— Не думаю, что они встретят тебя приветливо, — предупредил Джафаров.
— И все-таки я попробую, — возразил Дронго, — только дай мне кого-нибудь из своих архаровцев, иначе меня снова попытаются арестовать за появление на даче. Они, кажется, ищут человека, на которого можно свалить всю вину за убийство, не важно — виноват он или нет. Им же нужно будет отчитываться за такое громкое убийство, к тому же прокурор города очень хочет, чтобы его друг стал наконец председателем Верховного суда, который будет отклонять все протесты генерального прокурора.
— Ты забываешь, что следствие веду я, — напомнил Джафаров, — а я — старший следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры. И по должности не обязан подчиняться самодурству прокурора города и могу быть вполне самостоятельным в суждениях. В моей практике еще не было невинно осужденных, во всяком случае, мне нужно убедить сначала самого себя, что человек виновен, а уже затем, закончив следствие, направлять дело в суд.
— Не нужно читать мне лекции по процессуальному праву, — саркастически заметил Дронго. — В твоей порядочности никто не сомневается. Но только не забывай, что прокурор города может сам дать санкцию на арест любого подозреваемого и препроводить его в местный КПЗ. Ты можешь возражать, но это — его право. Поэтому давай не будем спорить, а пойдем лучше в дом к Анверу Самедову.
— Как хочешь, — пожал плечами Джафаров, — но я не могу отлучаться отсюда. В любой момент может приехать и сам генеральный прокурор. Он, правда, не любит лично выезжать на расследование, но в данном случае может нарушить это правило. Я попрошу Фикрета тебя проводить.
— Это тот, который хотел меня арестовать? — вспомнил Дронго сотрудника прокуратуры с мятым лицом. — Ну давай его скорее. Мы с ним сработаемся. Он сначала пробует арестовать, а только затем пытается разобраться. Идеальный тип для прокурорского работника. Во времена Берии он бы получил какой-нибудь орден за рвение.
— Ты неисправим, — улыбнулся Джафаров. — Я иногда понимаю, почему ты не работаешь в официальных органах. Даже с моим нелегким характером мне бывает трудно, а с твоим работать в органах было бы невозможно. Ни один начальник не потерпел бы такого подчиненного, как ты!
Они обогнули дом, и Джафаров подозвал к себе Фикрета. У последнего на погонах была одна средняя звездочка, что соответствовало званию младшего советника юстиции.
— Пойдете вместе в соседний дом и поговорите со старшим братом Рагима Самедова, — объяснил Джафаров.
— Хорошо, хорошо. — Смущенный своей прежней ошибкой, Фикрет готов был сделать все для незнакомца. Если Джафаров его обнимает, а прокурор города с ним разговаривает как с равным, значит, этот тип большая шишка. Может, он представитель Министерства национальной безопасности? Или даже президентского аппарата? А он из-за одной такой ошибки может потерять должность и сломать свою карьеру.
Фикрету было около сорока, и он был лишь младшим советником юстиции, переходя с одной должности на другую с большим трудом. Он не отличался особой сообразительностью или талантом следователя, но еще большая проблема заключалась в том, что у него не было влиятельных родственников. Можно было не блистать особыми талантами, но занимать почетную должность благодаря полезным связям или родственникам. В истории республики после девяносто первого года были поразительные случаи, когда откровенным болванам доверяли самые ответственные посты. Некоторых устраивали из-за их родственных связей, другим давали должности как награду за верность.
Фикрет тяжело вздохнул. Юридический факультет по численности был самым большим факультетом в университете. Кроме того, там создали еще один факультет — международного правоведения. И тысячи выпускников этих факультетов не могли найти работу по специальности. В Баку традиционно никто не хотел идти в адвокаты или в юрисконсульты. Здесь считалось непрестижным и несолидным занимать подобные должности. В адвокаты переводили провинившихся прокуроров и судей. Основная масса мечтала прорваться в прокуратуру и занять любую должность, чтобы иметь возможность чувствовать себя уверенно. Чуть хуже считались должности следователей полиции, которые должны были возиться с преступниками и не имели права надзора. «Хлебной» считалась раньше должность районного судьи, но в результате проведенных реформ все сложные дела уходили в суд по тяжким преступлениям, а районные суды рассматривали лишь дела хулиганов и наркоманов, так что желающих занимать подобные должности становилось все меньше и меньше.
Вдвоем с Дронго они прошли через открытую калитку на территорию другой дачи. Дронго обратил внимание, что дом был похож, однако он был немного повернут в сторону дороги. Территория этой дачи казалась несколько вытянутой. При внимательном рассмотрении становилось понятно, что хозяева дома купили два соседних участка, чтобы объединить их и построить один большой дом, а потом разбить вокруг него сад, подобный тому, который был на соседнем участке.
Подходя, они услышали громкие крики. Было очевидно, что мужчина был в ярости и кричал так, словно не знал, что именно произошло на соседней даче.
— Это ты виновата, — вопил мужчина, — я всегда тебе говорил, но ты не обращала внимания. Все, что происходит в нашем доме, всегда только твоя вина. Только твоя вина!
Женщина что-то тихо отвечала. Фикрет оглянулся на Дронго и покачал головой. «Нехорошо, что они пришли в такой момент», — подумал Фикрет. Кричавший был братом Рагима Самедова и вполне может обидеться, если его потревожить. Он оглянулся выжидательно.
— Постучите. — Дронго ничуть не смутился. — Мне нужно поговорить с хозяином дома.
Фикрет вздохнул и постучал. Крики сразу прекратились. Некоторое время в доме стояла тишина. Фикрет вздохнул еще раз и постучал вторично. Послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина средних лет в черных брюках и такой же рубашке, застегнутой наглухо. У него были вьющиеся волосы, как и у Рагима, но он был более высоким и более худощавым. Глаза его бегали. Если в младшем брате чувствовалась солидность, основательность, очевидно, связанная с его высокой должностью, то у старшего в движениях была заметная суетливость. К тому же на щеке у него была большая мясистая родинка, которой не было у младшего брата.
— Здравствуйте! — Приветствие Анвера звучало крайне неприветливо. — Кто вы такие? Что вам нужно?
Фикрет посмотрел на Дронго — пусть говорит этот незнакомец, а ему нечего портить отношения с представителем клана Самедовых. К тому же этот тип, кажется, говорил, что является их родственником.
— Извините, что потревожили вас, — вежливо сказал Дронго. — Вы, наверно, знаете, что именно произошло на соседней даче у вашего младшего брата?
— Конечно, знаю, — кивнул, нахмурившись, Анвер, — я уже там был. А что вам от меня нужно?
— Мы хотели бы с вами поговорить, — объяснил Дронго, — у нас очень важный разговор.
— Не сейчас, — отрезал старший Самедов, — вы же должны все понимать! А где мой младший брат? Почему он не пришел вместе с вами?
— К нему приехал прокурор города, — подобострастно улыбаясь, объяснил Фикрет.
— Тем более вам нужно находиться рядом со своим начальством, а не здесь, — строго заметил Анвер, — я не могу с вами разговаривать. До свидания.
Он уже собирался закрыть дверь, когда Дронго напомнил:
— Вы, очевидно, забыли — мы с вами недавно встречались. Кажется, мы даже родственники.
— Какие родственники? — не понял Самедов. — О чем вы говорите?
— Два дня назад на свадьбе, — пояснил Дронго, — вы сидели рядом со своим братом. Вы там были с женой, и ваш брат — тоже. А я сидел в противоположной стороне, где собрались родственники невесты.
— Почему вы сразу не сказали? — У Анвера изменилось выражение лица. Он сделал шаг в сторону: — Проходите в дом, проходите, пожалуйста. Извините, что я вас сразу не узнал! Мне говорили, как вас обычно называют — какое-то смешное имя… Вроде как у птицы… Извините меня, но говорят, что вам нравится, когда вас так называют.
— Меня обычно называют Дронго.
— Да, да, мне так и говорили. Заходите в дом, проходите, не стесняйтесь. Жена сейчас чай принесет.
Узнав, что среди пришедших есть его новый родственник, Анвер сразу изменился. Одно дело — впускать в дом неизвестных сотрудников прокуратуры, а совсем другое — предложить чай новому родственнику, который наверняка пришел по поручению младшего брата, чтобы утрясти все возможные неприятности на месте. Анвер слишком верил в клановую солидарность и даже не подозревал, что иногда бывает по-другому.
Дронго и Фикрет вошли в дом. Большая просторная гостиная находилась на первом этаже. Очевидно, все три дома были построены по единому проекту. На первом этаже — гостиная и столовая, примыкающая к кухне. На втором — четыре комнаты, превращенные в спальни для членов семьи.
Дронго и Фикрет вошли в дом. Большая просторная гостиная находилась на первом этаже. Очевидно, все три дома были построены по единому проекту. На первом этаже — гостиная и столовая, примыкающая к кухне. На втором — четыре комнаты, превращенные в спальни для членов семьи.
Анвер показал на круглый стол, стоявший в центре гостиной. Когда они расселись, в комнату вошла женщина лет пятидесяти. Очевидно, она помогала в доме, так как быстро накрыла скатертью стол и прошла на кухню.
