потом стало быстро мельчать, пока, наконец, им не пришлось выбраться из течения и, медленно гребя, осторожно двигаться вперёд. А ещё через несколько дней они поняли, что дальше на восток корабль плыть не может. Лишь благодаря опыту и искусству Дриниана они до сих пор не сели на мель.
– Спустить лодку! – крикнул Каспиан. – Созвать команду!
– Что он собирается делать? – прошептал Юстэс Эдмунду. – Как странно у него блестят глаза!
– Думаю, мы выглядим точно так же, – сказал Эдмунд.
Они поднялись на ют к Каспиану, а вскоре и все матросы собрались на корме у лестницы, чтобы выслушать речь своего короля.
– Друзья, – обратился к ним Каспиан, – мы достигли цели. Мы нашли семерых лордов, а поскольку Рипичип поклялся не возвращаться, вы обнаружите, когда попадете на остров Раманду, что волшебные чары развеяны и лорд Ревелиан, лорд Аргоз и лорд Мавроморн уже проснулись. Тебе, лорд Дриниан, я повелеваю как можно быстрее возвращаться в Нарнию, ни в коем случае не заходя на Остров Мертвой Воды. Передай Траму, чтобы он выплатил моим товарищам по плаванию всё, что я им обещал. Они это заслужили. На случай, если я не вернусь, воля моя такова: пусть управитель Трам, магистр Корнелиус, барсук Боровик и лорд Дриниан выберут с общего согласия нового короля…
– Ваше величество, – перебил его Дриниан, – неужели вы отрекаетесь от престола?
– Я отправляюсь с Рипичипом на самый край света, – отвечал Каспиан.
Тихий ропот пробежал среди матросов.
– Мы поплывём на лодке, – сказал король. – В этих местах она вам не нужна, а на острове Раманду вы сделаете новую… Ну, а теперь…
– Каспиан, – сказал Эдмунд с неожиданной строгостью, – ты этого делать не можешь.
– И я считаю, – сказал Рипичип, – что вашему величеству не следует этого делать.
– Я тоже, – сказал Дриниан.
– Вы так думаете? – резко спросил Каспиан и вдруг стал похож на своего дядю Мираза.
– Прощу прощения, ваше величество, – сказал Ринельф с палубы, – но, если бы кто-нибудь из матросов так сделал, это бы называлось дезертирством.
– Ты слишком много себе позволяешь, Ринельф! – крикнул Каспиан.
– Нет, ваше величество, он прав, – сказал Дриниан.
– Клянусь гривой Аслана, – сказал Каспиан, – вы мои подданные, а не наставники.
– Я не твой подданный, – сказал Эдмунд, – но и я говорю, что тебе нельзя туда плыть.
– Нельзя? – спросил Каспиан. – Почему?
– Если вы позволите, ваше величество, мы хотим сказать «не надо», – ответил Рипичип и очень низко поклонился. – Вы, король Нарнии, потеряете доверие своих подданных, и особенно лорда Трама, если не вернётесь вместе со всеми. Вы не вправе тешить себя приключениями, как частное лицо. И если вы не прислушаетесь к голосу разума, каждый из нас докажет свою преданность королю тем, что вместе со мною обезоружит вас, свяжет и будет держать взаперти до тех пор, пока вы не образумитесь.
– Правильно, – сказал Эдмунд. – Так сделали с многомудрым Одиссеем, когда его влекло к сиренам.
Рука Каспиана опустилась на эфес шпаги, но тут Люси сказала:
– К тому же ты обещал вернуться дочери Раманду.
Каспиан долго молчал и наконец произ-нёс:
– Ну, что ж… – Он ещё помолчал немного и крикнул матросам: – Будь по-вашему! Плавание закончено. Мы возвращаемся. Поднять лодку!
– Простите, ваше величество, – заметил Рипичип, – возвращаемся, но не все. Что до меня, я уже говорил…
– Замолчи! – прогремел Каспиан. – Я получил урок, но не желаю, чтобы надо мной ещё и смеялись! Уймите вы эту мышь!
– Ваше величество, вы дали клятву, – сказал Рипичип, – что будете справедливы ко всем говорящим тварям Нарнии.
– Правильно, – сказал Каспиан. – Говорящим. Но не болтающим без умолку! – Он бросился вниз по лестнице и, громко хлопнув дверью, скрылся в своей каюте.
Однако через несколько минут, когда к нему вошли, его трудно было узнать: лицо его побледнело, в глазах стояли слёзы.
