Как ни странно, заметив их, дракон не взлетел в воздух и не дохнул на них огнём и дымом, а медленно отполз к воде.
– Что это он качает головой? – спросил Эдмунд.
– А теперь кивает, – сказал Каспиан.
– И глаза у него блестят, – добавил Дриниан.
– Неужели вы не видите? – воскликнула Люси. – Это же слёзы! Он плачет.
– Опасно доверять ему, ваше величество, – отозвался Дриниан. – Плачут и коварные крокодилы.
– Вот он опять качает головой, – заметил Эдмунд. – Как будто хочет сказать «нет». Смотрите!
– Ты думаешь, он понимает нас? – спросила Люси.
Дракон быстро кивнул.
Рипичип спрыгнул с королевина плеча и шагнул вперед.
– Дракон! – пронзительно крикнул он. – Ты понимаешь меня?
Дракон кивнул.
– А сам ты умеешь говорить?
Дракон помотал головой.
– В таком случае, – сказал Рипичип, – нам трудно будет понять, чего ты хочешь. Но если ты клянёшься не вредить нам, подними левую лапу.
Дракон поднял лапу, но с большим трудом, она распухла и воспалилась из-за браслета.
– Смотрите, – сказал Люси, – у него что-то с лапой! Бедный зверь! Наверное, потому он и плачет. Может быть, он пришёл к нам за помощью, как лев к Андроклу.
– Осторожно, Люси, – предупредил Каспиан, – это умный дракон, он может оказаться и хитрым.
Но Люси уже бежала к заливу, а следом за ней, перебирая лапками, несся Рипичип. Потом, конечно, подошли и мальчики, и Дриниан.
– Дай свою бедную лапочку!.. – говорила Люси. – Я её вылечу!
Дракон, который когда-то был Юстэсом, радостно протянул ей опухшую лапу, вспомнив при этом, как её лекарство излечило его от морской болезни, когда он ещё не был драконом. Однако, к его разочарованию, волшебная жидкость только уменьшила опухоль и ослабила боль – снять браслет она не помогла.
Все толпились вокруг, наблюдая за лечением, как вдруг Каспиан воскликнул: «Смотрите!» – и указал на браслет.
Глава седьмая Чем закончились приключения Юстэса
– Что там такое? – спросил Эдмунд.
– Взгляни, здесь герб, – сказал Каспиан.
– Молоточек, а над ним бриллиант, как звезда, – сказал Дриниан. – Где-то я его видел.
– Видел! – воскликнул Каспиан. – Ещё бы не видеть! Это герб лорда Октезиана.
– Злодей! – закричал Рипичип дракону. – Значит, ты сожрал нарнийского лорда?
Но дракон торопливо замотал головой.
– А вдруг, – предположила Люси, – это и есть сам лорд Октезиан… его заколдовали, понимаете…
– Скорее ни то ни другое, – сказал Эдмунд. – Все драконы любят собирать золото. Зато нам теперь ясно, что дальше этого острова Октезиан не попал.
– Вы лорд Октезиан? – спросила Люси, но дракон покачал головой, и она спросила иначе: – Ты заколдован? Ты был человеком?
Дракон тут же кивнул.
И кто-то добавил (позднее спорили, кто именно, Люси или Эдмунд):
– А ты, часом, не Юстэс?
Юстэс кивнул своей ужасной головой, стукнул хвостом по воде, и все отскочили в сторону, чтобы спастись от огромных горючих слёз, хлынувших у него из глаз.
Люси старалась успокоить его и даже, набравшись смелости, поцеловала в чешуйчатую морду, а остальные говорили: «Ну и дела!..» – и уверяли, что не бросят друга в беде. Многие считали, что им непременно удастся расколдовать его через день-другой. Конечно, всем ужасно хотелось узнать, что с ним случилось, но, увы, говорить он не мог. Он пытался писать на песке, но ничего не вышло. Во-первых, он никогда не читал ни одной приличной книги и понятия не имел, как коротко и ясно рассказывать о таких вещах; а во-вторых, драконьей лапой много не напишешь. Не успевал он написать фразу, как волна смывала то, что он ещё не стёр хвостом. Получалось примерно следующее:
– Я П.Ш.Л В ПЕ.Е… Д..КОН. ТО ЕСТЬ ДР…НЬЮ..ЩЕРУ..ТОМУ ЧТО ОН УМЕР И ШЁЛ ДО… И Я ХО… СНЯ… Б..СЛЕТ..