— Я вас слушаю, — сказал Анвер, обращаясь к Дронго.
— Примите наши соболезнования, — осторожно начал Дронго, — я понимаю состояние членов вашей семьи.
— Да, — вздохнул Анвер, — никто не мог представить, что такое может случиться. Это большое несчастье.
Он отвел глаза. Было явно, что он не только не переживает, но и не хочет говорить на эту тему.
— Вы, наверное, хорошо его знали, — предположил Дронго.
— Не совсем, — был уклончивый ответ. — Он занимался своим делом, а я своим, наша работа не пересекалась. Я торгую автомобилями, вы знаете, какой это сложный бизнес. Тысячу проблем с растаможкой, доставкой, вообще все очень сложно, а дохода почти никакого. Но все равно, у меня есть реальное дело. А он занимался разными музыкальными шоу, организацией дурацких проектов. Его вообще не было в Баку несколько лет: в начале девяностых он уехал в Москву — думал, что там сумеет заработать большие деньги. Тогда все считали его очень талантливым. По его сценарию даже сняли популярную комедию. Но в Москве он провел несколько лет и вернулся ни с чем. У него там ничего не получилось.
— Когда он вернулся?
— Примерно в девяносто пятом или девяносто шестом. Решил здесь обосноваться. Считал, что здесь деньги растут на деревьях. Или люди будут платить ему просто так. К этому времени он женился. Жена у него очень хороший человек из уважаемой семьи. Но, к сожалению, у них не было детей.
— Почему? — быстро спросил Дронго. Анвер вскинул на него удивленные глаза. Поднес руку к шее, словно наконец вспомнил о наглухо застегнутой рубашке и теперь вдруг ощутил давившую пуговицу.
— У нас не принято спрашивать о таких вещах, — покачал он головой. — Это их дело, почему она не рожала. Я никогда не спрашивал. — Он помолчал. Затем вздохнул и нехотя добавил: — Говорили, что с ним не все в порядке. Парвиз перенес какую-то болезнь и уже не мог стать отцом. Может, это были только слухи, я не знаю точно… — Он снова замолчал.
— Извините, я понимаю, как вам тяжело, — быстро сказал Дронго. — Эти дачи построены давно? Мне показалось, что первые две дачи появились раньше, чем ваша?
— Конечно, — оживился Анвер. — Наши отцы задумали строить здесь дачи еще в конце пятидесятых. Они взяли два больших участка и построили одноэтажные трехкомнатные дома. Одинаковые. Наш отец с Рагимом и его младший брат — отец Парвиза. Потом, в конце восьмидесятых, мы переделали оба дома на двухэтажные. Моя дача была в другой стороне. Тогда я решил прикупить два участка, чтобы возвести дом рядом с ними. Рагим мне помог, мы купили оба участка рядом. А потом обнесли все общим забором и поставили специальную охрану. Откуда нам было знать, что эти охранники ничего не делают? Они даже не заметили, откуда пришел и куда ушел убийца!
— Вы уверены, что убийца пришел извне? — осторожно поинтересовался Дронго.
— Конечно. — Анвер явно удивился. Затем нахмурился и покачал головой: — В наших семьях убийц никогда не было. К тому же в это время на всех трех дачах никого не было. Только женщины и дети.
— Я об этом слышал. На третьей даче жил только ваш двоюродный брат?
— Он здесь вообще не жил. Это не его дача, — зло ответил Анвер, — это дача его старшего брата Надира. Но тот уехал с семьей отдыхать в Карловы Вары. Сейчас у нас снова стал популярным этот чешский курорт. Я тоже в прошлом году там отдыхал. У меня в последнее время болит печень.
— Вы ездили с семьей или один?
— Один, — улыбнулся Анвер, — какой отдых может быть с семьей? Мне нужно было пить минеральную воду, ходить на процедуры. Куда я пойду со своими мальчиками? Им простор нужен, они в бассейне много плавают, забавляются. Зато два года назад мы в Турцию ездили отдыхать вместе, там им было интересно.
— Все ясно. Значит, третья дача принадлежала старшему брату Парвиза. Он жил здесь временно, пока не вернулась семья его брата из Чехии.
— Правильно, они не хотели оставлять мать одну. Наша тетя часто болеет, ее мучает радикулит, и Надир попросил, чтобы младший брат остался с ней. Тем более что ему не надо каждый день ездить на работу — его шоу проходит два раза в неделю. Вы, наверно, видели?
— Я редко смотрю телевизор, — признался Дронго. — А из местных каналов мне больше нравятся коммерческие. Наверно, он был талантливым тележурналистом? Как вы думаете, у него были враги?
— Видимо, были, — мрачно ответил Анвер, — но я не вмешивался в его личную жизнь, мне трудно сказать более конкретно. Хотя у кого сейчас нет врагов? Одному даешь в долг под самые маленькие проценты, а он сразу становится твоим врагом. Еще обижается, когда ты требуешь вернуть взятое. Сейчас вообще никому нельзя давать деньги. А Парвизу для его шоу нужны были большие деньги. Откуда я знаю, с кем он мог поспорить, у кого или кому давал деньги? Время такое сложное…
— В своих юмористических номерах он высмеивал политиков? — уточнил Дронго.
— Нет! Он был далекий от политики человек. Наш местный «Бенни Хилл» — так его называли в газетах. Он смеялся над актерами, над режиссерами, над писателями. Но он был достаточно умным человеком и понимал, как опасно смеяться над политиками или государственными служащими. Да и потом, на государственном канале подобное было бы невозможно… — Анвер криво усмехнулся, и сидевший напротив Фикрет подобострастно закивал головой.
— Сколько ему было лет? — спросил Дронго.
— Тридцать четыре. Нет, тридцать шесть. Он был на одиннадцать лет младше меня. Я помню, когда он родился. Какое горе для его несчастной матери… — Анвер наконец вспомнил о том, что убитый был его близким родственником.
— Супруга вашего брата сейчас находится в доме вашей тети, — заметил Дронго. — А ваша жена не хочет туда пройти?
У Анвера дернулось лицо, словно его ударили. Он покачал головой от возмущения — гость, видимо, задал явно бестактный вопрос.
— Нет, не хочет! — нервно ответил он. — У нас двое маленьких детей, и мне совсем не нужно, чтобы они потом бились в истерике. Достаточно и того, что они знают про убийство своего двоюродного дяди. Жена должна их успокоить, а уж потом думать о других.
— Это ваш второй брак?
— Да, — нехотя подтвердил Анвер, — но я развелся с первой женой много лет назад.
В комнату вошла кухарка, принесла чай и сладости, расставила все на столе.
— Мина-ханум работает у нас много лет, — кивнул на вышедшую женщину Анвер, — я ей вполне доверяю. Она помогает моей супруге по хозяйству.
— Мы остановились на вашем разводе, — осторожно напомнил Дронго.
— Какое это имеет отношение к сегодняшнему убийству? — вспылил хозяин дома. — При чем тут моя первая жена? Когда я женился, Парвизу было только одиннадцать лет, он был совсем мальчик.
— Мне важно знать общую обстановку в вашей семье, чтобы сделать нужные выводы об убийстве вашего двоюродного брата, — возразил Дронго, — иначе мне будет трудно все понять. Не забывайте, пожалуйста, что я могу обо всем узнать у вашего младшего брата. Или у наших общих родственников.
— При чем тут родственники? — нахмурился Анвер. — Я ничего не скрываю. Глупый я был, и глупо все получилось. Молодой был, никого не хотел слушать. Сначала решил жениться в двадцать лет. Нельзя было так торопиться. Но я никого не слушал. Хотел жениться на своей однокурснице. Правда, родители уговорили немного подождать, чтобы я не торопился. Два года ждал, а потом мы все-таки поженились. Мне тогда двадцать два года было. Мои родители были против нашего брака. Она была дочерью обычной медсестры, отца у нее не было. Но я видел только красивую женщину и никого не хотел слушать. Как обычно бывает, считаешь себя умнее всех остальных. Мы прожили несколько лет, у нас родился мальчик. Но потом оказалось, что мы с моей первой женой совсем разные люди. У нас были разные интересы, разные взгляды, в общем, я понял, что мы не сможем жить нормально. И через четыре года мы развелись. Представляете, какой позор?
В нашей семье никто до меня не разводился. У моего отца был сердечный приступ.
Самедов тяжело вздохнул. Его больше волновал сам факт подобного безобразия, ставшего известным всему роду, чем собственная разбитая жизнь с женщиной, которая решилась на развод.
— В двадцать семь лет я развелся. А потом еще несколько лет даже не думал о женитьбе. К этому времени Рагим женился, у них родилась дочь. Мне было уже тридцать пять, когда отец решил, что я должен жениться во второй раз. Тогда мы посватались к нашим соседям по дому. У них была дочь, учившаяся на филологическом факультете университета. На третьем курсе. И мы поженились. Вот, теперь уже двенадцать лет женаты, и у меня двое сыновей. — Анвер развел руками, словно показывая на свой дом и окружающую обстановку.