— Говорят, вы живете один и боитесь женщин. — Лукавый огонек в ее глазах мелькнул только на мгновение. — Еще говорят, что вы уже при жизни стали живой легендой и к вашему опыту многие обращаются, когда нужен совет или помощь.
— Советов я обычно не даю, — мягко возразил Дронго, — но людям помогаю, если они меня об этом попросят.
— В таком случае считайте, что я пришла к вам за помощью.
— Надеюсь, ничего серьезного, — предположил он.
Секретарь внесла в кабинет поднос, на котором дымились чашечка кофе и чашка чая. Рядом она поставила на столик вазочки с сахаром, конфетами и фруктами. Дронго не выдал своего удовлетворения. Очевидно, его работники начинали перенимать опыт своего руководителя. Секретарь заранее узнала, что именно будет пить гостья. Если Дронго предпочитал чай, то его гостья выбрала кофе.
— Вы не ответили на мой вопрос насчет женщин, — напомнила гостья, — вы действительно нас так боитесь?
— Это слишком интимный вопрос, — заметил он, протягивая руку к своей чашечке с чаем.
— Вы не хотите на него отвечать? Извините за мою настойчивость…
— Ничего. Но я женат, — сказал он, имея в виду Джил и своего сына.
— Я слышала об этом. Но говорят, что вы встречаетесь только раз в год. Или чаще?
— У вас искаженная информация. Я встречаюсь с ними так часто, как могу. Но они живут в Италии, а я должен работать, чтобы сохранить уважение к самому себе. И содержать свою семью. Хотя, честно говоря, они не нуждаются в моей помощи.
— Извините. Я не думала, что вы будете столь откровенны.
— Просто я тоже наводил о вас справки, — признался Дронго. — Согласитесь, что вчера вечером вы меня заинтриговали. А на свадьбе легко найти людей, которые могут рассказать о любом из гостей.
— Интересно, что вам рассказали? — спросила она, прикусив нижнюю губу.
— Вам тридцать пять лет, вы уже давно замужем. У вас шестнадцатилетняя дочь. Вы врач, ваш отец тоже был врачом, причем хорошим. Муж — представитель известной семьи. Он занимает достаточно большую должность. Ваш тесть был одним из руководителей республики. В общем, у вас устоявшаяся жизнь.
— Вы узнали, как меня зовут?
— Да. Только не знаю, как именно к вам обращаться.
— Можете называть меня просто Эсмирой. А вы откликаетесь на эту странную кличку. Почему вы не любите, когда вас называют по имени?
— Меня обычно называют Дронго, — пояснил он, — я постарался забыть о своем имени сразу после развала нашей бывшей страны. Это было слишком больно и чудовищно глупо. После этого я решил, что прежний эксперт умер, а на его месте появился Дронго.
— Мне говорили, что вам нравится, когда вас так называют.
— Я уже привык, — признался он, поставив чашку на столик. — Чем я могу вам помочь?
— Дело касается моей дочери, — призналась она, — я понимаю, что в ее возрасте могут быть разные инциденты, ссоры. Но мне кажется, что здесь случай особенный. В последнее время к нам все время звонят и молчат. Понимаете, я бы не стала так бурно реагировать. Это может быть любой из ее знакомых. Наверно, для мальчиков подобные шутки в порядке вещей. Но три месяца назад кто-то позвонил и неожиданно выругался. Вы понимаете, что произошло? У нас в городе такие шутки недопустимы. Никто в здравом уме не посмеет так себя вести. Кто-то позвонил и грязно выругался по телефону. Мы были в шоке. Дочь проплакала всю ночь. Муж сразу обратился в полицию. Они установили, что звонили из какого-то телефона-автомата на вокзале. Вы понимаете, как мы переполошились. Сразу поменяли все номера телефонов, даже мобильных. Но месяц назад, когда мы были на даче, опять кто-то неожиданно позвонил и снова долго молчал, дышал в трубку. Дочь опять расплакалась, а я тогда подумала, что здесь может помочь только настоящий профессионал…
Она взяла свою чашечку с остывшим кофе и сделала несколько глотков, чтобы успокоиться. Затем продолжала:
— Мне рекомендовали именно вас. Признаюсь, что я с недоверием отношусь к разного рода шарлатанам, всяким там провидцам, заклинателям, прорицателям, ясновидцам. Мне они не нравятся, я им не верю. Но целый месяц мне рассказывали о человеке, который умеет читать чужие мысли и разгадывать любые преступления. Это были вы. Многие в городе знают вас. Не скрою, мне было приятно, что все так восторженно о вас говорят…
— Я не умею читать чужие мысли, — возразил Дронго.