Однако всем было ясно, что с тех пор, как Юстэс превратился в дракона, характер его сильно изменился. Он всё время хотел помочь другим. Он облетел весь остров, обнаружил, что тот сплошь покрыт горами, по которым бродят кабаны и дикие козы, и принёс много добычи. Зверей он убивал очень милосердно, просто ударял их хвостом, так что они даже не успевали ничего заметить. По нескольку туш в день он съедал сам, всегда в одиночестве, ибо, превратившись в дракона, ел только сырое и не хотел никого смущать своими кровавыми трапезами. Однажды, медленно и устало, он прилетел с большой сосной в когтях. Вырвал он её прямо с корнями где-то на другом конце острова, и она вполне годилась для мачты. Вечерами, когда после сильного дождя становилось прохладно, все устраивались возле него и, прислонившись спинами к его горячим бокам, быстро согревались и обсыхали; а стоило ему дохнуть разок даже на самую мокрую кучу хвороста, как она вспыхивала ярким костром. Порой он брал кого-нибудь, и, сидя у него на спине, люди видели далеко внизу зелёные склоны холмов, крутые скалы, узкие долины, а далеко в море, на востоке – синее пятно на голубом фоне. Наверное, это была земля.
Юстэс открыл для себя новую радость: он понял, как хорошо любить и как хорошо, когда тебя любят. Это и спасало его от отчаяния. Тяжело быть драконом. Он вздрагивал всякий раз, когда пролетал над горным озером и замечал в нём свое отражение. Он ненавидел свои перепончатые крылья, пилу гребня на спине, когтистые лапы. Он просто боялся оставаться наедине с собой, а быть с другими стыдился. В тёплые сухие вечера, когда людям не нужно было греться возле него, он уползал подальше и ложился, свернувшись, между лесом и заливом. Лучше всего, как ни странно, его утешал Рипичип. Благородный Мыш покидал весёлый круг у костра, усаживался с наветренной стороны у самой головы дракона, чтобы дым из огромных ноздрей не попадал ему в глаза, и говорил, что это – превратности судьбы и колесо Фортуны. Будь они дома, говорил Рипичип (на самом деле у него был не дом, а простая нора, в которой не поместилась бы и голова дракона), он показал бы несчастному Юстэсу книжки об императорах, королях, герцогах, рыцарях, влюблённых, поэтах, астрономах, философах и волшебниках, которым случалось попасть в самые горестные передряги, а потом – оправиться от ударов судьбы и вновь обрести счастье. Такие рассказы не слишком утешали, но Рипичип хотел ему добра, и этого Юстэс не забыл.
Конечно, над всеми, словно грозовая туча, висел вопрос: что делать с драконом, когда корабль будет готов к отплытию? Все старались говорить о чём-нибудь другом, когда Юстэс был рядом, но то и дело до него доносились обрывки фраз: «Может, уложить его вдоль одного борта, а припасы для равновесия – вдоль другого?»; или: «А может, взять его на буксир?»; или: «Интересно, сколько времени он пролетит без отдыха?»; и чаще всего: «Чем его кормить?». Несчастный всё яснее понимал, какой он был обузой с самого первого дня. Как браслет в лапу, врезалась эта мысль ему в голову. Он знал, что плакать бесполезно, но не мог удержать крупных горячих слёз, особенно в тёплые ночи.
Как-то, примерно через неделю после высадки на Драконий остров, Эдмунд проснулся очень рано. Начало светать, но он различал лишь те деревья, которые росли между ним и заливом. Приподнявшись на локте, он огляделся – ему показалось, что кто-то ходит рядом, – и впрямь увидел у кромки леса тёмную фигуру. Сначала он решил, что это Каспиан – человек был примерно такого же роста, – но, обернувшись, обнаружил, что Каспиан спит неподалёку. Эдмунд проверил, на месте ли его шпага, и поднялся.
