Тогда она услышала мягкие шаги и вспомнила, что волшебник ступает тихо, словно кот. Если кто-то ходит у тебя за спиной, лучше обернуться, что Люси и сделала.
Лицо её просветлело и, хотя она не знала этого, стало лучше, чем у Люси-красавицы. Она протянула руки и кинулась вперёд, ибо в дверях стоял сам Аслан, Царь царей, огромный, тёплый, пушистый, как всегда. Она зарылась носом в его гриву и, услышав низкий, словно бы подземный звук, посмела подумать, что Лев мурлычет.
– Ах, Аслан! – сказала она. – Как хорошо, что ты пришёл!
– Я был здесь всё время, – сказал он, – но ты меня сделала видимым.
– Ну что ты! – сказала она. – Не смейся надо мной. Разве я могу заколдовать или отколдовать тебя?
– Можешь, – сказал Аслан. – Неужели ты думаешь, что я не подчиняюсь собственным законам?
Он помолчал и прибавил:
– Зачем ты подслушивала?
– Я?
– Ты подслушала, что говорят про тебя подруги.
– Так это же колдовство!
– Подслушивать нельзя никак – ни обычным, ни колдовским манером. А на подругу ты сердишься напрасно. Она слаба, но тебя она любит. Ей хотелось подольститься к старшей, и она говорила не то, что думает.
– Наверное, я не смогу забыть её слова.
– Да, не сможешь.
– Ой! – вскрикнула Люси. – Что же я наделала! Значит, если бы не это, мы бы дружили… может быть, всегда?
– Помнишь, – сказал Аслан, – я тебе говорил: никто никогда не узнает, что могло бы статься.
– Помню, – сказала Люси. – Прости меня. Только…
– Что, моя дорогая?
– …прочитаю я снова тот рассказ? Расскажешь ты мне его? Расскажи, Аслан, пожалуйста!
– Конечно. Я всю жизнь буду тебе его рассказывать. А теперь – идём поищем хозяина.
Глава одиннадцатая Охлотопы обретают счастье
Люси вышла за Асланом в коридор и увидела, что к ним приближается босой старец в красных одеждах.
На его седой голове был венок из дубовых листьев, борода спускалась до самого пояса, а опирался он на украшенный затейливой резьбою посох. Увидев Аслана, старец низко поклонился и сказал:
– Добро пожаловать, владыка, в ничтожнейшее из твоих владений.
– Не устал ли ты, Кориакин, управлять неразумными созданиями, которых я тебе доверил?
– Нет, – отвечал волшебник. – Они, конечно, очень глупы, но, в сущности, безобидны. Я даже привязался к ним, беднягам. Правда, я жду не дождусь, когда они подчинятся мудрости, а не грубому чародейству.
– Всему своё время, – сказал Аслан.
– Да, все в своё время, – сказал старец. – А ты, владыка, хочешь предстать перед ними?
– Нет, – ответил Лев и тихо зарычал. («Наверное, засмеялся», – подумала Люси.) – Они перепугаются насмерть. Немало еще звёзд потухнет и переселится на остров, прежде чем твой народ созреет для этого. А сегодня, ещё до вечера, я должен посетить Трама, который давно ожидает в замке своего короля. Я расскажу ему о тебе, Люси. Не надо грустить, мы скоро увидимся.
– Аслан, – спросила Люси, – когда это «скоро»?
– Для меня всякое время близко, – ответил Лев и исчез, а Люси осталась с волшебником.
– Ушёл! – сказал тот. – А мы с тобой совсем пали духом. Он вечно так, его не удержишь. Да, его не приручишь. Понравилась тебе моя книга?
– Некоторые места – очень, – ответила Люси. – Вы всё время знали, что я тут?
– Ну конечно. Ещё когда я заколдовал охламонов, я знал, что ты придёшь и снимешь с них заклятие. Но когда именно ты придёшь, я не знал и сегодня не ждал тебя. Понимаешь, из-за них я и сам стал невидимкой, а когда я невидим, меня очень клонит ко сну. Э-хе-хе… опять зеваю. Тебе есть хочется?
– Немножко, – ответила Люси. – Я не представляю, который час.
– Пойдём, – сказал волшебник. – Для Аслана всякое время близко, а у меня в доме, если ты голоден, любое время обеденное.
Он провел Люси по коридору, открыл дверь, и они очутились в весёлой, светлой комнате, уставленной цветами. На столе ничего не было, но, конечно, стол был волшебный, и, едва хозяин произнёс какое-то слово, на нём появились скатерть, серебряные вилки, тарелки, стаканы и еда.
– Надеюсь, мое угощение придётся тебе по вкусу, – сказал волшебник. – Постараюсь дать тебе то, к чему ты привыкла; ты ведь давно этого не ела.