— Наверно, я неправильно выразилась. Но в остальном… все правильно…
— Это единственная причина, по которой вы меня ищете? — уточнил Дронго. — Неужели вы действительно искали меня целый месяц, чтобы я нашел телефонного хулигана? Я понимаю, насколько важно для вас спокойствие дочери, но… простите меня, мне говорили, что вы не просто врач. Мне сказали, что вы психиатр, верно?
— Вы тоже многое узнали, — сдержанно улыбнулась Эсмира, — да, я врач-психиатр. И мне было очень интересно с вами познакомиться. Более того, я пыталась найти вас в Москве. Но вас очень трудно застать на месте.
Молчание длилось секунд пятнадцать.
Или чуть больше.
— Мне нужна ваша помощь, — тихо продолжала она, — и не только для того, чтобы найти неизвестного придурка. Мне нужно было с вами увидеться, попытаться с вами поговорить, попытаться что-то понять. Мне очень важно было с вами встретиться.
— И поэтому вы спросили меня про число «тридцать пять»? — предположил Дронго.
— Это вас шокировало?
— Не напрашивайтесь на комплимент: вы прекрасно выглядите.
— Не знаю, никогда об этом не думала. Но случай с дочерью, ночной телефонный звонок заставили меня задуматься. Я вдруг увидела, как выросла моя Деляра, как быстро пролетели годы. Она ведь уже заканчивает школу и готовится уехать учиться в Англию. Не представляю, как я буду без нее жить, — женщина тяжело вздохнула, — это так страшно. Вдруг я поняла, что жизнь закончилась. У мужа своя работа, свои интересы. Я уже десять лет не работаю. После того как начался этот общий кавардак, я решила уйти с работы, заняться дочерью. А следующим летом она уже уедет. И я останусь совсем одна. Такая одинокая старушка в тридцать пять лет. Приятная перспектива, вы не находите? — Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась несколько натянутой.
— На Западе в тридцать пять лет жизнь только начинается, — напомнил Дронго, — молодые женщины определяются с карьерой, выходят замуж. Бывший госсекретарь Олбрайт, например, защищала диссертацию в сорок лет, будучи домохозяйкой и матерью трех девочек.
— Вы же все понимаете, — возразила Эсмира, — у нас не Америка. И здесь не поймут, почему женщина вдруг решила заняться наукой или политикой в таком возрасте.
— Пожалуй, действительно не поймут, — согласился Дронго. — Вы хотите еще кофе?
— Нет, спасибо. Раньше я бы выпила еще чашечку, а теперь боюсь. Нужно беречь цвет лица. Хотя… какая разница… Да, если можно, пусть принесут еще чашечку кофе.
Дронго поднялся, вызвал по селектору секретаря. Когда та вошла в кабинет, он показал на пустую чашку гостьи.
— Сейчас, — улыбнулась секретарь. Она работала у Дронго уже несколько лет и успела изучить его характер за время редких наездов своего виртуального шефа.
Забрав пустые чашки, она вышла из кабинета. Дронго вернулся к своей собеседнице, устраиваясь в кресле.
— Подобные звонки повторились? — поинтересовался он.
— Ни разу, — ответила она, — наш телефон некоторое время был под контролем. Но никто не звонил.
— Вы сказали «какая разница», — напомнил он гостье. — Мне кажется, вы слишком серьезно воспринимаете эту глупую историю с телефонным звонком.
— Нет, — перебила она его, — не со звонком, нет. — Она смотрела ему в глаза. — Мне казалось, что вы должны чувствовать состояние своего собеседника.
— Вас волнует это число «тридцать пять»? — еще раз спросил Дронго. — Вам кажется, что жизнь заканчивается, а вы еще ничего не успели увидеть или почувствовать? Просто это кризис среднего возраста. Только он обычно бывает у мужчин. И почти не встречается у женщин. Вы же психиатр и должны это знать.
— Я знаю, — кивнула Эсмира, — дело не в кризисе. Я вдруг поняла, что прожила полжизни, выполняя все предписанные ритуалы и правила, ни разу не осмелившись их нарушить. В школе я, конечно, была отличницей. В медицинский поступила потому, что так было нужно. Куда могла поступить дочь известного профессора? Конечно, в медицинский. Уже на первом курсе мне начали искать жениха, и на втором я вышла замуж за своего нынешнего мужа. Не могу сказать, что он мне не нравился. Скорее наоборот, очень даже нравился. Он был молодой, красивый, умный, из прекрасной семьи. Через год у нас родилась дочь. Все казалось таким прекрасным…
Секретарь внесла две чашечки и поставила их на столик. Перед его гостьей снова дымился кофе, а перед Дронго стояла чашка со свежезаваренным чаем. Секретарь, мягко ступая, вышла, плотно прикрыв дверь. Эсмира взглянула на уходившую молодую женщину и неожиданно сказала:
— Она красивая…
— Наверно, — сдержанно согласился Дронго.