Неслышно ступая, он достиг опушки; тёмная фигура была по-прежнему там. Теперь он увидел, что человек этот ниже Каспиана, выше Люси. Эдмунд обнажил шпагу и бросился к незнакомцу, но тот тихо произнёс:
– Это ты, Эдмунд?
– Я, – отвечал Эдмунд. – А ты кто такой?
– Неужели не узнаёшь? – спросил незнакомец. – Это я, Юстэс.
– О, господи! – воскликнул Эдмунд. – И впрямь ты! Как же это…
– Тсс… – прошептал Юстэс и пошатнулся.
Эдмунд бросился к нему.
– Что с тобой? Тебе плохо?
Юстэс молчал так долго, что Эдмунд подумал, не потерял ли он сознание, но наконец тот прошептал:
– Какой был ужас… ты не знаешь… ничего, всё уже прошло… Я тебе расскажу… только давай уйдём куда-нибудь. Я ещё не хочу видеть других.
– Пойдём, – сказал Эдмунд. – Сядем вон на те камни. Я очень рад, что ты… э-э… снова стал собой. Наверное, тебе нелегко пришлось.
Они сели на камни и стали смотреть на залив. Небо бледнело, звёзды гасли, пока только одна, самая яркая, не осталась над горизонтом.
– Не буду тебе рассказывать, как я превратился в… дракона, – сказал Юстэс. – Ты всё равно узнаешь позже, вместе со всеми. Расскажу лучше, как я снова стал человеком.
– Давай, говори, – сказал Эдмунд.
– Прошлой ночью мне стало ещё хуже, чем всегда… Рука просто горела от этого мерзкого браслета.
– Давай, говори, – сказал Эдмунд.
– Прошлой ночью мне стало ещё хуже, чем всегда… Рука просто горела от этого мерзкого браслета.
– А сейчас?
Юстэс засмеялся – такого смеха Эдмунд раньше от него не слышал – и легко снял браслет с руки.
– Вот он. Пускай берет, кто хочет. Так вот, прошлой ночью я никак не мог уснуть и всё думал, что же со мной будет. И вдруг… может быть, мне это приснилось. Не знаю.
– Ладно, ты говори, не бойся, – с немалым терпением сказал Эдмунд.
– Ну, хорошо, в общем, я посмотрел вверх и увидел удивительную штуку. Ко мне приближался огромный лев. И вот что странно: луна скрылась, а вокруг него сиял свет. Он подходил всё ближе и ближе, и я ужасно испугался. Ты думаешь, наверное, что дракону нетрудно одолеть льва. Но я не того боялся… Я не боялся, что лев меня съест, понимаешь – я боялся его. Лев остановился рядом со мной, посмотрел мне в глаза, и мне стало так страшно, что я зажмурился. Но это не помогло. Лев велел встать и идти за ним.
– Он говорил?
– Не знаю. Пожалуй, молчал, и всё же я его понял, и ещё я понял, что надо его слушаться. Я встал и пошёл за ним. Он долго меня вёл, и всё время, где бы мы ни шли, он светился, как луна. Наконец мы поднялись на какую-то гору, и там, на вершине, рос прекрасный сад – деревья, всякие плоды, ну, сам знаешь. А посреди сада был источник.
Я понял, что это источник, потому что со дна поднималась вода, но сверху это был колодец, только очень большой, круглый, вроде ванны, и в него вели мраморные ступени. Вода была чистая-чистая, и я почему-то подумал, что, если я в неё окунусь, лапа перестанет болеть. Лев велел мне раздеться… нет, я не уверен, что он и на этот раз сказал хоть слово.
Я ответил было, что раздеться не могу, потому что не одет, но тут вспомнил, что драконы – вроде змей, а те ведь умеют сбрасывать кожу. Наверное, подумал я, этого он и хочет, и начал скрестись, царапаться, только чешуя посыпалась. Потом я вонзил когти поглубже, и с меня полезла шкура, как с банана. Она слезла целиком и упала на землю. Ох, какая она была мерзкая! Я обрадовался и пошел к воде.