– Ох, какая красота! – вскричала Люси. И впрямь, еда была прекрасна: горячий омлет, холодная баранина с горошком, клубничное мороженое, лимонный сок и чашка шоколада на сладкое. Волшебник ел только хлеб, пил только вино. Он был совсем не страшный, и вскоре они уже болтали, как старые друзья.
– Когда же заклинание начнет действовать? – спросила Люси. – Когда охламоны станут видны?
– Они уже видны, но сейчас они спят. Они любят поспать днём.
– Вы их оставите уродами, не расколдуете?
– Не так всё просто, – отвечал волшебник. – Понимаешь, это они считают, что были раньше красавцами. Я бы сказал, что они стали даже получше.
– Они очень себе нравятся?
– Да. По крайней мере, их предводитель без ума от себя самого, а они ему вторят. Охламоны верят каждому его слову.
– Это мы заметили, – сказала Люси.
– Без него было бы легче. Конечно, я могу его во что-нибудь превратить или заколдовать охламонов, чтобы они ему не верили, – но не хочу. Лучше восхищаться им, чем вообще никем не восхищаться.
– Разве они не восхищаются вами? – спросила Люси.
– О, только не мной! – отвечал волшебник.
– А за что вы их заколдовали?
– Понимаешь, они меня не слушались. Они должны работать в саду и в огороде – не для меня, как им кажется, а для себя. Если бы я их не заставлял, они бы ничего не делали. Сад надо поливать. Недалеко отсюда, на холме, бьёт родник, а из него течёт ручей. Я их просил об одном: брать воду из ручья, а не таскаться что ни час в гору. Да они половину воды разливают по дороге! Но они не послушались. Отказались наотрез.
– Неужели они такие глупые? – удивилась Люси.
Волшебник вздохнул.
– Если бы ты знала, сколько я с ними натерпелся!.. Недавно, например, они вздумали мыть посуду перед едой, чтобы сэкономить время. А то ещё посадили вареную картошку, чтобы потом не варить. Однажды в чан с молоком свалился кот, и двадцать охламонов вычерпали всё молоко, вместо того чтобы выловить кота. Хорошо хоть он не успел захлебнуться. Однако ты уже поела. Пойдём, посмотрим на них.
Они прошли в другую комнату, заставленную странными предметами и приборами – моделями Солнечной системы, астролябиями, хроноскопами, стихометрами и многими другими.
Волшебник подвёл Люси к окну и сказал:
– Вот они, твои охламоны.
– Я никого не вижу, – сказала Люси. – А что это за грибы?
То, на что она указала, и впрямь походило на грибы, только очень большие, фута в три. Приглядевшись как следует, Люси обнаружила, что ножки грибов прикреплены к шляпкам не посередине, а с краю. У основания каждой ножки, в траве, лежал какой-то тючок. Чем больше Люси смотрела, тем меньше загадочные штуки казались ей грибами. Шляпка была не круглой, а вытянутой и к концу расширялась. Штук этих было очень много, не меньше пятидесяти.
Часы пробили три раза.
И тут все грибы перевернулись вверх тормашками. Тючки превратились в тела и головы, ножки – в ноги. Да, у каждого тела оказалось не по две ноги, а по одной (и не с левой или правой стороны, как у одноногих, а прямо посередине). Заканчивалась нога огромной ступнёй, обутой в длинный и широкий башмак с загнутым носом – ни дать ни взять маленькая лодочка. Люси сразу поняла, почему охламоны показались ей огромными грибами: они лежали на спине, высоко подняв ступню. Позже она узнала, что они всегда так спят: ступня защищает от дождя и солнца, и лежать под ней не хуже, чем под тентом.
– Ой, какие смешные! – засмеялась Люси. – Это вы их такими сделали?
– Да, – сказал волшебник. – Я превратил их в однотопов. – Он тоже смеялся до слёз. – Смотри-ка!
И впрямь, посмотреть стоило. Одноногие создания не могли ни ходить, ни бегать – они прыгали, будто блохи или лягушки. И как высоко, будто на пружине! Какой получался звук! Его и слышала вчера Люси. Однотопы прыгали туда и сюда, крича друг другу:
– Эй, ребята! Нас опять видно!
– Да, нас опять видно, – сказал один из них в красном колпачке с кисточкой, и Люси по голосу узнала Главного. – Я всегда говорю: если тебя видно, значит, тебя можно увидеть.
– То-то и оно! – закричали все. – В том-то и дело! Ну и голова! Лучше не придумаешь, умнее не скажешь!
– Наша взяла! – сказал Главный. – Молодец девица! Обошла старичка, ничего не попишешь!
– То-то и есть, то-то и есть! – поддержал его хор. – Именно обошла! Ну и Главный у нас, всё умней и умней!
– Как они смеют так говорить о вас? – возмутилась Люси. – Ещё вчера они вас боялись. Неужели они не понимают, что вы можете их услышать?