– Как нехорошо, – сказал он. – Я очень виноват перед вами. Со мной говорил Аслан. Нет, он здесь не был, да он бы и не поместился в каюте. Вон та золотая голова ожила и говорила со мной… Это было ужасно… особенно глаза. Нет, он не сердился… только сначала был строг. Но всё равно, это было ужасно. И он сказал… он сказал… самое плохое. Вы четверо – Рип, Эдмунд, Люси и Юстэс – должны плыть дальше, а я – возвратиться. Только я. И сейчас же. Почему это?
– Милый Каспиан, – сказала Люси, – ты ведь знал, что рано или поздно мы должны вернуться в наш мир.
– Да, – ответил Каспиан и всхлипнул. – Но это… слишком рано.
– Тебе станет легче, когда ты вернешься к Раманду, – сказала Люси.
Позже он немного успокоился, но расставаться было трудно, и я не буду это описывать. Днём, часа в два, лодка с провизией и водой (хотя все думали, что это не нужно) и с лодочкой Рипичипа поплыла на восток, рассекая сплошной цветочный ковёр.
На корабле подняли все флаги и вывесили все щиты. С лодки, окружённой кувшинками, корабль казался уютным и высоким, как дом. Те, кто плыл в лодке, ещё увидели, как он плавно развернулся и медленно двинулся на вёслах обратно, к западу. И хотя Люси всплакнула, печалилась она меньше, чем можно было ожидать. Свет, тишина, благоухание Серебристого Моря, даже само одиночество слишком радовали её.
Никто в лодке не ел и не спал. Грести не приходилось, течение само несло их прямо на восток. Они плыли всю ночь и весь следующий день, а когда занялась ещё одна заря – такая яркая, что ни ты, ни я не смогли бы глядеть на неё даже через тёмные очки, – они увидели чудо. Впереди, между лодкой и небом, появилась зеленовато-серая мерцающая стена. Потом взошло солнце, и стена стала радужной; тогда они поняли, что это – высокая волна, непрестанно проходящая через одно и то же место, словно на краю водопада. Волна была футов в тридцать высотой, и течение несло к ней лодку. Должно быть, вы думаете, что наши герои испугались – но этого не было, да и никто не боялся бы на их месте. Дело в том, что они увидели что-то не только за волной, но и за самим солнцем. Если бы глаза их не укрепила вода Последнего Моря, они не смогли бы смотреть на солнце в упор, а так – смотрели и ясно различали позади горы, такие высокие, что вершины терялись где-то в небе. Правда, никто не мог потом припомнить никакого неба – должно быть, горы стояли не в нашем мире, ибо у нас гора даже в четыре, нет, даже в двадцать раз меньше, покрыта снегом и льдом. А эти, как высоко ни взгляни, поросли тёмно-зелёным лесом, сквозь который прокладывали путь сверкающие водопады. Вдруг с востока подул ветерок, сбил верхушку волны и осыпал брызгами гладь перед лодкой. Дул он не больше мгновения, но принес благоухание и музыку, которые дети запомнили на всю жизнь. Эдмунд и Юстэс никогда не говорили об этом, Люси могла лишь сказать: «Чуть сердце не разорвалось…» «Неужели, – спросил я, – музыка была такой печальной?» «Ой, совсем нет!» – отвечала мне Люси.
Никто не сомневался, что видит страну Аслана за краем света.
И тут лодка с треском села на мель. Да, здесь было слишком мелко даже для неё.
– Дальше, – сказал Рипичип, – я поплыву один.
Друзья и не пытались его отговаривать – им казалось, что всё это давно предопределено или уже происходило раньше. Они помогли спустить на воду крошечную лодочку. Потом Рипичип вынул шпагу («Больше не нужна», – сказал он) и отбросил её прочь, в гущу кувшинок. Шпага воткнулась в песок и осталась торчать над водой. Рипичип простился с друзьями, стараясь ради них выглядеть грустным, но это ему не удалось – он просто трепетал от счастья. Люси в первый и последний раз сделала то, о чём давно мечтала: взяла его на руки и погладила. Потом Рипичип быстро пересел в лодочку, взял в лапки весло, и течение подхватило его. Среди белоснежных лилий лодочка казалась чёрной. На гладком зелёном склоне волны цветов не было. Лодочка двигалась всё быстрее, наконец она легко взлетела на гребень волны, задержалась там миг-другой и исчезла. С тех пор никто Рипичипа не видел. Но я уверен, что он живым и невредимым вступил в страну Аслана и благоденствует там до сих пор.
Солнце поднялось выше, горы по ту сторону мира постепенно исчезли. Стена воды стояла по-прежнему, но за ней только синело чистое небо.
Герои наши выбрались из лодки и пошли вброд не к стене, а на юг (стена была от них слева). Они и сами не знали, зачем туда идут, их словно что-то вело. За время плавания они очень повзрослели, но теперь снова почувствовали себя детьми и, раздвигая белые цветы, побежали по мелководью. Вода была тёплой, с каждым шагом становилось всё мельче. Наконец они выбежали на песок, а потом на траву – прямо перед ними раскинулся большой луг, поросший короткой нежной травкой. Луг этот был почти на одном уровне с морем и тянулся во все стороны без единого холмика.
Когда ты стоишь на ровном месте без деревьев, кажется, что небо далеко впереди соединяется с землёй. Однако чем дальше они шли, тем больше убеждались, что это – не иллюзия; а вскоре они уже и не сомневались.
Перед ними, рукой подать, стояло небо – твёрдая ярко-голубая стена, похожая на стекло.
А между ними и основанием неба на зелёной траве лежало что-то столь ослепительно белоснежное, что даже теперь, когда глаза их глядели на солнце, они поначалу заморгали. Дети подошли ближе и увидели, что это – ягнёнок.
– Идите, позавтракайте, – нежно и звонко сказал он.
Только тут они заметили в траве полупогасший костёр, на котором пеклась рыба. Они сели и принялись за еду, впервые за долгое время ощутив голод. Такой вкусной рыбы им ещё никогда не приходилось есть.
– Простите, ягнёнок, – сказала Люси, – мы попадём отсюда в страну Аслана?
– Нет, – сказал ягнёнок. – Вы попадёте в страну Аслана из вашего собственного мира.
– Как? – воскликнул Эдмунд. – Неужели туда можно попасть от нас?
– В мою страну можно прийти из всех миров, – сказал ягнёнок. И пока он говорил, его снежное руно вспыхнуло золотым пламенем. Он стал быстро расти – и вот перед детьми, сверкая гривой, стоял сам Аслан.
– Ах, Аслан, – сказала Люси, – как же попасть в твою страну из нашего мира?
– Я буду учить вас этому всю жизнь, – ответил Лев. – Сейчас я не скажу, долог путь или короток, знайте лишь, что он пересекает реку. Но не бойтесь, я умею строить мосты. А теперь идите. Я открою дверь в небе и выпущу вас в ваш мир.
– Аслан, – сказала Люси, – прежде чем мы уйдём, скажи нам, пожалуйста, когда мы вернёмся в Нарнию?
– Дорогая моя Люси, – нежно сказал Лев, – ни ты, ни твой брат больше туда не вернётесь.
– Ой, Аслан! – в один голос воскликнули Люси и Эдмунд.
– Вы слишком выросли, дети, – сказал Аслан, – и должны, наконец, войти в свой собственный мир.
– Дело не в Нарнии! – всхлипнула Люси. – А в тебе. Там тебя не будет. Как мы сможем без тебя жить?
– Что ты, моя дорогая! – отозвался Аслан. – Я там буду.
– Неужели ты бываешь и у нас? – спросил Эдмунд.
– Конечно, – сказал Аслан. – Только там я зовусь иначе. Учитесь узнавать меня и под другим именем. Для этого вы и бывали в Нарнии. После того, как вы узнали меня здесь, вам будет легче узнать меня там.
– А Юстэс тоже сюда не вернется? – спросила Люси.
– Дочь моя, – сказал Аслан, – нужно ли тебе это знать? Идите. Я открываю дверь.
В голубой стене появилась трещина, в неё хлынул ослепительный свет, золотая грива легко коснулась Эдмунда, Люси и Юстэса – и они оказались в Кембридже, у тёти Альберты.
Добавлю лишь немного: во-первых, Каспиан и его матросы благополучно прибыли на остров Звезды и увидели, что лорды пробудились от сна. Каспиан женился на дочери Раманду, увез её в Нарнию, и она стала великой королевой, матерью и бабушкой великих королей. Во-вторых (уже в нашем мире), все признали, что Юстэс изменился к лучшему и его «совершенно нельзя узнать». Только тётя Альберта считала, что он стал заурядным и скучным, а виноваты, конечно, эти Эдмунд и Люси.