Но когда я собрался окунуться, я увидел своё отражение. Шкура была такая же грубая, морщинистая, чешуйчатая. Ничего, подумал я, наверное, это ещё одна, нижняя, сниму и её. Я снова стал чесаться и скрестись, и нижняя шкура сошла не хуже верхней. Я положил её рядом и снова двинулся по ступеням.
И опять всё повторилось, как в первый раз. «Сколько же ещё шкур мне сдирать?» – подумал я. Мне очень хотелось окунуть лапу. Я принялся скрестись в третий раз и положил третью шкуру рядом с двумя первыми. Но когда я поглядел в воду, я понял, что всё осталось по-прежнему.
Тогда лев сказал: «Давай-ка я сам тебя раздену». Я очень боялся его когтей, но теперь мне было всё равно, и я послушно лег на спину.
Он дёрнул шкуру, и мне показалось, что он мне сердце разорвёт. А когда она стала слезать, боль была такая, какой я в жизни не знал. Выдержал я от радости: наконец-то шкура сойдёт! Ты, наверное, знаешь, когда сковыриваешь болячку – и больно, и приятно, что она сходит.
– Еще бы не знать! – сказал Эдмунд.
– Ну так вот, он содрал эту мерзкую шкуру, как трижды сдирал я, только теперь было больно, и бросил её на землю. Она была гораздо толще, грязнее и гнуснее, чем три первые. А я вдруг стал такой гладкий, как очищенный прутик, и очень маленький… Тут он подхватил меня лапами – тоже очень больно, без кожи-то! – и швырнул в воду. Вода обожгла меня, но через мгновение стало хорошо – я плавал, плескался, нырял, пока не почувствовал, что рука уже не болит. Тогда я и увидел, что снова превратился в человека. Честное слово, не вру – я так обрадовался, что у меня опять мои собственные руки, хотя и не такие, как у Каспиана!.. Потом лев вытащил меня и одел…
– Лапами?
– Не помню. Как-то одел – видишь, на мне всё новое. И я оказался здесь. Может быть, всё это мне приснилось?
– Нет, – уверенно сказал Эдмунд.
– Почему?
– Во-первых, потому что на тебе всё новое. А во-вторых, ты… ну… ты больше не дракон.
– Что же со мной было? – спросил Юстэс.
– Ты видел Аслана, – отвечал Эдмунд.
– Аслана! – воскликнул Юстэс. – С тех пор, как мы плывём, я много раз слышал это имя. Почему-то оно мне не нравилось. Впрочем, раньше мне многое не нравилось. Страшно вспомнить, каким я был!
– Ничего, – сказал Эдмунд. – Честно говоря, ты вёл себя ничуть не хуже, чем я, когда я впервые оказался в Нарнии. Ты был просто свинья, а я ещё и предатель!
– Ладно, пока не говори об этом, – сказал Юстэс. – Кто такой Аслан? Ты его знаешь?
– Скорее, он меня знает, – ответил Эдмунд. – Аслан – это великий Лев, сын Императора Страны-за-Морем. В своё время он спас меня и Нарнию. Все мы видели его, Люси – чаще других. Мы ведь и сейчас плывём в его страну.
Оба помолчали. Яркая звезда над горизонтом исчезла, и, хотя горы скрывали от них зарю, они поняли, что она настала, ибо небо и залив стали розовыми, как роза. В лесу закричали птицы, послышался шум и, наконец, раздался звук рога. Мореплаватели просыпались.
Все очень обрадовались, когда Эдмунд с расколдованным Юстэсом появились у костра. Конечно, все тут же узнали, как Юстэс стал драконом, и стали гадать, убил ли Октезиана тот, прежний дракон, или кто-то заколдовал несчастного лорда. Драгоценные камни исчезли вместе со старой одеждой, но никто, в том числе и Юстэс, не хотел идти в долину за сокровищами.
Через несколько дней свежепокрашенный корабль с новой мачтой и полным запасом продовольствия был готов к отплытию. Но прежде Каспиан велел высечь на скале, поднимающейся над заливом, такие слова:
ДРАКОНИЙ ОСТРОВ
ОТКРЫТ КАСПИАНОМ X,
КОРОЛЁМ НАРНИИ,
И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ,
НА ЧЕТВЁРТОМ ГОДУ
ЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ.
НАВЕРНОЕ, ИМЕННО ЗДЕСЬ
ПОГИБ ЛОРД ОКТЕЗИАН
Было бы слишком просто сказать: с этого времени Юстэс стал другим. Говоря точнее, с этого времени он начал становиться другим. В иные дни он напоминал прежнего Юстэса, но я не буду обращать на это особого внимания, ибо он выздоравливал.
А с браслетом лорда Октезиана приключилась забавная история. Юстэс не захотел носить его и отдал Каспиану, а Каспиан – Люси, но и та его носить не стала. «На кого упадёт – тому достанется!» – сказал Каспиан и подбросил браслет. Они как раз стояли у скалы и разглядывали надпись. Браслет, сверкая в солнечных лучах, взлетел высоко наверх и, зацепившись за крохотный выступ скалы, повис на нём. Так что, наверное, браслет висит там до сих пор и будет висеть до конца света.
Глава восьмая Два чудесных спасения
Все были очень рады, когда корабль покинул, наконец, Драконий остров. Едва он вышел из залива, как подул попутный ветер, и ранним утром следующего дня они подошли к острову, который видели на горизонте с драконьего полёта. На острове, низком и покрытом зеленью, обитали только кролики и дикие козы, но по развалинам каменных лачуг, старым чёрным кострищам, обломкам оружия и костей они поняли, что ещё недавно здесь жили люди.
– Пираты потрудились, – сказал Каспиан.
– Или дракон, – добавил Эдмунд.
И ещё одну вещь они нашли на острове – крохотную лодочку, лежавшую на песке у воды. Она была сделана из кожи, натянутой на плетёный каркас, и едва достигала в длину четырёх футов. Весло было ей под стать, и все решили, что её изготовили для ребёнка или же этот остров когда-то населяли гномы. По размерам она вполне годилась для Рипичипа, поэтому её взяли на корабль, а остров назвали Горелым и ещё до полудня отплыли от него.
Пять дней ветер гнал корабль на юго-восток, и на пути не было ни островов, ни рыб, ни морских птиц. Потом целый день шёл дождь. Юстэс проиграл Рипичипу две партии в шахматы и, рассердившись, снова стал таким, как прежде, а Эдмунд пожалел, что они не поехали в Америку. Тут Люси взглянула в кормовое окно и сказала:
– Кажется, дождь кончился. А это что такое?
Все поднялись на ют и увидели, что дождь действительно кончился, а стоящий на вахте Дриниан пристально вглядывается в какой-то предмет. Точнее говоря, то был не предмет, а гряда гладких валунов, расположенных футах в сорока друг от друга.
– Нет, это не камни, – произнес Дриниан. – Пять минут назад их там не было.
– Глядите, один исчез! – сказала Люси.
– А вот появился новый, – добавил Эдмунд.
– Поближе к нам, – заметил Юстэс.
– Ну и ну! – сказал Каспиан. – Кажется, эта штука движется сюда.
– И гораздо быстрее нас, – откликнулся Дриниан, – через пять минут она догонит корабль.
Все затаили дыхание, да и как не затаить, когда за вами по пятам гонится что-то неизвестное. Но всё оказалось ещё хуже, чем они ожидали. Внезапно у левого борта вынырнула страшная морда – зелёная, в лиловых шишках, вроде лошади без ушей. Огромные глаза вполне могли видеть сквозь тёмную толщу воды, в разверстой пасти сверкал двойной ряд острых зубов. Голова раскачивалась на очень длинной шее, но поднималась выше, ещё выше, и все поняли, что это не шея, а тело, и перед ними не кто иной, как Морской Змей. Изгибы его длинного хвоста виднелись где-то позади и поднимались над водой через равные расстояния. Голова уже была выше мачты.