— Шестнадцать лет назад, когда родилась наша дочь, мне все виделось в розовых тонах, — продолжала Эсмира. — Мы планировали иметь двух или трех детей, но уже в восемьдесят восьмом начались сумгаитские события, затем война в Карабахе. Муж был командирован в Карабах, и мы отложили рождение ребенка. Потом начались январские события в Баку, кровь, убитые, раненые. Вы же помните, что здесь творилось. Потом девяносто первый год, общий распад страны. Девяносто второй, произошло несколько переворотов, муж вообще ушел с работы. Затем девяносто третий… Снова мятеж. В общем, время было очень нестабильное. В девяносто пятом муж вернулся на службу. Сейчас он работает заместителем председателя Верховного суда.
— Я знаю, — кивнул Дронго, — мне об этом говорили.
— Ему уже сорок пять, — продолжала гостья, — в этом возрасте обычно не думают о детях. Да и мне уже тридцать пять. В общем, мы уже смирились с тем, что у нас больше не будет детей. У его брата трое сыновей, и его родители вполне довольны четырьмя внуками. Его старший брат имеет сына от первого брака. Тот уже взрослый, учится в институте, в Стамбуле. И двое детей от второго брака. Мой муж — младший брат в семье, его брат Анвер старше на два года.
Дронго дотронулся до своей чашечки. Она была горячей. Гостья пригубила свой кофе, снова поставила чашечку на место.
— Не могу сказать, что мы в чем-то нуждались. У мужа был свой бизнес, свой ресторан, магазин. В общем, мы сносно жили все эти годы. Я ушла с работы и сидела дома. Сначала было скучно, потом постепенно втянулась. Мы начали строить новый дом в городе, у меня было много дел. Потом муж с братом начали перестраивать свои дачи. У нас дачи стоят рядом, на соседних участках. Я не думала о своем возрасте. Мне было даже приятно, когда мою дочь принимали за мою подругу. Но до поры до времени… — Она вздохнула. — Не знаю, как я могла решиться на такой разговор. Но за последний месяц я слишком много про вас узнала. Я даже разговаривала с вашей матерью. Знаете, что она про вас сказала?
— Нет, — улыбнулся Дронго, — честно говоря, не представляю. Хотя, наверное, что-то хорошее.
— Она сказала: «Он умеет понимать людей». Так и сказала: «У него есть дар понимать людей». Наверно, именно тогда я и решила, что обязательно встречусь с вами и поговорю. Если хотите, мне нужен был своего рода исповедник. Человек, которому я могу доверять.
— Мамы всегда немного преувеличивают реальные способности своих детей, — напомнил Дронго. — Боюсь, что я плохой исповедник. Я всего лишь эксперт-аналитик, в мою задачу входит понимание ситуации, чтобы в ней легче разобраться.
— Поэтому я и пришла к вам. — Она посмотрела на пустую чашку, словно желая еще кофе. Но ничего не попросила, а задумчиво продолжала: — С рождения вся моя жизнь была как ровная дорога. Обеспеченное детство, элитный детский сад, лучшая школа, медицинский институт. Говорят, что все лучшие невесты в Баку поступали в медицинский. А ребята на юридический. Вы ведь закончили юридический?
— Да, — усмехнулся Дронго, — но у меня несколько иной вариант. Мой отец был юристом в четвертом поколении, как и его братья. Именно поэтому я с детства мечтал поступить только на юридический. Я юрист в пятом поколении, и мой случай совсем не типичный.
— Возможно, — согласилась она, — но мой случай как раз абсолютно типичный. Поступление в медицинский, удачное замужество, рождение дочери, когда мне было только девятнадцать лет. Замуж я выходила с полного согласия своих родителей. Можно сказать, что сначала договорились наши родители, а уже затем мы с моим мужем решили, что сможем жить вместе. Мне еще очень повезло, что он оказался умным, порядочным человеком.
Дронго молчал, ожидая продолжения исповеди.
— Иногда я жалею, что не курю, — призналась Эсмира с улыбкой. — В общем, все, что я вам сейчас скажу, я бы не сказала даже на исповеди. Конечно, я выходила за своего мужа, будучи девственницей. И конечно, он был моим первым мужчиной. И единственным, — с некоторым вызовом сказала она. — За столько лет я даже не могла подумать, что может быть что-то другое. У меня никогда не было даже подобных мыслей. Хотя иногда я спрашивала себя, почему так нелепо устроен мир. Ведь мой муж встречался до нашей свадьбы с другими женщинами, и подозреваю, что после нашей свадьбы тоже не был ангелом. Но я не имела права даже подумать… Вы ведь знаете местные нравы — здесь подобное никак не приветствуется.
Дронго молчал. Он понимал, насколько она права, и в то же время понимал, что не имеет права с ней соглашаться. Именно потому, что она права.
— Когда раздался этот звонок, я очень испугалась, — призналась Эсмира, — мне показалось, что это какой-то извращенец. Потом я немного успокоилась и неожиданно подумала, что никогда в жизни со мной не происходило ничего подобного. Мне вообще никто и никогда не звонил. Я не скрывала от мужа ничего. Абсолютно ничего. Получалось, что моя дочь в шестнадцать лет знает больше, чем я в тридцать пять. Это было обидно и глупо.
Дронго подумал, что иногда хочется закурить и ему.
— Поэтому я пришла к вам, — резюмировала Эсмира, — мне казалось, что вы меня сможете понять. Именно такой человек — все понимающий, мудрый, терпеливый, наблюдательный, много повидавший. К тому же мы из одного поколения, вы не намного старше меня.
— Что я должен вам сказать? — спросил он.
— Правду, — горько усмехнулась она, — что мне делать? Ждать, когда уедет моя дочь и я останусь совсем одна? Ждать, пока у меня начнется климакс? Извините, что я так грубо говорю. Или попытаться изменить свою жизнь? Что вы мне посоветуете?
Он нахмурился. Машинально поправил узел галстука.
— Я уже говорил вам, что не люблю давать советы, — напомнил Дронго.
— Но мне нужен не совет, а ваша помощь, — убежденно сказала она. — Неужели вы не понимаете?
Он молчал. Сказать, что он понимает гораздо больше, чем она сказала? Сказать, что он умеет читать чужие мысли и ему понятно, почему она пришла именно к нему? Нет, он не имеет права так подло пользоваться моментом. Поэтому он молчал.
— Я постараюсь найти вашего телефонного хулигана, — наконец прервал он затянувшееся молчание.
— Я не об этом, — возразила она, — вы ведь меня поняли?
— Да, — сдержанно сказал Дронго, — понял…
— И ничего не хотите мне сказать?
— Зачем вы рассказали мне об этом?
— Вы же сказали, что все поняли, — напомнила она ему.
— Может быть. Но в любом случае я пытаюсь не превратиться в дурака. Или подлеца. В такой ситуации очень трудно пройти по лезвию бритвы.
— Вы всегда так уходите от конкретного разговора?
— Когда я чувствую себя в подобной ситуации — всегда.
— Вы думаете, что я вам навязываюсь? — неожиданно спросила она.
— Нет, не думаю. Но я пытаюсь вас понять.
— Мне тридцать пять лет, — упрямо повторила она, — у меня прекрасный муж, взрослая дочь. У меня есть все, чтобы быть счастливой. У меня даже превосходные отношения с моей свекровью, что бывает достаточно редко. И единственное, что мне не хватает в жизни, — это… — Она замялась, подыскивая слова.
— Друга, — сказал Дронго за нее.
— Да, — торопливо согласилась она, — мне не хватает именно друга.
— И вы решили, что я могу заменить вам подобного друга? — поинтересовался Дронго.
— Нет, не заменить, — возразила она, — конечно, нет. Я предполагала, что именно вы сможете стать таким другом.
Он замер. Слова прозвучали достаточно откровенно. Как и в прошлый раз, он не знал, что ответить. Но гостья по-другому поняла его молчание. Очевидно, сделанное признание далось ей слишком тяжело.
— Наверно, я напрасно пришла к вам, — торопливо сказала она, вставая. — Извините меня. Я наговорила вам кучу разных глупостей…
— Сядьте, — коротко сказал Дронго, — и не нужно так нервничать. Мы еще не закончили наш разговор.
Это было сказано таким требовательным тоном, что гостья замерла.
Глава 3
Дронго молчал. Он чувствовал себя не совсем уверенно. С одной стороны, нужно было попытаться объяснить ей ситуацию, с другой стороны, это нужно было сделать настолько деликатно, чтобы ее не обидеть. Он не находил нужных слов.
— Вы считаете меня экзальтированной дурой? — вспыхнула она.
— Нет, — мягко ответил он, — не нужно так реагировать. Вы совершаете ошибку, которую обычно совершают все люди. Вы думаете в этот момент только о себе, даже не представляя, в какой сложной ситуации находится ваш собеседник.
Она удивленно взглянула на него. У нее были красивые глаза. И дело было даже не в миндалевидной форме — они у нее были не просто карие, а какого-то мягкого, бархатного оттенка. Сначала она нахмурилась, затем улыбнулась.
— Помните у Моэма? — спросил Дронго. — Джулия должна была думать не только о себе, но и о друге, который уже ничего не мог сделать?