– То-то и оно! – закричали все. – В том-то и дело! Ну и голова! Лучше не придумаешь, умнее не скажешь!
– Наша взяла! – сказал Главный. – Молодец девица! Обошла старичка, ничего не попишешь!
– То-то и есть, то-то и есть! – поддержал его хор. – Именно обошла! Ну и Главный у нас, всё умней и умней!
– Как они смеют так говорить о вас? – возмутилась Люси. – Ещё вчера они вас боялись. Неужели они не понимают, что вы можете их услышать?
– Такие уж они, охламоны, – ответил волшебник. – То ведут себя так, словно я всё время подглядываю и подслушиваю, и ужасно меня боятся. А то вдруг вообразят, что меня можно провести, как маленького ребёнка.
– Станут они такими, как прежде? – спросила Люси. – Жестоко оставлять их, как есть, или не очень? Интересно, что они сами думают? С виду они вполне счастливы. А как скачут! Какие они были раньше?
– Простые гномы, – ответил волшебник. – Только не такие милые, как в Нарнии.
– Тогда, пожалуй, лучше не возвращать им прежний вид. Они такие смешные… даже хорошенькие. Как вы думаете, стоит им это сказать?
– Стоит, конечно, если они поймут.
– А вы пойдёте со мной?
– Нет, нет, лучше иди без меня.
– Большое вам спасибо за обед, – сказала Люси и быстро вышла из комнаты. Она бегом спустилась по той же самой лестнице, по которой с таким страхом поднималась утром, и налетела внизу на Эдмунда. Остальные тоже были здесь. Люси стало неловко, когда она увидела их встревоженные лица, – сама она забыла про своих друзей.
– Всё в порядке! – крикнула она. – Волшебник – просто прелесть! И еще я видела его, Аслана!
И она, словно ветер, помчалась в сад. Земля там буквально сотрясалась от прыжков, а воздух звенел от радостных криков. Когда однотопы увидели Люси, шум и грохот усилились.
– Идёт! Идёт! – закричали они. – Да здравствует наша девица! Ура! Ура! Обошла старичка, молодец!
– Нам очень жаль, – сказал Главный однотоп, – что ты не видишь нас в прежнем обличье. Ты бы глазам своим не поверила. Стали мы, надо сказать, просто уродами.
– То-то и оно! – радостно откликнулись однотопы, скакавшие вокруг него.
– Ну нет, – громко сказала Люси, стараясь перекричать их. – По-моему, вы очень красивые.
– Слушайте, слушайте! – закричали однотопы. – То-то и оно! Красивые! Лучше нас и не найдёшь! Молодец девица!
Они ничуть не удивились, вообще не заметили, что говорят совсем другое.
– Она хочет сказать, – пояснил Главный, – что мы были прекрасны до того, как стали уродами.
– Именно, именно! – завопил хор. – Так оно и есть! Сами слышали!
– Ничего подобного! – воскликнула Люси. – Я только сказала, что вы сейчас красивые.
– Именно, именно! – откликнулся Главный. – Так и сказала: «Тогда».
– Слушайте, слушайте! – зашумели однотопы. – И его, и её! Оба молодцы!
– Да ведь мы говорим прямо противоположные вещи! – рассердилась Люси.
– Вот оно, противоположные! – подтвердили однотопы. – Совершенно противоположные! Куда уж противоположней!
– От вас с ума можно сойти, – сказала Люси.
Но однотопы остались довольны беседой, и Люси решила, что печалиться не стоит.
А вечером произошёл случай, который ещё больше примирил однотопов с их нынешним положением. Каспиан и его друзья отправились на берег, чтобы сообщить новости тем, кто остался на борту. Однотопы пошли с ними, подпрыгивая, как мячи. По пути они так шумели, что Юстэс крикнул:
– Лучше бы волшебник сделал их неслышными! – И тут же пожалел о своих словах, ибо пришлось объяснять, что неслышные – это те, кого не слышно, но они ничего не поняли. Особенно огорчился он, когда они заорали: «Куда ему до нашего Главного! Вот бы у кого поучился! Уж кто оратор, тот оратор!» Когда они подошли к берегу, Рипичипа осенила блестящая мысль. Он спустил на воду свою лодочку, забрался в неё и стал плавать у берега, пока однотопов не проняло. Тогда он сказал им:
– Достопочтенные и многоумные однотопы! Смею обратить ваше внимание на то, что вы совершенно не нуждаетесь в лодках. У каждого из вас имеется превосходная нога, которую нетрудно приспособить для плавания. Спуститесь осторожно в воду – и вы сами в этом убедитесь.
Главный однотоп тут же сообщил прочим, что вода очень мокрая, но двое из них, помоложе, уже вняли совету Мыша. Их примеру последовали ещё несколько, а за ними и все остальные. Опыт удался на славу. Огромная ступня вполне заменяла лодку, а когда Рипичип показал, как грести, все с криком заскользили по заливу, словно флотилия маленьких лодок, на каждой из которых возвышался довольный однотоп. Тут же устроили гонки. Матросы, перегнувшись с борта, смеялись до колик и спустили с корабля призы – несколько бутылок вина.
Однотопы остались довольны своим новым именем, но почему-то всё время его перевирали. «Мы допотопы! – радостно кричали они. – Туподоны! Недотёпы! Именно, именно! Как вылитые!» Потом они стали путать это прозвание со старым, и в конце концов окрестили себя охлотопами. Так, наверное, они и зовутся по сию пору.
Вечером все нарнийцы ужинали у волшебника, и Люси заметила, как изменилось всё наверху, когда она перестала бояться. Таинственные знаки на дверях были по-прежнему таинственными, но казались добрыми и смешными, а бородатое зеркало стало скорее забавным, чем страшным. На ужин каждый получил любимое кушанье, а когда все насытились, волшебник положил на стол два чистых листа пергамента и попросил Дриниана рассказать об их плавании. По мере того, как Дриниан говорил, рассказ его ложился рисунком на пергамент, пока, наконец, каждый лист не превратился в превосходную карту, на которой были и Гальма, и Теревинфия, и Семь Островов, и Одинокие Острова, и Горелый, и Остров Мёртвой Воды и даже Остров Охлотопов. Эти первые карты Восточных морей оказались и лучшими, сколько их потом ни составляли, ибо города и горы с первого взгляда выглядели, как на обычных картах, но если посмотришь через увеличительное стекло, оказывалось, что это картинки, на которых отчётливо видны и крохотный замок, и невольничий рынок, и улицы Узкой Гавани, словом – всё, такое маленькое, будто смотришь в перевёрнутый бинокль. Одно было плохо – береговая линия многих островов прерывалась, поскольку карта показывала только то, что Дриниан видел собственными глазами. Волшебник оставил одну карту у себя, другую подарил Каспиану, и она до сих пор висит в его дворце. О морях и островах к востоку от охлотопов волшебник не знал ничего, только сказал, что семь лет тому назад к ним на остров заходил нарнийский корабль, на котором плыли лорд Ревелиан, лорд Аргоз, лорд Мавроморн и лорд Руп. И моряки наши поняли, что золотой человек на дне Мёртвого озера был лорд Рестимар.
На следующий день волшебник починил – то есть заколдовал корму, повреждённую Морским Змеем, и подарил мореплавателям много полезных вещей. Распрощались как друзья, и, когда в два часа дня корабль отплыл от острова, охлотопы долго плыли за ним следом, шлёпая ступнёй по воде и громко крича, пока не скрылись из виду.
Глава двенадцатая Тёмный остров
Потом двенадцать дней они плыли на юго-восток, подгоняемые слабым попутным ветром. Было тихо и тепло, но ни птиц, ни рыб никто не видел. Только однажды вдоль правого борта долго плыли киты, пуская высокие фонтаны. Люси и Рипичип подолгу играли в шахматы. На тринадцатый день Эдмунд увидел из смотровой корзины слева по борту какую-то тёмную гору, поднимающуюся из воды.
Они изменили курс и двинулись к острову на вёслах, ибо попутного ветра не было. Вечером они всё ещё гребли, гребли и ночью. На следующий день погода была прекрасная, но ветер совсем утих. Тёмная масса казалась ближе и больше, но разглядеть её было трудно, и одни думали, что до острова ещё далеко, а другие считали, что приближаются к полосе тумана.
Однако часам к девяти странная глыба вдруг оказалась так близко, что они увидели: это не земля и даже не туман, а тьма. Описать её довольно трудно, но попробуйте представить, что вы стоите у железнодорожного туннеля, такого длинного и извилистого, что конца не видно. В самом начале ещё различишь шпалы, рельсы, гравий, потом мрак сгущается, и, наконец, все исчезает в однородной тьме. Так было и теперь. В нескольких футах от корабельного носа вода ещё отливала зеленовато-синим, потом становилась блёклой и серой, как в глубоких сумерках, а ещё дальше была полнейшая темень, как в безлунную и беззвёздную ночь.
Каспиан громко приказал остановиться, и все, кроме гребцов, бросились к носу смотреть. Но никто ничего не увидел. Позади было море и солнце, впереди – тьма.
– Попробуем пройти? – крикнул Каспиан.
– Не советую, – отвечал Дриниан.
– Капитан прав, – поддержали матросы.
– Я тоже так считаю, – сказал Эдмунд.
Люси и Юстэс молчали, но сами радовались такому решению, и тут звонкий голос Рипичипа нарушил тишину: